Оставьте Дверь открытой

Сеня ещё спал, я тихо поднялся и на цыпочках прошёл на кухню. На удивление, чувствовал я себя хорошо. Даже несмотря на ночь, проведённую без сна.

– Доброе утро, – Сеня зашёл на кухню, когда завтрак был уже готов.

– Доброе! Как спалось?

– Давно я так долго и крепко не спал. Спасибо, что приютил, – улыбнулся он, подсаживаясь к столу. – Ты уж прости, что ворвался вчера так, да ещё и с водкой. Я вообще-то не пью, а здесь прям накрыло.

– Всё путём, – я поставил на стол завтрак и сел напротив Сени.

Мы позавтракали, поговорили о всяких мелочах и обсудили планы. Пока не получим деньги, особо не развернуться ни ему, ни мне. Решили немного позже отправиться просто погулять по ближайшему парку. Возраст у нас с ним был разный, как и интересы. Поэтому из того, что устроило бы обоих, оставалась только прогулка. Я не рыбак, он не катается на велосипеде. А гулять любим и он, и я. Ну, и будет время мне наконец-то рассказать ему о том, что узнал ночью. Хотя, как к этому подступиться, даже не знал.

Денёк выдался замечательный. Солнце светило, но удушающей летней жары ещё не было, дул ветерок, тёплый и ласковый. Деревья вокруг радовали всеми оттенками зелёного цвета. А птицы, как сговорившись, пели песни на все лады.

Мы шли по алее парка, недалеко от упакованной в камень речушки, протекающей здесь и уходящей в трубу отводного канала за забором. На детской площадке играла детвора. Собаки носились, подбегали ко всем с лаем и виляя хвостами, иногда пугая немногочисленных прохожих. Мы тоже подверглись собачьему нападению. Щенок, больше похожий на маленького телёнка, вырвался из рук хозяйки и вместе с поводком ринулся к нам. Женщина бежала, не поспевая за ним, и орала во всё горло:

– Рой! Рой! Псина такая! А ну-ка, ко мне! – потом, увидев цель своего питомца, умоляюще продолжила орать: – Мужчины! Пожалуйста! Остановите его! Держите! Держите! Рой! Твою мать…

Псина подбежала к нам и, радостно виляя хвостом, начала скакать и бегать вокруг нас, запутывая поводком. Нам пришлось изрядно изловчиться, чтобы успеть ухватить его и не быть замотанными. Следом подоспела запыхавшаяся хозяйка и, наматывая поводок на руку, попыталась оттащить его от нас.

– Спасибо большое, вот ведь обормот, чуть ослабишь хватку – сразу в бега. А обещали, что это серьёзная порода и очень степенная. Ага. В каком месте, интересно, – она оттащила пса от нас и ещё долго ему что-то внушала, волоча упирающегося за собой.

Я не нашёл повода перевести разговор на так тревожащую меня тему. И решил поговорить вечером за ужином. Может, оно и лучше будет. А сейчас нам обоим гораздо полезнее вдохнуть полной грудью воздух, пахнущий травой, и отодвинуть подальше все грустные мысли.

Мимо нас прошла симпатичная девушка, мы, не сговариваясь, обернулись ей вслед и, глядя друг на друга, засмеялись. За ней тянулся шлейф духов. Мы потянули воздух носами и опять засмеялись.

– Знаешь, – отсмеявшись, Сеня стал серьёзнее, – а мне сегодня ночью приснилась такая, ну вот почти полностью такая, только волос у неё был рыжее. Но, кроме внешности девушки, сон совершенно не помню. А её видел так чётко, был бы художником – нарисовал бы.

– А это идея! – я взял его за рукав и потащил к выходу из парка. – Там на той стороне улицы обычно сидят студенты из художки, я там знаю пару человек…

Мы перешли улицу и на широком тротуаре увидели сидящих у своих мольбертов молодых ребят. Как говорят, «удачно здесь всё сложилось». Это было место, где чаще всего ходили попавшие в наш город приезжие. Основные достопримечательности  – церковь в парке и новый большой торгово-развлекательный центр; собственно, больше-то и идти некуда. Ну, ещё пара кинотеатров, так летом там не так уж уютно, а художественную галерею на лето почему-то закрывали. Вот и гуляли все по этому местному Бродвею. А за углом, в переулке, находилась знаменитая местная художественная школа, вот оттуда студенты и сидели здесь. Кто пытался заработать, рисуя портреты и шаржи, кто выполнял домашнее задание. В общем, все были при деле.

Мы подошли, и я высмотрел среди сидящих студентов этакого интеллигента-ботаника. Его звали Ромео. Какое у него настоящее имя, я не знал, может, его так на самом деле и зовут, мало ли как родители изгаляются, придумывая оригинальные имена своим отпрыскам.

– Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! Отринь отца да имя измени…

– Ян, пошёл в жопу, – парнишка вытер руку о грязную тряпку и протянул мне. – Ты же вроде бы уехал на всё лето?

– Да вот, вернулся. Есть дело.

– Не вопрос, – он деловито стал складывать краски и кисти.

– Нет, нет. Мне твоя профессиональная помощь нужна, – остановил его сборы я.

– Валяй.

– Мой друг… – начал я представлять Сеню.

– Арсений, – протянул руку Сеня. Они обменялись рукопожатием. Ромео только бровью повёл, увидев надутую, как перчатка, руку. А я немного опешил, как-то не представлял, что у Сени есть полное имя. На какой-то момент это даже заставило меня забыть, что я хотел.

– Ну и? В чём проблема?

– Вот, – принялся объяснять я, – мой друг, Арсений.

Я ещё раз с интересом посмотрел на Сеню и подумал: «Какой он нафиг Арсений? Сеня и Сеня».

– Ну так вот, – предпринял ещё одну попытку всё объяснить, – мой друг увидел девушку и очень хочет иметь её портрет. Сможешь нарисовать со слов?

– Смотря какие слова будут, – буркнул Ромео, расправляя на мольберте новый лист.

– Сеня, давай! – подбодрил я друга. Бородач откашлялся и начал:

– Красивая. С рыжими волосами, ну… – замялся он и замолчал.

– Понятно, – вздохнул Ромео, – палка, палка, огуречик, симпатичный человечек. Не ко мне с этим. Вон, – указал он карандашом в руке, – видишь чудика в шляпе? Это Тёма, он даже в ментуре подрабатывает периодически, в «особо сложных случаях», – хмыкнул он как-то обиженно. – У него, видите ли, талант видеть образ в разных словах. А я с натуры рисую.

Ромео сухо с нами попрощался и занялся своими красками. Мы отправились к Тёме в шляпе. Под шляпой оказалось совсем юное лупоглазое, улыбчивое создание с россыпью веснушек.

К нему мы обратились с той же просьбой. Сеня ещё раз начал с тех же слов и опять остановился, не зная, что ещё сказать.

– А вы мне просто расскажите, все свои ощущения от того, когда вы на неё смотрели, может, какие-то мелочи, детальки, которые бросились в глаза. В общем, садитесь напротив меня и просто говорите про неё, всё, что приходит в голову.

Сеня уселся на раскладной стульчик. А я решил, чтобы им не мешать, пройтись посмотреть, что здесь изменилось с последнего моего посещения.

Гуляя, я не особо смотрел по сторонам. Мысли всё равно вернулись к тому, что мне придётся рассказать Сене и как, а главное, что нам потом делать. Я уселся в теньке на лавочку, недалеко от работающей шляпы, и не заметил, как задремал. Всё-таки бессонная ночь меня догнала.

– Это она! Это она! – перед моим лицом летал лист бумаги. – Он прям точно её нарисовал! – Сеня был в восторге.

Проснувшись окончательно, я взял из его рук плотный лист и начал разглядывать рисунок. Девушка, смотрящая с листа, действительно была вполне симпатичная. Точёный подбородок, рыжие волосы и слегка курносый нос. Глаза немного раскосые, смуглая кожа и мелкий налет веснушек делали её весьма очаровательной, но глаза смотрели холодно и пронзительно. Я поёжился. Показалось, что этот взгляд я уже где-то встречал. Отогнав побыстрее эту мысль, я поднялся с лавочки. Торопливо отдал рисунок Сене и поспешил сменить тему.

– Пора бы и перекусить.

Проверив по карманам наличность, решили зайти в ближайший супермаркет и купить пачку пельменей. Так и наедимся, и сэкономим. Да и в холодильник я вчера кое-чего накидал, так что голодными не останемся.

– Сейчас я тебя научу, как правильно варить пельмени, – Сеня хозяйничал на кухне, – это вам не просто взять, сварить и вытащить. Правильные пельмени – это чучвара!

Он поставил на плитку кастрюлю с водой, которую наливал отмеренными стаканом порциями. Заставил вытащить из холодильника всю зелень, что есть, и, увидев пакет замороженной петрушки и укроп, которые регулярно заготавливала мама, одобрительно кивнул. Остальное вновь пришлось раскладывать по отсекам холодильника.

– Вот… – он одобрительно заглянул в кастрюлю с закипающей водой и начал набрасывать туда специй. – А самое главное, опускаем аккуратно пельмешки и ждём, когда всплывут. Потом секрет в том, что надо не дать им свариться окончательно. Слегка «аль денте», как говорят итальянцы про свои макароны!

Он забраковал поставленные мной на стол большие плоские тарелки.

– Не, не пойдёт. Нужны глубокие. Пельмени же с бульоном будут, – и махнул головой в знак одобрения, когда я показал две глубокие пиалы, в которых обычно мама готовила салаты. Он вытащил шумовкой пельмени, разложил их по тарелкам, залил бульоном и сверху насыпал ароматной зелени. Выглядело так аппетитно, что аж в животе заурчало.

– То-то же, – улыбнулся Сеня, услышав этот звук, – приятного…

Мы наелись до отвала. Я осоловел и решил немного вздремнуть. Сеня включил телевизор.

Ближе к вечеру меня разбудил телефон. Пришло сообщение из банка.

Посмотрев на сумму, которую мне перечислили за работу, я свистнул. В комнату зашёл Сеня, и вид у него был удивлённый. В руках он держал свой телефон.

– Интересно, что мы там откопали, раз нам так привалило, – он ещё раз перечитал сообщение, словно не веря тому, что видел, – ну это же не золотые доспехи шведского короля?

Я и сам был удивлён не меньше его. Особенно если учесть, что я почти не работал, а получил в три раза больше, чем было написано в договоре.

– Живём теперь, – улыбнулся я.

– Живём, – грустно отозвался Сеня. – Я тут у тебя ещё поживу, пока хату найду? Или могу в гостиницу съехать, теперь есть на что.

– Не, ты чё, живи. И не торопись съезжать, мои-то вернутся ещё совсем не скоро. А нам, – я наконец решился завести этот разговор, – надо кое о чём потолковать.

Сеня внимательно посмотрел на меня и уселся напротив на кровать. Видимо, мой голос выдал всю серьёзность предстоящего разговора.

– Знаешь, тут такое дело, – я всё тянул, не зная, с чего конкретно начать, – там, на раскопках, когда меня укусила змея, кое-что произошло…

Сеня сидел и смотрел на меня в упор. Я не мог прочесть хоть какую-то мысль по его глазам, хоть какую-то эмоцию по его лицу. И тогда я, сумбурно и непоследовательно, но выложил всё. И про брошь, и про мои эксперименты. И о том, что, возможно, и с ним происходят непонятные вещи, на которые мы найдём способ повлиять. И что я читал о подобном. Я взял книгу со стола, где утром её положил, и отдал оторопевшему Сене. Он молчал, и это меня пугало.

– Ну, хочешь, я тебе сейчас покажу, – я открыл настежь окно и высматривал в опускающейся темноте хоть что-то, на чём можно было ему доказать правдивость своих слов.

Ларьки уже были закрыты, с крытых торговых прилавков всё убрано, и лишь на углу, на крыльце у кондитерской, распивали что-то два забулдыги.

– Вон, смотри, – показал я рукой Сене на двух примеченных мной алкоголиков, – вон… у них там, кажется, что-то лежит. – Сеня сидел на месте. – Ну подойди, посмотри!

Он нехотя встал и приблизился. В распахнутое окно врывалась свежесть летнего вечера. Зажигались фонари, и слышался смех молодёжи, гуляющей по улице. Мне стало страшно: «А вдруг не получится?» И пока этот страх не разросся, я вытянул вперёд руку. Как и раньше, сначала ничего не происходило, затем я раздвинул и напряг пальцы – и постепенно пространство стало меняться. Вот я уже вижу мужиков очень близко, они пьют водку, и у каждого в руке по пластиковому стакану, а на закуску, на газетке, разложены помидоры, ломанный на куски хлеб и конфетка. Слышу, как один из мужиков, посыпая надкушенный помидор солью, гнусаво напевает:

– Не сыпь мне соль на рану…

Мне стало смешно. Я взял конфетку и сразу же оказался в своей комнате. Вновь последовал порыв ветра, и как только время вновь начало свой бег, я развернулся с протянутой рукой к Сене и разжал кисть.

Он стоял бледный и хватал ртом воздух. Я кинул конфету на подоконник и побежал на кухню. Я знал, где стоят мамины сердечные капли. Она никогда на сердце не жаловалась, но всегда регулярно обновляла аптечку. Накапав валосердина в стакан с водой, я прибежал обратно. Сеня всё ещё стоял и смотрел на конфету. Я почти силой напоил его и посадил на кровать.

– Ну ты и… – наконец выдавил он, – лишил мальчиков сладости, – добавил он спустя некоторое время и расхохотался, да так, что мне сейчас стало ещё страшнее за него, чем тогда, когда он просто молчал.

– Значит, со мной не всё кончено, – отсмеявшись, он принялся руками постукивать свои ноги, – значит, ещё поживу? Так?

– Ну… – не понял я его

– Я-то думал, что всё, это конец. Ты же знаешь нашу медицину. Попрощался мысленно уже со всеми. А здесь – надежда… Странная, нереальная, но надежда! Ты это понимаешь?

И только сейчас я осознал, как он был взвинчен и напряжён с тех самых пор, как на раскопках начали опухать его руки. Как он много передумал и как много уже с чем смирился. А сейчас выдохнул, и в глазах вновь появился блеск. А на лице – улыбка, которую я не видел уже давно. Меня поразило, как надежда меняет саму жизнь и всё вокруг.

– Сеня, это только мои предположения. Ты сам книгу-то прочти, может, я чего-то не понял, может, что-то пропустил. Но почему-то кажется, что именно в ней есть ответ.

Я постарался поубавить его энтузиазм, чтобы обезопасить падение в пропасть, если ничего не получится. И всё же сразу спохватился:

– Мы точно найдём, как тебе помочь. И девушку твою я, кажется, где-то видел. Может, всё это неспроста?

Донесся шум из окна. Мы не сговариваясь, кинулись посмотреть. Наши знакомцы дрались. Видимо, конфета стала яблоком раздора.

– А обратно можешь? – подойдя к окну, Сеня махнул головой на дерущихся. – Поубивают же друг друга.

– А я не пробовал… Как-то мне это даже в голову не пришло.

– Ну так попробуй, – Сеня сунул мне конфету в руку, – а не стой, – он побежал на кухню и принёс оставшиеся полпалки колбасы.

– Эта закусь лучше… – он отошёл в сторонку и начал наблюдать за мной.

Я долго делал попытки и удержать колбасу, и напрячь кисть – никакого эффекта. Переложил колбасу в другую руку, но как только стало смещаться пространство, я не чувствовал больше ничего, кроме своей правой руки. И колбасы, конечно, в ней не было.

– Не получается, – выдохнул я, вернувшись, – брать могу, отдавать нет.

Я захлопнул окно, взял конфету, колбасу, и мы пошли на кухню. Там, наделав бутербродов с подопытного сервелата, уселись пить чай.

– А как это выглядит со стороны? – только сейчас я понял, что не знаю этого, и стало очень интересно.

– Волшебно… – протянул Сеня, и непонятно было: это к ответу на мой вопрос или к откушенному бутерброду.

Я дал ему время прожевать.

– Ну?

– Что ну?

– Как со стороны выглядело?

– Как в кино со спецэффектами. Сначала рука до локтя стала окутываться синим туманом, а перед открытой ладонью появилась воронка. Знаешь, как на воде. Мы в детстве в тазике руками такие воронки крутили. Водишь, водишь рукой по кругу, потом поднимаешь, а вода продолжает крутиться. Здесь такое же, но в воздухе. Страшно так было, а взгляд не отвести.

Он сделал пару глотков чая, соорудил себе ещё один бутерброд и начал уже подносить ко рту, как вдруг застыл, посмотрел на меня внимательно и вкрадчиво спросил:

– А ты всё можешь достать? И с витрины в любом магазине?

– Нет, конечно, – возмутился я, а потом признался: – Я не знаю. Не пробовал.

– Да я так, просто спросил, – Сеня жевал бутерброд и насмешливо смотрел на меня.

После ужина я умылся и отправился спать. Не хватило мне времени на лавочке и после обеда выспаться. А Сеня взял истрёпанную книгу и уселся напротив, включив себе ночник.

* * *

За пару недель Оля обошла весь город и отметила Двери на карте. Найденных оказалось ровно семь. И только три Двери были соединены между собой нитями, остальные же тянулись и исчезали далеко за городом и пропадали вдали. Было ещё две Двери, от которых шёл звук, но не тянулось никаких нитей. Они были приоткрыты совсем немножко, и девушка обнаружила их совершенно случайно.

Что-то объединяло все эти места и Двери. Что-то во всём этом было общее. Ольга это чувствовала, но никак не могла сложить воедино свои ощущения.

Потратив ещё неделю, она объехала близлежащие селения, но Дверей там не оказалось. Только возле одной деревни, давно заброшенной, у опустевшего колодца, она нашла совсем тоненькую щель-след от некогда бывшей здесь Двери. Она читала в бабушкиной тетради, что, схлопываясь, Дверь оставляет отголосок, который ещё можно увидеть и услышать непродолжительное время. Но вот открыть её вновь почти невозможно, даже владея специальными инструментами.

Проверять, сможет ли она открыть Дверь, Оля не стала. Ей и без этого хватало, чем себя занять. Но зато она теперь точно знала, что за звук слышала, сидя в кафе с подружками. Это закрылась Дверь. В её ушах до сих пор затухало дребезжание порванной струны. И именно его она слышала, стоя у колодца и вглядываясь в оставленный Дверью отпечаток.

Оля по-прежнему не могла понять, в чем состоит её «работа», если она страж Дверей. И найти ответ всё никак не получалось. Часто в тетрадке она встречала написанную фразу: «Слушай музыку. В ней все ответы». Но кроме отдельных звуков струн, ведущих от Дверей или к ним, никаких мелодий она не слышала.

Недавно она опять ощутила лёгкую волну, расходящуюся по пространству, как круги по воде. Про это в тетради ничего написано не было.

До конца лета оставался всего лишь месяц с небольшим. Потом придётся идти в училище и закрутит студенческая жизнь, поэтому, пока ещё есть время, она решилась поехать к однокурснице в соседний городок. Там и море есть, можно будет, наконец, немного отдохнуть, позагорать, а заодно и посмотреть, как там обстоят дела с Дверьми.

Созвонившись с приятельницей, в этот же вечер она села на последнюю электричку. Люська обещала встретить. Во время учёбы они не так уж и тесно общались, зато частенько ходили в кино или кафе. Люська жила в общежитии, и поэтому иногда Оля звала её к себе, чтобы по-человечески помыться и постирать вещи. А пока те сохли на балконе, девчонки занимались разной ерундой. Оля считала её хорошим и открытым человеком. Люська безотказно брала на себя общественные нагрузки, от которых все остальные отнекивались. Поэтому иногда Оля помогала ей оформлять очередную стенгазету или делать украшения к празднику. Вдвоём это делать было куда веселей. Им было хорошо вместе. Вот и сейчас Оле как никогда захотелось хоть немного дружеского участия. Очень уж много всего происходит в её жизни, а поделиться своими переживаниями нельзя. Вот с Люськой можно просто помолчать, и та не спросит ничего, если Оля не решит сама всё рассказать.

– Олька! – крик налетел вместе с удушающими объятиями. – Какая же ты молодчина, что приехала!

Люся схватила Олин рюкзак и потащила ту за рукав к выходу с перрона.

– Пойдём! Нас там папка ждёт на машине. Они очень хотят с тобой познакомиться, я им, видите ли, «все ужи прожужжала» про тебя! А завтра мы с утра на море! Я столько всего придумала! Я так много тебе хочу показать. У нас-то город старый. Ой, старинный! – она тараторила без умолку. Оля улыбалась и старалась поспеть за ней.

На привокзальной площади стояла красная машина, больше похожая на маленького круглого жука или даже на божью коровку без пятнышек. Возле неё стоял и курил очень крупный мужчина. Увидев девчонок, он быстро потушил сигарету и расплылся в улыбке. Вот в кого у Люськи такая улыбка, когда светится сразу всё лицо, а ты невольно улыбаешься в ответ.

«Как он помещается в такой маленькой машинке?» – только подумала Оля, но не увидела, как он будет в неё садиться, потому что Люска потянула её к задней двери, открыла и стала почти запихивать туда.

– Да не торопись ты так! – Оля попыталась вырваться из её рук. – Я сяду, сяду.

– Извини… – та кинулась к двери с другой стороны и быстро залезла в машину.

– А-а-а, как же я рада, – она стиснула ещё раз Олю в своих объятиях, – как же здорово…

– Ты как-то изменилась, взрослая, что ли, стала? – рассмеялась Люська и сжала Олину руку в своей.

Довольно быстро они добрались до дома. Оле даже показалось, что они могли легко дойти пешком. Дома их встретила мама Люськи – Тамара Петровна, очень степенная и строгая женщина. Наверное, она была единственным серьёзным человеком в их семье. Дома у них было душевно и уютно. Во время ужина Люська с отцом по-всякому веселили гостью и от души смеялись сами, на что мама строго поглядывала на них, как на малых детей.

После ужина девчонки умылись и отправились в комнату к Люсе. Там их уже ждали две постели. Одна – на кровати – предназначалась Оле, вторая – на полу, куда с грохотом и смехом увалилась хозяйка комнаты. На все уговаривания Оли поменяться местами та отвечала категорическим отказом.

Потом они ещё долго лежали и болтали на разные темы. Как-то незаметно для себя Оля рассказала, что её бабушки больше нет и что она сильно скучает по ней. Люська подсела к ней, обняла, и какое-то время Оля плакала ей в плечо. Только теперь к ней пришло полное и окончательное понимание, что бабушки действительно больше нет. Она была очень благодарна подруге, что та не говорила ни слова, а просто обняла и поглаживала по спине. Через время слезы иссякли, и на душе стало легче.

Дальше разговор зашёл о планах, и Оля попросила подружку помочь ей исследовать город, как она любит, просто блуждая по улицам. Но всё же с картой, которую надо будет прикупить. А море… море оставить немного на потом.

Так и решили. Люська вернулась в свою постель и почти сразу уснула. Оля ещё лежала и думала, как ей реализовать задуманное и при этом постараться не огорчить подругу, потому что рассказать она ей ничего не сможет. А потом пришёл сон, и все недодуманные мысли отстали до завтра.

Глава 14

Я проснулся от того, что солнце нещадно слепило мои глаза. Шторы вчера задёрнуть забыли. Посмотрел на соседнюю кровать и улыбнулся. Вчера Сеня сел читать книгу, и, видимо, она не показалась ему такой интересной, как мне. Он спал, привалившись к стене. Книга валялась рядом на кровати. Ночник по-прежнему горел.

Стараясь не разбудить гостя, я тихо встал, задвинул шторы, выключил свет и, положив книгу на тумбочку, вышел, плотно прикрыв дверь.

– Хороший человек – всегда к столу, – Сеня вошёл в кухню, потирая руки, когда завтрак был почти готов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.