Во имя порядка: на заре новой эры

– Топорники прорыва и рыцари народного гнева, – мрачно я распознал новоприбывших, а это заставляет меня отдать новые команды. – Сомкнуть строй! Лучники, новая цель!

И они не замедлили принять бой. Речники за первые минуты боя понесли существенные потери – с холодным потом я узрел, как широкими мазками двуручных мечей и секир расписалась картина войны. Воины Речного устлали собой подножье деревьев, не оставаясь в долгу – хлёсткими ударами топориков и градами стрел они отправляли на встречу смерти одного ратника за другим.

Я же, выровняв строй, стал отводить левый фланг к речникам, чтобы сформировать единый фронт и обхватить неримлян. Но вот зараза – противник понял наш ход и стал отходить на юг, именно там нет наших сил и свободное пространство он решил использовать для манёвра и перегруппировки, обступая медовую ферму. Если они сумеют свершить свой манёвр, то общим наступлением нас раздавят…

Но и мы припасли подарок. За спинами неримлян, за их стягами к небу вознёсся звон труб и рёв боевых кличей. Огибая скалистые возвышения, выливаясь из леса, на людей запада устремились воины под стягом чёрного креста на синем «холсте». Зловеще сверкая грубыми мечами и топорами, секирами и молотами, изрыгая брань и лютые возгласы, на поле боя объявились люди Конана. Врубившись в покосившиеся ряды Нерима, варвары Солнечного берега погрузили во врага сталь и железо. Четыре сотни воинов захлопнули ловушку, выкрашивая подножья деревьев зловещим багрецом и стеля подле них кучи тел.

Рыча и улюлюкая, они вселили в сердца противника ужас, но этого мало. Я вижу, как неримляне разворачиваются – кавалерия стремглав несётся к варварам, а тяжёлая пехота рвётся к нам. Я смотру в гущу битвы, сдавленный строем и всё ещё держащий исполосованный щит. Усеянные стрелами щиты и доспехи сделали людей подобием ежей, в глазах мелькает гнев и страх, сталь стала красной от рек крови, железный смрад битвы позирует живот и распаляет дух, но себя сдерживаю. Противник окружён и теперь лучники весёлой песней стрелы стали его истреблять.

На поле боя царит кровавый ближний бой, но тот, кто пришёл с неримской пехотой решил внести новинку. Сквозь кроны деревьев ударили молнии, испепеляя моих бойцов. Затем полетели огненные шары, обвивающие плоть и жарящие её изнутри. По полю бою скоро разлетелся тошнотворный запах горелой плоти, и поплыл синевато-смрадный дым, источающийся от скрюченных почерневших трупов.

– Проклятье! – кричу я от злобы и слабости – маг слишком далеко, чтобы его достать, он закрыт яростными воинами народного гнева. И, впрочем, я нашёл выход.

Оставив строй на волю младшего офицера, у которого моя рука выхватила копьё, я подлетаю к неримскому чёрном жеребцу и седлаю его. Взобравшись на коня, мой глаз выхватил образы мага, укутанного в золотисто-жёлтые мантии и рисующего кистями новое заклинание.

– Братья! В атаку!

На полном скаку и поднимая копьё, я направил коня в самую гущу неримского строя. В окружении трёх деревьев и латников стоит чародей, снова и снова выжигающий ряды эндеральцев. Проносясь ветром в ряду неримлян, поражая их копьём направо и лево, сшибая людей вскоре я оказался у тех самых древ, где меня встретила магия – ледяной ветер бурей морозных острозаточенных осколков поднёсся ко мне, но подняв щит я дал изморозить его. Извернувшись, я швыряю копьё, чародей в ту же секунду отвёл его ветром, тут же ухмыльнувшись – «И что же ты ещё сделаешь?». Но что есть магия против прогресса? Я опускаю руку на пояс и мигом её выпрямляю, сжимая одновременно металл указательным пальцем. Грохот выстрела прокатился по всему лесу, возвещая о применении нового оружия. Маг же, цепляясь за грудь и сжимая кроваво-жёлтую мантию всё ещё не верил, что его достали. Он попытался исцелить себя, на его пальцах даже заиграл свет лечащего заклятья, но силы покинули его, и он шлёпнулся лицом в траву.

Наступление речников, копейный бой, превративший атаку кавалерии в жуткое воспоминание, и атака варваров, обратившая край неримского построения в жаркую рдяную баню и беспрестанный свист стрел – всё это вселило такой страх в противника, что он дрогнул – шеваше остановлено. Я же, уставший и желавший минуты покоя отвёл коня от бегущего прочь врага… впереди ещё много битв.

Флотоводец

Спустя три дня. Вблизи Дюнного.

– Как та дама? Я слышал, что к ней приставлены лучшие лекари запада?

– Да, но всё тщетно, – вспомнил я, уже не обращая внимания на качку, как О’Брайенн рассказывал, что изменений никаких в её самочувствии не предвидится. – Надеюсь, вскоре она поправится, Фарнабаз.

В кисете пальцами нахожу полированную склянку и подношу ко рту – секунда и зелье апотекария наполняет меня силой, левая рука крепнет, слабость в ней постепенно пропадает, боль нисходит.

– Я смотрю, теперь вы готовы сразиться, – чутко подметил Фарнабаз, носивший из доспехов разве что кожаный толстый панцирь и сапоги, предпочитая в остальном свободные белые штаны, рубаху и тюрбан. – Только, о четыре ветра, не впадите в страсть упиения сия питья.

– Да, – грубо отвечаю я, чувствуя, что онемение эмоций сталкивается с огненным порывом гнева, рука касается спаты на поясе, – пора готовится к битве.

Моё облачение не меняется, но кажется, что оно мне стало больше. Всё тот же чешуйчатый панцирь, сверкающий ласкаемый морским солнцем, но он висит на плечах и в животе… неужто скоробь по Лишари, от которой я пытаюсь забыться, настолько выматывает? Или это чреда сражений так сказывается на теле?

– Вы сами готовы? – аккуратно спросил я. – Нас в три раза меньше, сможем ли совладать? Или это станет красивым самоубийством, которое поэты воспоют в веках?

– Я знаю, что мы сегодня сделаем, – муж востока потёр рукоять ятагана. – У них на кораблях куча магов и это для нас проблема. Я надеюсь, наши мастера тонких энергий выдержат достаточно.

– Мы раскошелились на наёмников-магов порядочно, – посмотрел назад и приметил людей и аэтерн в серых робах. – К тому же с искусством «Плетущих бурю» и личных магов знати Арка мало кто совладает.

– Хочу напомнить вам, что нам противостоит враг, чья армия закалилась в тридцатилетней войне. К тому же, – Фарнабаз простёр руки. – Сынов запада слишком много.

– Но они в первый раз воюют флотом, в отличие от эндеральцев, – настаиваю я. – Сегодня нам понадобится только расстояние.

– Что ж, будем молить Всевышнего о победе. Если нас покинули Рождённые светом, то будем иметь надежду только на Того, Кто выше и сильнее их.

Стоя на карме судна, я вглядываюсь в морские дали и вижу, что нас уже ждут – не менее полусотни кораблей, с чёрной парусиной и орлом жёлтого цвета. Внимая прохладному бризу, чудесному солнцу на бирюзово-лучезарном полотне небес, я оглядываюсь. Здесь, в один строй встали почти все, у кого есть флот. Мой глаз радует и багряный лев на белой ткани аристократии Арка над десятью галерами и десятью коггами, и крылатый золотой хищник Дюнного развивается над палубами одиннадцати триер, красующихся восточным утончённым стилем, и чёрный крест, несомый девятью широкими полуплоскодонными лодками с просторной линованной парусиной. Все, кто может, все, кто желает спасения Эндерала выставили корабли, ибо сегодня мы пустим на дно флот Нерима и освободим морские пути в Киру. Только нет массивных галеонов Святого ордена, оставшихся в Арке по приказу грандмастера, что не может не печалить.

Смакуя солоноватую свежесть морского ветра, я сжимаю пальцы на «огневице», в предвкушении тяжёлого боя. Велисарий приказал собрать воедино все морские силы и ударить по наступательной эскадре Нерима, ибо она перерезала торговые поставки из Киры. Там правит Золотая королева, оставшаяся верная старому порядку, а значит для Коарека она враг и грабёж её флота только обрадует предводителя Вольного народа. И вверив все силы Фарнабазу, как наиопытнейшему флотоводцу Эндерала, мы отправились в морской бой.

К нам подошёл чуть ниже среднего роста мужчина, не похожий на остальных. Его одежда – тёмно-синие пальто, укреплённое выкрашенными в тот же свет пластинами мифрила. На ногах высокие сапоги, начищенные до зеркального блеска. Его лицо – отражение добродушия, кристально-чистые голубые глаза пронзают пристальным взором дух, короткий светлый волос золотится на солнце, а уши имеют острое устремление. Я, слегка обернулся к нему и склонил голову в эфемерном поклоне.

– Мессир, вы должны быть на рубке, рядом с магами, – предостерёг Фарнабаз. – Тут не безопасно. Люди вас потеряют, не нарушайте порядок.

– Это прекрасно, что вы соблюдаете порядок, но всё нормально, – мужчина чуть приподнял худую, с двумя серебряными кольцами на длиннотонких пальцах, ладонь. – Я провёл в войсках десять лет и знаю, как за себя постоять.

– Что вы хотели?

– Вы участвовали в битвах у Киры, за песчаное наследство, и с пиратами, мастер-Фарнабаз. Что вы можете сказать о сегодняшнем сражении? – звёздник посмотрел на пушки и людей, подметив. – Маловато будет для победы.

– Мессир Ха’Риаким, – повернулся в сторону звёздника командир флота. – Да, это будет трудно. У врага не менее шестидесяти нефов и сорока каррак. Но благодаря вашему подарку, думаю у нас есть решающее преимущество.

– О благие шестерни, только не спустите в нужник эту возможность. А то на кой я сюда пришёл?

– Вы же сюда зачем пришли?

– Я здесь, потому что так приказал Андреас Гринхарт. Остальное – меня вал волнует.

– Машшира Фарнабаз, – я повернулся к флотоводцу и поинтересовался о его личной гвардии, прошедшей через огонь и кровь десятилетий воин. – Ваши готовы?

– Сто пятьдесят лучших воинов востока готовы пустить кровь неримлянам.

Неримские корабли занимают позиции – размещая впереди посудины, забитые мечниками и копейщиками, позади них становятся парусники, где мастера лука и арбалета готовятся обрушить град стали на нас, ну а третьим рядом встала корабельная артиллерия.

Фарнабаз заметил, что Нерим к встрече готов, и теперь наш ход – мы покажем ему всё наше мастерство.

– Всем готовиться к сражению! Маги-элементалисты на изготовку! – разнёсся сначала по кораблю, а затем по всей эскадре приказ флотоводца. – Маги-менталисты, занимайте позиции.

На кораблях сей момент началась беготня, воздух наполнили перекрикивания команд и топот сапог. Повелители тонких искусств встали в середине кораблей, поднимая руки к верху, начиная ткать с пальцев щит магической энергии. Другие чародеи, прикрытые лёгкими кожаными панцирями поверх роб, накаляют жар огня и электричества у бортов, желая обрушить на врага тонны пламени и чистого тока.

– Дайте сигнал пушкам готовиться к огню!

В этот же момент по ушам саданул резкий звон труб, и передняя часть галерного флота подкатила орудия к бортам, раздался перезвон ядер, царапающих дула и шипение тлеющего огня.

– Поднять флаги Совета!

На этот раз над кораблями взвился ещё один флаг, возвещающий о едином Эндерале. Новая знамя, противопоставленное одноглавому геральдическому орлу Нерима и всевидящему оку Святого ордена. Золотая гордая хищная птица на светло-фиолетовом фоне вселила прилив храбрости и бодрости в сердца защитников, взбодрив души порывистым ветром храбрости и желания защитить родную землю.

Корабли выстроились в единую линию, тем самым мы сравнялись своим фронтом с фронтом неримского строя. Они плывут к нам на всех возможных скоростях, выстроив флот в три линии. Сотня неримских посудин против тридцатки наших. Это будет тяжёлое сражение, но цена велика – враг рискует потерять всё своё превосходство на море.

Первыми решили открыть сражение наши судна – галеры Арка. Я всем телом ощутил, как флагманская галера двинулся с ускоренным темпом, постепенно превращая строй в острый клин. Мы идём на острие нападения, мы рассечём вражеские порядки! И от этого становится только радостнее.

На палубах кораблей противника засверкали вспышки магических светов, гром прозвучал среди ясного неба, неся вести о том, что маги врага открыли эту дуэль. Горло завершило от резкого запаха серы, в голове засвербило от возмущения моря возможностей, а затем на наши головы упал дождь… огненный ливень из «сверкающих» небес поспешил сожрать наши корабли. В инстинктивном порыве защиты от смерти и страха я закрываю лицо, внутри посмеиваясь над тщетностью этого деяния. Пламя, секунды беспрепятственно летя, в паре метров от мачт столкнулось о невидимую стену ментальной энергии, вспыхнув сине-жёлтыми взрывами и рассеявшись. Секунд десять я с осторожностью смотрел на то, как чародеи-менталисты удерживали чары врага. Что ж, теперь наш ход.

– Огонь! – отдал приказ Фарнабаз.

Пушки ахнули и плюнули тяжёлым чугуном. Я ощутил, как качнулись галеры от работы носовых батарей, увидел, как отсалютовали щепками неримские корабли. Два ядра разбили борт первой каракки. А затем к пушечному хоралу присоединились остальные галеры – деревянные «стены» первого ряда посыпались кусками бортов неримских кораблей, те же отчаянно пытались ответить магическими залпами, но те только безрезультатно фонтаном искр сталкивались о щиты менталистов.

Враг тоже выстраивал барьеры мистической энергии, но только никакими силами они не могли выдержать чугунный ураган. Никакая магия не может противостоять невообразимо быстро летящему снаряду.

– Стоять! – отдал приказ Фарнабаз и галеры подняли вёсла, матросы поспешили стянуть паруса и клин из эндеральских суден встал.

Сотрясательный гром десяти галер, построенных отдельным клином, усладили мой слух смертельной канонадой, едва ли не выбивающий кровь из ушей. Я вижу это… взираю на то, как подбиваются мачты, как флаги с орлом плюхаются в море и как первые карраки кусками распадаются. Вижу и как неримская артиллерия пытается достать нас – длинные болты скорпионов и баллист погружаются в море, огненные камни с шипением падали в пучины морские. От непрерывного шума мои кости трясутся, борта качаются и в ушах селиться протяжный звон.

– Давайте ребята! – я призвал носовым батареям вести прицельный огонь. – Отправьте их на дно!

Пока галеры вели прицельный жестокий огонь, когги аристократии составили второй клин и присоединились к артиллерийской дроби, только их оружие не просто пушки, а гений Гаспара. Смотрящие чёрными дулами в небо, короткие, но пузатые и широкие орудия плюнули огнём, выталкивая тяжеленые ядра. Десять батарей по два орудия заголосили, осыпав задние ряды вражеского флота. Маги Нерима поднажали и выставили отличные фронтовые пси-щиты, ещё способные отбить атаку бомбард, но вот третий ряд – он не прикрыт и на него обрушилась вся ярость и гнев нашего мастерства. Один за другим палубы жалобно хрустнули, катапульты и баллисты взмыли ошмётками к небу, людей ударной волной сбросило за борта.

Неримлянам пришлось атаковать, они двинули единым кулаком все две ряда, весь фронт, стремясь обхватить галеры и уничтожить их.

– Вперёд! – приказал Фарнабаз, и двинул на врага двадцать кораблей острым клином.

Я посмотрел на обелившие от напряжения костяшки и пальцы. Меч сжат настолько крепко, что в ладони селится боль. В предвкушении скорой битвы, моё сердце глухо колотится, пот холодит шею и спину. Я уже вижу внушительные борта неримских кораблей, избитые, с пылающими дырами и воинами, мечущимися в приготовлениях к схватке. Кровь выкрасила края суден, трупы, разорванные тела и куски мяса устрашающе свисают.

– К бою! – приказал Фарнабаз, сверкая обнажённым ятаганом. – На абордаж!

Галеры вклинились в рассечённый центр построения неримского строя и теперь пришло молвить слово бортовым батареям. Несколько каррак не выдержали напора нового оружия и истошно прохрустев, жалостно вопя «криком» ломающегося дерева, падающих мачт, рвущейся парусины, и лопающихся канатов, пошли ко дну. Ещё залп и ещё несколько кораблей стали трястись, не способные к действиям и манёврам.

Трап крюком впился в палубу вражеской карраки, и я ступил на него, смотря в острый свет битвы. Выбежав вперёд, я врезаюсь вместе с остальными в слабый и измотанный страхом строй врага. Высекая сверкающую дугу, я погрузил лезвие в кольчугу неримца, и резко оттягиваю меч… чтобы затем его резко выкинуть вперёд и пробить кольца. Мои собратья нерушимым строем кинулись в бой под прикрытием стрел и болтов. Лучники Фарнабаза залповым огнём смели остатки сопротивления на этом судне – я поразился их непревзойдённому мастерству, каждая стрела находила свою цель, острая сталь проникала в тела, даруя вечный покой.

Защитившись от топора, я вывернул клинок и разрезал руку неримца и отошёл, отдав его под бойню клевцов аркских морпехов. И приготовив меч для новой схватки, я учуял, что железный запах сменяется серным… В бой вступили чародеи. Обернувшись, мне в моих очах отозвалась борьба буйного ревущего пламени, ласкающего дерево бортов и сметающего моряков. В этом успевали как наши маги, так и неримские. Борта чернели и падали кусками угля в море, подожжённые люди носились с криком и всё расписали реки пламени, взметающие куски опалённой парусины и золы, поднимая их в небо чёрным снегом.

Артиллерия Нерима, невзирая на корабли своих же дала огневой бой и рядом с нами посыпали объятые огнём камни, палубы треснули и покрылись почерневшими пробоинами. Дальняя галера просела под ударами десятков камней и пошла ко дну, а затем ещё одна.

– Проклятье! – я вспылил, одномоментно нанося нисходящий удар, разнося лёгкий щит моряка в щепки. – Нас берут в клещи!

Я отступил, сливаясь с рядом щитов аркских морпехов. Вооружённые клевцами и широкими павезами они мощными ударами изукрасили палубы в рдяные пятна и мазки, устилая путь тропинками тел. С ужасом я видел, как крючья выдирали мясо, как молоты до противного хруста крушили черепа и рёбра. Эти воины жалости не знают.

Мне пришлось броситься вперёд, – куда хлынула подмога на вычищенный корабль и встретил неримлян лихой песней меча. Один пал от утончённого укола спаты, второй рухнул за борт, когда я оттолкнул его, третий же попал на самое острие не сумев увернуться. Пятого и шестого возле меня молотами, овитыми всполохами молний избили в куски мяса морпехи, идущие потным строем. Я уже потянулся к седьмому, как сюда полился гибельный дождь. Враг с ужасом в глазах попытался спрятаться за малыми щитками, но аркские арбалетчики залили его, смели с палубы ураганом болтов. Кровь рекой хлынула по палубам, стрелки же противника ничего не могли сделать против крепких повез, увязая в них или отскакивая.

Галеры впились в центр неримского флота подобно зубу в плоть и огнём батарей стали вычищать. Вокруг метелью летали щепки, трещало дерева и лопались канаты, но мы проигрывали. Корабли стали медленно окружать нас, изрыгая на палубы оставшихся галер сотни воинов. Морпехи стиснулись щитами, чтобы не дать разорвать ряды и не пропустить врага на корабли. Теперь уже нас теснили и мои глаза всё чаще видели мрачную картину того, как неримские клинки отплясывали смертоносный танец на телах наших моряков.

В атаку вплыли дюннийцы. Восточный флот стал разворачиваться бортами к окружающему нас флангу. Быстрые парусники вскоре заняли положение и стали работать по краю неримского строя пушками, оттягивая на себя его внимание. Флот Дюнного не собирался идти в рукопашную, только выманивал корабли, расстраивая строй.

В это же время кнарры стали медленно и тихо подходить к иному краю флота врага. Они несли на себе подарок от Ха’Риакима – запасы зелёной смеси31, вкупе с порохом и литрами масла. Рассеянными рядами, не привлекая внимания, ведомые мастерами строительства межпространственных мостов, они незримо сближались с флотом Нерима.

Мечом расписав впереди стоящих противников алым, уподобив кисти меч и отошёл назад, едва не поскользнувшись на мокрой от крови палубе. Десятки искривлённых в гневе рож мелькают перед нашим рядом, одичавшие от боли и бесчеловечных приказов люди пытаются достать нас прямыми короткими мечами, но находят только непреодолимую стену павез. Высвободившись, я вторю ударам морпехов. Мой меч запел вместе с клевцами, их доспехи не выдерживали ударов, сталь проникала в тела и клала их и проливала гранатового цвета влагу. Воющие и стенающие моряки и воины хлынули лавиной на нас, но прикрыв себя стеной щитов, они только наталкиваются на дерево и металл.

Взрыв… нет, расцвет второго солнца накрыл меня и приближённых с такой силой, что корабли словно игрушки швырнуло ударной волной, а людей разметало подобно куклам. Ослепший и сбитый с толку я пытаюсь поднять себя как можно быстрее и пытаться прозреть… я… не знаю. Мне кажется или план Фарнабаза сработал. Правая оконечность неримской эскадры… она исчезла, как военный строй. Сквозь лес мачт, паутину канатов я увидел, что кнарры сделали своё дело. Ныне же там плескающаяся мутная вода сверкающей ковром пляшущего огня, на которой раскинуты почерневшие остова кораблей, палёные паруса и выжженные жертвы. Чародеи-менталисты, закрыв щитами корабли провели настолько, насколько это возможно вглубь неримского строя и подпалили адскую смесь, учтиво свалив оттуда. С тяжестью в руках я поднимаю меч, вынимаю «огневицу» и прорезаю плотную тишину выстрелом – свинец пробил горло высокого ратника с панцирем поверх вычурной рубашки. Видимо, капитан одного из кораблей упал на ошарашенных людей, зыркающих на меня глазами, взгляд которых явил нам животный ужас. Один за другим они стали приходить в себя и не веря в произошедшее, отчаявшиеся, бросились наутёк, лишь бы спастись… летя безжизненными на палубы, их спины стали отличной мишенью для арбалетчиков.

– Что ж, теперь мы можем отойти и расстреливать их из пушек, – с мрачным смакованием обозначил командир морпехов, стоя по колено в трупах.

И снова мы останавливаем врага. Военной хитростью и превосходством техники, не щадя клинка, мы отгоняем, становясь для него преградой. Наш флот вырвал победу, но моё сердце отзывается радостью при виде того, как в замешательстве враг бежит, пытаясь повернуть остатки флота, ибо только одно может вдохнуть в меня былое веселье.

Милосердие

Спустя два дня. Горы Фростклифф. Селение горцев.

За эти дни операции «Баррикада» противник смог продвинуться по всему Фермерскому и Солнечным берегам, вклинился в наши порядки на востоке Пороховой пустыни и стал планомерно разорять север Сердцеземья. Вместе с этим и по западу Солнечного берега стали расползаться малые отряды. Сколоченные из наёмников и выходцев Киры, эти компании с необычайной скоростью вклинивались в нашу защиту и прошивали её, наслаждаясь грабежами, насилием и блокируясь в руинах, пещерах, не подпуская к себе никого. Они уподобились острым иглоподобным зубам арпа, что впиваются в плоть нашей страны и льют кровь. Мы несём тяжёлые потери, несмотря на победы, каждое сражение окупается кровью нашего народа. Это не может не ввергать сердце в хандру, но сегодня я пришёл не для неё.

На мне нет доспеха, на поясе я не ощущаю тяжести меча, только болтающийся кинжал стучит навершием о пряжку. Мне в лицо не дует горячие дыхание битвы, только холодный северный ветер, колющий лицо морозной остротой. Несмотря на тёплый меховой плащ поверх одежд из шкур, я не могу избавиться от чувства, что холод ласкает мою кожу. Над головой тёмное суровое небо, укутавшееся в массивную пелену облаков и посыпающее нас снегом.

Я иду сквозь маленькое селение древнего народа, что приютилось в горной расщелине и скрылось от глаз всего мира. Справа и слева от меня палаточные домики из шкур, высящиеся чёрными надолбами, оттеняя белый притоптанный полог. Где-то у домиков поставлены стойки с оружием, разбросаны ящики, положены шкуры и прочие предметы обихода. Меж них копошатся люди – дети и взрослые, отличные от нас крепким телом, особой белизной кожи и немыслимо чистыми глазами. Их одежда – явление скудное для богатого жителя юга – шкуры, да кожа зверей, обращённая в грубые прикрытия для тел.

Я, останавливая свой взор на дамах, мужчинах и ребятне тут же его пытаясь убрать, ибо ответом мне становится зеркалом такой чистоты, что душу обуяет стыд. Святой орден долгие года воевал с ними, жестоко громя и уничтожая, преследуя и убивая. Силами хранителей было выжжено несколько деревень, проданы в рабство не менее тысячи женщин и детей и всё во имя заветов Мальфаса, которые эти люди отказались чтить.

«И что же такого они сделали? Живут здесь, никого не трогают. Любят друг друга, ни на кого не нападают и не грабят, вступив в союз с Дикими магами только по нужде. И что же с ними сделал Святой орден?» – спросил я себя, находя ответы на страницах истории и вспоминая, что любовь тогдашнего грандмастера к своему народу удивительно сочеталась с пристрастием к насилию и пыткам.

В те дни, Святой орден опорочил себя, ибо в бесконечной войне за хрупкий порядок, он всё залил кровью и сжёг огнём.

Эти воспоминания вызвали у меня приступ тревоги и стыда, захотелось провалиться под землю и закрыться, лишь бы не видеть этих взглядов. Ведь они видят во мне потомка тех, кто мечом и огнем косил их предков. В необычайно сильном порыве избавиться от этого мерзкого чувства, я начинаю шептать, вкладывая оледеневший огонь моего сердца в моление: