Пробуждение

– Способности у тебя есть, магические, раз ты меня видишь, – пояснил домовой, уже покинув своё укрытие и подойдя ближе к собеседнику.

Глеб расхохотался, правда, как-то совсем не весело.

– Айрис, – обратился он к девушке, решив не обращать внимания на домовую нечисть. – Я к тебе шёл с такой радостью, а теперь вот и не знаю, что думать. Давай договоримся так. Я помогу тебе поискать родню Насти, по своим полицейским каналам. Ни в какую белиберду с магией я не верю, и как ты провернула трюк с домовым я не представляю, и думать об этом не буду. Всё, на этом мы с тобой попрощаемся, и я позвоню, как только что-то узнаю.

Глеб натурально сбегал, от когда-то так нравившейся ему девочки из класса.

ГЛАВА 4. Послание от бабушки

– Вот и сбежал мой одноклассник, боюсь, что и делом заниматься не будет, для отмазки пообещал, – сокрушённо поделилась своими мыслями Айрис, после того, как захлопнулась дверь за Глебом Бояринцевым, симпатичным молодым человеком, испугавшимся домового.

– Будет, ещё как будет, – с усмешкой произнёс Прохор, наливая своей хозяйке чай. – Как только со своим домовым познакомится, так и никуда уже не денется.

– С каким это – своим домовым? – девушка нахмурилась.

– Есть у него домовой, только он его не видел до сегодняшнего дня. Теперь увидит.

– Прош, а отчего это зависит, видят вас люди или нет? – Айрис присела за стол, взяла кусок пирога, почти не тронутого и принялась, его есть, пристально глядя на домового.

– Да от способностей этих самых и зависит. До определённого момента они в человеке спят, в ком-то никогда не просыпаются. А вот у некоторых, как у тебя, например, пробудились. Теперь к этому привыкать надобно, и учиться жить дальше.

Девушка задумалась, жить под опекой домового ей очень нравилось, по хозяйству помогал, уборку делал, готовил, в конце концов. Чем плохо? Хотя, молодому человеку, полицейскому, оперативнику – наверное, стрёмно. Но в итоге, он, же и в выгоде окажется. Пришёл домой, а тут тебе приготовлено и прибрано. Жены не надо.

«Интересно, – подумала Айрис, – а как быть домовому, когда жена у видящего хозяина обычная женщина, надо спросить у Прохора». Огляделась, а домового-то и не видно.

– Прош, – позвала девушка, – а ты где?

– Тут я, тут, хозяюшка, – послышалось откуда-то из угла кухни, где стоял шкафчик, в данный момент, немного сдвинутый со своего обычного места.

Пыхтя и покряхтывая, Прохор вылез из-за шкафа, что-то прижимая к груди. Доковыляв до стола, водрузил на него шкатулку. Айрис потрогала её, вещь явно была старая, дерево местами потрескалось, рисунок различался с трудом.

– Это бабушка твоя просила передать, – сообщил домовой, присаживаясь на стул.

Посмотрев на домового исподлобья, Айрис притянула шкатулку поближе, погладила, потом открыла. Внутри лежали очки и компас, а на самом дне угадывалось письмо. Повертев очки в руках, девушка водрузила их на нос и огляделась.

– Зачем это? – недоумённо пожимая плечами, спросила Айрис, изменений в зрении она не заметила.

– Там письмо должно быть, – Проша всем своим видом показывал, что надо начать именно с этого.

– А почему ты мне шкатулку сразу не отдал, как только я тебя видеть начала? – хмурясь, поинтересовалась девушка.

– Бабушка твоя, строго-настрого наказала, отдать только тогда, когда ты попривыкнешь к реальности, – немного виновато ответил домовой.

Отложив компас и очки в сторону, Айрис достала конверт, такой совсем простой конверт, ещё советских времён с маркой за пять копеек. Внутри оказался лист бумаги свёрнутый вчетверо. Бумага казалась старой, тонкой, похожей на пергамент. Развернув послание, девушка принялась читать:

«Дорогая моя внучка! Если ты читаешь это письмо, значит, твои способности проснулись тогда, когда меня уже нет в живых. Надеюсь, что у тебя всё хорошо, и ты не сильно испугалась происходящему.

Наверное, я тебя огорчу, сообщив, что способности навряд ли принесут тебе богатство и облегчение. Это скорее служение и ноша, чем развлечение и радость. Какими будут твои возможности, я не знаю, но могу описать свои.

Я лечила людей, знала, кому какую травку надо попить, какой сбор сделать. Умела по ауре подбирать индивидуальное сочетание трав.

В шкатулке для тебя лежат две вещи: компас и очки. Это обучающие предметы, и нужны тебе будут, максимально, первые полгода. Компас помогает найти нужное направление, а очки видеть искомое. Потребность в предметах через некоторое время пропадёт, так как всё это ты сможешь делать без них. Убери их до лучших времён, думаю, они могут понадобиться в будущем твоей внучке. Да, дар передаётся через поколение.

Это письмо сохрани, оно не простое, тут могут появиться ответы в трудную минуту. В нужное время, ты сможешь очистить листок, и написать новое послание – если это потребуется. Если надобности не возникнет, то советую объяснить своей внучке свойства этого листка, что бы она могла им воспользоваться, при необходимости.

Ну, вот и всё. Будут вопросы, доставай письмо и фокусируй внимание на проблеме, может, узнаешь ответ.

С любовью, к тебе, моя внученька. Твоя бабушка».

Перечитав письмо ещё пару раз, Айрис грустно вздохнула и убрала его обратно в конверт. Воспоминания нахлынули неожиданно, и как-то совсем не весело. Милая бабушка, как иногда не хватало рядом этого любящего и родного человека. И если у сверстниц оставались родители, которые могли быть и поддержкой и плечом, в нужную минуту, то у Айрис этого не осталось. Одна она была в этом большом мире – мире людей.

– Прош, – позвала она домового. – А ты помнишь, как у бабушки дар проснулся?

Присев на табурет, Прохор кивнул и начал рассказ:

– Начну я, наверное, издалека. С твоей прапрабабушки. Она меня приютила, когда мой дом сгорел, к себе позвала. Так я в вашей семье и очутился. Твоя прапра была очень хорошим врачом, именно благодаря дару она лечила в те времена настолько безнадёжных больных, что все диву давались. Считали, что у неё талант. Ей муж тоже был очень хорошим хирургом. Они мечтали, что их дети будут врачами, дочь и сын поддержали родителей, выучились, стали работать в больницах. Революцию пережили почти безболезненно, держа нейтралитет и работая, как и прежде. Болели люди независимо от своих политических взглядов. Разное у них в жизни было, но вот твоя бабушка в институт не поступила, шла война, и она работала после школы санитаркой в госпитале. Её дар тогда и открылся, многим она помогла. После войны выучилась на медсестру, так и, проработав всю жизнь в отделении гинекологии, это ты и так знаешь, – Прохор деланно вздохнул и, увидев, что Айрис кивнула, продолжил:

– Многим бабушка твоя помогала, но тебе судьбы медика не хотела, поэтому и водила тебя на разные творческие кружки, чтобы ты себя искала. Она говорила, что профессия врача сейчас, хоть и востребованная, но не особо уважаемая. Надеялась, что твой дар по-другому проявится.

– Ой, а где у нас ребёнок, – спохватилась Айрис, сообразив, что давно не видно Насти.

– Спит ребёнок, – буркнул домовой.

– Уже? – девушка глянула на часы и вздохнула. Стрелочки показывали половину двенадцатого. За всеми событиями дня она совершенно забыла о времени.

– На удивление дисциплинированный ребёнок, – заметил Прохор. – Что-то подсказывает мне – детство у неё совсем не детское.

Айрис задумалась, уже зная, что мама девочки выпивала, а о других подробностях жизни Насти она старалась не спрашивать, чтобы не бередить душевные раны ребёнка. Сейчас хватало других проблем, поэтому, зачем ворошить прошлое и лишний раз напоминать о боли. В особенности, если это семилетний ребёнок.

Из раздумий девушку вывел резкий звонок телефона, в такое позднее время показавшийся чрезмерно громким.

– Да, – тихо ответила Айрис.

– Айрис, – разразилась трубка истошным криком одноклассника, покинувшего недавно эту гостеприимную обитель.

– Ты чего орёшь? – настороженно спросила девушка, машинально отодвигая трубку подальше от уха, как будто она могла причинить ей вред.

– Что ты со мной сделала? – громко вопрошал Глеб.

– В смысле?

– У меня домовой дома, ты чего сделала?

Айрис прыснула, потом громко и отчётливо ответила:

– Бояринцев, ты совсем спятил, я тут, что на раздаче домовых работаю?

В трубке раздалось пыхтение, потом, немного притихший голос сказал:

– Ну, у тебя дома домовой, я решил, что ты меня чем-то заразила и теперь эти чудеса за мной по пятам ходить будут.

– Да, – протянула Айрис, – логика прям вот, ну… суперского опера.

Девушка натурально представила, как её одноклассничек, придя домой обнаружил там такую себе забавную нечисть, которую раньше не замечал.

– А что мне прикажешь думать, раньше у меня его не было, – почти фальцетом, чуть не плача ответил Глеб. – Откуда он тут?

– Вот у него и спроси, – спокойным учительским тоном ответила Айрис. – Он у тебя давно живёт, я предполагаю, но теперь ты его увидел.

– И что мне с ним делать? – уже почти спокойным голосом спросил, взявший себя в руки, Глеб.

– Глебушка, ты не переживай, – почти ласково произнесла девушка. – Домовые – существа очень полезные, они дом в порядке держат, чистоту соблюдают. Мой вот готовит хорошо, главное продукты не забывать покупать.

– Да? – в трубке раздался настороженный голос одноклассника, мягкость в голосе Айрис ему показалась подозрительной.

– Да, Глеб, именно так, – уже обычным уставшим голосом ответила она. – Поговори с домовым, если не будешь устраивать допрос с пристрастием, он сам охотно тебе всё расскажет.

– Слушай, ну вот почему ты от всей этой чертовщины не шарахаешься, такая спокойная, аж стукнуть тебя хочется, – снова раздражаясь, возопил Глеб.

– У меня характер нордический: скандинавско-прибалтийский – поэтому я всё воспринимаю более-менее спокойно, – ответила Айрис и попрощалась с одноклассником, напомнив ему, что вообще-то на улице ночь, и она очень хочет спать.

– Прош, скажи мне, пожалуйста, у Глеба тоже дар открылся? – попивая перед сном чай, поинтересовалась Айрис.

– Наверняка, – ответил Прохор. – Домовой есть, значит, кто-то из его предков с даром был.

– А почему дар передаётся от бабушки, или дедушки к внукам?

– Я только предполагаю, поэтому мои догадки могут быть не достоверными, – начал тянуть домовой.

– Да говори уж, хоть догадки, – настойчиво потребовала хозяйка.

– Я думаю, что когда бабушка стареет, то её дар переселяется в более молодого в семье, а это зачастую внуки. Взрослые, состоявшиеся дети могут не ужиться с даром, не захотеть им пользоваться – отказаться. А внуки обычно принимают его как должное, – ответил домовой.

– Ага, как должное, – скептически заметила Айрис, – я вот даже не знала, что могу отказаться. И что-то мне подсказывает, что уже поздно.

Прохор добродушно покачал головой, убирая со стола пустую чашку хозяйки.

Уже лёжа в кровати Айрис прокручивала в голове минувший день. Все события периодически сбивались в кашу и мешали думать, но и уснуть при этом не удавалось. Она ворочалась с боку на бок, и старательно пыталась забыться. Но события чередой заползали в голову, создавая мешанину и сумбур. В итоге она уселась на кровати и решила помедитировать.

Эффект от медитации получился неожиданный. Девушка, почувствовала, как внутри неё распускается цветок из солнечного света и тепла. В голове проясняется, и мысли разлетаются по сторонам, оставаясь в прошлом. Остаётся только понимание правильности происходящего и ощущение, что ей повезло встретить Настю. Чем ей так полезна девочка было не понятно, но то, что всё правильно – внутри крепло и дарило уверенность в завтрашнем дне.

Конечной нотой перед сном была фаза всеобщего погружения в солнечный свет, который затопил её полностью и превратил в птицу, парящую в облаках.

Приземлившись на подушку, Айрис мгновенно уснула, здоровым сном, без сновидений.

Утром, проснувшись отдохнувшей и бодрой, девушка обнаружила, что кровать, где спала Настя, пуста и аккуратно застелена. Выпутавшись из одеяла, в которое неясным чудом умудрилась замотаться, прошлёпала на кухню и увидела идиллическую картину.

Проша пёк блинчики, Настя сидела за столом и радостно уминала приготовленное домовым, в прикуску с вареньем.

– Питайся ребёнок, тебе расти надо, – приговаривал Проша у плиты. – Хозяйка вот проснулась, её тоже кормить надо.

Айрис улыбнулась и примостилась за столом напротив девочки.

– Доброе утро, – произнесла Настя с набитым ртом, стараясь проглотить половину блина.

– Доброе, – ответила ей Айрис. – Не торопись, жуй хорошо.

– Хозяйка, вы бы погулять сегодня сходили, – вкрадчиво начал Прохор.

– Ты нас из дома гонишь? – девушка удивлённо приподняла одну бровь.

– Ну, – домовой замялся. – Суббота сегодня, я бы уборку затеял большую.

– А мы тебе под ногами мешаться будем? – радостно заметила Настя.

– Типа того, – горестно вздохнул Прохор.

Перед самым выходом, Айрис тихонько поинтересовалась у домового:

– Тебе двух часов хватит?

Тот в ответ удивлённо поднял глаза на хозяйку, недоумевая, в чём проблема.

– Ну, денег у меня как бы не очень, – всё также тихо пояснила недогадливому домовому девушка. – Поэтому, если исходить из финансов, долго выгуливать ребёнка я не смогу.

– А-а, – Прохор улыбнулся, – хорошо, я основное сделаю, а оставшееся уже при вас и закончу.

На том и попрощались.

– Настя, а ты в Питере где вообще бывала? – по пути из дома поинтересовалась Айрис у своей подопечной.

– Нас в этом году, в школе, возили в «Музей игрушки», «Кукол» и вот совсем недавно в «Зоологический музей», – очень горделиво ответила Настя.

– А с мамой ты куда-нибудь ходила?

На этот вопрос девочка грустно помотала головой. Айрис не стала расспрашивать её, понимая причины, и просто решила, что первоначально они отправятся в Петропавловскую крепость, а потом прогуляются по Невскому проспекту.

День осчастливил солнышком, и тёплым, ласковым ветерком. Настя радовалась этой прогулке, как никогда. Айрис наблюдала за девочкой и удивлялась, в очередной раз. Она ни разу не вспомнила про маму, не просилась к ней, не плакала по этому поводу.

– Насть, – прервала девушка свою юную собеседницу, – а твоя мама тебя обижала?

Вся радость с лица малышки моментально испарилась, и она еле-еле кивнула головой, вжав её в плечи.

– Моя мама, она… – девочка запнулась, – она…

– Выпивала… – тихонько продолжила Айрис то, что всегда так стеснялась сказать Настя.

– Когда она была выпивши, – тихонько поведала девочка, – она могла меня побить за любую просьбу, даже если я была голодна и хотела есть. Маленькой мне много доставалось, а потом я поняла, когда к ней нельзя подходить, и просто не попадалась на глаза.

Айрис горестно вздохнула. Она пока ещё не успела столкнуться с такими детьми, как-то у неё в кружке рисовать учились больше домашние детки, приходящие с заботливыми родителями, и зачастую чрезмерно опекаемые.

– А давай по мороженке, – предложила она девочке, решив сменить тему, далеко не радостную.

Настя тут же воспряла и засияла своей лучезарной улыбкой.

Так, они шли по Невскому проспекту, ели мороженое и уже позабыли о неприятном разговоре. В сумке у Айрис запиликал телефон, звонил Бояринцев. Первым порывом было не отвечать, но подумав, что это малодушно, девушка нажала на кнопку с трубкой и приложив телефон к уху, произнесла:

– Привет, Глеб.

– Я скоро прокляну встречу с тобой, – заявил одноклассник, даже не поздоровавшись.

– Что опять плохого я тебе сделала? —вздохнув, полюбопытствовала Айрис.

– Да эта твоя история с девочкой, сплошная мистика. Ты дома? – Глеб не спрашивал, он был уверен.

– Нет, мы гуляем по Невскому, – Айрис глянула на Настю, которая воевала с потёкшим из стаканчика мороженым.

– Где именно вы сейчас?

– Скоро будем у Гостинки.

– Садитесь на метро, – тоном, не терпящим возражений, сказал Глеб. – Через две остановки выйдете на Чёрной речке, там по тропинке, через дачу Салтыковых, до улицы Савушкина. На деюсь ты знаешь где дача?

Айрис кивнула, потом вспомнила, что говорит по телефону, сказала:

– Помню, мы к твоему деду в гости ходили в шестом классе, всей компанией.

– Ты помнишь, где мой дед жил? – в голосе одноклассника проскользнули радостные нотки.

– Да, вроде пока склерозом не страдаю.

– Чудненько, я теперь в дедовой квартире и живу. Так, что приезжайте, я всё что узнал, расскажу, квартира сорок шесть, там домофон, – выдав все инструкции, и не попрощавшись, Глеб отключился, чем оставил девушку в недоумении. Видимо возражения не предусматривались.

– Ну, что, Настён – поедем в гости, – сообщила Айрис своей подопечной.

До адреса они добрались быстрее хозяина, который их догнал, когда Айрис давила в третий раз кнопку звонка, и даже собралась разозлиться на одноклассника.

– Какие вы быстрые, – запыхавшийся Глеб искал ключи в кармане куртки, он явно бежал, так как на лбу искрились капельки пота. – Я вас увидел, как из метро вышел, еле догнал. А тут ещё и дверь перед вами, как по волшебству открылась. Сосед вовремя вышел.

Айрис скептически окинула парня ухмыляющимся взглядом:

– Зачем ключи в карман убрал, если домофон открывал?

Глеб остановился и задумался:

– Пфуу… – выдохнул он. – Замотался, даже вот не подумал, что ещё впереди замки будут.

– Дядя Глеб, а ключи у тебя упали, – подала голос Настя, поднимая связку с мягкого коврика.

Уже в прихожей, Айрис почувствовала, что из кухни доносятся обалденные запахи еды. Тут же в коридоре появился домовой, такой себе брутальный человечек, с короткой стрижкой русых волос, хмурым взглядом и современно одетый в футболку и джинсы.

– Хозяин вернулся к обеду, – проскрипел он, – и гостей привёл, видящих. Прошу всех к столу, – гостеприимно, хотя всё так же хмурясь, позвал домовой.

– Его Захарий зовут, – шепнул на ухо однокласснице хозяин квартиры, – не вздумай Захаром назвать – обижается.

Айрис кивнула и улыбнулась, вспоминая, как Глеб накануне вечером вопил, словно потерпевший, познакомившись с сим экземпляром.

Обед превзошёл все ожидания. На первое борщ с пампушками, а на второе вареники с картошкой и шкварками. Домовой явно предпочитал украинскую кухню.

Обедали, почти молча, и Айрис, и Настя поняли, что изрядно проголодались. Глеб метал всё подряд, было ощущение, что он давно не едал досыта, что сомнительно.

– Ой, Захарий, ты просто волшебник, – Бояринцев откинулся на спинку стула и блажено прикрыл глаза.

Потом все переместились в гостиную, которая напомнила Айрис детство, обстановка почти не изменилась с тех времён, когда они посещали деда Глеба.

– Ты давно тут живёшь? – поинтересовалась она у одноклассника.

Глеб вздохнул:

– Полгода прошло, деда не стало год назад, потом была волокита с наследством, тётка моя хотела квартиру эту, но батя не позволил дедовой воле наперекор идти. Обиделась, она, жуть… Правда я настоял, что бы он ей переписал однушку, которую мне покупали, всё-таки жилплощадь это сейчас самое ценное. А тут хоромы, почти в центре, не далеко от метро.

Квартира действительно была хорошая, просторная. Кухня достаточно вместительная, получить такой подарок в наследство молодому парню, в Питере – это мечта большинства.

– Сеструха, к счастью не сердится, живёт сейчас в той однушке, учится и говорит, что рада тому, что есть. По цене они почти равноценны, та квартира в первичном жилом фонде, а тут вторичка. Да и метро у неё рядом, хоть и ближе к окраине.

Пристально посмотрев на парня, Айрис дождалась, когда он перестанет пояснять свои семейные разборки и спросила:

– Ты, кажется, хотел по моему делу поговорить.

Глеб очень горестно вздохнул один раз, потом ещё один. Ему явно не хотелось вспоминать произошедшее.

ГЛАВА 5. Очередные странности

В этот день Глеба, по работе отправили в Стрельну. Про Настю он успел выяснить по базе, что родилась девочка в роддоме под номером десять, в Санкт-Петербурге. Почти по пути, если не считать не большой крюк, но совсем не значительный, на двух автобусах, а так ничего. Молодому оперу не привыкать, ноги стаптывать, а на транспорт по работе проездной выдавали.

Приехал он в роддом, в котором почти восемь лет назад родилась девочка Настя. Большое добротное здание, встретило опера евроокнами и свежим ремонтом внутри. Из персонала, кто работал в то время, нашлась одна старенькая санитарка, которая помнила мать девочки, так как та была очень скандальная и много ругалась. С ней в палате лежала женщина, у которой ребёночек родился очень слабенький и умер на третий день. Вот та женщина была очень тихая и спокойная, горевала по смерти малыша, а потом её выписали. Настина мать же пролежав положенное выписалась со своей дочерью, и больше её в роддоме не видели. Санитарка подметила, что, скорее всего эта женщина выпивала, такое сложилось впечатление.

– А как вы запомнили её, ведь наверняка она не одна скандалистка, которые вам тут попадались? – поинтересовался Глеб, подметив, что по прошествии стольких лет многое забывается.

– Ой, милок, скандалисток я за свою жизнь повидала – и эта не самая ужасная, но так совпало тогда, после её выписки расформировали почти весь персонал больницы, сюда новых врачей приняли, я почитай одна тут и осталась, с тех времён. Меня тоже перевести хотели, но у меня дом-то под боком, куда уж мне старой ездить, за тридевять земель. Я им так и сказала – или сокращайте или тут оставляйте. Вот и оставили.

Задумчиво глядя на бабушку, которой было уже явно за семьдесят лет, он спросил ещё:

– А та женщина, которая лежала с Настиной мамой в одной палате, вы случайно не помните как её звали?

– Ой, мил человек, чего не помню, того не помню. Стара я уже, память бывает, подводит, да и не знала я, как её зовут. Эту запомнила, что мать её ещё в роддоме Настенькой звала. И фамилию тогда глянула – Громова, приметила, так как я в девичестве тоже Громовой была. Громовых тут многих запомнила, ещё о ком рассказать?

Глеб, не стал слушать рассказы про других Громовых, поблагодарил бабушку и ушёл. На улице его осенило, что ведь архивы-то должны быть, с картами рожениц, и наверняка можно найти документы, записи и выяснить, у кого в то время ребёнок умер. Почему-то именно этот факт ему показался наиболее важным. Он развернулся, что бы вернуться обратно в здание роддома и обомлел. Окна, буквально пару минут назад бывшие современными пластиковыми, сейчас были старыми деревянными.

Помещение внутри тоже выглядело не лучше, напоминая о советском прошлом. Старый поистрепавшийся линолеум под ногами, свисающая с потолка побелка, отваливающаяся кусками. Вот прошаркала по коридору старуха, и Глеб, было, подумал, что это его давешняя собеседница, но оказалось, что нет.

– Закрыт роддом, чего припёрси… – грубо, прокуренным низким голосом пробасила старуха и пошаркала дальше. Вокруг была какая-то могильная тишина, только звук шаркающих ног разрывал её, а по углам расползался белёсый туман. Идти исследовать это гиблое место в одиночку парень не рискнул, мало ли какие бомжи тут могут шастать, а у него и оружия при себе не было.

– Вот во что ты меня втянула? – задал вопрос Глеб своей однокласснице, после того как поведал о случившемся.

Айрис лишь пожала плечами, и устало опустившись в кресло, сказала:

– Если бы я это знала, Глеб.

Настя, сидевшая рядом и внимательно слушавшая рассказ дяденьки, вдруг подала голос:

– А может не надо искать моих родственников, Я и так поживу у тебя, – она посмотрела огромными глазами на свою спасительницу и умоляюще сложила руки. Потом обняла девушку и крепко прижавшись, засопела жалобно-жалобно.

Подняв глаза на Глеба, Айрис задала насущный вопрос:

– А как я могу официально оставить у себя ребёнка?

– Это сложно, сначала её заберут в детский дом или в приют, потом тебе ещё придётся доказать, что ты сможешь её содержать, наверное, – выдал свои предположения Глеб, хотя на самом деле всю подобную процедуру он мало представлял, если не сказать, что не представлял совсем. – Думаю, стоит всё-таки поискать концы тут, есть у меня кое-какая задумка, я её на днях попробую проверить, а потом расскажу. Но с тебя, Айрис три свидания.

Рассмеявшись, девушка лукаво посмотрела на собеседника:

– Ты думаешь, тебе одного будет мало?

– Да кто тебя знает, ты же девушка непредсказуемая.

Долго засиживаться в гостях не стали, Глебу ещё надо было вернуться на работу, а Айрис и Настя поехали домой. По пути девушка прокручивала рассказанное одноклассником, пытаясь понять, что же делать дальше.

Дома девочек ждал домовой и наведённый им порядок.

– Обедать будете? – радостно полюбопытствовал он.