Во имя порядка: на заре новой эры

– Так значит благодаря этому «Каменному сердцу»… храм оживает, – даже «Пророк» смутился». – Как это работает?

– Он работает, потому как пирийцы нашли способ соединить материальные вещи с человеческой душой. В таких случаях необязательно строить подобное, предметом мог быть и амулет, и меч. Связанные, как называли тех, чьё сознание было перемещено, страдали невыносимыми болями…

Константин продолжил рассказывать о храме, и я надеялся уже не на то, что их разговор перетечёт в русло научным рассуждений, но нет, неримец гордо заключил:

– Верно, это ужасающая судьба. Но, если нести любую чушь и ахинею с достаточно серьёзным лицом, приправляя всё сказанное религиозными бреднями, то можно убедить людей и не в таком бреде.

– Ну да, – фыркнул я, – бреде. Ведь мы говорим о душах, переносе её в материальные вещи. Говорим о «высших», чья сила равна божественной. Во истину, как говорили древние аэтерна – «Delasia asiran delassi’i».

– Религия сменяет религию, – перевёл Константин и тут же «взорвался». – Да как ты смеешь говорить подобное? Пёс прихрамовый? Я тебя взял только потому, что навязала Лушиши, так что из почтения к ней заткни свою пасть и не раскрывай её до конца похода!

– В этом строении покоиться душа пирийца. Его сознание? – спросил «Пророк», отвлекая от меня гнев Константина.

– Покоиться, думаю тут, неправильное слово, – отвлёкся старик от меня. – Он наблюдал за падением собственной цивилизации. Вряд ли, это как-то положительно сказалось на его рассудке, – зелёные мантии чародея встрепенулись, когда он резко дернулся в сторону, уступая дорогу. – Но посмотрим. Ну вперёд, помести самоцвет вон в то углубление.

«Пророк» быстро пошёл в сторону небольшого холмика, подле которого мы стояли. Я только заметил, как засверкали его пятки, он резко взлетел вверх и скрылся за краем камня, да редкой листвой широкого куста.

Одного мига понадобилось, чтобы всё сделать и вот уже пространство прорезали сияющие лучи неведомого света. Сначала один, а затем ещё пару ослепительных потоков и вот между массивными вратами и куском моста засветилась надёжная опора, сотканная из тонких материй. Магический мост перекинулся через пропасть.

– Прекрасно… идём, – без особого восхищения отнёсся к сему Константин и двинулся вперёд, я же последовал за ним. – И держите оружие наготове. Подпоезд находится на нижнем уровне храма. По крайней мере если Лушиши верна в своих теориях.

– Мессир Огневспых, один вопрос – почему я? – спрашивает Джеспар, потирая рукояти кинжалов.

– Почему что?

– Вы уже в третий раз нанимаете меня, а ведь я стою недёшево. Почему?

– Что ты хочешь услышать, любовную серенаду? Ты – пьяница и попрошайка, но ты делаешь свою работу. И делаешь её хорошо.

Я оказался под сводами огромной арки, и быстро зашагал вперёд, мне присутствие под ней не приносило удовольствия, только подавленность от неразрешимого вопроса – как древние могли это построить? Быстро оставив её позади предо мной расстелился светозарный мост. Пару раз сталкиваясь с подобными чарами, я практически без робости делаю шаг вперёд. Внизу, сквозь свет ещё виднеется пропасть, но страха это не вызывает, только трепет, развеянный словом Константина:

– День, когда я уверую в одного из этих божьих ягнят, будет днём, когда я пропляшу голым по всему Верхнему кварталу, распевая гимны во славу Рождённых светом.

– Я бы на это посмотрел.

– Не сомневаюсь в этом. А теперь… закрой рот, наш вход нельзя назвать искусным, но по крайней мере не нужно кричать в лицо этому храму, где активатор следующей ловушки.

Я аккуратно касаюсь воротины. И она поддаётся, чему я удивился, а за мной последовали все остальные. И вот я миновал ворота вместе с Константином, они захлопнулись за нами без единого скрипа – таково мастерство ишийцев. Перед нами открылось просторное помещение, где встречается буйство природы – хрустящий снег под ногами разносит весть о нашем прибытии, скалы и камни органично сочетаются с далёкими стенами и монументальной архитектурой и рук творение – вдалеке, в самом конце укрепления, разбитые клети и лестница, да холодные жаровни. Всё озаряет тусклый свет остро-длинных кристаллов, пробривавшихся из-под снега.

Мы двинулись вперёд, ступили на ступени, ведущие вниз, с первого яруса храма, что подобен малому выступу, но едва ли что-то хорошее может случиться в подобном месте. Мёртвый храм, где давно нет жизни встретило нас подобающе – изо мрака древнего собора выступили монстры. Их кожа давно истлела, стала пергаментом, обтягивающим кости, защищённые ржавой бронёй. В тонких пальцах сжаты мечи и топоры, глаза сверкают неестественно-голубым светом мертвенности. Крича и кряхтя не менее дюжины мертвецов бросились на нас.

– Седьмое пекло! – вскрикнул Константин.

Сердце дрогнуло при виде мертвецов, но дух воспламенил гневом от зрения противного – мертвецы должны покоиться. Мой меч с лязгом оказался у меня в руках. Отступив, я делая восходящий удар, и мертвец с распоротой грудью хрустнул снегом, исторгнув жуткое зловоние. Джеспар штормом кинжалов, кружась и вертясь разрезает серую плоть. Ловко уходя от клинка, он рассекает руку выше локтя, второй же ладонью вгоняет в голову через подбородок кинжал. Труп умирает по второму разу. Константин же, разжав ладони выпускает концентрированный поток электрической энергии, осияв всё светом грозы и заливая врага током – кожа стала чернеть и сползать, три меча так и не настигли зелёной мантии, глухо упав в снег.

Мой меч снова встречается с мертвецом. Ловко отбив его неумелые выпады, я пинаю его в грудь, а затем обрушиваю лезвие на ключицу. Оно рассекает гнилую плоть и трухлявую кость. Враг пошатнулся и снова попытался ударить, но я быстро провожу дугу и вот его голова закуталось в снег, свет из глаз рассеялся, а тело как безвольная кукла – упало.

– Вот это – последний, – сказал Джеспар, пронзая клинком грудь мертвеца.

– Не думаю! – крикнул я, показывая на то, как снизу, где раскинулась малая снежная долина, упирающаяся в гору и монолитные серые стены с чёрными окнами, к нам подтягивается ещё дюжина мертвецов, ведомые трёхметровой тварью, похожей на человека; в руках существа покоится огромный молот, кожа шита-перешита, не имеет доспехов, но огрубела, лицо же представляет перекошенную гримасу ужаса.

– Ну, Фриджи, Лишари говорила, что ты – хороший воин, – усмехнулся Джеспар. – Покажи это.

Я вынимаю «огневицу» и целюсь вперёд. Подняв чуть выше трубку, чем нос рослого монстра, я прижимаю кусочек стали, и даю зачарованной игле проткнуть мешочек с порохом. Громовой выстрел эхом прокатился по пещерам и коридорам, а свинец угодил в лоб гиганта. Кость харкнула, металл прошёл внутрь и вскоре лицо рассекла струя крови. Радуясь, что изобретение Гаспара серьёзно облегчает жизнь, я убираю его и бодро сжимаю рукоять меча в предвкушении встречи с мертвецами.

Первый покойник не выдержал напора моего клинка, намоленность стали для нежити стала фатальной – лезвие оставляло чёрные обугленные раны. Джеспар с «Пророком» вступили в жёсткую рукопашную, не ведая жалости к ним. Один за другим, храмовые трупы падали на снег, шум боя лихо разносился до самых дальних углов залы, говоря, что сюда пожаловали если не лучшие воины Эндерала, то и не самые слабые.

Вскоре, пробившись через необъятную залу храмового притвора, мы пронеслись через заснеженный покров, выйдя прямо к порогу ещё одного зала. Протиснувшись через два ряда колонн, под массивными сводами малого коридора, мы вышли в странное помещение. Имея полукруглые очертания, выложенное из камня, оно в центре имело высокую плиту, с вырезанными на ней символами. Над холлом за всем смотрит барельеф лика пирийского жреца, с внимаем наблюдающего – какой из трёх путей выберут путешественники.

– Хм…. узел, – нервно сказал Константин, став исследовать помещение глазами, приглядев плиту он немедленно двинулся к ней, став жадно изучать. – Похоже, что мы должны… ох погодите минуту. Здесь, что-то написано. «Чуйра нэм Хйореза нэм Ган’Дила байара». Хм-м… любопытно…

– Да? – спросил Джеспар и пока они рассуждают над ситуацией, я отстранился, чтобы зарядить «огневицу».

– Я перевожу.

– Лишари справилась бы лучше с этим… похоже годы берут своё. Но… хм. Думаю, вот это означает примерно следующее: «Воин, Мудрец и Тёмный вместе завладеют светом». О, и взгляните на таблички над дверьми. Чуйра, Хйореза, Ган’Дила – Воин, Мудрец и Тёмный.

– Сдаётся мне, в конце каждого из этих туннелей есть то, что нам нужно для того, чтобы пройти дальше…. к «свету» чем бы он ни был.

– Превосходная дедукция….

– Мессир Огневспых, – решил я вставить своё слово, убирая «огневицу», – я понимаю, к чему всё клонится. Я пойду с вами.

– Исключено! – вспылил Константин, само его лицо выразило злобу и указал на Джеспара. – Иди надоедай Джозефу! Меня даже не смей трогать, мне не нужны служки Ордена.

– Константин, – настаиваю я. – Мне сказала это Лишари сделать. Поверьте, я не отступлюсь. Можете меня хоть молниями гнать.

– Константин, – мягко заговорил Джеспар. – Может всё же уступите? Если его попросила аж Лишари, то и Фриджидиэн по упрямству с вами поспорит.

– Быстрее, – теперь на мою сторону встал и «пророк». – Мы теряем время.

– Проклятье, вот девку угораздило! – плюнул Константин и воззрел на меня из подобья. – Только делай то, что я тебе скажу. Я не хочу принести Лишари твой пепел в коробочке со словами – «он не туда пальцы сунул и стал горсткой пыли».

Со скрипом согласившись, чародей пошёл влево, углубляясь в коридор. Я же двинулся за ним, и только стоило нам синхронно коснуться плит, как древние механизмы со скрежетом заработали. Решётки перед нами лениво поднялись, а позади стремительно впились в пол, выбив из него остриями щебень.

– Константин, дверь за мной закрылась! – слышится крик Джеспара.

– Надо было с тобой отправить Фриджидиэна, чтобы ты его развлекал этими вопросами!

Старый маг лихо отворил дверь – его морщинистая рука с силой молодого толкнула дерево и перед нами открылся далёкий проход, умащённый камнем и по которому стелется лиловый ковёр. Меч в моей руке сверкнул наполненным светом серебра, на пальцах Константина заиграли искры молний. Приготовившись, мы пошли вперёд, в объятия холодной голодной тьмы.

Первый кто встал на нашем пути, так это порождение инфернального мира. Дух, вызванный волей заклятий храма закрыл нам путь. Но светло-голубое существо, клубящееся ионово-синим дымом, не атакует… облако подплыло к нам и остановилось, в немом изучении. С трепетом в сердце, я сильнее сжал меч, готовясь к стремительной атаке, которой не последовало.

– Уйди! – крикнул маг, «заряжая руки».

– Вы на пути мудреца, меч вам не поможет, только знание спасёт от смерти, – раздались слова будто неоткуда, серый камень мгновенно стал светло-синим, клубов пара стало больше, а слова обрели более вдохновенный оттенок. – Я – Айтанар, мастер загадок. И не ответив, вы не пройдёте, – без единого шевеления «губ» говорило существо, меня поразило удивление – оно хоть и пирийского происхождения, но мы отлично понимаем его слова, будто бы оно с нами общается ментальным языком смыслов.

– Давайте его выслушал, – предложил я. – Может, чего нового узнаем о пирийской цивилизации.

– И что же ты хочешь!? – фыркнул Константин, опуская руки… я же понимаю, что если не мои слова, он бы попросту испепелил неуспокоенного духа.

– Ответьте! – призвал призрак. – Ответьте на слово о тайном!

– И мы должны это делать?! – возмутился старик. – Да мне проще стереть тебя с лика земли! – но Константин тут же охоланился, я заметил, что он чуть потупился и почёсывая бороду пригнулся ко мне. – Хотя в этом нет смысла… один из защитных механизмов храма.

– Я уже мёртв, – проскрипел дух. – Ваши железки ничего не сделают.

– Хорошо, – быстро соглашаюсь я. – Говори свою загадку.

– Ты, опрометчивый идиот! – закричал маг, стянув мантию дор такой степени, что парчовая зелень едва с треском не разодралась. – Нельзя так просто играться с механизмами храма!

– И души, и жизни – живота я лишился, – заговорил дух, и никто не посмел его перебить, – сгубил меня убийца и в бучило бросил. Утопил меня, а после на солнцепёке положил сушиться, и шерсти не стало, совсем облысел я, усердно лезвие меня разрезало, грязь соскоблило, а пальцы – сгибали, а перья, птичья радость, каплями истекая, ткань мою рвали, как пахарь на поле – глотнёт на водопое, красильного соку и сеет снова, чёрным дорогу обозначая. Заключили меня в обложку, деревом одели, обделали кожей, золотом узорным, кузнец-создатель тонкой стугой, витой украсил. Да буду я славой науки, а не мукой для неуча, и станет смертный, меня постигший, душой совершенней. Сокровище не златным, я стал. Так же имя моё?

– Ну, думай теперь! – я ощутил, как Константин колко пихнул меня в плечо. – Вот нашла же Лишари мне помощника! Идиота!

Я остался наедине со своими мыслями, ибо Константин предпочёл мудрствованию, осторожное созерцание духа. По истине трудные строки, заключившие мудрость пирийского народа, но… «заключили меня в обложку, перья…. слава науки». Цепляясь за эти слова, я тут же даю ответ, лежавший на поверхности:

– Это книга! – предположил я. – Она самая!

– Верно, – согласился дух; сию секунду отплыл назад, иссиня-светлые клубы инфернальные клубы призрачного пара стали отходить, и вскоре их совсем не стало, только приятный запах прошедшего дождя.

– Ну, не совсем идиота, – усмехнулся Константин, – пошли дальше.

Маг зашагал вперёд, я же последовал за ним, не опуская меча. Что-то мне подсказывает, что он ещё понадобится, ибо каков не был бы изыскан путь мудреца, на нём могут встретиться мёртвые стражи этого места.

Быстро поднявшись по лестнице, мы оказались под серокаменными сводами широкого помещения. Там, вдалеке виднеется алтарь, сверкающие золотом, возле него горят жаровни с магическим неиссякаемым пламенем.

– Что это за место? – вставая на ветхий коврик, стеснённый линией колонн, до золотого монолита, я спросил.

– Место ритуалов, – ответил Константин и указал на алтарь. – Там пирийцы приносили жертвы, – из тёмных углов донёсся скрип и рычание, сверкнули голодные кроваво-алые и ледяно-синие пары глаз.

Без страха и сомнения я ринулся в бой, противопоставляя орде мертвецов напор и мастерство. Мой меч сверкнул в широкой дуге, рассекая грудь мертвеца, высвобождая колющий нос смрад. Константин высвободил из рук массив раскалённой энергии, отбросивший трёх мертвецов, испепеляя их золотистые стихари.

– Седьмое пекло! Да когда это закончится!

– Живой храм…, – усмехнулся я, парируя неловкий замах мертвеца, – да он мёртвый! – направив удар, я попытался рассечь его нагрудник, но тот оказался куда крепче.

Отступив я снова отбиваюсь, только на этот раз меня решили достать копьями – заточенные острия оцарапали грудь, тупая боль вспыхнула у груди, и я снова отошёл. Рука извернулась, выбивая меч из тонких пальцев нежити. Выпад и на острие вошла гнилая плоть. Перейдя в наступление, я атаковал нежить, встретившись с ней глаза в глаза. На близкой дистанции эти пыльные мешки с костями довольно неуклюжи и легко преодолев их защиту, лезвие меча рассекает шею первой твари. Второй удар пришёлся на незащищённое плечо жреца, выбив из него ложную жизнь.

Константин же борется силой чистой энергии из моря возможностей. На нежить обрушивается гроза, испепеляющая их тонкую плоть, затем огонь выжигает нечистый дух из мёртвых сосудов. Не без восхищения я наблюдал мельком, как он огнём и молнией косил волну мертвецов. Ловко уходя от ржавых мечей и топоров, он заставлял врага платить за эту опрометчивость, усеивая пол мертвецами.

Я бросился вперёд, в темноту. Над ухом просвистела стрела, затем ещё одна – лучники стали бить более метко, тело вспоминает навыки. Что мне остаётся? Руки потёрли шершавую поверхность на поясе, с силой я срываю цилиндр и провожу пальцами возле него, передавая частицу ментальной энергии фитилю. Огонь зашипел, а рука отправила бомбу в полёт. Лучники испарились в огне взрыва, осветившим всю залу ритуалов, раскидав трупы кусками мяса и железа

Остановившись, я лихорадочно осматриваясь вокруг и тяжело дыша. Услышав, что вместо нежити теперь царствует пустота, я пошёл прочь из тьмы и смело зашагал вперёд, куда уже подходил Константин,

– Неплохо-неплохо. Не думал, что ты начнёшь колдовать.

– Всё, лишь бы вас не дать в обиду, – отшутился я.

– Мальчишка! – вспылил старик. – Я сам могу за себя постоять!

Я пропустил его вспышку гнева, стараясь ничего не говорить. Он сам по себе – я сам, и моя задача сделать так, чтобы он вернулся живым в Арк.

Дальше нас ждал маленький коридор, уходящий в витую лестницу, и быстро зашуршав обувью, мы углубились ещё сильнее внутрь Храма. Источники света – светло-лиловые кристаллы слепят глаза яркими точками в темноте, но благодаря ним мы видим дорогу без факелов, по которой следуем, аккуратно ступая по каменной плитке… я не хочу обрести вечный покой по глупости и здесь. Смешно будет – пошёл защищать старика, а он притащит моё тело Пегаст со словами – «он был так хорош в помощи, что ему самому пришлось помочь, но это его не спасло».

Прогулка нас привела к большой железной двери, дающей знать символикой ока на фоне книги, что там храниться нечто важное. Втянув спёртого воздуха и подавив волнение, я протянул руку к ручке.

– Нет! – ударил по ладони меня Константин и провёл пальцами у двери, она только отразила свет алого заклятья, никак не отреагировав на него. – Нет защитного заклятья. Дурак, тебе минимум могло бы руку оторвать, а как самое изумительное в этих местах – вывернуло бы как кабаэтскую варежку.

Я уже приготовился пройти за порог залы, как снова чародей меня останавливает, только мягче – не бьёт, а просто хватает за запястье.

– Подожди, – маг протянул руку и сжал её в кулак… чтобы моментально разжать и выпустить с неё шар света, приятно и чудесно всё осиявший лунно-голубым светом, – не думаю, что там есть факелы.

Ощутив холод металлической двери, я с силой толкаю кусок древнего железа, что со скрипом отворяется. Шаг вперёд и стопой я почувствовал нечто мягкое и приятное, а нос пленил сладкий аромат пирийских благовоний. Пройдя по выцветше-багряному ковру, мои глаза смогли различить массивные стеллажи, вырезанные из мрамора и дерева. На них пылятся бессчётные армии свитков и книг, на которые падает лунный свет магического светильника. Впереди из тьмы веков выступила большая плита, метром в высоту, выполненная из базальта и покрытая золотыми символами всевидящего ока. В его центре мне стало видно углубление, отделанное начищенным серебром.

– Алтарь чтения, – благоговейно обозначил находку Константин, – на нём читали самые важные тексты ишийцев в собрании высшего жречества.

Но его благоговение и моё временное спокойствие разлетелись на осколки, когда пространство прорезал яркий разрыв света, а по ушам ударил сверхчеловеческий вопль. Я схватился за меч, выставив лезвие перед собой, Константин же сверкнул огнями в кулаках… нам предстояло обратить сталь и магию против призрака, второго духа, явившегося у подножья алтаря.

– Я – Кариахдион, повелитель пирийских библиотек, и хранитель истории моей Империи! – завил фантом, сквозь которого я видел проход, но узнаю и человеческие очертания – сузив взгляд мне открылся образ чёрных пластин латного доспеха, с широкими наплечниками и лентами на них… металл же поело время. – Почему вы нарушили мой покой?

– Мы и-идём сквозь Храм, – стал говорить я, сбиваемый бешенным ритмом сердца… ещё один дух, ещё одно препятствие. – Н-нам нужно спасти этот мир.

– Вы уже ничего не сделаете, – обрёк на поражение призрак и минорно продолжил. – Маховик гнева Его запущен. Он сотрёт всех нечестивых с лика земного, коли не будут остановлены князья злобы поднебесной.

– Дух просто спятил, – фыркнул Константин. – Как из-за ублюдков может страдать мир? Разве все достойны смерти из-за горстки тварей?

– Мир сам себя обрекает. Если не найдётся в нём народа, хоть горсти, смерти смертей противостоящего, ко греху склонного, то всё древо народа гниение подвержену. А потом и гибели, – мертвенно-пространно объясняет фантом, его мертвенное лицо не дрожит не единой мускулы, это вселяет тревогу в сердце, – Гибель всенародная есть кульминация греха. Ибо только до полной смерти души доведя народ, можно дать «высшим» такую силу над собой, чтобы они гибель материальную принесли.

– Опять этот религиозный бред! – стал плеваться Костин, сморщив лик в ярости и презрении, потрясывая руками. – Неужто и после смерти он не оставляет души!?

– Гибели? – встрепенулся я. – Ты говоришь об очищении?

– Да-а, я помню… очищение, – забвенно произнёс призрак. – Но я умер незадолго до того, как светоч был построен и попал в страну ссорой тьмы.

– Я…

– Ладно, нам нужно попасть дальше! – нагло перебил меня старик, суровый взгляд его выдавал жуткое нетерпение. – Что нужно сделать?

– Вы ответите о Пире, иначе вам хода нет! Так я определю достойных, которым дозволено пройти дальше. Глупцам и невеждам нет места далее.

Призрак, на котором тёмным бугрятся чёрными пластинами доспехи, непреклонен. Не стоит и пытаться его уговорить, это заставляет мага согласиться:

– Задавай, – проскрипел Константин.

– Скажи, мудрец, к какой касте ты принадлежишь?

– Маг пустоты, – ответил Константин. – Ведь именно они могли общаться с мертвецами.

– Верно. Скажите, кто защищает народы Пиры?

– Воины, – отвечаю я, и даю понять старику, что культура Пиры мне тоже знакома, что дало мне увидеть тень удивления.

– За кем последнее слово при имперском совете?

– Жрецы, – быстро он ответил.

– Без кого невозможна мудрость?

Это поставило в ступор Константина, он сжал конец бороды и стал икать ответы в памяти и пирийских легендах. Он бы мог так ещё долго думать, если бы мне на память не пришла утренняя служба в пристанище изгнания, где клирик вселял в нас новую идею жизни.

– Без Единого, – я вспомнил строки древнего пирийского манускрипта, найденного в северном храме и прочтённого Исаилом.

– Проходите, – чуть поклонилась душа, и отступила в иной мир, уступая нам дорогу, чем мы непременно воспользовались.

Оказавшись за пределами библиотеки, мы вышли в каменный коридор, который часто имел свойство поворчать из стороны в сторону и углубляться ещё сильнее вглубь. Здесь, в окружении холодного камня и магического пучка света, Константин обратился ко мне без презрения, впервые я услышал в нём что-то отдалённо

– Значит, религия?

– Да. Вера, – просто я ответил. – Но не в Рождённых светом. В Единого Бога.

– Не пойму я вас, – маг посмотрел вперёд.

– Зато мы тебя поймём, – я стал аккуратнее подбирать слова, чтобы не породить обиды. – Вы увидели то, что делают люди и аэтерна, прикрывающиеся религией. Они убивают, насилуют, и оправдывают это благорасположением своим «божественных» повелителей. Но таков ли истинный Бог, – стал я уверять Константина в том, о чём нам глаголил Исаил. – Разве Вышнему нужны блага этой земли? Разве он похож на нас в наших страстях? Мы верим в Единого, который невообразимо выше и бесконечно совершенней этого.

– Знаешь, если бы я в молодости услышал эти слова, а не фанатичные призывы убивать, увидел, как храмовые жрецы дают милостыню и помогают нуждающимся, а не ряды трупов на брёвнах, то может и взгляд у меня был бы иной. А так, – Константин на меня печально посмотрел, – я не отступлюсь от своего.

– Лишари даже не против моих взглядов.

– Если и дальше будешь придерживаться веры, то не сможешь завоевать сердце Лишари, – дал совет Константин и словно по-отечески хлопнул моё плечо. – У неё тяжёлая история, касательно этого.

Наш путь вскоре вывел нас в небольшое предвратное помещение, которое тонким тоннелем выводит в ещё более царственное помещение, откуда тайной манят образы странной статуи. Тут ещё три выхода и осмотревшись, я кроме тусклого камня, нахожу излишнюю скудность сего места, если не считать порослей кустарников в углах.

– Пошли, – махнул Константин, уходя в тоннель.

– Подождите, мы должны ждать остальных.

– Нет времени! Если промедлим, – я же упёрся, на меня из темноты уставилась злобная ухмылка. – А-а-а! Плевать на тебя, если хочешь, оставайся!

Я буквально ринулся за зелёной мантией, не поспевая за быстрым дедом. Меня не заинтересовали ни массивные колонны, ни роскошный ковёр, расстеленный над толстыми прутьями решётки, ни закутки Храма, только внезапный порыв Константина. Но вот он остановился у ступеней, которые метрами тридцати тянутся к подножью исполинского изваяния.

– Это! Это! – задыхаясь от восхищения и показывая на златокаменный образ твердит Константин. – Это либо их верховный жрец, либо изображение божества, – маг быстро оказался у скрещенных ног статуи, обтирая рукой каменные глыбы и марая широкий рукав мантии о пыль; сближался с массивной бронзовой чашей, внутри которой горел неугасимый огонь. – Именно тут мог быть принесён в жертву пириец, ставший душой храма.