Решительная принцесса

Лотти опустила голову и уткнулась лицом в муслиновую ткань платья, чтобы никто не увидел, как она плачет. Будущее внезапно показалось ей невыносимо мрачным.

Глава вторая

– Лотти, ты пришла! – воскликнула Сара, поспешно спускаясь с лестницы. – О, мне кажется, прошла целая вечность с тех пор, как мы виделись в последний раз. Я ужасно скучала! – Она подбежала обнять гостью и закружила её, смеясь от радости, а затем повела в уютную гостиную в дальней части дома. – Как жизнь в пансионе? Ой, Лотти, с тобой всё в порядке? – Зелёные глаза Сары вдруг наполнились тревогой, и Лотти нахмурилась:

– Да, а что?

– Н-не знаю… У тебя на секунду стал такой печальный вид. Почти несчастный.

Лотти замерла всего на мгновение, а затем улыбнулась и покачала головой. Ей пока не хотелось обсуждать с Сарой вчерашний день. Признаться честно, у неё вообще не было настроения разговаривать.

В коридоре раздалось громкое шорканье, и Сара тут же встрепенулась.

– Борис! Ты опять попрошайничал на кухне? – ласково спросила она у громадного немецкого дога, возникшего в дверном проёме. – Плохой пёс. Да-да, плохой. – С этими словами Сара погладила его уши, и дог взглянул на неё с любовью.

– Привет, Борис, – робко поздоровалась Лотти.

Она не привыкла к собакам, и её слегка пугал этот великан размером с небольшого пони, да ещё и с мощной челюстью. Хотя вёл он себя очень мирно и явно души не чаял в своей хозяйке. Когда мистер Кэррисфорд купил Саре щенка, он заказал ему золотой ошейник с надписью «Подданный принцессы Сары». Борис и правда держался серьёзно и чинно, словно королевский пёс. Вежливо обнюхав протянутую руку Лотти, он разрешил почесать его под подбородком.

– Давай покажу, что мне подарил дядя Том, – сказала Сара и потянула Лотти за собой в библиотеку. – Не поверишь, как это смешно!

Лотти с готовностью поспешила за подругой. Мистер Кэррисфорд часто радовал Сару подарками. Всё-таки после того, как умер отец Сары, он искал её долгих два года, чтобы взять её под своё крыло и рассказать, что алмазные шахты в конце концов принесли огромный доход. Он так переживал за одинокую сиротку, что даже захворал, а когда наконец отыскал Сару, бросил все свои силы на то, чтобы сделать её счастливой. И подарки всегда подбирал с умом.

– Что, ещё одна обезьянка? – с надеждой поинтересовалась Лотти. – Вроде бы мистер Кэррисфорд говорил, что вашей нужен друг?

– Нет, – с улыбкой ответила Сара. – Я заверила дядю Тома, что одной обезьянки нам вполне достаточно. Она и так ужасно шаловливая. Вчера вот выскользнула на улицу, и нам с Рам Дассом пришлось гоняться за ней по площади. А потом забралась на дерево и принялась кидаться в нас листьями! Но, кстати, этот подарок ей тоже очень понравился, хотя на самом деле он для Бориса. Борис! Борис! Идём покажем Лотти твой подарок.

«Должно быть, новый ошейник», – подумала Лотти. – Или тёплая одежда? Хотя до холодов ещё далеко».

Они зашли в библиотеку, и Сара показала на причудливый блестящий игрушечный домик, который чудом балансировал на подлокотнике дивана.

– Мы не потревожим мистера Кэррисфорда? – спросила Лотти, оглядываясь по сторонам.

– Нет-нет, дядя Том сейчас в клубе, – ответила Сара. – И в любом случае он был бы очень рад сам показать тебе этот подарок. Ему очень нравится, когда его подарками восхищаются.

Лотти улыбнулась. Время от времени мистер Кэррисфорд присылал ей в пансион целую гору леденцов, чтобы она могла поделиться с другими девочками, или какую-нибудь забавную заводную игрушку. Однажды Лотти получила целый оркестр из оловянных инструментов, но мисс Минчин заставила её вернуть их мистеру Кэррисфорду, потому что у мисс Амелии разыгралась мигрень.

– Знаю, – сказала Лотти, – но я пока не понимаю, что это. Похоже на маленькое здание, вроде тех чудесных индийских храмов, которые ты показывала мне на прошлой неделе.

– Почти угадала. Сейчас увидишь, для чего он, и всё поймёшь, – загадочно произнесла Сара. – Борис, подойди сюда, мой хороший.

Огромный пёс потрусил к девочкам, так усердно виляя хвостом, что казалось, будто он отбивает ритм по юбкам их платьев. Сара сняла с дивана позолоченный дом и, установив его на спине дога, пригнулась, чтобы застегнуть ремень у него на животе.

– О! Это же как на слонах! – воскликнула Лотти. Сара показывала ей книги об Индии с великолепными иллюстрациями и даже фотографию мистера Кэррисфорда верхом на слоне, в паланкине под изящным навесом. Он держал этот снимок у себя на письменном столе. – Я и не догадалась, что это, пока не увидела на Борисе. Как оно называется? Не могу вспомнить.

– Хауда, – ответила Сара, выпрямляясь и проверяя, хорошо ли закреплён паланкин. Борис неуверенно оглянулся на свою спину, но жаловаться не стал, хотя конструкция выглядела довольно тяжёлой.

– Откуда? – спросила Лотти, любуясь золотой краской и бахромой на балдахине. Из-за выпуклого навеса создавалось впечатление, будто у пса на спине стоит миниатюрный храм.

– Дядя Том заказал её из Индии. Написал одному из своих друзей ещё несколько месяцев назад, попросил изготовить хауду и подогнать под нашего Бориса. Он готовил для меня сюрприз, но признался, что с большим трудом смог держать этот подарок в тайне. Он столько раз чуть не проговорился! Ты ещё не всё видела, Лотти. Подожди секунду, я позову Рам Дасса.

Сара выбежала из библиотеки, и Лотти услышала, как она на языке хинди зовёт слугу мистера Кэррисфорда. Раздались торопливые шаги, а за ними – необычное цоканье. Лотти расплылась в улыбке. Все воспитанницы пансиона обожали маленькую обезьянку мистера Кэррисфорда. Однажды, когда Сара ещё прислуживала у мисс Минчин, эта самая обезьянка сбежала на крышу и через слуховое окно залезла на чердак. Мистер Кэррисфорд так долго не мог отыскать Сару – а его ручная обезьянка справилась раньше него! Сара отнесла её в соседний дом, и из разговора с девочкой мистер Кэррисфорд понял, что дочь его почившего друга всё это время была совсем рядом. После того случая все ученицы, выходя на прогулку или в церковь, всматривались в окна соседнего дома в надежде увидеть, как обезьянка лазает по занавескам или просто наблюдает за прохожими.

Сара вернулась в библиотеку с очаровательной обезьянкой на плече. Зверёк сидел, вцепившись ей в волосы своими забавными лапками, похожими на морщинистые руки старика, и что-то бормотал ей на ухо с таким видом, будто вёл осмысленный разговор, хотя конечно же никто его не понимал. Завидев Бориса, обезьянка заверещала от восторга и тут же, прыгнув ему на спину, забралась на мягкое сиденье и лениво улеглась под балдахином будто благородная путешественница.

Борис оглянулся на обезьянку и перевёл взгляд на Сару.

– Он не против? – встревожилась Лотти.

– Нет, это же всего на пару минут, – ответила Сара, ласково поглаживая нос терпеливого немецкого дога. – В первый день он носил её слишком долго, и она ему надоела. Но Борис всё равно был умницей: он просто сел, и обезьянка сползла с сиденья на пол. Ну, смотри!

Обезьянка уютно устроилась в позолоченной хауде, высунула одну тощую лапку наружу и похлопала по ткани, изысканно расшитой плотной нитью и крошечными зеркалами. Эта попона, судя по всему, защищала спину Бориса от тугих ремней.

Лотти показалось, будто немецкий дог тяжело вздохнул. Она была почти уверена, что ей не почудилось. Пёс тронулся с места и начал медленно обходить диван, а обезьянка, по-королевски полулёжа на своём позолоченном троне, осматривала окрестности.

– Мисс Сара?

Девочки обернулись к двери и увидели Бекки в опрятной униформе горничной. Лотти приветливо ей улыбнулась. В детстве Бекки почти всегда голодала, поэтому никто уже не ждал, что она вытянется в росте, но тем не менее на новом месте она выглядела здоровой и счастливой, совсем не похожей на то желтоватое тощее создание в услужении у мисс Минчин.

– Чай подан, мисс. В синей гостиной.

Лотти закусила губу. В доме её отца тоже была синяя гостиная. В доме, которой уже не казался ей родным.

– Ну вот, Лотти, опять ты помрачнела, – заметила Сара, снимая хауду со спины Бориса и возвращая на диван. – Что случилось? – спросила она, взяв Лотти за руку и погладив по щеке. – Не говори, что ничего. Пойдём наверх, выпьем чаю с кексами – я знаю, ты их очень любишь. А потом расскажешь, что тебя печалит.

Лотти вздохнула и отвела взгляд. Да, Сара всегда могла её уговорить. Она была ласковой, но удивительно настойчивой. Рано или поздно она непременно добралась бы до сути, так что лучше сразу выложить всю правду.

Уже сидя в мягком кресле с чашкой чая и тарелкой тёплых кексов, Лотти в последний раз попыталась отвлечь Сару.

– Эрменгарда сказала, что ты говорила с новой судомойкой, – заметила она, когда Бекки наливала чай Саре.

– Да, мисс, – подтвердила Бекки. – Мисс Сара решила, что будет лучше, если я с ней поговорю. Передам Салли дружеское послание, объясню, что она всегда может пожаловаться нам на кухарку, если с ней будут плохо обращаться.

– Она из приюта «Деревня девочек» в Баркинсайде, – вставила Сара. – Вроде бы работники должны за ней приглядывать, но я не особенно им доверяю. Они ведь отправили её к мисс Минчин. Бекки, ты тоже присядь, выпей с нами чаю.

Бекки оглянулась на дверь, будто ожидая, что сейчас кто-нибудь обязательно придёт и отчитает её за то, что она вздумала сесть за один стол с благородными леди. Но потом всё-таки присела на самый краешек стула с прямой спинкой и разгладила фартук на коленях. Только тогда Лотти заметила, что на подносе три чашки. Скорее всего, Сара часто пила чай вместе со своей горничной. Лотти растерянно взглянула на неё из-под ресниц. Эта сторона старшей подруги всегда её удивляла. Ещё до того как Сара сама превратилась в служанку в пансионе мисс Минчин, она с возмущением отзывалась о том, как обходятся с Бекки кухарка и другие слуги. А потом они с Бекки спали в соседних комнатах на холодном тёмном чердаке и поддерживали друг друга, перестукиваясь через стену. Понятно, что тогда они сильно сблизились, и Сара не могла относиться к Бекки как к простой служанке. Однако… Лотти усилием воли подавила волну неодобрения, понимая, что это влияние мисс Минчин.

– Бекки, сколько ей лет? Новой судомойке? – вежливо спросила она, стараясь придать своему голосу приветливую дружелюбную интонацию.

– Двенадцать, мисс.

– Двенадцать! Но она такая малышка… даже меньше меня!

Бекки кивнула:

– Она попала в сиротский приют слишком поздно, мисс. Там за ними хорошо смотрят, но ей это уже не помогло. Потому что до этого её очень плохо кормили.

Лотти кивнула и убрала руку от тарелки. Она собиралась взять ещё один кексик, но передумала.

– Так почему ты сегодня такая несчастная? – спросила Сара, накрывая узкой ладонью руку Лотти.

Девочка моргнула и зажмурилась, сдерживая внезапные слёзы.

– К нам приезжала Лавиния, – медленно проговорила она, гадая, как лучше всё объяснить. – Вчера днём.

Бекки неодобрительно цокнула языком и тут же залилась краской:

– Простите, что перебиваю, мисс.

– Нет-нет, всё в порядке, – заверила её Лотти. – Я почувствовала то же самое. Ох… как же нелепо это, должно быть, звучит – она ведь вовсе ничего дурного не сделала… только попыталась ударить меня по ушам, но представляешь, Сара, Эрми хлопнула её по руке!

– Эрменгарда? – с радостным удивлением переспросила Сара, и её серо-зелёные глаза блеснули. – О, как это смело с её стороны!

– Да, он сама была так потрясена, что потом долго не могла прийти в себя. Но дело не в этом. Лавинию представили ко двору. – Тут Лотти склонила голову набок, отвлечённая неожиданной мыслью. – Как думаешь, тебя тоже представят, когда ты повзрослеешь?

Сара пожала плечами:

– Полагаю, да. Уверена, жена мистера Кармайкла, юриста дяди Тома, сможет меня сопроводить. – Она поморщилась: – Придётся несколько часов сидеть в экипаже у дворца и ждать своей очереди. Столько лишней суеты…

– Да, но Лавиния в таких красках всё это расписала, и её семья была так за неё рада, что я подумала… – Лотти нервно сглотнула, – подумала: что будет со мной в семнадцать или восемнадцать? Чем я займусь? Наверное, меня отправят к отцу, но я так давно там не была, что не могу считать это своим домом, понимаешь? Конечно, мне не хочется провести ещё семь лет у мисс Минчин, но там, возможно, будет ещё хуже! Теперь я не могу перестать об этом думать, и всякий раз на меня накатывает волна уныния.

Сара кивнула.

– Да, – тихо сказала она. – Я понимаю, каково это.

Лотти неловко, виновато рассмеялась:

– Конечно, это не сравнить с тем, через что прошла ты, и с тем, как в пансионе обходились с Бекки, но порой мне тоже кажется, будто у меня нет дома и я никому… не нужна.

– Но твой отец… – Сара осеклась. – У тебя есть отец, Лотти.

– Он щедро платит мисс Минчин за моё содержание, – прошептала Лотти. – Но с тех пор как в четыре года меня отправили в пансион, я ни разу не ездила домой.

– В четыре! – ахнула Бекки и сразу густо покраснела, будто ждала, что на неё накричат.

Лотти хлюпнула носом:

– Да. Шесть лет прошло.

– Но почему… – Сара замялась. – Я ведь попала к мисс Минчин вскоре после этого, и ты мне сказала, что твоя мама умерла. Ты часто это упоминала. Наверное, поэтому отец отправил тебя в пансион? Он думал, что здесь более домашняя, уютная атмосфера. И считал, что с другими девочками ты не будешь одинока…

– …а мисс Минчин будет мне как мать? – хихикнула Лотти и тут же снова всхлипнула. – Он просто хотел от меня избавиться. Не знал, что со мной делать.

– Может, он горевал, – предположила Сара.

Лотти вздохнула:

– Может быть. Не знаю. Мы с ним о маме никогда не говорили. В письмах я умоляла его рассказать мне о ней, потому что начинала забывать, как она выглядит, но он ничего на это не отвечал. Он никогда о ней не упоминает.

Сара нахмурилась, и между её бровями пролегла глубокая складка.

– Папа часто рассказывал мне о маме, – тихо проговорила она. – Мама была француженкой, и он разговаривал со мной по-французски и делился разными историями о ней. И хотя я совсем её не помню, она кажется мне близким другом, который давно пропал, но ещё может вернуться.

Лотти улыбнулась:

– Помнишь, как ты мне говорила, что наши мамы собирают лилии на небесах? А потом Лавиния заявила, что это грех – выдумывать истории о небесах. – Лотти смахнула слёзы со щеки. – А ты ей ответила, что она никогда не узнает, как там всё на самом деле, потому что сама туда не по- падёт.

Бекки фыркнула и тут же закрыла рот рукой.

Сара зарделась:

– Я что, правда так сказала? Лавиния всегда старалась меня подавить и часто испытывала моё терпение.

– Вчера она хвасталась своим бриллиантовым ожерельем, и я предложила ей сходить к тебе, сравнить ваши алмазы. Поэтому она и хотела меня ударить. Но оно того стоило, даже если бы Эрми ей не помешала!

Сара покачала головой, но было заметно, что она тихонько смеётся.

– Знаешь, мне иногда снится мама, – призналась Лотти. – Наверное, из-за той истории, которую ты рассказывала. Я вижу, как она гуляет по полю, на котором растут лилии – высокие и белые, прямо как она. Мама направляется в мою сторону с большим букетом лилий, а когда замечает меня, сразу бросает их на землю, и золотая пыльца оседает на её белом платье, но нас это не волнует. В этот момент ничего не важно, потому что мы счастливы, и она смеётся, весело смеётся: так рада она меня видеть.

– О… – протянула Сара.

– В этом сне всё ярко-белое с золотым и зелёным, и когда я просыпаюсь – ещё как будто слышу её смех. Словно всё было по-настоящему.

– Вы её помните, мисс? – спросила Бекки. Лотти растерянно моргнула, и горничная пояснила: – Я имею в виду в жизни, наяву? До того как её не стало. Меня вырастила моя тётя, но я всё равно помню несколько важных мелочей о матери, и от этого становится чуть легче.

– Я… да, – ответила Лотти. – Совсем немного. Помню, как она держала меня на руках. И, кажется, её смех. Но вдруг я вспоминаю не реальность, а сон? Не знаю! У меня даже нет её фотографии.

Сара быстро поднялась, шагнула к Лотти и опустилась на подлокотник кресла, приобняв младшую девочку за плечи.

– Помнишь, что ещё я тогда сказала? Кроме того, как они собирают лилии?

Лотти вздохнула и прижалась к Саре:

– Что ты будешь моей мамой, а твоя кукла Эмили – моей сестрой. Но я тогда ужасно капризничала и не хотела сама расчёсывать себе волосы, и ты всего лишь пыталась меня успокоить.

– Да, ты была очень сердитым ребёнком, – с улыбкой произнесла Сара. – Мисс Амелия не знала, что с тобой делать. Но мне нравилось о тебе заботиться, Лотти. Представлять, что ты моя дочка, что у меня в пансионе есть любимый, родной человек. Я ведь очень скучала по папе. А когда всё изменилось, ты меня не бросила. Как и Бекки, и Эрменгарда. Тебе тогда было всего семь, но ты забралась по лестнице ко мне на чердак, ты нашла меня.

– Воробьи, – сдавленно пробормотала Лотти.

– Да-да, мы подкармливали воробьёв, – сказала Сара, крепче сжимая её в объятиях. – Но теперь ты уже взрослая, Лотти, тебе не нужна мама понарошку. Давай лучше представим, что мы сёстры? Тогда что бы ни случилось с твоим папой, ты не останешься одна. У нас у всех нет матерей – у тебя, Бекки, Эрменгарды и у меня. Так что будем друг для друга сёстрами.

Лотти вздохнула, потёрлась щекой о гладкий зелёный шёлк рукава Сары и прошептала:

– Хорошо.

Дорогой папа!

Сегодня я навещала Сару в доме мистера Кэррисфорда. Он подарил ей красивый паланкин, который можно надевать на собаку, прямо как на слона, и мы играли вместе с её псом Борисом и обезьянкой мистера Кэррисфорда.

Папа, ты скоро приедешь меня навестить? В следующем месяце, в июле, мне исполнится одиннадцать. Я была бы очень рада тебя увидеть. Может, я могла бы даже приехать домой на какое-то время. Мы с тобой не виделись вот уже два года, с моего девятого дня рождения.

Мне очень хочется поговорить о маме, о том, какой она была. Я страшно по ней скучаю. Знаю, это звучит странно, ведь прошло уже много времени, а я говорю об этом только сейчас, но я всё чаще о ней думаю. У тебя не осталось её фотографии, которую я могла бы носить с собой? Мы с Сарой беседовали о наших семьях, и я поняла, что совсем не помню, как выглядит мама.

Слеза упала на письмо, размазав чернила. Лотти отложила перьевую ручку и тяжело вздохнула. А она так старалась писать аккуратно! Хотя даже без клякс этот вариант был не намного лучше двух предыдущих. Лотти села сочинять письмо сразу после того, как вернулась от Сары, и теперь ей казалось, что у неё никогда не получится его закончить. На самом деле ей хотелось спросить: «Почему ты никогда не упоминаешь о маме? Почему запер меня здесь, как можно дальше от себя? Ты меня стыдишься? Ты меня не любишь?» Но папа пришёл бы в ярость, если бы получил такое письмо, и немедленно написал бы мисс Минчин, требуя объяснений.

Лотти смяла листок и бросила в камин. Огонь ещё не зажгли, но скоро должна прийти служанка и развести его. Вечернее солнце растаяло за горизонтом, и начал накрапывать дождик, поэтому в комнате быстро похолодало.

Лотти откинулась на спинку стула, размышляя, стоит ли сочинять новое письмо. Всё равно в воскресенье они все будут, как обычно, писать домой, а мисс Минчин – ходить между рядами и заглядывать в их листки.

От двери раздался шум. Миниатюрная служанка зашла в спальню с коробкой угля в руках и пробормотала:

– Я разведу огонь, мисс.

Лотти кивнула, не поднимая глаз. Она всё ещё не была уверена, поймала новая судомойка её взгляд в тот день или нет. Вдруг она рассмеялась, увидев, как Лотти ударилась головой о раму? Лотти схватила чистый лист бумаги, окунула перо в чернильницу и снова начала письмо.

Дорогой папа!

Сможешь ли ты навестить меня в ближайшее время? Скоро мой день рождения, мне исполнится одиннадцать. Мне очень хотелось бы тебя увидеть.

Она отложила перо, подпёрла подбородок рукой и уставилась в одну точку. Вдруг послышалось тихое шуршание, и Лотти резко обернулась. Служанка, стоя на коленях у камина, читала её письмо!

– Как ты смеешь? – воскликнула Лотти, хотя прозвучало это скорее как сдавленный писк.

Девочка поспешно сунула лист в бледный огонь и посмотрела на Лотти. Лицо у неё было каменное.

– Ты его читала! Я видела! Это моё письмо!

– Я всего лишь подобрала его, мисс. У камина валялись бумажки, и я взяла их, чтобы бросить в огонь, – служанка широко распахнула глаза, словно не понимая, за что её ругают.

Лотти гневно покачала головой:

– Не ври! Оно было всё смятое, а ты его разгладила. Я видела, как ты его читала!

– Я бы не посмела, – тихо ответила Салли и отвела взгляд. Только в этот момент Лотти наконец вспомнила её имя.

Салли поспешно убрала золу и постучала щёткой по коробке с углём, а затем быстро поднялась и стала усердно вытирать ладони о фартук, чтобы не пришлось встречаться с Лотти глазами.

– Не смей уходить! – рявкнула Лотти, вскакивая из-за стола и бросаясь к двери. – Сначала скажи, что ты… Ай!

– О господи, мисс! – в ужасе ахнула Салли. – Что случилось? Я вас не трогала, честное слово!

– Да знаю! – огрызнулась Лотти. Боль распалила её ещё сильнее. – Я споткнулась об этот дурацкий ковёр. – Она с трудом поднялась, потирая ушибленное колено, и захромала к двери. – Зачем ты читала письмо? Я вовсе не собираюсь жаловаться мисс Минчин, просто хочу знать. Всё равно она меня слушать не станет.

– Я хотела взять его на растопку, только и всего. Мне бросилась в глаза строчка про слонов. Я как-то видела картинку с ними в книжке. И вот на секунду подумала, что с нами по соседству живёт слон, мисс. Честное слово, я и не думала читать ваше письмо.

Лотти закатила глаза и фыркнула:

– Ну как у них в доме поместится слон?!

– Есть же у них обезьяна, – угрюмо ответила Салли. – И громадная собака, прямо чудовище. Так почему бы не быть и слону?

– А дальше ты читала? – спросила Лотти, и Салли неуверенно переступила с ноги на ногу:

– Да, как-то само собой вышло…

– О… – Лотти залилась краской и прижала ладони к щекам. – Как ты могла?! – Мысль о том, что служанка ей сочувствовала, казалась ужасной. – Не смей меня жалеть! – рявкнула Лотти.

– Жалеть? – озадаченно повторила Салли. – Мисс, с чего бы мне жалеть вас?

– С того, что… что я давно не видела отца, – нехотя объяснила Лотти. – И уже много лет не была дома.

Салли прижала ладонь ко рту, и Лотти на секунду приняла это за искреннее потрясение. Возможно, её ужаснула тяжёлая доля одинокой леди? Но нет, она смеялась. Да, точно – маленькая судомойка смеялась над ней!

Лотти сердито топнула ногой:

– Хватит! Прекрати! А не то я донесу на тебя, вот увидишь!

Салли помрачнела:

– Вы же сказали, что никому не скажете. Все вы одинаковые – избалованные маленькие принцессы!

– Я не… – Лотти покачала головой. – Ничего ты не понимаешь.

– Я понимаю, что вы живёте в роскошной комнате, а моя работа – подметать её, заправлять постель и топить камин, а ещё уносить грязное бельё на стирку. И кто, как вы думаете, выливает ваш ночной горшок?

Лотти вздрогнула. Мисс Минчин и мисс Амелия часто ругали её за дурные манеры, но даже она не стала бы говорить о таких омерзительных вещах.

– За что мне вас жалеть? – продолжила Салли. – Ваш отец платит за ваше удобство, мисс, пускай он и не водит вас в кафе.

Лотти посмотрела на свою мягкую кровать, письменный стол, на мерцающий в камине огонь. Дверца гардероба была слегка приоткрыта, и на вешалках висели наряды, выбранные мисс Амелией и оплаченные отцом. Лотти из-за них капризничала, потому что мисс Амелия выбирала только белые и пастельных тонов платья с обилием оборок, но при этом они были хорошо сшиты и прекрасно на ней сидели. Кровать выглядела довольно простой и немного продавленной, а на ковре темнело чернильное пятно, но Лотти видела, в каких условиях жила Сара на чердаке. А теперь его занимает Салли. Там холодно, в железном камине никогда не разводят огонь, и из дыр в стенах вылезают крысы. Платье Салли было ей велико, а у одного сапожка надорвалась подошва. Её бледное узкое лицо было всё в угольной пыли, а под глазами лежали тёмные круги усталости.

Лотти взглянула на свои нежные белые руки и хрипло пробормотала:

– Я об этом не думала…

Даже после всего, что рассказали ей Бекки и Сара, она не понимала, что служанки – такие же девочки, как она. А теперь осознала, как, должно быть, выглядит в глазах Салли, и это заставило её задуматься.

– Мне пора, мисс. Надо ещё натопить другие комнаты.

– Да, иди конечно. Извини. – Лотти шагнула в сторону и приоткрыла дверь, пока Салли поднимала тяжёлую коробку с углём. – Извини, – повторила Лотти, но Салли молча выскользнула в коридор, даже не оглянувшись.