Ангельская справедливость

– Пойдем, – сказала Диляра, помогая мне подняться с заборчика.

Как ни странно, выпитое зелье мне помогло, конечности стали слушаться гораздо охотнее, и мы быстро догнали ребят.

Пока Диляра разбиралась с раной Тилрона, я забралась в микроавтобус и уселась на ближайшее к двери место. Лучезар сел за руль и завел мотор. Акулина помогала Диляре.

Ранение Тилрона вряд ли было смертельным, но выглядело ужасно. Куски плоти неприглядно топорщились по краям раны, кровь все никак не останавливалась, окрашивая все в темно-красный, почти черный от плохого освещения цвет.

Укус истинного оборотня не несет в себе вируса, способного заразить проклятьем, но ядовит, и потому раны не так просто затягиваются. Однако я не сомневалась, что среди скляночек Диляры есть такая, которая нейтрализует слюну оборотня.

Оборотень… Фу.

Я не смогла бы с точностью сказать, что заставило меня посмотреть в сторону заключенного, – интерес, жалость или мазохизм. Но я посмотрела. Скрючившись в неудобной позе на одном из кресел, по ту сторону решетки сидел худощавый парень. На грязной одежде виднелись свежие пятна крови, сломанная рука в наручниках опухла и приобрела лиловый оттенок. Голова была безвольно опущена к полу, лицо скрыто за сальными прядями темных волос. Его даже можно было бы пожалеть…

Словно почувствовав мой взгляд, он чуть приподнял голову, и я увидела, как светятся желтым волчьи глаза.

Я оцепенела, вытянувшись в кресле по струнке. Я чувствовала себя крольчонком, который встретил спящего удава и внезапно обнаружил, что тот не спит.

Куда бежать? Как спасаться? Головой я понимала, что клетка и наручники точно удержат оборотня, использовать гипноз в машине он не может, да и его способности зверя практически ограничены. Ну, почти.

Оборотень действительно не мог ударить меня или ранить физически. Зато мог сделать мне плохо морально.

Резко вскинув голову, зверь начал вещать.

Вещание – это уникальная способность истинных оборотней, что-то вроде телепатии, но больше на уровне инстинктов и эмоций, чем слов.

Я бы не почувствовала этого ментального сообщения, если бы между нами ранее не была установлена мысленная связь… Но сегодня явно был не мой день, потому что такая связь была, и на меня волной в одно мгновение обрушился убийственный поток эмоций. Ненависть, ярость, отчаяние, обида, безысходность, тоска, боль…

Я сидела, замерев и широко открыв глаза, не замечая, как вцепляюсь в обшивку кресла до боли в пальцах.

Оборотень моргнул и все прекратилось. Его глаза потухли, и острое кольцо сковывающих меня эмоций тоже исчезло. Теперь на меня смотрели обыкновенные человеческие глаза, но не нужно было магии, чтобы прочесть в них все то, что я только что ощущала.

Вряд ли я когда-нибудь забуду его лицо.

Лицо своего первого пойманного преступника.

А он вряд ли когда-нибудь забудет лицо человека, лишившего его свободы.

Мое лицо.

Глава 3

Когда мы добрались до Суда, в первую очередь нас с Тилроном отправили в медчасть, а остальные увели оборотня к тюремщикам.

Рука у Тилрона уже не кровоточила, но заживала очень медленно. Медики смазали рану какими-то зельями и перебинтовали, заверив, что завтра все точно заживет.

Удивительно, но я проторчала у врачей дольше всех. Меня осмотрели и при помощи магии, и какими-то приборами, как в больницах в Поспадему, и даже психолог задушевно побеседовал со мной… Выясняли, что я думаю о произошедшем и как гипноз отразился на моем здоровье.

Тилрон давно уже ушел, а меня все мучали и мучали, пока наконец не поняли, что ничего толкового им не добиться и, кажется, психокинезитическое влияние никак не сказалось на моем здоровье.

Когда меня выпустили из медчасти, было уже четыре утра. За окном все еще была безлунная ночь, но этот город никогда не спал, улицы были ярко освещены, магазины работали, а из ближайшего бара вывалилась какая-то пьяная компания…

Тяжело вздохнув, я оторвалась от вида из окна и направилась к лифтам. После всех этих бесед и обследований я чувствовала себя как выжатый лимон. Сколько у них могло бы выйти лимонада?.. Обещали проверять мое психологическое состояние каждые два дня. Морока, и только.

Несмотря на то, что абсолютно все свои эмоции и мысли я выложила как есть, а затем беспристрастный мужчина-психолог разложил их по полочкам, на душе все равно было тяжело. От холодных, вызубренных до автоматизма слов врача легче не стало. Я отчаянно нуждалась в поддержке кого-нибудь, кому я важна.

– Так, а ну-ка приди в себя, тряпка! – строго сказала я самой себе, подкрепив слова звонкими хлопками по щекам.

Двери открылись. Я быстро вышла из лифта, пропуская незнакомую группу в полном обмундировании.

Не без труда и с помощью встретившихся мне коллег, я отыскала наш кабинет. Там был только Тилрон, сосредоточенно работающий за компьютером.

– Где все? – с наигранной бодростью осведомилась я.

– Отправились на следующее задание, – ответил Тилрон, поднимая на меня глаза, линзы очков зловеще блеснули синим, отражая экран монитора, и вампир дружелюбно добавил: – Мы с тобой на больничном, остались за главных в офисе.

– Понятно, – упавшим голосом произнесла я, направляясь к своему столу.

Проходя мимо Тилрона, я обратила внимание, что он уже сменил рабочий костюм на повседневную одежду, а рукав свободной темно-синей рубашки закатал, чтобы не испачкать ее об мокрую от зелья повязку. Я же, погруженная в свои мысли, так и пришла в кабинет в чешуйчатом комбинезоне.

– Знаешь, – обратился он ко мне, – думаю, на сегодня с тебя хватит. Напиши отчет и отправляйся домой, хорошо?

Меня словно окатило ледяной водой. Обреченно опустившись на стул, я подумала, что, наверное, во всех мирах нет бесполезнее существа, чем я. Первый рабочий день, а я проявила себя хуже некуда и так толком ничего полезного и не сделала. Отсиживалась, пока ребята трудились, да еще и с преступником какая-то ерунда вышла.

– Хорошо, – наконец ответила я. – Прости, что от меня так мало толку…

Слова вырвались у меня против воли, и их сопровождала кривая печальная усмешка. Тилрон резко повернулся ко мне и внимательно посмотрел. Я потупилась и поспешила заняться работой.

– Что сказали врачи? С тобой все в порядке? – спросил он, не сводя с меня глаз.

– Да, в полном, – проворчала я, пытаясь спрятаться за монитором от пытливого взгляда вампира.

– Тогда почему ты несешь такую ерунду? – немного раздраженно спросил Тилрон.

В полном недоумении я вылезла из-за монитора и посмотрела на него круглыми от удивления глазами. Тилрон хмурился, но стоило ему увидеть мое лицо, как он засмеялся в голос и сказал:

– Анжелика, мне показалось, что ты слишком большая и самостоятельная девочка для того, чтобы хвалить тебя вслух, но, видимо, ошибся… В деле с оборотнем ты сработала отлично. Мало того, что ты быстро справилась с наложенными чарами, так еще и сумела замедлить преступника с помощью отравленных игл, которые, между прочим, задели важные нервные окончания. И к тому же ваш с Дилярой защитный контур получился очень мощным, одна она никогда такой не поставила бы. Я думаю, ты замечательный специалист и очень полезный член нашей команды. И мне бы хотелось, чтобы ты перестала переживать из-за всякой ерунды и написала хороший отчет. Мы поняли друг друга?

Я робко улыбнулась:

– Спасибо. Да. Прости, пожалуйста.

Тилрон улыбнулся мне в ответ.

– Ничего. Я рад. За работу?

Я кивнула, повеселев от его слов, и принялась за отчет.

Справилась я где-то за час. Ребята так и не появились, и мне ничего не оставалось, кроме как отправиться домой. Переодевшись под заинтересованными взглядами женщин из других опергрупп, я молча поплелась к выходу из Суда.

Квартира встретила меня неприятной сумеречной пустотой. Я устало швырнула сумку на тумбочку у двери и, прислонившись к холодной стене, сползла на пол.

В комнатах стояла гробовая тишина. Пластиковые окна не пропускали шум с улицы. Я вспомнила, что в родительском доме никогда не было по-настоящему тихо: мяукала кошка, капала вода из-под крана, соседи громко слушали музыку…

Медленно поднявшись, я отправилась в душ. Теплая вода помогла расслабиться мышцам и развязала жгут, в который скрутились мои нервы, но стоило мне лечь, как сон отказался приходить. Кровать натужно скрипела каждый раз, когда я переворачивалась с бока на бок.

За окном между серо-черными высотками распускался бледный белесый рассвет, окрашивая комнату в такие же блеклые тона.

Я давно оставила попытки уснуть, лежала поперек кровати, обняв подушку и закинув ноги на стену, и прислушивалась к тишине в доме.

Наконец, в тамбуре послышались шаги.

Кубарем скатившись с кровати, я босиком рванула к входной двери, напрочь забыв, что на мне одна пижама. Дверной замок с непривычки никак не желал поддаваться, и, когда дверь в конце концов распахнулась, я боялась, что мой сосед уже давно зашел к себе домой. Но нет, он все еще стоял в коридоре, повернувшись в мою сторону с озадаченным выражением лица.

Я шумно выдохнула. Эльф неопределенно хмыкнул.

– Доброе утро, – брякнула я.

– Доброе, – ответил Лучезар. – Не спится?

– Ага, – с готовностью призналась я.

– Зайдешь? – предложил он, распахивая входную дверь.

Я обрадованно кивнула и, совершенно забывая о правилах приличия, проскользнула к Лучезару в квартиру.

– Проходи на кухню и располагайся, – сказал он. Сняв обувь и куртку, Лучезар проследовал за мной. – Чаю?

– Да, спасибо.

– И тосты с вареньем?

– Не откажусь.

– Сейчас организуем. – Он улыбнулся, поворачиваясь к раковине и кухонным полкам.

Я умиротворенно вздохнула, положив голову поверх рук на стол.

Это было так странно. Лучезар ничего у меня не спросил, не разозлился на мою наглость, пустил к себе в дом… Не сказал, что я как-то странно себя веду. Почему?

Прикрыв глаза, я слушала, как Лучезар возится с чаем и тостами, как шумит вода в чайнике, как стучит ложка о край чашки, шуршит нож по хлебу и чавкает крышка банки с вареньем… Это были настолько родные домашние звуки, что, слушая их, я не заметила, как уснула.

Мне снились ласковые руки мамы, которые укладывали меня в душистую прохладу простыней и приглаживали мои растрепанные волосы. Было так тепло и хорошо, будто я никуда и не уезжала, а вчерашний день оказался просто дурным сном.

***

Пахло жареным.

В прямом смысле этого слова.

Я блаженно вытянулась, разминая затекшее тело и мурлыкая себе что-то под нос. Принюхалась еще раз. Пахло жареной курочкой. Она аппетитно скворчала, где-то шумела вода. Протерев заспанные глаза, я села и осмотрелась.

Лучше бы я этого не делала.

Незнакомые сине-серые обои, светлая мебель, на приоткрытой дверце платяного шкафа небрежно висят мужские рубашки и пара галстуков, стол занят ноутбуком, бумажками и чашкой с недопитым чаем, на стенах – фотографии каких-то светловолосых созданий.

Это была явно не моя квартира.

Осознание произошедшего оглушающе бухнулось прямо мне на голову.

Если сейчас я в постели Лучезара, то где спал он? Рядом со мной?! И почему он не разбудил меня и не попросил уйти?!

Вскочив с кровати, я кинулась на кухню за ответами на свои вопросы, но в коридоре столкнулась с ответчиком и тут же растеряла половину решимости.

– Уже проснулась? Хорошо спалось? – дружелюбно поинтересовался он.

– Прости, мне так стыдно, так неудобно… – промямлила я.

– Неудобно штаны через голову надевать, – усмехнулся Лучезар, оттесняя меня обратно в комнату.

На нем были растянутые спортивные штаны и порванная у ворота темно-зеленая футболка, на ногах – серые клетчатые тапки. Я была босиком, потому что утром выскочила к Лучезару так стремительно, что даже квартиру не закрыла, что уж говорить про тапочки…

– Почему ты меня не разбудил? Я бы ушла к себе! – со смущением и недовольством спросила я.

– Ты так безмятежно спала, у меня рука не поднялась. А к тебе не отнес, потому что подумал, что точно разбужу, пока нести буду, – обезоруживающе честно ответил Лучезар и тут же добавил: – Не переживай, я спал под отдельным одеялом.

Я в исступлении приподняла руки, но тут же обреченно их опустила, не находя достойных аргументов.

– Не понимаю. Это не нормально… – тихо произнесла я, пытаясь донести до эльфа все свое смятение.

– Почему не нормально? – так же тихо поинтересовался он. – Что ненормального в том, чтобы желать не быть одиноким?

Этот осторожно заданный вопрос будто ударил меня. Пронзил насквозь, и все эмоции вылетели из меня, как воздух из воздушного шарика. Осталось только безграничное удивление. Я смотрела на Лучезара, выпучив глаза, и он решил пояснить:

– Послушай, я не хочу, чтобы ты подумала что-то плохое обо мне. Я не извращенец и не маньяк, и не имею никаких видов на тебя или твое тело. Но когда вчера мы ужинали вдвоем, было так здорово. Квартира наполнилась теплом и уютом. Разве ты этого не заметила? Знаешь, я единственный ребенок в семье. Эльфы долго живут, но наши женщины не могут иметь больше двух детей, это своеобразный баланс в природе. Может, поэтому мы часто живем большими дружными кланами. Я рос вместе с двоюродными и троюродными братьями и сестрами. В доме всегда бурлила жизнь. А с тех пор, как я работаю в Суде, от этой жизни я оторван. Но тут появилась ты. Такая уютная и теплая, совсем как дома… И я подумал, может быть, если ты не против, мы поможем друг другу? Станем командой не только на заданиях?

Наверное, если бы кто-нибудь сейчас дал мне подзатыльник, мои глаза чпокнув выпрыгнули бы из орбит прямо на пол и закатились под кровать.

Пятидесятичетырехлетний эльф смотрел на меня смущенно и виновато, явно понимая, как наивно звучит его предложение, но и дать заднюю не пытался. Лучезар молчал, смотрел и ждал, что я отвечу. Мысль, что это неудачный розыгрыш или какое-то специфическое посвящение в оперативники, промелькнула и исчезла. Нет, эльф не шутил. Потеряю ли я что-то, согласившись с его по-детски наивным предложением? Нет. Только приобрету. Почувствовав себя прагматичной сволочью, я моргнула, возвращая глаза на место, и сказала, как можно мягче:

– Эм-м-м, я даже не знаю, что тебе ответить…

– Давай вначале позавтракаем, – подсказал Лучезар. – Правда, время уже скорее обеденное, но когда проснулся тогда и утро, так ведь?

Я выдавила улыбку и с легкой досадой проворчала:

– Опять я тебя объедаю! Все! Сегодняшний ужин с меня!

– Договорились. После еды сходим в магазин, пополним твои запасы, м? – Лучезар сказал это так легко и непринужденно, будто не было только что этого странного предложения, будто мы знакомы не два дня, а сотню лет.

А затем он протянул мне руку.

Таким отеческим жестом, что у меня перехватило дыхание. И, без раздумий вложив свою ладонь в ладонь эльфа, я позволила увести себя на кухню.

***

Дождь шел давно. Судя по всему, еще с вечера, то набирая силу, то ослабевая до легкой мороси. Покрытый водой асфальт, будто лакированный, дрожал под сотнями бегущих по нему ног, но через секунду снова замирал, становился блестящим и гладким. Люди спешили по делам, укрыв головы зонтами и совсем не замечая странную компанию у автобусного депо.

Я постоянно зевала в кулак, то и дело поправляя слетающий с головы капюшон из драконьей кожи – дополнение к рабочему костюму в связи с погодными условиями. Было примерно восемь тридцать утра, час пик, дороги стояли, люди бежали. Наша оперативная группа ютилась возле новенького серебристого автобуса. С нами была еще одна группа, и вместе мы ждали третью.

Стояла середина сентября, деревья неохотно теряли пеструю листву, подкидывая работы дворникам. Возможно, будь погода хоть немного лучше, город показался бы мне красивым. Но погода была кошмарной, серой и мрачной. Поспадему сегодня напоминал Тенебрис больше, чем обычно.

Спать хотелось неимоверно. В очередной раз зевнув так, что затрещала челюсть, я привалилась к плечу Лучезара. Он толкнул меня в ответ и спросил:

– Ну, ты чего?

– Спа-а-ать хочу-у-у-у-у, – заканючила я.

– Терпи! – отрезал он, но тем не менее приобнял меня за плечи, позволив навалиться на него всем телом.

Я блаженно прикрыла глаза.

Прошло целых две недели с моего первого задания, но мне казалось, что время летит, как сумасшедшее. Каждую новую смену происходило что-то интересное, хотя ребята уверяли, что все задания просто скука смертная. Мы действительно не делали ничего особенного с точки зрения бывалых оперативников: усмиряли упырей, зачищали территорию от привидений, убивали разбуянившихся вурдалаков… Несколько раз мы работали с другими опергруппами, один раз даже с группой Архипа. Кстати, со своими сокурсниками я пересекалась довольно часто. Сейчас мы как раз ждали двести девяносто пятую оперативную группу, в которой был Никита.

– Сколько можно, а-а-а? – громко возмутилась Тая, лидер сто сорок седьмой группы и нашей сегодняшней операции в целом. – Мы из-за них выбиваемся из графика.

Таисия Хильдчук была из рода валькирий, ростом не уступала Лучезару, а мускулатурой могла потягаться с Драгомиром и Брониславом. Мне казалось, что в ее рабочем костюме могли бы поместиться мы с Дилярой одновременно, настолько он был огромен. Смуглая кожа, узкое лицо с глубоко посаженными черными глазами, орлиный нос, короткие волосы – настоящая грозная воительница.

Обычно во время совместных заданий лидерами становились оперативники с самым большим опытом работы. Сегодня это была Тая.

Группа Никиты, возглавляемая дворфом Валентином Редбирдом, действительно сильно опаздывала, из-за чего нам всем приходилось мерзнуть и мокнуть на улице, то и дело со злостью высматривая фигуры, выходящие из небольшого, обшитого синим пластиком здания. Оно принадлежало депо, там водители отмечались о прибытии и отдыхали между сменами. Здание хоть и было небольшим, но имело свою точку телепорта из-за удачного расположения на окраине города.

– Ладно, загружаемся, нет времени их ждать. Догонят, – наконец решила валькирия, снимая автобус с сигнализации и открывая дверь.

И стоило нам дружной гурьбой ввалиться в теплый сухой салон, как из дверей депо вышла компания в серых костюмах из драконьей кожи.

– Не прошло и сто лет, – фыркнула Таисия, когда дворф Валентин вместе с командой поднялся по ступенькам в автобус.

– Женщина, не буянь, – привычно отмахнулся от нее Валентин. – Ничего криминального не произошло.

Опергруппа номер двести девяносто пять быстренько заняла свободные места и автобус тронулся. За рулем был Сеня, усатый, как Тарас Бульба, мужчина средних лет. Ну, то есть на вид, конечно, а по глазам я бы дала ему не меньше ста.

Я пошире раздвинула пыльные синие занавески на окнах, желая пустить в салон побольше света, но это не помогло, и внутри все равно был сонный полумрак. Через проход от меня сидел Никита со своей вечно растрепанной косой. Выглядел он как обычно, только очки сменил на более практичные контактные линзы. Рядом с ним у окна пристроилась серая мышка Истома Фазанова.

– Вы чего опаздываете? – поинтересовалась я, подавшись вперед и чуть не завалившись животом на колени Лучезара, сидящего рядом.

– Да тут целая история была! – заговорчески прошептал Никита. – Нас заперло в оружейной! Сломался кодовый замок, еле выбрались. Ты же знаешь, какая там звуконепроницаемость… Хорошо, что кто-то еще ехал на задание в такую же рань…

– Ого! Первый раз такое слышу! – ахнула я. – У нас же техники так следят за исправностью всего!

– В том-то и дело, – хмыкнул Ник.

– Перестарались, – предположил эльф.

– Сегодня вообще день не заладился, – тихонько вздохнула Истома.

– Уж кто бы говорил, Тома, – криво усмехнулся Никита. – Сегодня какой-то не мой день: то трамвай сломается, то двери заклинит… Утром кофе на себя пролил! Думал, кожа прям там и слезет! Слава Богам, сработал рефлекс, и я себя быстренько подлечил!..

– Значит, день будет удачным! – уверенно заявила я, улыбаясь. – У меня всегда так: чем паршивее утро, тем лучше день. Вот сегодня смена раньше началась, значит, вечер будет клевый…

Пока мы беззаботно болтали, наш шустрый, напичканный магией и магами автобус несся по мокрым улицам города в область к намеченной цели. Сегодняшнее задание было предельно простым: зачистить территорию. В подвальных катакомбах под одной из областных железнодорожных платформ обнаружился притон навок.

Навки относятся к классу живых мертвецов, однако в отличие от упырей, зомби или умертвий могут быть сотворены только навом. Навки – слуги навов. Не путайте с мавками – духами самоубийц или нерожденных детей, которые заманивают живых в трясины и омуты. Навы – ночной народ, сами по себе не злые, но темная магия слушается их лучше других рас. Благодаря этой особенности они очень востребованы во многих профессиях, связанных с темными науками. В том числе и в Межмирном Суде. Например, в отделе допросов навы помогают следователям раскрывать дела: штатный некромант легко разговорит даже мертвого свидетеля.

В Поспадему навов часто путают с вампирами из-за их бледной кожи и темных волос. В принципе, что-то общее с вампирами из кино у них есть. Навы не любят дневной свет, их белая кожа очень чувствительна к ультрафиолету и легко обгорает. Но это скорее эстетическая проблема, чем вопрос жизни и смерти. С фольклорными вампирами навов роднит и использование кровавых обрядов. Например, таких, где создаются их рабы – навки. В современном магическом сообществе создание навок строго запрещено и преследуется законом, но, естественно, все равно находятся нарушители, которые не устояли перед таким искушением. Даже самому законопослушному наву хотя бы раз в жизни приходила в голову мысль о создании армии собственных рабов…

Нав создает навку, используя собственную кровь. Рождается такая навка не из пустоты, конечно, а на основе живого создания. Причем именно живого, так как для обряда создания навки живое создание необходимо умертвить. Подойдет любая биологическая форма жизни, хоть двуногая, хоть четвероногая. Несмотря на то, что создание навок —очень затратная в плане сил и энергии процедура, больше одной навки создавать в принципе и не нужно. Слюна навок ядовита. Она срабатывает быстрее яда змеи, проникая в кровь и обращая создание в такую же навку, подчиняющуюся наву-хозяину. Вот и выходит, что для создания личной армии монстров вполне достаточно одного обряда. За много лет противоядие так и не нашли. Единственное, что может спасти инфицированного, – это мгновенная ампутация укушенной конечности. Но даже так вероятность спастись очень невелика.

Навки живучи, как и любая другая нежить. Убить их можно только уничтожив мозг. Даже отрубленная голова навки может быть опасна, если мозг останется неповрежден. Навьим рабам не нужно питаться, в отличии от тех же упырей, они кусают или убивают только по приказу своего хозяина. Их второе слабое место – дневной свет, от которого они слепнут. Днем они обычно пребывают в чем-то вроде анабиоза.

А еще навки отлично видят даже в кромешной темноте. Именно поэтому сегодня мы начинаем операцию в такую рань. Притон может оказаться немаленьким, и если на зачистку понадобится много времени, нужно успеть дотемна, пока преимущество на нашей стороне.

Автобус круто повернул, заскользил шинами по мокрому асфальту и остановился. Из окна я видела только редеющую зелено-желтую листву и часть длинной серой платформы где-то сверху, ближе к хмурому небу.

Дождь, казалось, стал еще сильнее. Крупные капли неприятно стучали по голове даже через капюшон. Изо рта шли облачка пара. В области было прохладнее, чем в городе, несмотря на то, что мы отъехали всего на пару километров. Сеня закрыл автобус, пикнула сигнализация, и наша команда направилась в сторону платформы на пригорке у шоссе. Под толстыми непромокаемыми подошвами сапог неприятно хлюпала жидкая грязь. Безуспешно пытаясь укрыть лицо от холодных капель, я рассматривала нашу цель.

На вид это была обычная платформа, стоящая на искусственной насыпи. С той стороны, с которой мы подъехали, на ней ничего не было. Сама насыпь заросла деревьями и кустарниками, у подножья грудой был свален бытовой мусор. Я раздраженно пнула выгоревший пакет из-под молока. Люди только и умеют, что гадить у себя под носом…

Мы углубились в заросли и почти уперлись в плешивый, словно лысеющая голова, склон с клоками пожухлой травы.

Только теперь я заметила вход.

Он был виден только где-то на периферии зрения. Большое темное пятно. Такие вещи, сдобренные хорошей порцией защитной магии, чаще всего замечаются именно так: мельком и случайно. Если попытаешься поискать их внимательно, присмотреться, они обязательно ускользнут от тебя. Обычный человек увидит здесь, к примеру, дверь в рабочую землянку или сарай. Я тоже видела ее, простую маленькую деревянную дверку с облупившейся коричневой краской. Но чем сильнее я игнорировала эту дверь, тем быстрее начинали проступать очертания другой двери, которая будто пряталась за множеством других сменяющих друг друга картинок. Дверь была высокой и широкой, с рисунком из замысловатых древних рун, и выглядела она неприятно и даже отталкивающе. Она словно немного оскверняла все самим своим существованием.