Как выжить в современной тюрьме. Книга первая

Общие камеры

ОК (общая камера) – это самый центр тюрьмы. Здесь есть все, что ей присуще, – от быта до «понятий». Большинство арестантов, находящихся в тюрьме, проходят через общую камеру. Надо начать с того, что камера на жаргоне «системы» называется «хатой».

Общие хаты устроены везде практически по одному и тому же принципу. В них от 18 до 34, в отдельных случаях до 50 койко-мест. Койко-место на жаргоне называется «шконкой». Понятие «нары», как и само слово, уже отходит в прошлое. «Шконки» представляют собой конструкцию из металла (сплошные продольные металлические полоски, приподнятые в изголовье). Иногда (в основном это касается тюрем) полоски составляются клетками, а «шконки» выполнены в виде кровати, т. е. имеются две дугообразные спинки. Все полосы жестко закреплены между собой и покоятся на полых, закрытых для внутреннего доступа трубах или уголках.

Хата на общаке – взгляд от тормозов – 100 чел. на 28 шконок. Полный улёт…

Зачастую «шконки» возвышаются в два, три этажа. Крепят их парами, оставляя проход между следующей двойкой. Конструкции эти устроены с таким расчетом, чтобы невозможно было что-либо оторвать от них. Непривычному человеку спать на «шконках», даже при наличии матраса, крайне неудобно. Однако опыт показывает, что еще не было случая, чтобы кто-нибудь не приспособился ко сну в таких условиях (арестант не спит – арестант отдыхает). Человек – животное с удивительной способностью адаптации к любым условиям жизни.

Все камеры (хаты) имеют квадратную форму, где окна с решетками («решки») всегда располагаются напротив дверей. Двери имеют название «тормозов» и устроены следующим образом. Это либо сплошь металлическая дверь, либо (в старых тюрьмах) деревянная основа, обитая кованым железом, в которой есть устройство для выдачи пищи («кормушка»). Квадратное окно откидывается в коридор, при необходимости, и плотно закрывается на внешний засов или систему замков, составляющих единое целое с «тормозами» после использования. В ней есть устройство для наблюдения за обитателями камеры («шнифт») со стороны коридора («продола»). Бывает так, что перед тормозами располагается еще одна дверь в виде решетки с замком. В некоторых камерах такая конструкция находится и перед дверями.

«Шнифт» представляет собой застекленный глазок, имеющий одностороннюю (со стороны «продола») заглушку, позволяющую пользоваться им только работникам тюрьмы.

В случае с большими камерами (от 18 человек) «щнифты» могут ещё располагаться в специально сделанной нише, выпуклой стороной вдающейся в камеру, тогда в этой нише устроены 3–4 «шнифта», позволяющие вести наблюдения даже за самыми отдаленными углами помещения. Иногда в стенах со стороны дверей проделаны трапециевидные углубления, снабженные со стороны коридора «шнифтами» с заглушками, но лишённые стекол. В случае необходимости (пожар, бунт) к ним подключаются походные шланги, и подается под напором вода. В камерах есть туалет, умывальник, стол со скамьями для принятия пищи. Шкафы для посуды, изредка тумбочки для хранения личных вещей в виде металлических, не поддающихся разбору ящиков, напоминающие разновидность сейфа без замка. Туалет в камере называется «дальняк» или «дальний», туалетная бумага – соответственно «дальнячка». В ОК туалеты, как правило, выполнены в виде «чаши Генуя» различной конфигурации, обрамленной двухсторонними кирпичными, облицованными плиткой, перегородками. Крайне редко туалеты оборудованы дверями. Иногда раковина помещается внутри «дальняка», в отдельных случаях кран находится непосредственно над «дальняком». Он же служит вариантом раковины для мытья посуды, чистки зубов, стирки и т. д. (т. е. раковина, как таковая, может отсутствовать вовсе). Вероятно, есть еще и другие варианты, но все они отличаются практически полным отсутствием комфорта или, точнее, присутствием культивированного дискомфорта, как, впрочем, все предметы и помещения внутри «системы» (см. приложение 1, п. 58).

«Система» ежеминутно, своим крайним неудобством, напоминает человеку: ты внутри меня, ты – второй сорт. Помни об этом. Не расслабляйся!!! Когда перегородки (а зачастую это всегда так) не позволяют человеку, справляющему свои естественные нужды, скрыться от посторонних глаз, изготавливается специальная конструкция из шторок, выполняющих функцию ширмы. Шторки делаются из простыней или любой подходящей материи, имеющейся в камере. «Параши» – переносные бочки для сбора нечистот, заменяющие унитаз, отходят в прошлое, как и само название, однако такое устройство, как «параша», в некоторых тюрьмах еще присутствует.

Горячая вода в камерах – явление редкое. Стол («дубок») традиционно располагается в центре камеры. По обе стороны от него находятся сиденья, выполненные из металлического каркаса с деревянным верхом. Вся конструкция прочно крепится к полу. Практически всегда «дубки» с сиденьями находятся в плачевном состоянии. Иногда стол может быть и возле стены. Одна из популярных шуток в камере – это предложение новичку подвинуть стол.

Окна «решки» – проемы, забранные решетками в один, чаще в два ряда. До 2003 года на окнах находились, в дополнение к решеткам, еще и металлические, неснимаемые жалюзи («реснички») (металлические, часто расположенные, под углом к плоскости, пластинки, позволяющие видеть то, что снаружи, только в одном ракурсе). После 2003 г. их должны были повсеместно демонтировать.

Недаром говорят, что от тюрьмы и от сумы в России зарекаться не стоит. В свое время был такой министр юстиции Ковалев (речь о 90-х годах XX века). Как и любой министр, был он полновластным главой и хозяином всей российской пенитенциарной системы. Жизнь расположила так, что оказался он под следствием и в тюрьме. Попал Ковалев в Матросскую Тишину, в так называемый 9-й корпус. Корпус этот несколько отличался от других. Имел свое начальство, не подчиняющееся руководству тюрьмы, свои порядки и отдельную обслугу, состоящую только из военных. Если во всех «нормальных» тюрьмах «баланду» раздают зэки из «хозобслуги», то здесь эту функцию выполняли военные. Естественно, никаких «дорог», «почты» и вообще «запретов» как таковых в этом корпусе не водилось (и, говорят, не водится до сих пор). «Заехав» в тюрьму и став зэком, бывший министр принялся качать права. Не успели, видно, исчезнуть его вольные привычки. Так вот: сидит он в камере и качает права с «мусорами». Обидно стало дяде: он – министр, а они – шушера, и вдруг такое отношение к нему. Министр он, конечно, министр, но есть одна тонкость – бывший и к тому же попавший в тюрьму, а значит, человек второго сорта. Он кричит, а они его игнорируют.

– Не имеете права! – разорялся Ковалев, сидя на корточках перед открытой в двери «кормушкой» и пытаясь снизу вверх заглянуть в глаза стоящему в коридоре, по ту сторону «тормозов», «продольному».

– Имеем, имеем, – небрежно отвечал сверху вниз через окно выдачи пищи младший лейтенант.

– Незаконно! – не унимался бывший министр, чувствуя боль в затекших от непривычной позы ногах.

– Что незаконно?

– «Реснички» на окнах, вот что. Права не имеете! Ни света, ни воздуха не поступает в камеру. Не-за-кон-но!

– Законно, законно, – глумливо ухмыляясь, успокаивал его «продольный».

– Это вранье! Произвол! Самоуправство! Издевательство, наконец! Нет такого закона. Покажите мне хоть один документ, разрешающий эту дрянь на окнах.

– Щас, – миролюбиво выдал служивый. «Кормушка» захлопнулась перед красным от злости лицом экс-министра, обдав его потревоженной затхлостью.

Через некоторое время окошко вновь открылось и Ковалеву подсунули внутреннее распоряжение по ГУИНу, разрешающее наличие металлических, намертво приваренных оконных жалюзи, именуемых в народе «ресничками». Ковалев хищно схватил бумагу. Привычно заскользил глазами по тексту и вдруг грязно выругался. На документе значилась его собственная, еще в бытность им министром юстиции, подпись. Как Ковалева не хватил удар – остается загадкой, но геморрой у него после этого страшно обострился. Что ж, в «системе» и не такое бывает.

Под потолком камеры висят светильники, часто через один поломанные, есть также розетки и звонок для вызова охраны (клоп).

Традиционно все пространство ОК, по своей внутренней топографии, делится на условные сектора: «пятак» – место возле дубка, ближе к окну; «вокзал» – место около «тормозов» и туалета. Спальные места также разделены на: «офис» или «подрабочка» – место отдыха и обитания тех, кто выполняет разные работы по поддержанию технического порядка в камере (в непосредственной близости от туалета либо возле «тормозов»); «пальма» – верхний ярус «шконок», места «смотрящего» и братвы занимают нижние спальные «шконки» рядом с окном; места «дорожников» – тех, кто заняты обслуживанием процесса «межкамерной связи», располагаются рядом с окном, в некоторых случаях непосредственно возле «кабуры» – отверстия, связывающего одну и более камер между собой. «Кабуры» (с ударением на первом слоге) представляют из себя сквозные проёмы в стенах, потолке или в полу, служащие для непосредственного общения заключенных между собой и передачи из камеры в камеру крупногабаритных предметов. Размеры их варьируются от нескольких сантиметров до нескольких десятков сантиметров в диаметре. «Кабуры» официально запрещены администрацией, и она с ними как бы борется. Я говорю как бы, потому что из оперативных соображений они иногда бывают нужны администрации, как бывает ей нужна «дорога» и вообще межкамерная связь. Крайне тяжело перехватить нужное письмо – «маляву» с важной информацией, если неизвестно, каким именно путем оно попадет к арестанту. Наличие «кабуры» в камере является средством воздействия на «братву». Ведите себя так и так, делайте или не делайте то-то и то-то, и на наличие «кабуры» в камере временно закроем глаза. В старых тюрьмах многие камеры буквально изрыты «кабурами». Следы их уничтожения язвами покрывают стены «хат». Часто эти отверстия проделываются без негласного ведома оперработников, курирующих ту или иную камеру, в этом случае начинается ежедневная их маскировка. Отверстия маскируются по-разному. В ход тут идёт пережеванный хлеб, цветовая гамма которого, разными способами, доводится до точного соответствия с колером стены.

«Кабуру» могут заклеивать обоями или газетами (некоторые камеры сплошь оклеены газетами, из эстетических, арестантских соображений, тоскливо смотреть на бетонные, не крашенные по двадцать лет стены). Если есть такая возможность, отверстия еженощно цементируются. За наличие несанкционированной «кабуры» может пострадать вся камера. Одного или несколько человек в таких случаях отправляют в карцер, а всю хату расформировывают, распределяя ее бывших жильцов по другим камерам. Наличие «кабуры» в камере – это еще один способ живого человеческого общения.

По понятиям «обиженный», или «опущенный», не имеет права спать на обычной «шконке», его место на полу возле туалета или же под ближайшей к туалету шконкой. Это общеизвестное правило в тюрьме не оспаривается никем, включая и представителей администрации, прекрасно осведомленной о таком положении дел.

Спец (специальные камеры)

Специальные камеры служат для адаптации только что прибывших в тюрьму людей, а также для изоляции определенного типа арестантов, содержание которых нежелательно или невозможно в общих камерах, для внутрикамерной разработки. К арестантам такого рода могут относиться: воры в законе, сексоты, арестанты, склонные к побегу, дезорганизации, суициду, эмоционально неуравновешенные люди, чье нахождение в тюрьме, исходя из их уголовного дела, требует строгой изоляции. Обыкновенные арестованные долго на «спецу» не задерживаются, но в отдельных случаях пребывание в такого рода камерах может растянуться и на годы. Специальные камеры отличаются друг от друга по количеству «шконко-мест» (от 3 до 18). Помещать в них могут иной раз до трех человек на одно место. В отличие от общих камер, где внешняя жизнь замирает с 22.00 до 6.00, т. е. в этот период администрация в общих камерах не появляется, на «спецу» вход тюремщиков для обыска («шмона») или простого осмотра помещения может произойти в любое время суток.

Топографические помещения в таких камерах выглядят так же, как и в общих камерах. Есть разделение на сектора, сохраняется «вокзал» и «пятак», места смотрящего и «братвы», но уже нет «офиса» или «подрабочки», нет специальных мест для «дорожников», хотя сами «дорожники», как и «шнифтовые», присутствуют. «Спец» может быть оборудован простым унитазом вместо «чаши Генуя». В центре камеры традиционно располагается стол.

Поведение

Хотелось бы поговорить о поведении в тюрьме. Конечно, любая манера или модель поведения зависит от целого ряда причин. От общей ситуации, от целей, стоящих перед вами, от задач, которые, может быть, вы решаете, от настроения, физического состояния и еще от целого ряда факторов. Однако, в целом, у среднего человека, никогда не сталкивающегося доселе с «системой», прошедшего через арест и допросы, физическое состояние примерно одинаковое – подавленное.

Оказавшийся в таком положении пребывает в состоянии нарушения привычных жизненных координат. Здесь важно понимать одно: вы живы, это уже огромный плюс, и вокруг вас такие же люди, попавшие в «систему», пройдя через которую никто уже никогда не будет смотреть на мир «прежними глазами». Произойдет кардинальная переоценка всего – от взаимоотношения с близкими до отношения к пище, от манеры держаться с незнакомыми людьми до переоценки всего предметного мира. В «системе» свои координаты, своя шкала ценностей и своя модель поведения.

В «системе» не важно, сколько человеку лет (в тюрьме нет возраста), какие у него проблемы и какое он занимал положение в обществе до этого. Рано или поздно каждый здесь найдёт нишу согласно своему сиюминутному поведению и своим природным данным (мышечный объем большой роли в тюрьме не играет).

Сказано несколько туманно. Однако постараюсь объяснить, что имеется в виду.

Тюрьма («система») – это точная модель нынешнего общества. В ней присутствуют все те же ситуации и способы поведения, характерные для нашего общества в целом. Одновременно с этим надо понимать, что «система» жестко иерархична, а время в ней концентрированно. При этом у каждого очень непростая судьба. Нервы у всех взвинчены, пространство ограничено (а это значит, что просто физически отойти от любой проблемы не получится), а будущее неопределенно. В обычной жизни от конфликта и проблем можно уйти в буквальном смысле этого слова: не звонить, не отвечать на звонки, вообще выключить телефон, избегать встреч, уехать из города или же попытаться решить проблему, выждав какое-то время, подключить к ее решению родственников, друзей, знакомых и т. д. В тюрьме это невозможно или почти невозможно. Однажды образовавшись, она будет висеть над вами, как дамоклов меч, двадцать четыре часа в сутки и требовать немедленного решения.

Ситуацию внутри «системы» диктует криминальная среда. Не важно, совершали ли вы то, в чем вас обвиняют, или нет. По большому счету, это уже не интересует никого – ни ваших соседей, ни милиционеров, ни тюремщиков, ни прокуратуру, ни судей, ни ваших друзей. Это важно для ваших родственников и, естественно, для вас. Остальным уже все равно. Важно то, что вы в тюрьме. Бесполезно и даже бессмысленно доказывать соседям свою невиновность. Положение это не изменит, а вот поставить в глупую ситуацию может. Спроси любого, находящегося в «системе», он скажет, что попал в нее по недоразумению или благодаря «мусорскому беспределу». Буквально всех в тюрьме будет интересовать ваше нынешнее (не иллюзорное, вчерашнее ушедшее, а реальное сегодняшнее, кем-либо подтверждаемое) положение и то, как человек выходит из создавшейся ситуации. И не важно, что вы думаете об этом, важно, как реально складываются дела.

Сегодняшнее финансовое положение дает возможность окружающим воспользоваться им (адвокаты, следователи, сокамерники, друзья, знакомые, родственники), а красивое решение любой проблемы говорит об устойчивости в этом мире. Вашим тяжелым положением теперь будут пользоваться решительно все.

Друзей в тюрьме нет и быть не может. Тюрьма является симбиозом случайных людей, по прихоти Провидения хоть и долго, но все же временно пребывающих в одном месте. Как в дальнейшем сложится ваша судьба или судьба соседа, не дано знать никому. Из этого вытекает первое правило: чем меньше говоришь о себе, тем проще будет в дальнейшем. Смотри, слушай, молчи.

Бесполезно, бессмысленно, глупо и опасно вслух оценивать окружающих и их поступки. Зачастую в «системе» преступник может совершить порядочный поступок, а честный и с виду хороший человек – оказаться полным негодяем. Важно помнить еще и то, что никто никому не обязан ничего говорить, объяснять и доказывать относительно прошлой жизни и, тем более, в чем-то оправдываться. Главное, никто не вправе получать информацию, связанную с жизнью на «воле», против вашего желания.

Генерал Потапов

Арестовали генерала Потапова за махинации с армейскими квартирами. Работал он в Москве в Генштабе в качестве крупного начальника «по тылу».

Ситуация по делу была сложной. Потапова слили свои же, с кем-то он там не поделился. Но генерал не унывал и, как всегда бывает в таких случаях, свято верил в своего адвоката. Судьба распределила так, что оказался он на «девятке» (ФСБ-шный корпус на Матросской Тишине) в одной камере с известным мошенником, специализирующимся на квартирных аферах. Корпус изолированный, «дорог» нет, «запретов» нет, охрана сплошь офицеры. Не начни Потапов рассказывать о себе в камере, никто бы ничего и не узнал, но генерал молчать не мог. Его так и распирало изнутри, и ничего более умного он не нашел, как излить свою историю, и не просто излить, а излить её во всех подробностях, именно квартирному мошеннику Евстигнееву. Тот сделал умное лицо, а это он делать умел, профессия обязывала, и посочувствовал. Он внимательно слушал генерала и стал на короткое время первым другом Потапова, и не просто другом, а советчиком во всех его сложных делах. Надо сказать, что Евстигнеев с группой товарищей занимался тем, что присваивал себе, ну, и товарищам, естественно, тоже, квартиры, оставшиеся после смерти хозяев без наследников. Делалось все чисто и грамотно. В их деле не было ни одного потерпевшего, кроме нашего государства. Надо сказать, что на «девятке» режим строгий и приблизительно каждые десять дней любого находящегося на ней переводят в другую камеру. Евстигнееву этих десяти дней хватило в полном объеме. Ровно через месяц против генерала Потапова было возбуждено еще одно уголовное дело – по факту невозврата пятисот тысяч долларов гражданину Евстигнееву. Генерал рвал и метал, но ничего поделать уже не мог.

Поговорим подробнее о жесткой иерархии в «системе». Необходимо отметить, что все без исключения арестанты делятся на три основные категории («масти»): «блатные» (блатная масть), «мужики» и «обиженные» (пидоры, чуханы, опущенные). К первой категории относятся те, кто ведет соответствующий образ жизни, т. е. добывает средства для жизни криминальным путем и не работает для получения средств к существованию, знает криминальные устои и порядок, поддерживает их и своим поведением соответствует заявленному образу жизни, категорически не идя на сотрудничество с правоохранительными органами. Эти люди должны разбираться в «понятиях» (правилах поведения в криминальной среде), подчиняться безусловным авторитетам своего мира, т. н. коронованным ворам, их еще называют жуликами. Воры назначаются или коронуются только ворами на специальных сходках. Об этом событии сообщается (доводится до сведения) специальными письменными заявлениями – «прогонами». Для людей этой категории обычный труд для получения средств к существованию неприемлем.

Т.н. «мужики» – люди, своим трудом зарабатывающие на жизнь, однажды совершившие или время от времени совершающие преступление, в целом соблюдающие криминальные традиции и поддерживающие образ жизни и поведение людей, относящихся к первой категории. Для «мужиков» труд приемлем, как и получение материальных ценностей за него. В «системе» таких, как правило, подавляющее большинство.

К третьей категории («масти») относятся т. н. «обиженные». Это самая низшая каста. В нее входят гомосексуалисты и приравненные к ним, т. е. однажды замеченные в нестандартном поведении, или «опущенные», или же совершившие серьезный проступок, за которым последовало наказание в виде перевода в эту категорию. В «обиженные» могут попасть те, кого поймали на слове, т. е. в разговоре с арестантом вдруг выяснились подробности его сексуального поведения на свободе. Например, как бы невзначай спрашивают, занимался ли на свободе куннилингисом, и если выясняется, что да, то объявляют его «пилоточником» или «пехотинцем», что автоматически означает перевод человека в разряд «обиженных».

Бывает еще и так, что обстоятельства свели людей за столом. Если один из них оказался «опущенным» и не сообщил об этом тем, кто с ним ел из одной посуды, а затем это выяснилось, то последних объявляют «загашенными», что тоже приравнивается к «обиженным». Словом, возможностей оказаться в положении «обиженного» много.

В категорию «мужиков» входят также лица, прислуживающие «братве» или другим мужикам. Это «шныри», продающие свои услуги за что-либо (сигареты, сахар, еду и т. д.). Эта подкатегория уважением в «системе» не пользуется.

Надо сказать, что движение вниз (от братвы до обиженных) происходит регулярно, а вот обратное движение в «системе» невозможно. Теоретически, конечно, можно передвинуться из «мужиков» в братву, но практически крайне трудно.

Вообще в «системе» крайне важно, с кем ты ешь и как общаешься. «Система» – это модель (отражение большого мира), отличающаяся от него увеличительным стеклом постоянного пребывания под наблюдением окружающих и работников правоохранительных органов. Каждая ошибка фиксируется и может быть использована против человека. В «системе» это следует помнить все время. Исходя из понятий, принадлежность к «масти» требует соблюдения определенного стиля поведения, характерного для представителя этой «масти». Однако сплошь и рядом рамки поведения размыты и понятия подменяются своими представлениями о них.

В идеале жулик – это безусловный, непререкаемый авторитет, ведущий скромный образ жизни, деятельность которого в «системе» направлена на решение спорных вопросов между арестантами и выбором генеральной линии поведения заключенных в общении и столкновениях с администрацией для решения вопросов, связанных с улучшением быта и условий жизни арестантов.

Братва, или бродяги – это люди, добывающие средства к существованию любыми действиями, включая криминальные, никак не связанными с такими бытовыми вещами, как «работа», «зарплата». Т. е. официальное получение з/п за выполненную работу для них неприемлемо. И первые, и вторые должны соблюдать определенные правила поведения и блюсти свой кодекс чести.

По понятиям, мужики – составляющие основную массу заключенных, зарабатывающие на жизнь своим трудом, должны пополнять «общак» и поддерживать братву.

Обиженные – также поддерживают общую линию поведения и жизни, выполняя свои определенные функции (работа, обслуга, поведение, быт, секс).

Исходя из понятий, действия каждого з.к., направленные на решение общих дел в рамках жизни в «системе», должны совершаться с максимальной душевной и физической отдачей. На практике же зачастую многие действия производятся по произволу или ради корыстных интересов лица или группы, и уж конечно о душевной отдаче речь не идет.

Необходимо понимать существующую субординацию и положение дел, дабы распознать действия, направленные против конкретного человека, продиктованные не укладом, не необходимостью или справедливостью, а узкокорыстными интересами отдельных лиц.

В любой тюрьме иерархия выглядит следующим образом.

«Жулик» (он же коронованный вор).

«Авторитет» (человек, обладающий серьезным авторитетом, но не являющийся коронованным вором, имеющий право принимать судьбоносные решения) за кем-то из них, находящимся на воле, закреплена данная тюрьма или регион, в котором она находится. Такой человек может быть «смотрящим» за данным регионом и служит непререкаемым авторитетом, от его решения зависят внутренние взаимоотношения в «системе». Он занимается «ходом» (внутренняя жизнь арестантов в тюрьме) и «гревом» централа и решает все спорные вопросы.

«Грев» – идущая с воли материальная помощь для заключенных, призванная обеспечить их насущными предметами быта: сигаретами, чаем и т. д.

Решение «жулика» – есть вердикт, не подлежащий изменению.

«Смотрящий за централом» или «загруженный за централом» – из числа з.к., находящихся в данное время на централе, выбранный «жуликами» или назначенный «жуликами» или «авторитетами» с воли. Такой человек осуществляет контроль за внутренней жизнью арестантов. Иногда бывает, что «смотрящего» оставляет после себя предыдущий «смотрящий», получивший на это «добро» с воли. Его функция – это решение всех спорных вопросов внутри централа в арестантской среде и между з.к. и администрацией. На нем лежит ответственность за сбор «общего» на централе и сбор т. н. «воровского» – как правило, денежного фонда, управлять которым могут только «жулики». «Смотрящий» может утверждать или не утверждать, назначать других лиц, занимающихся вопросами внутренней жизни централа (а также доводить до сведения з.к. информацию, идущую непосредственно от «воров»). Информация, предназначенная всем арестантам, написанная на бумаге, называется «прогоном».