Фазеры. Часть первая. Фаза сна

Каждая страница блокнота была оформлена особенно. Хозяин вклеивал в него вырезки из журналов и книг, рисовал картинки, писал цветными ручками. Было видно, что он горел этим исследованием. Ему было интересно не только с научной стороны, но и с личной. Он хотел помочь внучке, поэтому наблюдал за тобой, а о выводах писал в дневнике.

Целых десять страниц дед посвятил рассказу об именах. Под куполом считалось, что сканер, давал детям имена, которые делали их счастливее. Хотя все уже давно знали, что на самом деле сканер выявлял дефектных. Но в младенчестве результаты часто бывали ошибочными. Поэтому такому ребенку давались фамилия, имя и отчество, первые буквы которых складывались в слово. Так должностные лица, уведомленные об этом правиле, сразу понимали, когда перед ними находился потенциальный дефектный.

Но все больше человек узнавало о системе инициалов. И детей с такими именами начали травить сверстники. Так страдали невинные дети, не являющиеся дефектными – просто сканер ошибся, а имя-то уже на всю жизнь. Но взрослые оказались безрассудней детей: массовая пропаганда ненависти к дефектным привела к убийствам обладателей инициалов-слов – люди их боялись, и единственным верным решением казалось уничтожение.

Это были сложные времена для Сомнус-Сити. Поэтому вскоре сонат решил держать имена втайне. Теперь их нельзя было говорить никому. Только фамилии, которые уже не передавались от отца, а, как и имена, придумывались сканером.

Из фамилии формировалось прозвище, а из прозвища – отчество ребенка. Например, у мужчины с фамилией Афанасьев родился мальчик. Его отвели на сканер, который придумал ему фамилию и имя: Поляков Евгений, а отчество сформировалось из прозвища отца – Афанасьевич. Евгений никогда никому не говорил о своем настоящем имени. Все звали его Поляком. У него родилась дочь, оказавшаяся дефектной. Тогда сканер присвоил ей такие фамилию и имя, чтобы инициалы сложились в слово. Девочка стала Поповой Ольгой Поляковной – ПОП.

Но в результате данной реформы люди на работе стали неуважительно обзывать друг друга прозвищами. Не осталось никаких «Иван Петрович». Только грубое – Медведь. Правительство сочло это неприемлемым. Вследствие чего было проведено еще одно изменение: теперь помимо настоящего имени у человека появилась и комбинация – набор букв, которым люди должны были звать его официально. Для домашней среды прозвища, для работы – комбинации. А называть свое настоящее имя было нельзя, так как кто-нибудь мог сложить инициалы и понять, что Данилович Анна Романовна – ДАР, а значит, дефектная.

Еще ты вычитала в дневнике, что по статистике большинство дефектных – первенцы. Поэтому каждые полгода на сканирование вели всех первых, даже тех, у кого раньше дефектности обнаружено не было. Дедушка же подговорил врача, чтобы тот подделывал твои результаты.

Но все самое интересное в сущности фазеров – нет, не дефектных, он писал «фазеров», – заключалось в наличии необычных способностей. Дед пояснил, что их много, но начал с одной: при помощи снов ты могла связаться с другим фазером. Он объяснял это на примере связи тебя и его приятеля Рома. И уже несколько дней ты старалась связаться с этим самым приятелем.

Уснув, ты оказалась в привычном состоянии падения. Здесь тебе требовалось отыскать предмет-проводник, который проложил бы связь с Ромом.

Все образы, летящие навстречу, назывались «кусаниями», то есть кусочками воспоминаний. А способный проложить связь – кусанийской нитью. Обычно ею могло послужить любое общее воспоминание. Но ты не помнила Рома.

В первый раз ты схватила круглое мыло, но от прикосновения оно рассеялось. Либо этот Ром пользовался какими-то другим мылом, либо вообще не мылся.

В следующий раз, когда ты попала в пропасть воспоминаний – это случалось не каждую ночь, – ты взяла маску для сна, подумав, что такая есть у всех в городе, но и она исчезла. Либо у Рома имелась соноглазка другой расцветки, либо он не скрывал дефектность.

И вот сейчас ты летела и пыталась увидеть кусанийскую нить. В дневнике было четко велено думать о человеке, с которым хочешь связаться, и тогда кусания сама покажет себя – она будет слегка мерцать.

В самом низу что-то блеснуло, словно звезда, и понеслось навстречу. Когда горящий предмет подлетел достаточно близко, ты схватила его и разжала ладонь. В ней лежал листок с надписями, прочитать которые ты не успела: поспешила перейти к следующему этапу – призыву Рома.

– ДАР, – выполняя инструкцию, ты называла свои инициалы.

Теперь требовалось зачитать особый стих, вставив в него сонное имя вызываемого:

– Дорогой Ром, ты мой друг по сну,

Важный вопрос сейчас на кону.

Связаться срочно с тобой хочу.

Не солгу, разговор оплачу.

Ты не знала, как придется платить за разговор, но старалась не думать об этом.

– Дорогой Ром, ты мой друг по сну, – повторила ты, и все предметы пропали. – Важный вопрос сейчас на кону. – Ты перестала падать. – Связаться срочно с тобой хочу. – Вокруг потемнело. – Не солгу, разговор оплачу.

Лист бумаги, который ты по-прежнему сжимала в руке, потянул тебя вперед. И ты оказалась в огромной библиотеке с высокими шкафами. Между ними стоял мужчина в красной клетчатой рубашке и держал такой же лист бумаги, что и у тебя.

Ты перевела взгляд на руки, чтобы сравнить листы, и ахнула: у тебя не было ни рук, ни ног, ни тела вообще – только одна голова.

А перед тобой находилось уже знакомое лицо. И тут все стало медленно проясняться. Когда мужчина, забравший тебя из больницы, предупредил о таблетках – это была не совесть. И не воспоминание. А настоящий Ром, призвавший тебя так же, как сейчас ты призвала его.

– Что это за лист? – спросила ты.

– И тебе сонной ночи, – ответил он, передернув плечами. – Разрешение сонатора, которое я показал Емеле в день нашей встречи. Это наше общее воспоминание. То есть, кусанийская нить. То что нас связывает. Впрочем, ты и сама уже знаешь.

– Это… – Ты не могла подобрать слова. – Это просто волшебно!

– Сны безграничны. И твой дедушка хотел, чтобы ты изучала науку фазеров. Он попросил меня приглядывать за тобой.

«То есть сейчас он может читать мои мысли, как и в первый раз?» – со стыдом осознала ты.

– Вы можете слышать мои?..

– Любой фазер может.

– А что значит «фазер»?

– Тебя нужно обучать всему с самого начала. – Ром задумчиво почесал бороду. – Радует лишь, что потеря памяти тебя изменила.

– В каком смысле?

– Видишь ли… – Он наконец взглянул тебе в лицо. – Раньше ты была… Немного другой… Ладно, кого я обманываю? Ты была совершенно другой! Твой дедушка испугался изменения. Но я… Я считаю, что в этом нет ничего плохого. Даже напротив… Раньше ты была настолько стеснительна, что каждое слово приходилось вытягивать из тебя клещами…

Ты поежилась.

– Нет, не в прямом смысле! Это образно говоря. Ты всего боялась и ни с кем не хотела говорить, а теперь словно ожила.

«Какой же я была раньше?» – задумалась ты.

– Любой сон является зеркалом твоего подсознания, – продолжал Ром. – Здесь возникает все, о чем ты думаешь. И то, чего желаешь. Это мой сон. И если сейчас я подумаю о чем-нибудь вкусном, оно появится.

В его руке материализовался рожок мороженого. Ром передал его тебе – твое тело тоже возникло по его желанию. Ты лизнула и почувствовала холод, а потом вкус – сладкий и освежающий одновременно.

– Вот это да!

– Сны позволяют нам делать многие вещи. Например, можно вынести это мороженое в реальность, можно вернуться в прошлое и посмотреть, как люди жили на Земле раньше, можно даже переместиться назад навсегда и все изменить, можно следить за чужими снами и строить свою вселенную. Во сне фазер может сделать почти все что угодно. Но есть одно условие. Оттого-то мы и зовемся фазерами, потому что зависим от фаз.

– От фаз? – Ты лизнула мороженое, которое все еще не исчезло.

Мужчина раздраженно повел плечом и нахмурил свои и без того хмурые брови.

– Ты когда-нибудь замечала, что у тебя не всегда получается попасть в пропасть воспоминаний? – Ты кивнула. – Просто ты пыталась сделать это не в ту фазу. Фазер – это тот, кто умеет управлять фазами сна.

– Но что такое фазы?

– Официально наш сон состоит из двух этапов: фаз медленного и быстрого сна. Фаза медленного сна делится еще на четыре стадии: дремота, легкий, умеренно глубокий и глубокий сны. Во время фазы медленного сна организм восстанавливается после тяжелого дня. Да, заметь, мы восстанавливаемся во сне после дня, а не днем после сна, как считают. Во время этой фазы наши глаза неподвижны. Когда же мы погружаемся в фазу быстрого сна, наши глазные яблоки начинают медленно шевелиться под веками. Именно в этой фазе наш мозг активен почти так же, как и при бодрствовании. И именно в этой фазе бывают самые яркие сны.

– То есть нам нужно успеть поймать фазу быстрого сна? – предположила ты, доев мороженое.

– Не совсем. Иногда погружение в нужный сон происходит само по себе, как, например, это случилось сегодня с тобой. Но важно уметь погружаться самостоятельно. Нужно визуализировать погружение. Представь, что погружение в сон – это погружение в воду.

Ты засыпаешь, и наступает первая стадия фазы медленного сна – дремота. Это переход из реального мира к миру снов – переход с суши в воду. Ты входишь в море только по уши, но если кто-нибудь окликнет тебя с берега, ты сразу выйдешь из воды – то есть проснешься от любого звука в реальности.

Но представим, что этого не произошло, ты по уши в воде и начинаешь опускаться ниже. Теперь ты нырнула под воду полностью. Но если кто-нибудь громко окликнет тебя, ты вылезешь. Предположим, что тебя никто не разбудил и ты погружаешься глубже.

Стадия умеренно глубокого сна. Ты опустилась достаточно глубоко, но еще не оказалась на самом дне. Напомню, что это фаза медленного сна. Ты отдыхаешь и расслабляешься. Не спеша опускаешься под воду, прислушиваешься к звукам, любуешься подводным миром.

И наконец последняя стадия – глубокий сон. Ты касаешься ступнями дна. Здесь сон бывает самым крепким.

Опускаться больше некуда. Поэтому ты медленно поднимаешься обратно на стадию легкого сна, а после переходишь в быструю фазу. Это быстрый режим. Не отдых, а адреналин. Теперь ты не погружаешься вниз, а разгоняешься в сторону, вдоль дна, подальше от берега, на бешеной скорости, обгоняя дельфинов и огибая торчащие скалы. А теперь, скажи мне, ДАР, от какой фазы у тебя останется больше впечатлений?

– Конечно, от быстрой, – не задумываясь, заявила ты. – Там же столько приключений!

– Вот видишь. Именно поэтому обычно мы запоминаем только те сны, что приснились нам в фазе быстрого сна.

– А что дальше?

– Ну а дальше ты возвращаешься на стадию дремоты, приплываешь к берегу. И на этом моменте, ты можешь просто выйти из воды и проснуться, а можешь вновь опуститься на дно, подняться обратно, сгонять в сторону и либо проснуться, либо начать все сначала. Вот этот процесс от начала погружения и до возвращения из фазы быстрого сна называется циклом. В реальной жизни он длится где-то около полутора часов.

Ром остановился. Он словно ждал вопроса. И ты спросила:

– А в какой момент я должна попасть в пропасть воспоминаний?

– На самом деле я не рассказал тебе о еще одной фазе сна – паранормальная. Она не доказана научно и существует только у фазеров, поэтому кажется чем-то паранормальным.

– И как в нее попасть?

– Нужно, как ты выразилась ранее, поймать ее. Она выходит из быстрой фазы. В нее можно попасть, а можно и нет. Представь, что на бешеной скорости мы отплыли от берега. И вот теперь попытайся проснуться. Вынырни из воды. Но не на суше, а далеко в море. И вот тогда ты окажешься в мире между снами и реальностью. Не на суше, но и не в воде. Это и есть фаза паранормального сна. Фаза осознанного сна. Фаза настоящего осознанного сна.

– А бывают ненастоящие?

– Бывают. У тех, кто смотрит сны с масками. Ох, если бы ты только знала, скольким людям снятся подержанные сны. Сегодня каждому из них приснится что-то, что однажды уже видел кто-то другой. Есть ограниченное количество запрограммированных сонатом картин. Если бы они каждый день снимали новый для всех жителей города, то сами поспать не успевали бы.

– Подождите, – удивилась ты. – Но разве с помощью масок они не могут попадать в осознанные сны? На сономатике нам…

– Не верь ни единому слову преподавателя по сономатике. Маски – это тюрьма для человеческого подсознания. Соноглазки – инструмент для контроля населения. Сонат показывает нам лишь то, что считает нужным и внушает свои идеи.

– Что? – усмехнулась ты. – Но зачем им это? Ведь лекарства…

– И кстати, о лекарствах, – перебил Ром. – Все это неправда: таблетки не укрепляют здоровье, а ослабляют организм, поэтому твоим друзьям постоянно хочется спать. Так задумано очень давно. Иначе бы люди просто перебили друг друга в столь тесном мирке. Поэтому сонату приходится контролировать наши мысли.

– Но это же… – В глазах потемнело от обиды за людей. – Нечестно! Нечестно лишать людей возможности самостоятельно… – Ты запнулась. – Получается… Поэтому правительство пытается отловить фазеров? Просто потому что мы не поддаемся их чертову контролю?

– Все верно, но… – Ром коснулся твоего плеча, стараясь успокоить.

Но тебя было уже не остановить:

– То есть с нами все так? И мы не опасны для общества. Мы угроза для соната! И вот все эти истории про бешенство и пену изо рта дефектных… Это ведь все неправда, да?

– Именно так.

– Но почему они так поступают с людьми? Почему? Вот мой дедушка… – Ты остановилась. – Но ведь мой дедушка тоже работал в сонате… Неужели он?..

– Так о чем мы там говорили? – поспешил сменить тему наставник, и ты сосредоточилась на получении информации. – Ах да, важно визуализировать погружение в воду во время засыпания. Потом подъем. Ускорение. И выскакивай из воды. А затем представляй все, что хочешь. Любой объект, который мог бы оказаться в море. Можешь очутиться на острове, на корабле. Или море может замерзнуть и превратиться в лед. Все зависит от твоей фантазии. Ну а дальше делай все, что хочешь. Можешь представить пропасть воспоминаний и прыгнуть туда. А можешь визуализировать кусанийскую нить. Любой предмет, объединяющий нас. Да хоть тот же самый лист. И позови меня. Хотя… – Он задумчиво почесал подбородок. – Нет, лучше не зови меня, этим вечером у меня намечаются кое-какие дела. Если будет нужно, я сам с тобой свяжусь.

– В призвании говорится, что я должна оплатить разговор, – вспомнила ты.

– Не стоит, – отмахнулся мужчина. – Знания – это вещь, которая просто так не появится.

«Появится», – мысленно возразила ты, вспоминая об атакующих тебя мыслях.

Ром продолжал:

– Но платить за них можно только другими знаниями. Услуга за услугу. Придет время, и ты сможешь мне отплатить.

Ты думала о другом.

– А появляющиеся знания – это тоже одна из способностей фазеров?

– Ты расстраиваешься… – задумчиво пробормотал Ром, проводя указательным пальцем по подбородку.

– Конечно, я расстраиваюсь! Мой дедушка оказался еще большим злодеем, чем я думала!

– Да не сейчас. Мысли со знаниями появляются тогда, когда ты испытываешь чувства, ведь так? – Он вопросительно взглянул на тебя и добавил: – Попытайся вспомнить.

Ты покорно нырнула в волны воспоминаний, стараясь выяснить, что чувствовала во время появляющихся знаний. Воспоминание возникло перед тобой как проекция прошлого. Вот ты стоишь в классе у доски и дрожащей рукой пишешь формулу, которая появилась в сознании из ниоткуда. Но что ты тогда чувствовала? Сожаление? Злость? На лбу выступила испарина. Зубы плотно сжаты. Руки дрожат. «Ну конечно!»

– Страх, – опередил твои мысли Ром. – Ты боялась, и формулы сами возникли в твоей голове.

– То есть… У всех фазеров из-за страха появляются знания? – уточнила ты.

– От любых ярких чувств, – пояснил наставник. – Но у каждого из нас есть особое сильное чувство. У кого-то это радость, у кого-то печаль. Такая ярко выраженная эмоция способна не просто пробудить знания, как информацию в виде текста, но и показать ее в других видах: позволить тебе увидеть, услышать, почувствовать. Возможно, твоя эмоция – страх. А может, и нет. Ты должна определить ее сама.

– Но-о… Где в этом смысл?

– Понимаю, – согласился Ром. – Кажется, что у снов и знаний нет ничего общего, но они тесно связаны. Я могу… – И он начал исчезать. – Я просыпаюсь. – Мужчина улыбнулся и развел руками. – В следующий раз…

Ты кивнула.

– Дорогая, погружаясь, будь внимательней! Выходи из сна аккуратно, а иначе ты можешь застрять между реальным миром и миром снов! – прокричал на прощение Ром и полностью растворился.

Вместе с ним исчезла и библиотека, а через какое-то время ты сама открыла глаза, все еще тяжело дыша от легкого потрясения. Подумать только – теперь ты настоящий фазер, который может владеть своим сном!

И как раз в тот момент, когда ты собиралась заснуть и попробовать погрузиться на морское дно, у Златы зазвонил будильник. Сегодня был четверник, и уроков не планировалось, но завтрак пропускать не хотелось. Злата села на кровати и свесила ноги.

– Сонное утро, – пробормотала она.

– Сонное.

За эти несколько недель вы со Златой сблизились. Соседка уже давно называла тебя подругой. Но ты не спешила с этим: «Каждый сам за себя. Чувства опасны». Особенно теперь, когда ты знала, что именно эмоции были причиной твоих головных болей.

– Поедем сегодня за подарками? – спросила Злата, расчесывая волосы.

– А? – рассеянно переспросила ты, мысленно все еще находясь во сне.

– Ну я же тебе говорила. – Злата всплеснула руками. – Перед распределением всегда бывает День подарков. Мы же заканчиваем подготовительный этап. У нас должен быть праздник. – Она обиженно надула губы. – Я столько раз тебе говорила, что День подарков уже завтра. И мы тоже должны приготовить что-нибудь одноклассникам.

– Угу, – кивнула ты, натягивая джинсы, и добавила для уверенности: – Я помню.

– Вот и отлично. – Злата хлопнула в ладоши. – Значит, после завтрака едем на первый ярус!

– Хорошо.

Тебе не хотелось целый день таскаться по магазинам. Все мысли были забиты фазами сна. Но ты чувствовала себя в долгу перед Златой, поэтому понуро поплелась за ней умываться и завтракать, а потом на ярус.

Там, около входа в главный лифт, уже установили огромную коробку, перевязанную большим бантиком из глянцевой бумаги. Каждый мог положить в нее свой подарок с надписью, кому сей презент адресован. В этот день детям было разрешено спускаться, чтобы купить подарки.

– Кому будешь дарить? – поинтересовалась ты, когда вы вышли из лифта на первом ярусе.

– Много кому. – Злата мечтательно улыбнулась. – Кэр, Кириллу, Ваське. Емеле, может. И тебе, а ты?

– Еще не знаю. – Ты осеклась. – Смотри: трамвай!

– Ты радуешься трамваю, как маленький ребенок!

– Еще бы! Я каталась на нем всего раз.

Вы запрыгнули внутрь, заняли два места в начале салона и уставились в большое стеклянное окно, наслаждаясь видом. Ты смотрела на широкий сквер, что находился в центре первого яруса.

Полная женщина в широкой шляпе нажала кнопку остановки. Трамвай сбавил скорость. Ты задумалась о том, зачем люди в Сомнус-Сити носят головные уборы.

– Давай выйдем здесь? – предложила Злата.

И когда трамвай полностью остановился, вы спустились по ступенькам и зашагали по тропинке вдоль яблонь. Через несколько минут вы были в «Сономаркете» – самом крупном супермаркете города, где продавали все, от одежды до продуктов питания.

– Итак, у меня есть сто сонников, чтобы купить подарки шестерым друзьям. Как же мне уложиться? – задумчиво произнесла Злата.

– И у меня столько же. – Ты вытащила из кармана мятую купюру с надписью «сто сонников», которую нашла в рюкзаке.

– А давай скинемся и будем дарить подарки вместе? – предложила Злата, распутывая прядь, которая зацепилась за заклепку на солнцезащитных очках.

– Можно, – согласилась ты, размышляя о том, как странно все-таки одеваются люди. Зачем в Сомнус-Сити нужны солнечные очки или, например, шапка и куртка, как у Волка?

– Предлагаю купить всем по плитке шоколада, я не знаю, что тут можно еще найти, – заявила Злата, растерянно разводя руками после того, как вы уже во второй раз обошли весь магазин. – Хотя, плитка – это такая гадость… Помнится, мне подарили ее на каком-то осеннем конкурсе в прошлом году…

Ты ушла в свои мысли. Осень – очень странная и одновременно обыкновенная пора. В принципе, все времена года для жителей Сомнус-Сити были одинаковыми. Единственное, что помогало ориентироваться в сезонах, это дневная подсветка купола. Сейчас, весной, он был зеленым. Ближе к лету цвет плавно перетекал в желтый, к осени – в оранжевый, к зиме – в голубой.

– Эй! – Злата провела рукой перед твоим лицом. – Ты вообще меня слышишь? У меня есть идея!

– Какая? – Ты отвела взгляд от прилавка, где так и не нашла ничего интересного, и невольно улыбнулась, увидев восторженное лицо соседки: – Ну что? Говори уже!

– В общем… – заговорщически начала та. – В городе есть один нелегальный магазин. Там продают много всего интересного. Пошли. – Она вытащила тебя из помещения, а затем повела мимо пестрых вывесок.

Обойдя половину купола, вы дошли до седьмого лифта, располагающегося около неработающей парикмахерской, к которой и направилась Злата. Она огляделась: в округе никого не было. Но тебя пугало другое.

– Злат, ты говорила, что на первом этаже есть камеры.

– Здесь нет, – отрезала она, отворяя дверь.

Вы быстро проскользнули внутрь пустого помещения, покрытого толстым слоем пыли.

– Ну и что дальше? – недоверчиво спросила ты, уперев руки в бока.

На вас смотрела голая кирпичная стена, даже отдаленно не напоминающая магазин. Злата подошла к ней и со знанием дела начала давить на определенные кирпичи. Часть стены вдруг отъехала в сторону, и перед вами появилась лестница, уходящая вниз.

– Быстрее. – Злата полезла в темноту.

Как только ты вошла внутрь, она что-то нажала, и дверь-стена закрылась.

– Что это за жуткое место?

Ты обхватила себя за плечи от холода.

– Тут работает моя мама, – объяснила Злата.

Вы дошли до конца лестницы, повернули направо и оказались в просторной комнате с каменными стенами. Она была заставлена металлическими столами, заваленными грудами разнообразных вещей. Между ними прохаживались люди. Злата направилась вперед.

– Почему они здесь? – спросила ты, еле поспевая за ней.

– В Сомнус-Сити нельзя работать на себя – только на благо города. Но они, – Злата указала на людей, – так не хотят. Поэтому делают вещи и продают их здесь. Тайно.

Вы подошли к столу, за которым ссутулившись сидела женщина в заляпанном краской костюме. На стене позади нее висели картины в криво сколоченных рамах, а на столе лежали потрепанные рисунки. Ты невольно ими залюбовалась.

– Мама.

– Золотце мое! – Женщина подняла встревоженный взгляд, поморщилась и схватилась за голову. – Я же просила тебя не приходить сюда. Это опасно.

– Однако ты здесь бываешь каждый четверник… Что с тобой? Опять?..

– Нет-нет, я просто устала. – Мама Златы наконец взглянула на тебя и улыбнулась. – А это кто?

– Это моя подруга, Даня. Мы пришли за подарками.

– Хорошо. – Женщина тяжело выпустила воздух. – Тогда посмотрите, но только недолго.

– Спасибо, мамочка! – Соседка просияла от счастья.

– У тебя есть деньги? – Художница потянулась к карману заляпанного костюма.

– Нет, мама… – Злата вдруг побледнела, и ты опустила взгляд на рисунки: не хотелось лезть в отношения этой семьи. – Не вздумай. Они же…

Но ее мама была непреклонна. Она вытащила из кармана стопку помятых купюр и протянула дочери:

– Держи-держи. День подарков бывает раз в жизни.

– Но мама! – Злата повысила голос. Может, она хотела заработать деньги сама? Иначе как можно было объяснить такую реакцию? Ты вгляделась в рисунки перед собой, стараясь не прислушиваться к чужой ссоре, но слова все равно до тебя долетали: – Ты ведь знаешь, что я…

– Я знаю, милая. Но нет ничего плохого в том, чтобы принять мой подарок, – мягко проговорила женщина. – Я хочу дать его тебе. Невежливо отказываться от подарков, ты знаешь?

– Ладно, мам… – чуть ли не плача проговорила Злата и сразу же повеселела: – Спасибо большое! Даня, пошли!

С этими словами она потащила тебя за собой. Но ты стояла и, словно околдованная, глядела на рисунок. Маленький такой потертый портрет, с которого на тебя смотрела мама. Черные волосы, серые глаза, высокие скулы, аккуратненький нос, как у АК-2 – это точно была она. Или тебе показалось? Может, ты так сильно пыталась отвлечься от беседы Златы и ее мамы, так отчаянно старалась не думать, как говорила бы со своей, что… вообразила ее?