В долине смертной тени (Эпидемия)

– Ситуация сложная, но есть надежда, что постепенно станет улучшаться, – ответил он полуправдой.

Герман Владимирович с сомнением посмотрел на него.

– Думаешь, будет улучшаться?

– Ты в это не веришь?

– Если ты помнишь, я когда-то работал вице-премьером в правительстве. И кое-какие факты еще могу сопоставлять. И что-то пока тенденцию к улучшению не замечаю.

– Ты прав, пик эпидемии еще не пройден, но затем она пойдет на спад.

– Все эпидемии в какой-то момент идут на спад, – задумчиво протянул Герман Владимирович. – Вот только какие последствия после себя они оставляют. Ладно, будем наблюдать. – Он поставил кий в специально отведенное для этого место. – Вот о чем я хочу тебя попросить, сынок. Очень меня достает ситуация, что все три моих сына не слишком ладят друг друга. А если сказать все как на духу, то живут как чужие люди. Конечно, матери у всех у вас разные, но отец-то один. Не хочется мне уходить из жизни при таком раздоре. Вот я и решил, раз уж выпал такой случай, постараться хоть как-то вас сблизить. Ты понимаешь меня?

– Конечно, папа. Понять тебя не сложно.

– Вот и прошу, постарайся найти и со Святославом, и с Алешей общий язык. Знаю, трудно, но мне легче будут уходить из жизни, если вы наладите хоть какие-то родственные отношения.

– Я то не против, но это не только от меня зависит, – уклончиво пожал плечами Ратманов-младший.

– Я прекрасно понимаю, но, во-первых, ты старший, а во-вторых, как говорят дипломаты, принимающая сторона. Поэтому от тебя зависит чуть больше, чем от остальных. Обещаю, что непременно на эту тему поговорю с твоими братьями.

– Да уж, это не помешает, – усмехнулся Ратманов-младший. – Особенно с Алексеем. Пойдем, покажу тебе твою комнату.

– Ну, пойдем, – согласился Герман Владимирович. – Тем более для первого раза я тебе все, что хотел, сказал.

11.

Михаил Ратманов, увидев через окно, что по участку идет Святослав вместе с незнакомой женщиной, выбежал из дома. Он хотел подойти к этой паре, но в самый последний момент передумал. Вместо этого остановился и стал смотреть, как они приближаются к нему.

Святослав за последние годы почти не изменился. Он всегда умел прекрасно одеваться, и, судя по его виду, нисколько не растерял это умение. На нем были элегантные светлые брюки, безрукавка, из-под которой виднелась красивая рубашка. И где он только такие покупает? невольно возникла у Михаила мысль.

Но она продержалась в голове какие-то мгновения, так как внимание Михаила переметнулось к спутнице брата. Ее лицо показалось ему знакомым, но где он ее видел, вспомнить не мог. Впрочем, это было не столь важно, так как и без того, оно привлекало внимание своей оригинальной красотой. Посмотришь – и уже больше никогда не забудешь.

Михаилом Ратмановым овладела зависть к брату; еще в юности и в молодости, когда они жили вместе, у Святослава всегда были самые красивые девушки. И он испытывал к нему сильную неприязнь по этой причине. С тех пор прошло немало лет, но судя по всему ничего не изменилось, рядом со Святославом опять красавица.

– Михаил!

– Святик!

Братья обнялись, но быстро разомкнули объятия.

– Рад тебя видеть после долгой разлуки, – сказал Михаил.

– Я тоже. Хорошо выглядишь.

– Только не по сравнению с тобой. Ты просто мистер элегантность.

– Мне по статусу положено, – засмеялся Святослав. – Так что считай это униформой.

– Мне бы такую униформу. – Михаил повернул голову к женщине, которая внимательно слушала разговор братьев. – Ты меня не познакомишь со своей спутницей?

– Конечно. Только она не понимает по-русски, только по-французски и по-английски.

Михаил Ратманов почувствовал досаду. По-английски он говорил, но довольно коряво. В свое время он даже нанял педагога для обучения языку, но особых успехов не достиг – учитель, помучившись с ним пару месяцев, откровенно ему заявил, что лингвическими талантами природа его не наделила. И отказался от дальнейших занятий. И больше попыток овладеть чужим наречением Михаил не предпринимал.

– Ты переведешь? – спросил Михаил брата.

– Даже не волнуйся. Позволь тебе представить. Соланж Жобер, актриса.

Теперь Михаил вспомнил.

– Вы же играли главную роль в фильме моего брата. Сейчас вспомню, как он назывался. «Свет и тени». Правильно?

– Именно так, – ответила Соланж, выслушав перевод. – Михаил, вам понравился фильм?

Фильм ему не понравился; хотя действие происходило в какой-то непонятной западной стране, но в ней неожиданно в какой-то момент весьма выпукло стала проглядываться Россия, которая показывалась крайне неприглядно. Но смотря в прекрасное лицо актрисы, он чувствовал, что не может сказать правду.

– Фильм интересный, смотрится с большим вниманием. И мадам Жобер прекрасно в нем играет, – протянул Михаил Ратманов. И поймал на себе одновременно пристальный и недоверчивый взгляд брата.

– Зовите меня Соланж, – попросила кинодива.

– С большим удовольствием, – согласился Михаил Ратманов. – Предлагаю пройти в дом.

– Соланж в восторге от твоего дома. Она его даже сравнила с Версалем, подал реплику Святослав.

– Да? – Михаил Ратманов был очень польщен. – Скажи мадам Жобер, то есть, Соланж, что я с удовольствием проведу для нее экскурсию по дому.

– О, это прекрасно! – воскликнула француженка. – С нетерпением буду ждать экскурсии.

– Ну, все, пойдемте в дом, – сказал Михаил. – Отец уже здесь и ждет тебя.

Неожиданно Святослав встрепенулся.

– Замечательно! Давно не видел старика. Как он?

– Не всегда здоров. Но в целом нормально для своего возраста.

– Соланж, я тебя сейчас представлю своему отцу. Он тебе понравится. – Святослав обнял женщину за талию, она сделала то же самое. Вместе они стали подниматься на крыльцо.

12.

Михаил Ратманов и Герман Владимирович находились в просторном вестибюле первого этажа, когда в ворота въехала машина Азарова. Из нее вышли Алексей и Ростислав. Они стали внимательно рассматривать дом, активно обмениваясь репликами. Михаил Ратманов наблюдал за этой картины в окно. И в очередной раз пожалел, что поддался на уговоры отца и пригласил брата к себе. Ничем хорошим это не кончится, настойчиво свербила его мысль.

– Миша, что ты там высматриваешь? – спросил Герман Владимирович, подходя к нему.

– Алексей с сыном прибыли, – хмуро сообщил Михаил.

Герман Владимирович взглянул к окно, затем перевел взгляд на сына.

– Не хочется идти встречать? – поинтересовался он.

– Нет. Напрасно я послушался тебя и пригласил его, – не удержался Михаил Ратманов от упрека.

– Ты чересчур эмоционально все воспринимаешь. Он делает свое дело, ты – свое. Ладно, не желаешь встречать, давай это сделаю я.

Михаил ничего не ответил, что в данном случае явно означало согласие.

– Но тебе все равно придется с ним общаться, – заметил Герман Владимирович, открывая ведущую на улицу дверь.

Он вышел из дома и направился к вновь прибывшим. Увидев отца, Алексей поспешил ему на встречу. Они обнялись.

– Рад тебя видеть, сынок, – поприветствовал его Герман Владимирович. – И тебя, Ростик. А ты возмужал. Сколько я тебя не видел?

– Больше года, дедушка, – ответил Ростислав.

– Многовато для людей, которые живут в одном городе и не так уж и далеко друг от друга, – констатировал Герман Владимирович. – Ничего, за эти дни все наверстаем. Чувствуйте себя тут, как дома. Все же вы у родного брата.

– Вообще-то, папа, сводного, – уточнил Азаров.

– Какая в этом разница.

– Судя по тому, что встречать нас вышел ты, а не хозяин этих огромных владений разница все же существует.

Герман Владимирович похлопал сына по плечу.

– Не начинай, Алеша, по крайней мере, с первых минут. У тебя еще будет время.

Сын пристально посмотрел на отца.

– Я вижу, папа, ты не сильно изменился.

– Куда уж мне меняться в моем возрасте, – притворно горестно вздохнул Герман Владимирович. – Разве только по причине слабоумия.

– Ты и слабоумие – понятие не совместимое, – возразил Алексей.

– А вот тут я бы не стал зарекаться. Знаешь, сколько умнейших людей кончили этим? Я видел таких немало. И всякий раз дивился, как это могло быть, куда же девался их такой светлый разум. Молодым был, вот и не понимал.

– А теперь?

– Теперь понимаю. По крайней мере, лучше. Хотя, – Герман Владимирович задумался, – все равно далеко не все. Я хотел, чтобы ты приехал сюда, в том числе и для того, чтобы ты мне кое-что разъяснил.

– Я – тебе? – удивился Азаров. – Это я должен просить у тебя объяснить мне многие вещи.

– Вот и прекрасно, значит, будет, о чем поговорить, – сделал неожиданный вывод Герман Владимирович. – Хватить стоять тут, пора пожаловать в дом. Знаешь, если желаешь, могу присутствовать при вашей первой встречи с Михаилом. А то еще подеретесь.

– Пожалуй, это совсем не помешает, – засмеялся Алексей.

13.

Софья Георгиевна, разложила по полкам вещи, после чего спустилась вниз и вошла в комнату, предназначенную для отца Варлама. Священник неподвижно стоял посреди нее, у него был вид человека, который не знает, что делать в эту минуту. По крайней мере, именно подобное впечатление он произвел на женщину.

– Отец Варлам, вам помочь? – спросила Софья. – Вас удовлетворяет эта комната или подыскать другую?

Отец Варлам медленно повернулся на голос и посмотрел на Софью Георгиевну так, словно впервые ее видел.

– Зачем я здесь? – вдруг спросил он.

– Мы привезли вас сюда, чтобы уберечь от кингвируса. Дальше находиться вам в церкви было опасно. А здесь, я надеюсь, вам ничего не угрожает. Если вы не возражаете, лично я буду следить за вашим здоровьем.

– Меня бережет Господь, – со значением произнес священник и посмотрел вверх.

– Я понимаю, я тоже уповаю на Него. – Софья Георгиевна замялась. Хотя она была верующей, но не была искушена в богословских тонкостях и не очень представляла, как следует сейчас отвечать. После короткого колебания решила, что будет говорить по мере своего разумения. – Господь даровал нам медицину, чтобы мы могли бы бороться с болезнями, лечить людей. А потому, как врач…

– Вера сильней медицины, – решительно и мрачно перебил ее отец Варлам, – я не нуждаюсь в вашей заботе. Если Он сочтет, то убережет меня от заражения и любых других хворей.

– Да, конечно, это так. И все же будет лучше, если я вас иногда буду осматривать, – растерянно пробормотала Софья Георгиевна. – Ваша жена скончалась, но если бы ей помогли вовремя, возможно, ее бы удалось спасти. Вы так не думаете, отец Варлам?

– Против воли божьей спасения нет. Она ушла для искупления своих и чужих грехов. И я готов, если Он меня позовет, отправиться вслед за ней.

– Но зачем, отец Варлам? Вы нужны людям здесь, нужны мне. У вас много прихожан, они приходят за утешением, послушать ваши проповеди. Я сама их слушала много раз. И они произвели на меня неизгладимое впечатление. Вы должны жить.

– Не тебе это решать, дочь моя. Разве ты можешь это понять. «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел; и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там, – и бывает для человека того последнее хуже первого». Вот так и я ношу это в себе. Я не ропщу, так хочет Он. Злые духи атакуют нас со всех сторон, проникают в душу человека. А он даже этого не ощущает и живет себе, как ни в чем не бывало, потакая во всем этой нечисти. – Внезапно священник сделал несколько решительных шагов и так близко подошел к женщине, что она почувствовала на своем лице его дыхание. – Этот страшный мор – расплата за все. Люди умирают, потому что покинули Бога, отреклись от Него. И еще многие умрут. Я это вижу так же ясно, как тебя сейчас.

– Что же делать? – не совсем твердым голосом спросила Софья Георгиевна. Она была немного напугана словами священника.

– Молиться с утра до вечера. Как просыпаешься, сразу же на колени перед иконами. И не вставать до вечера, пока силы не оставят. А утром снова.

– Но так же невозможно жить, – возразила Софья Георгиевна.

– Только так и можно, а вот по-другому неправильно.

– Но чтобы жить, нам нужно что-то делать.

– Делать, – усмехнулся отец Варлам. – И вы называете это деланьем. Этими вашими делами руководят бесы.

Софья Георгиевна вспомнила те несколько проповедей священника, которые она слышала. Тогда они не были столь мрачными и категоричными, хотя отец Варлам имел репутацию сурового пастыря. Но, судя по его словам, в нем многое изменилось, за последнее время он стал куда непримиримей. Нет сомнений, что это вызвано смертью жены, решила она. Ее кончина очень сильно повлияла на него. А потому следует с ним быть особо предупредительной. Через какое-то время рана хотя бы отчасти зарубцуется, и он смягчится. Только надо подождать и создать благоприятные для этого условия. В конце концов, он все же обычный человек и подсознательно реагирует на хорошее к себе обращение.

– Отец Варлам, мне надо идти к гостям, – сказала Софья Георгиевна. – Вот-вот все соберутся. Я вас попозже со всеми познакомлю. Благословите меня, вашу рабу божию, – смиренно попросила она.

Отец Варлам молча поднес к ее губам свою руку, которую она благовейно поцеловала.

– Если вам что-нибудь понадобится, сообщите мне, я тут же все сделаю, – сказала она. Несколько мгновений она подождала ответа и снова его не дождалась. Ладно, постепенно со всем она разберется, утешила Софья Георгиевна себя, покидая комнату.

14.

Едва Ростислав разместился в своей комнате, как тут же поднялся по лестнице на второй этаж, заглядывая во все помещения подряд.

– Молодой человек, вы что-то ищите? – услышал он голос за спиной.

Ростислав обернулся и увидел незнакомого мужчину. Тот поймал его удивленный взгляд и потому счел необходимым представиться.

– Моя фамилия Шевардин Игорь Владимирович. Я управляющий домом и по совместительству начальник охраны. Вы кого-то ищите?

– Да, Ренату. Не знаете, она где?

– Знаю. Ее комната на третьем этаже, направо и до конца.

– Спасибо, Игорь Владимирович. Вы мне очень помогли.

– Если что надо, обращайтесь, Ростислав.

– Непременно. – Ростислав уже хотел подняться на третий этаж, как вдруг остановился. – А откуда вы меня знаете? Мы же никогда не встречались. Разве не так?

– Вы же сын Алексея Азарова, а про него сегодня известно все.

– Да? – удивился юноша. – Вот не знал. Ладно, пойду к Ренате.

Ростислав, больше не думая о Шевардине, побежал вверх по лестнице.

Он постучался в дверь и услышал голос Ренаты: «Войдите». Девушка стояла в трусиках и лифчике и выбирала, чтобы одеть, из разбросанной на кровати одежды. Увидев вошедшего, она закрылась руками и закричала: «Быстрей, отвернись».

Ростислав послушно отвернулся.

– Теперь поворачивайся, – скомандовала Рената.

Ростислав повернулся. Рената уже была одета в юбку и кофточку.

– Думала, это мама. – Она подошла к двоюродному брату и поцеловала его в щеку.

– Я рада, что снова вижу тебя, – сказала она.

– Я – тоже.

– Садись, – пригласила Рената. Она оценивающе посмотрела на него. – А ты изменился, стал мужчиной. Ну, почти.

– Почему почти? – не без обиды поинтересовался Ростислав.

– Чего-то еще не хватает. – Рената, прищурившись, посмотрела на Ростислава. – С девушкой встречаешься?

– Нет.

– Оно и заметно.

– А ты с парнем?

Рената сморщила носик.

– С парнями. А вот того, кого бы хотелось, нет.

– Почему? – удивился Ростислав.

– Сама бы хотела знать, – вздохнула Рената. – Не могу встретить такого, как ты, – лукаво улыбнулась девушка.

Ростислав невольно покраснел. – А почему у тебя никого нет? Ты стал красивым.

– У меня нет времени на такие дела.

– Да? – еще больше изумилась Рената. – На что же ты его расходуешь?

Ростислав несколько секунд молча смотрел на нее.

– Что ты думаешь обо всем этом? – вдруг спросил он.

– О чем этом?

– О том, что сейчас происходит. О пандемии.

– Стараюсь по возможности не думать. А вообще, ужас.

– То есть, тебя не волнует, что происходит в стране?

– Ты это о чем?

– О том, что в стране не хватает больничных коек, нет самых элементарных средств защиты, о том, что власть и половину не делает того, что обязана делать. О том, что у нас смертность обещает стать одной из самых высоких в мире.

Рената бросила на Ростислава растерянный взгляд.

– Ну, я не знаю. До того дня, когда у нас был объявлен карантин, я сначала была в Лондоне, потом готовилась к экзаменам. Было просто ни до чего другого.

– Очень удобно, – насмешливо скривил губы Ростислав.

– Ты о чем?

– Удобно под предлогом занятости или отсутствия ничего не замечать вокруг. И пусть творится то, что творится. Хоть вся страна вымрет.

– Послушай, Ростик, я слышала, что ты, как и дядя Леша, занимаешься какой-то общественной деятельностью. Я не знаю, точно чем, но это и не важно. Я же просто учусь, моя цель – стать певицей. Мои учителя говорят, что у меня хороший голос. И его надо развивать. Ну да, я такая, не интересуюсь политикой. Для меня главное в мире – это музыка.

– А ты не думаешь, что может настать момент, когда петь станет не для кого?

– Что ты имеешь в виду? – сделала недоуменное лицо Рената.

– То, что петь будет не для кого, если не считать покойников на кладбищах. Как тебе такая целевая аудитория?

– Ты говоришь ужасные вещи. Даже не хочу слушать. Я очень хотела с тобой встретиться, я думала, мы будем разговаривать совсем о других вещах.

– Ну, да, например, о сексе, как мы говорили при последней нашей встрече.

– Хотя бы, – едва заметно пожала девушка плечами. – Есть и другие темы.

– Какие же?

– Музыка, например.

– Музыка? – Лицо Ростикак аж перекосилось. – Ты можешь сейчас верещать о музыке, когда каждый день умирают сотни наших соотечественников.

– Но мы все равно не можем ничего изменить. Это эпидемия, так решила природа.

– Запомни, Рената, изменить всегда что-то можно. Пусть даже не все. Пусть даже немного. Но даже это стоит того, чтобы прилагать усилия.

– Вот кто изменился, так это ты, – грустно констатировала Рената. – Совсем стал другим.

– А вот ты нет. Стала еще ограниченней.

– Вот как ты обо мне думаешь! – Лицо Ренаты вспыхнуло. – Зачем же ты тогда пришел ко мне? Дом большой, можно жить в нем и почти не встречаться друг с другом.

– Хотелось тебя увидеть.

– Увидел?

– Да.

– Думаю, этого достаточно. Я всегда считала тебя своим близким другом, хоть мы редко встречались из-за того, что наши отцы враждуют. Вижу, что ошиблась. Мы оказались очень разными.

– С этим трудно не согласиться. – Ростик встал. – Пойду.

– Иди.

Молодой человек двинулся к двери. Внезапно он остановился, подошел к Ренате, быстро поцеловал ее в щеку и выскочил из комнаты. Девушка задумчиво посмотрела ему вслед, затем дотронулась до щеки, к которой мимолетно прикоснулись губы Ростислава.

– Ну и пусть, – сказала сама себе она.

15.

Софья Георгиевна вышла из кухни, где она довольно долго беседовала с поваром о предстоящем ужине и о том, что надо делать, чтобы хорошо кормить такое большое количество едоков. Она не ожидала, что в доме соберется столько людей. И ее, как хозяйку, беспокоил вопрос, чем они будут питаться. Слава богу, продуктов успели достаточно запасти, ведь неизвестно, будет ли возможность их пополнять. Пока положение только ухудшается, Михаил буквально вчера по секрету ей сообщил, что в правительстве и в администрации президента не исключают возможность сбоев в поставке продовольствия в магазины.

Софья Георгиевна заметила, как сообщая ей это, у мужа беспокойно по орбитам перемещались глаза. Из этого факта она сделала вывод о том, как сильно боятся возникновения такой ситуации наверху. Но пока слова богу, лично им это не грозит; в ближайшие время голода на отдельно взятой принадлежащей ее семье территории можно не опасаться.

Софья Георгиевна задумалась о том, чем ей заняться до ужина? Кроме возможного голода ее беспокоил сын. Виталий себя ведет как-то не адекватно, просто панически боится подхватить этот трижды проклятый вирус. Все этого боятся, но не до такой же степени, когда отключается разум. Надо бы проведать его.

Софья Георгиевна постучалась в комнату сына, получила разрешение войти, и отворила дверь. Виталий сидел на кровати в какой-то странной позе: он весь согнулся напополам, как человек, которого мучает сильная боль в животе.

– Виталик, что с тобой? Ты не заболел? У тебя болит живот? – забросала она вопросами сына.

Виталий настороженно посмотрел на мать.

– В доме нет зараженных? – ответил он на вопрос вопросом.

– Тебе же известно, что нет.

– А этот поп?

– Прошу называть его отцом Варламом. Ты же знаешь, я его тестировала. У него нет в организме вируса.

– А другие? Зачем они все приехали?

– Их пригласил отец. Они приехали для того же, что и мы – обезопасить себя. – Софья Георгиевна села на кровать рядом с сыном и обняла его за плечи. – Я тебе уже говорила, у меня есть очень хорошие тесты, они дают почти стопроцентный результат. Не волнуйся так, я с их помощью проверю всех на наличие вируса.

– Когда?

– Да, прямо сейчас. Ты прав, нет смысла тянуть. Но я уверена, что тесты дадут отрицательный результат.

– А прислуга?

– Перед нашим приездом их проверяли. Все, слава богу, здоровы. Что с тобой? Я никогда тебя таким испуганным не видела.

– А я таким испуганным и не был. Мама, мне страшно! Сделай же что-нибудь. Ты же врач.

– Вот мы и делаем, приехали сюда для изоляции. Других профилактических способов пока не придумано.

– А если кто-то один заболеет, он же перезаражает всех нас.

– Будем стараться, чтобы такого не случилось.

– А если вдруг случиться. Гарантией же никто не дает.

– Да, сто процентной гарантии нет, – согласилась Софья Георгиевна.

Виталий резко встал с кровати и нервно заходил по комнате. Софья Георгиевна не спускала с него глаз.

– Ну, почему, почему это произошло именно сейчас! – воскликнул Виталий. – Ты мне можешь объяснить? Еще совсем недавно мир и слыхом не слышал ни о каком кингвирусе.

– Почему это случилось сейчас, никто не знает, такое могло произойти в любой момент. Целая цепочка обстоятельств. Эпидемии случались много раз и раньше.

– Да, мне плевать, что было раньше! Я не хочу, чтобы это было теперь.

– Но она уже есть. Остается ждать окончания. Сынок, ты ведешь себя, как маленький ребенок. Возьми себя в руки. Ты же мужчина.

– То, что я мужчина, это убережет меня от заражения? Умирают все: и мужчины и женщины, и кто взял себя в руки, и кто нет. Это повальная смерть, она повсюду. Может этот вирус сейчас на тебе и уже передался мне.

Софья Георгиевна увидела, с каким ужасом смотрит на нее сын. Так еще он никогда не смотрел.

– Ну, что ты говоришь, я здорова. Тебе в данный момент ничего не угрожает.

– А через пять минут? А через час? А завтра? Я решил… – Виталий замолчал, у него был такой вид, словно ему не хватает воздуха.

– Что ты решил? – со страхом спросила Софья Георгиевна.

– Я не буду выходить из комнаты. Я буду находиться только здесь. И можешь мне делать тест каждые три часа.

– Виталий, у нас не так много тестов. Да и такой необходимости так часто их делать, нет.

– Значит, я могу заболеть в любую минуту. И даже не узнаю.

– Успокойся, сколько тебе говорить, такой угрозы нет. – Софья Георгиевна встала, намереваясь подойти к сыну, но Виталий вдруг отбежал в угол комнаты.

– Не приближайся! – завопил он. – Стой на месте! А еще лучше уйди.

Софья Георгиевна нерешительно остановилась. Она не представляла, как должна себя вести в такой ситуации. Она не узнавала сына, этот жизнелюб, представитель золотой молодежи, плейбой не походил сам на себя. Она, как врач, часто сталкивалась с людьми, которые боялись заразиться. И эти опасения постоянно усиливались. Но чтобы вести настолько трусливо, такого она не припомнит.

– Хорошо, сейчас уйду, – сказала она. – А ты подумай, как себя дальше вести. Все будут спрашивать, где ты, почему не выходишь? Что говорить?

– Говори, что хочешь. Пусть оставляют еду у дверей на подносе. А я буду брать.

Софья Георгиевна посмотрела на его руки и обнаружила, что они дрожат, как у запойного пьяницы. Но ведь Виталий целый день не пил. Или пил?

Но спрашивать Софья Георгиевна не стала. Она вышла из комнаты с мыслью о том, что надо поговорить о поведении Виталия с мужем. Вдруг ему удастся как-то воздействовать на сына, успокоить его. Хотя, что он может ему сказать того, чего она только что не сказала.

16.

Герман Владимирович вошел в комнату сына. Алексей заканчивал разбирать чемодан и раскладывать вещи по полкам в шкаф. Азаров взглянул на отца и продолжил прежнее занятие.