В долине смертной тени (Эпидемия)

Герман Владимирович сел в кресло и несколько секунд смотрел на Алексея. Он думал о том, что из всех троих сыновей самый младший для него одновременно самый близкий и самый далекий. Возможно, это выглядит как парадокс, но жизнь учит тому, что в парадоксах больше правды, чем в прямолинейных истинах.

– Извини, что зашел к тебе не вовремя, но хотел успеть с тобой переговорить.

Азаров покосился на отца.

– Что-то срочное?

– Именно так. Хочу тебя попросить.

– Ты – меня? – удивился Алексей. – И о чем?

– Я знаю, как вы с Михаилом относитесь друг к другу. Я сейчас не хочу размышлять, насколько тут все справедливо и обосновано.

– А разве не это главное, отец?

– Это, – согласился Герман Владимирович, – но только не в данный момент. Нам всем какое-то время предстоит жить в одном доме. И не стоит превращать эту жизнь в ад. Потом, когда все кончится, можно продолжить выяснять отношения.

Азаров сел напротив отца.

– Ты называешь это выяснением отношений? А я уверен, что это нечто иное.

– В чем-то ты прав, но все же ваши разногласия всегда имели приправу родственных отношений. И от этого невозможно избавиться. Сейчас у нас всех одна задача – выжить. Мы оказались в ужасном положении, мне уже семьдесят пять лет, возраст почти, как у патриархов, а я не припомню ничего похожего.

– А кто в этом виноват? Если бы власть принимала адекватные и своевременные меры, все было бы не столь ужасно.

– Возможно, это и так, но уже ничего не изменишь. Что есть, то и есть. Я хочу одного, чтобы все мои дети, внуки, близкие выжили. А уж потом все остальное. Что ты на это скажешь?

Азаров молча смотрел на отца и думал о том, что, возможно, Ростик прав, и не надо было приезжать сюда. Укрыться можно было и в другом месте. Но ему, Азарову, вдруг очень захотелось побыть вместе с папой, особенно это желание усилилось после развода с Юлии. Он вдруг ощутил, что рядом с собой не хватает по-настоящему близких людей. Вокруг него толчется очень много самого разного народа, но это все другое. И все же, то, о чем просит отец, он не в состоянии выполнить в полной мере.

– Я тоже этого хочу. И не собираюсь провоцировать конфликты. И буду стараться их сглаживать. И Ростика попрошу так же себя вести. Но не уверен, что у нас не возникнут разногласия. Боюсь, ты не совсем понимаешь глубину наших расхождений.

– Ладно, – вздохнул Герман Владимирович. – Если быть честным, я на большее с твоей стороны не рассчитывал. Ответь мне на еще один вопрос: что у вас произошло с Юлией? Вы же были замечательной парой. Когда я узнал о разводе, то сначала подумал, что это очередной фейк про тебя. А ты мне так ничего и не объяснил.

Азаров подал плечами.

– Могу лишь повторить то, чем она обосновала наш разрыв. Сказала, что у нее истощился запас сил для жизни в режиме постоянного напряжения. Это случилось после того, как я месяц отсидел тюрьме. А сторонники власти не давали ни ей, ни детям проходу. Кстати, я не исключаю, что Михаил приложил к этому руку.

– Не говори ерунды, он бы не стал так тебе пакостить, – энергично возразил Герман Владимирович. – К тому же он занимается совсем другими делами. Ты готов все грехи власти свалить на него.

– Ладно, согласен, скорей всего к этому он не причастен. В общем, Юля не выдержала всего этого напряжения. Мы с ней поделили детей, Ростик остался со мной, а дочь она взяла себе. Вот, собственно, и все. Полагаю, всякие разные подробности тебе не нужны.

– Подробности, как раз самое интересное в таких делах, – усмехнулся Герман Владимирович. – Но я наступлю на горло своего любопытства и не стану больше тебя расспрашивать. Ладно, пойду, я еще со Святославом не говорил. Ты видел его спутницу?

– Еще нет.

– Тогда поспеши. Такие красавицы встречаются не часто. Хотя я за свою жизнь перевидал немало женщин в самых разных странах.

– Насколько мне известно, ты их не только видел, – насмешливо улыбнулся Алексей.

Герман Владимирович погрозил ему пальцем.

– Не забывай, что благодаря этому моему любопытству ты и появился на свет. Но спутница Святослава не только красавица, но и знаменитая актриса – Соланж Жобер.

– Это та, что играла в фильме Святослава «Свет и тени», – удивился Алексей.

– Рад, что ты следишь за его творчеством.

– Мне понравился его фильм и игра этой Жобер. Женщин Святослав умеет выбирать и на роли и для жизни.

– Ты прав, в этом ему не откажешь. Я пойду. Надо пообщаться с ним и с его звездой.

Герман Владимирович махнул на прощание сыну рукой и вышел из комнаты. Азаров проводил его задумчивым взглядом. Все же хорошо, что он эти дни проведет в кампании с отцом. А вот все остальное скорее плохо. А, впрочем, время покажет. Вдруг все обойдется. Хотя в такое верится с трудом.

17.

Герман Владимирович рассматривал Святослава, которого не видел более пяти лет. Но его взгляд то и дело сам собой перескакивал на подругу сына. Не смотреть на нее было выше сил. Ее нельзя было назвать супер красавицей, но она была наделена какой-то невообразимой женской привлекательностью, которая действовала на окружающих даже сильней любой красоты.

Они сидели в Каминном зале – в небольшой уютной гостиной возле камина, каждый держал в руках бокал с вином.

– Рад тебя видеть, папа, – говорил Святослав. – Знаешь, сколько живу, столько убеждаюсь – не бывает плохого без хорошего.

– О чем ты? – поинтересовался Герман Владимирович.

– Если бы не этот чертов вирус, не эта ужасная пандемия, мы бы с Соланж бог знает, когда приехали в Россию. У нас были другие планы.

– Что за планы можно узнать?

– Я должен был запускать новый проект в Голливуде. Одна кинокомпания уже выделила на него деньги.

– И что за проект?

Святослав пренебрежительно махнул рукой.

– Сейчас нет даже смысла говорить, видя, что творится в мире. Я даже рад, что он не выгорел. С точки зрения сегодняшнего дня это выглядит какой-то безграничной глупостью. Ты так не думаешь? – обратился Святослав к Соланж. – Она должна была играть главная роль, – пояснил он отцу.

– Мне жаль, что я не сыграю эту роль, – произнесла Соланж, делая маленький глоток из бокала. – Она не такая уж и плохая. Хотя, возможно, ты и прав, все это выглядит сегодня немного нелепо. Знаете, Герман Владимирович, – она очень забавно произнесла имя и отчества Ратманова-старшего, – ваш сын – прекрасный режиссер.

– Я старался, – улыбнулся Герман Владимирович. – Хотя, что он будет режиссером, признаюсь, в тот момент я не думал, было как-то не до этого.

Все дружно засмеялись.

– У вас прекрасный английский, – отметила Соланж. – Где вы так хорошо научились говорить?

– Я провел в Штатах по работе несколько лет.

Герман Владимирович и Святослав переглянулись. В их семье на эту тему обычно не распространялись; в молодые годы Ратманов-старший работал в Америке в качестве резидента разведки. Но то были давние дела, после которых было еще много всего.

– И где вы там работали? – с интересом спросила Соланж.

– Преимущественно в Вашингтоне и Нью-Йорке. Лучше расскажите, как вам в Москве?

– Она в восторге от Москвы, – ответил за нее Станислав. – Правда? – посмотрел он на женщину.

– О, да! Из-за этого мерзкого вируса я мало видела город. Но то, что успела посмотреть, это грандиозно. Даже этот дом впечатляет.

– Она нарекла дом Михаила новым Версалем, – заметил Святослав.

Герман Владимирович рассмеялся.

– Весьма меткое сравнение. Хотя все же надо быть справедливым, Версаль немного пороскошней.

– Совсем немного, – засмеялась француженка. – Это же жутко дорого строить такой дворец, одни налоги чего стоят.

– По-видимому, для Михаила они не представляют проблему, – усмехнулся Святослав.

– Он очень богатый человек, у него большой бизнес, если владеет такой недвижимостью, – заметила француженка.

Герман Владимирович и Святослав снова переглянулись.

– В России все не совсем так, как в других странах, Соланж, – пояснил Святослав. – Михаил находится на государственной службе. Как видишь, это очень прибыльное занятие. По крайне мере, для некоторых.

Соланж недоуменно посмотрела на него.

– Я не совсем понимаю, как это может быть. Мой отец был несколько лет заместителем министра культуры Франции, мы жили в небольшом домике в предместье Парижа. А если он попытался бы построить себе что-то похожее, его тут же уволили, да еще отдали бы под суд. Да у нас и денег на это никогда не было. – Соланж свой вопросительный взгляд адресовала сначала одному, потом другому мужчине.

– Отец, кто из нас будет объяснять, ты или я? – засмеялся Святослав.

– Начни ты, если понадобится, я дополню, – предложил Герман Владимирович.

– Я тебе уже говорил, что Россию нельзя сравнивать с другими странами. Тут все устроено по-своему. Здесь государство – это все, оно всем рулит и всем правит. Самое лучшее тут – присосаться к нему. И тогда ты в шоколаде. И можно не обращать ни на что внимания: ни на суд, ни на общественность, ни на газеты, журналы, телевидение. Если тобой довольно начальство, ты в безопасности, и можешь делать все, что пожелаешь. В том числе безгранично воровать.

– Так ваш брат вор? – изумилась Соланж.

– Ни он один, вокруг него все такие. Это и есть в России главный бизнес. Я все правильно объяснил? – обратился Святослав к отцу.

– В целом, да, – согласился Герман Владимирович. – Хотя это все же упрощенный взгляд. Некоторое время назад, Соланж, мы пытались изменить эту клептократическую систему, но из этого мало, что получилось.

– Почему? – спросила Соланж.

– Она оказалась сильнее нас, – коротко объяснил Герман Владимирович.

– Мой отец был вице-премьером в правительстве, – пояснил Святослав.

– Это было и давно и недолго, всего-то полтора года, – сообщил Герман Владимирович. – Мы очень хотели изменить эту страну. По крайней мере, я, но, увы, мало, что получилось, – развел он руками.

– Теперь тебе хотя бы немного понятно? – поинтересовался Святослав.

– Если понятно, то совсем немного, – сказала француженка.

– Не все сразу, – улыбнулся Святослав. – По поводу того, что правительство, в котором пребывал мой отец, хотело изменить страну, я сильно сомневаюсь. Об этом мы с ним много спорили. Но в одном я согласен, что Россию изменить невозможно. Когда я это однажды окончательно понял, то все плюнул, и свалил отсюда. У меня в кармане было всего несколько тысяч долларов. Но мне было все равно, лишь бы подальше от родного отечества.

– Ты мне об этом никогда не рассказывал, – удивилась Соланж.

– Так ты не спрашивала.

– Когда мы познакомились, ты уже был известным режиссером. Сколько фильмов ты снял к тому времени в Голливуде?

– Всего три. И они не имели большого успеха. Так, средний уровень.

– Критики писали другое, – возразила Соланж.

– Что они понимают. Я сам для себя главный судья и критик.

– И как ты оцениваешь свое творчество, Святослав? – поинтересовался Ратманов-старший.

Святослав какое-то время молчал.

– Понимаешь, папа, я хочу сделать один фильм, но настоящий, такой, какой останется навсегда. А все остальное уйдет в отвалы. Только никогда не ведаешь, какая картина окажется та самая. Вот и приходится их много клепать. Но, если все же сотворю ту самую, то на этом завершу свое творчество. Больше работать нет ни малейшего смысла.

– Чем же тогда займешься?

– Путешествовать, любить женщин, может, напишу книгу, – пожал плечами Святослав. – Мне хочется пожить на маленьком острове в океане, где почти нет людей. Представляешь, со всех сторон плещется вода. Можно ходить голым и ни о чем ни заботиться.

– Честно говоря, не представляю такой жизни, – сказал Герман Владимирович. – Мне бы там стало смертельно скучно уже на второй недели. Даже хождение голым не помогло.

– Это потому что ты никогда не умел сливаться с природой. А мне хочется ощутить себя ее частичкой.

– Кто же тебе мешает поехать на такой остров прямо сейчас? Вместо этого ты отправился в зараженную Россию.

– Так я же не сделал того главного в своей жизни произведения. А давайте все выпьем за то, чтобы это случилось. Тем более, у всех опустели бокалы.

Святослав встал и разлил вино по бокалам.

18.

Михаил Ратманов стоял на балконе своей спальни и наблюдал за тем, как Азаров прогуливается рядом с домом. Делал он явно не только для того, чтобы подышать свежим воздухом, по его поведению было очевидно, что он что-то вынюхивает. Пару раз он доставал свой телефон делал снимки.

Почему-то именно этот компонент прогулки больше всего бесил Ратманова. Чтобы унять раздражение, он то и дело отхлебывал из бокала с виски, но на сей раз это универсальное лекарство мало помогало. Злость с каждой минутой, словно вода в чайнике, закипала все сильней. Наконец он не выдержал, поставил на столик посуду и быстрым и решительным шагом вышел из комнаты.

Ратманов выскочил из дома и направился к брату. Азаров стоял спиной к нему и рассматривал павильон, в котором располагался крытый корт. Ратманов подкрался к Азарову и несколько секунд молча стоял рядом. У него возникло сильное искушение ударить его по голове чем-нибудь тяжелым. Он давно это заслужил.

Иногда Ратманов даже удивлялся, что этого еще не случилось. Ему были известны факты, каким образом власть расправлялась с некоторыми своими противниками. Это была большая государственная программа. Разумеется, все это хранилось в большом секрете, и он многого не знал, но кое-какая информация разными путями до него доходила. Вот только не понятно, почему Алексея пока миновала подобная участь, он заслужил ее как никто другой.

Азаров извлек в очередной раз из кармана телефон с явным намерением запечатлеть корт. Больше Ратманов выдержать такое поведение брата не мог.

– Снимаешь? – злобно прошипел он.

Азаров резко повернул голову в его сторону.

– А, Михаил, здравствуй, брательник, – поздоровался он. – У тебя, я вижу, прибавилось количество строений. Прими мои поздравления. – В его словах явно звучало издевательство, по крайней мере, Ратманов в этом нисколько не сомневался.

– Да, я строюсь, ты против? – с вызовом посмотрел он в лицо Алексею.

– Что ты, у тебя очень здорово. Не сомневаюсь, в этом поселке это лучшее поместье.

– Это не поместье, – возразил Ратманов. От злости у него невольно даже скрипнули зубы.

– А что, по-твоему, шалашик?

Ратманов подумал, что сейчас не время ссориться с братом. Им вместе предстоит провести неизвестно сколько дней. Да и отец будет очень недоволен таким развитием событий.

– Это не шалашик и даже не шалаш. Это мой дом и мой участок. И я прошу тебя не насмехаться. Ты можешь всем пользоваться в неограниченном количестве и без моего разрешения. Считай, что на то время, что ты тут, это отдано тебе в безвозмездную аренду. Разумеется, это же в равной степени относится и к Ростиславу.

– Спасибо, Миша, это более чем щедро.

– Чему ты удивляешься, мы же братья.

Азаров насмешливо посмотрел на Ратманова.

– Когда я целый месяц ни за что просидел в тюрьме, ты о нашем близком родстве не вспоминал. Или я ошибаюсь?

– Не я отправил тебя в тюрьму.

– Не ты, но тот режим, которому ты верно служишь.

– Я работаю на государство, на свою страну, – возразил Ратманов.

Азаров расхохотался.

– Кто бы сомневался. А государство и страна отблагодарила тебя этим дворцом и с примыкающими к нему постройками. Кто бы ни захотел так работать.

– У тебя была такая возможность, я тебе предлагал место в Совете Директоров крупной компании. Ты же отказался. – Несколько лет тому назад, Ратманову предложили купить брата хлебным местом. Но Азаров решительно отказался.

– Ты же прекрасно знаешь, я не беру взяток ни деньгами, ни щенками, ни местами в Советах Директоров. Хотя иногда, ой, как хочется.

Ратманов попытался в очередной раз овладеть собой.

– Послушай, Алексей, в стране страшная ситуация, эпидемия косит людей. Давай забудем все эти распри хотя бы на это время. – Он приблизился к брату. – Могу сказать тебе по секрету, после того, как завершится этот ужас, многое изменится. Уже есть проработки. – Это была ложь, Ратманов точно знал, что ни каких особых планов что-то менять в стране не было. Разве только провести кое-какие второстепенные и косметические реформы, которые не повлияют на характер системы. Но ради того, чтобы успокоить брата, можно пойти и не на такой обман.

– Вот когда начнутся перемены, тогда и поговорим по- другому. К тому же я в это не верю. Вы никогда не будете проводить реформы. Хочешь, поспорим на этот дом?

– А что ты можешь предложить взамен?

– Говори, что хочешь?

Ратманов ненадолго задумался.

– Ты откажешься от своей политической деятельности.

Теперь ненадолго задумался Азаров.

– Идет, – согласился он. – Заключаем соглашение?

– Да.

– Некому разбить, – сказал Алексей.

– Обойдемся собственными силами, – сказал Ратманов.

Братья подали друг друга руки.

– Я разбиваю, – предложил Азаров.

– Давай.

Азаров свободный рукой разбил их рукопожатие.

– Уговор дороже денег, – усмехнулся он. – Не возражаешь, если я еще немного тут похожу.

– Не возражаю.

Только сейчас до Ратманова дошло, какую фантастическую глупость, поддавшись эмоциям, он только что совершил. Ему ли знать, что в этом споре он заведомо проигравшая сторона. Что же отдавать Алексею дом и все, что его окружает?

Ратманов вдруг почувствовал, как подкашиваются ноги. Он не без труда направился к дому. От охватившегося отчаяния его даже стало немного подташнивать. Во всем виноват Алексей! Он ловко спровоцировал его на необдуманный поступок. И что теперь ему делать?

19.

Ратманов в расстроенных чувствах вошел в дом и стал медленно подниматься по лестнице в свою спальню. Общение с братом отняло у него столько сил, что он ощущал потребность в отдыхе. Ему надо постараться хотя бы на время выбросить мысли об этом нелепом споре. Иначе, они словно яд, начнут отравлять организм.

Он знал за собой одну черту, при внешнем равновесии и спокойствии внутри себя он был азартным человеком. Не случайно же однажды дал себе зарок, что не будет никогда больше садиться за игорный стол. Он отлично помнил, как в казино в Монте-Карло в рулетку проиграл такую большую сумму, что в ту же ночь всерьез намеревался покончить с собой. От одной мысли, что ему придется признаться жене в том, что он за пару часов спустил все, что они копили несколько лет, жить не хотелось. Но тогда он пересилил себя, вернулся в гостиницу и все поведал Софье. К его огромному облегчению она не стала его упрекать, устраивать истерики, хотя у них не было даже денег на возвращение домой. Она лишь слегка его сначала пожурила, а потом стала утешать, говоря, что они молодые и что они заработают еще достаточно денег. А этот неприятный момент как-нибудь переживут.

Так все и произошло, деньги заняли у знакомых, вернулись в Россию. А вскоре он поймал попутный ветер, и его карьера стала так стремительно развиваться, что он сам этому удивлялся. Затем стали приходить и деньги, да в таком количестве, что тот проигрыш, который на тот момент казался ему огромным, теперь лишь вызывал улыбку. Но то было давно, а сейчас все обстоит по-другому, он уже не в том возрасте, когда можно надеяться на очередное чудо. Если он на этот раз все потеряет, то больше уже не наверстает упущенное.

– Михаил Германович, с вами все в порядке? – услышал он чей-то голос.

Ратманов повернулся на звук голоса и увидел рядом с собой Шевардина.

– А что такое?

– Вы плохо выглядите, – пояснил начальник охраны. – Я видел, вы разговаривали с Азаровым. Он вас чем-то расстроил?

Ратманов на этот раз более внимательно посмотрел на своего начальника охраны.

– А что заметно? – спросил он.

– Более чем.

– У нас с братом серьезные идейные разногласия. Думаю, кем является Алексей Азаров вам хорошо известно. Так сказать, мы находимся с ним по разным сторонам баррикад.

– Мне это известно, Михаил Германович. Но это все, что вызвало ваше расстройство?

– Позвольте, вам, что за дело, Игорь Юрьевич?

– Я руковожу охраной вашего дома. Для выполнения служебных обязанностей мне целесообразно знать, как можно подробней обо всем, что тут происходит. Это и в ваших интересах и в интересах вашей семьи.

Несколько мгновений Ратманов молчал. Слова Шевардина вызвали у него удивление. Что он конкретно имеет в виду? О каких подробностях говорит? Да и вообще, что он знает об этом человеке? Его порекомендовали ему солидные люди. И он не счел возможность им отказать. Разумеется, он ознакомился с его досье, оно произвело на него впечатление – внушающий уважение солидный послужной список. Но он может быть и не достоверным, по крайней мере, такой вариант тоже нельзя исключать.

– Что вы имеете в виду, Игорь Юрьевич?

– Только то, что готов прийти вам на помощь, если потребуют обстоятельства или вы попросите меня об этом, – пояснил начальник охраны.

– И как далеко может простираться эта ваша готовность?

– Это зависит от ситуации.

– А это зависит от соблюдения закона, уголовного кодекса?

На лице Шевардина промелькнула мимолетная улыбка.

– С законом во многих случаях можно договориться.

Ратманов снова задумался.

– У вас есть такие возможности? – поинтересовался он.

– Они есть и у меня и у вас, хотя ваши возможности во многом обширнее.

Он специально говорит так непонятно и туманно, задался вопросом Ратманов? Ему захотелось расспросить его еще кое о чем, но вдруг почувствовал, что устал. День сегодня выдался уж чересчур суматошным. При случае он непременно попытается узнать более подробно, что имеет в виду Шевардин. А сейчас надо готовиться к вечернему приему, ведь в доме столько гостей.

– Я подумаю над вашими словами, Игорь Юрьевич. И возможно, мы продолжим наш разговор. А сейчас, извините, хочется немного отдохнуть.

– Разумеется, Михаил Германович. Приятного вам отдыха.

Шевардин стал спускаться по лестнице. Ратманов посмотрел ему вслед и направился в свою спальню.

20.

Сбор в столовой был объявлен на семь часов. Азаров посмотрел на часы – оставалось еще полчаса. Значит, можно сделать кое-какие дела. Он отворил в дверь, выглянул в коридор, убедившись, что никого нет, снова закрыл комнату и достал телефон.

– Саша, привет! – поздоровался он, услышав голос Ломако.

– Леша, рад тебя слышать. Как поживаешь у классового врага?

– Обживаюсь. У классового врага совсем не плохо.

– Представляю. Как бы он тебя не переманил на свою сторону своим комфортом?

– Это вряд ли. Лучше скажи, с тобой все в порядке? Из наших никто не заболел?

– Пока все, включая меня, здоровы.

– Приятно слышать. Теперь по существу. Пока я изучаю дислокацию территории, здесь есть много всего любопытного. Так что не напрасно сюда пробрался. Но делать съемки еще преждевременно. Не так просто все разведать, за мной тут наблюдают. Но несколько фотографий я сделал. Сейчас тебе вышлю. А ты готовь техническую часть, чтобы сразу по моей команде отправить дрон.

– Не беспокойся, все будет готово в нужный момент. Будь осторожен в логове врага, – предупредил Ломако.

– Хорошо, – улыбнулся Азаров.

– Я это говорю вполне серьезно. Эти люди способны на все.

– Не беспокойся, мне ли это не знать. Ладно, до связи.

Азаров разъединился, после чего отправил Ломако сделанные ранее фото. И задумался совсем над другим вопросом: что ему одеть на торжественный ужин? Будет Святослав со своей кинодивой. Интересно на нее посмотреть. Тем более, с некоторых пор он человек холостой.

Азаров поймал себя на том, что эта мысль вызывает в нем какой-то внутренний протест. Развод с Юлией оказался для него и неожиданным и болезненным. Когда она объявила о своем решении, он почувствовал себя так, словно бы кто-то огрел его по макушке. Он, конечно, видел, что в последнее время жена изменилась, стала по иному относиться к его политической деятельности. Раньше она ее безоговорочно поддерживала. Но после того, как он по выдуманному обвинению едва не загремел в тюрьму на большой срок, после того, как какие-то отморозки напали на нее и их детей, после его месячного пребывания в СИЗО, что-то в ней надломилось. Наверное, это по-своему логично, очень тяжело жить в таком сильном и постоянном напряжении. На это способны только избранные натуры. А, как теперь стало ясно, Юлия к ним не относится, хотя поначалу искренне хотела ею быть. Но не получилось. И ему не за что упрекать ее, она и без того сделала очень многое.

Ладно, о жене, точнее, о бывшей уже жене он подумает позже, а сейчас, что же ему все-таки надеть? Наверное, стоит костюм и галстук, надо выглядеть солидным, преуспевающим человеком. Это вызывает у окружающих уважение. Так он и поступит.

Азаров постучался в дверь сына, услышал: «входите» и вошел в комнату. Ростислав с безмятежным видом лежал в наушниках на кровати.