Зона отчуждения

Антон О'скоттский

Зона отчуждения

Четырнадцатый тупик носил гордое имя «улица Железнодорожная», а четыре вагона сизо-зеленого цвета звучно именовались домами.

Николай жил в последнем вагоне, загнанном в тупик до упора. Там скапливалась вся грязь, а осенью тропинка вдоль вагонов, на которых вместо «Москва – Уфа» значилось «ул. Железнодорожная», превращалась в небольшое болото. В мутные окна просвечивали номера «домов».

Николай поднялся по скрипучим ступеням деревянного крыльца и вошел в свой тамбур. Во второй половине вагона, куда вел противоположный тамбур, жил его школьный друг Петр, который постоянно заходил в гости после работы.

Николай закрыл за собой дверь, разулся и прошел в «квартиру» – половину вагона, поделенную на кухоньку, спальню матери и небольшой зал, где Николай ночевал, устроившись на сохранившейся нижней полке. Сейчас на «диванчике» сидела мама, постаревшая раньше времени, и смотрела телевизор, не отрываясь от вязания.

– Явился! – завела она старую пластинку, – в доме опять есть нечего, а он по помойке шляется, железяки подбирает! И не надейся – золота там точно нет!

Николай, не обращая внимания, привычно сбросил потертый серый плащ с большими карманами, в которые помещались не только руки, но и еще много чего полезного. Он придвинул столик и стал выгребать из карманов свои находки: гайки, болты, большую скобу из латуни, несколько шариков от подшипников, почти не тронутых ржавчиной. Горка на столе росла. Мать ворчала. Николай не обращал внимания.

Когда карманы опустели, и плащ занял привычное место на спинке стула, Николай стал придирчиво рассматривать добычу. Почти сразу гайки находили свои болты, шарики отправились в отдельную коробку, где их накопилось уже штук сорок. Самое пристальное внимание Николай уделил латунной скобе. Она тускло поблескивала в свете заходящего за окном солнца. Непонятно, для чего она предназначалась в прошлом, но в будущем Николай обязательно найдет ей применение – в этом не было никаких сомнений.

Мать медленно поднялась и направилась к холодильнику:

– Сколько я тебя, дармоеда, еще кормить буду?! Это ж немыслимо – вдвоем на одну пенсию жить!!! А ты – ни копейки в дом! Только железяки всякие!!! Уже весь дом ими завален, а ты все тащишь и тащишь!!! Хоть бы на металлолом сдавал, так нет же – все под кровать! Куда они тебе?!

– Мама! – перебил ее Николай, – ты ведь знаешь, что в седьмом тупике?

– Знаю, – устало согласилась она. В седьмом тупике с незапамятных времен стоял громадный паровоз, некогда выкрашенный в ту же зеленую краску, что и вагоны на улице Железнодорожной. Поговаривали, что он стоял там еще до того, как вагоны стали называть домами, а тупик – улицей. Мама и сама в детстве любила там поиграть в машиниста бронепоезда.

– А ты знаешь, что он настоящий?!

– Он всегда там стоял…

– Потому, что никто не хотел на нем ехать! – перебил Николай, – кроме детей.

– Ты его и с места не сдвинешь, – проворчала она, – да и куда ты на нем поедешь?!

– Не знаю, – хмуро ответил Николай.

– А я знаю! – всхлипнула мама, – в психушку! Вот куда!!!

В дверь постучали, и, не дожидаясь приглашения, ввалился Петр – румяный, запыхавшийся, в синей спецовке сортировочной станции, на груди которой значилось: «Петр Васнецов. Машинист II кат.»

Все, кто жил на Железнодорожной улице, работали на сортировочной станции. Поезда давно отошли в прошлое, как дорогие и нерентабельные механизмы. Теперь их заменила СВТ – система вакуумной транспортировки. Рядовые работники просто сортировали контейнеры для отправки, стараясь отправить каждый раз не больше и не меньше допустимой массы грузов. Петру же посчастливилось дослужиться до машиниста маневровки – он подводил готовые составы к нужным шлюзам СВТ и осторожно загонял их в трубу. Работа сложная и ответственная, но желающих занять привилегированное место было хоть отбавляй. Поэтому на работе Петр был сосредоточен и никого к себе не подпускал. Зато после смены он выпивал сто грамм и лучился счастьем.

Таким Петр был и сегодня, значит, еще один день прошел успешно, и, похоже, он рассчитывал на небольшую премию…

Петр вынул из кармана бутылку «Пшеничной», стилизованную под старую, советскую, и кусок колбасы. Потом добавил к ним буханку хлеба и макароны. Несмотря на то, что, по его мнению, и Николай мог тоже неплохо зарабатывать, – с его-то тягой к технике, – он старался помогать, как мог.

Мама забрала макароны и ушла в кухоньку греметь кастрюлей и дуршлагом. Петр присел на краешек стула напротив Николая. Тот отложил скобу на полочку, где уже громоздилась куча непонятных деталей, смел рукавом со стола оставшийся металлолом в коробку и уставился на друга. Не каждый день Петр приходил вот так, с бутылкой. Тем более, что зарплата еще не скоро – неужто премию дали?

– Что, добрый начальник деньжат подкинул? – съехидничал Николай.

– Не… Премия только в четверг будет. Давно просто не сидели. Мать все ругается?

Николай неохотно кивнул.

– Я ее понимаю, – вздохнул Петр, – и тебя я тоже понимаю…

Николай недоуменно посмотрел на друга. Тот свинтил крышку с бутылки и разлил в подставленные Николаем рюмки. Сам Николай не очень любил выпить, но с лучшим другом был не против.

– Иду я, значит, сейчас мимо седьмого тупика. Ну, вроде, все как обычно: детишки резвятся, стреляют, крутят что-то. Тут гляжу – стоит хмырь какой-то, рассматривает. Я сначала подумал, из наших механиков кто-нибудь. Но ведь я их всех в лицо знаю, а этого в первый раз вижу! И одет странно – вроде форма какая-то, да только не знаю я такой формы: брюки, китель, кажется. Синее, поношенное, но чистое. Странный хмырь, короче. Ну, я возле него притормозил, дай, думаю, от греха подальше шугану его. А он поворачивается ко мне и говорит: «Паровоз должен ездить!» И глаза как-то странно блестят – ну прямо, как у тебя, когда ты в железках своих копаешься!

– Паровоз должен ездить, – задумчиво произнес Николай, протянулся к полочке и достал оттуда замасленную книжку с пожелтевшими страницами.

– Паровоз должен ездить, – повторил он и чокнулся с Петром.

***

Свалка начиналась у третьего тупика и тянулась вдоль железнодорожного полотна, уходящего в неизвестность. В далеком детстве – не то в три года, не то в пять – отец сказал Николаю: «Запомни, все, что нужно тебе, не нужно простым людям, и они это выкидывают. А ты можешь найти это на свалке!» Отца Николай почти не помнил, образ практически стерся. Он только помнил, что после этих слов через день или через неделю отец исчез. Мать не желала о нем говорить, но иногда Николаю казалось, что она замечает в нем какое-то сходство с отцом. Но какое?!

Николай шел по свалке, как обычно, в своем потрепанном плаще, засунув руки глубоко в карманы, перебирая пальцами подобранные детали. Он смотрел под ноги, и не сразу заметил, что очутился слишком близко к городу, почти на краю свалки. Его увидели раньше и окликнули.

Два милиционера, не то охранявшие город от крыс со свалки, не то просто забредшие сюда по малой нужде. Тот, что повыше, с тремя звездочками на погонах, махнул призывно рукой и повелительно крикнул:

– Молодой человек! Подойдите-ка сюда!

Николаю ничего не оставалось, как подчиниться. Он прошел мимо крайних куч мусора и остановился перед блюстителями порядка. Те брезгливо рассматривали его.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.