Глаза их полны рассвета

Джамиля Гасанова

Глаза их полны рассвета

Глава 1 

Стоял последний жаркий летний день. Из окна дома было видно двор, по которому за курицей неслись ребята с топором. Ахмет-баба останавливал их, бегая за проказниками по кругу и причитая “Аллах-Аллах, Аллах-Аллах!”.

Йоли, сидя  на столе и свесив ноги, вылавливала правой рукой очередной консервированный персик из банки, которую мама закрутила только вчера. В подвале стояли прошлогодние, но Йоли захотелось именно вчерашнюю. Да и кто будет обращать внимание на пропажу, когда увидит, как она размазала сок по платью.

– Ой, – сказала она, будто впервые заметив пятна на голубой ткани. Когда ата закончит с сорванцами, то обязательно наругает ее, опять грязнулей назовет.  Но Йоли этого не могла позволить. Она как бы невзначай заметила, что дети теряют интерес к курице, а потому закричала, поощряя их убегать от отца: “Туда, туда, налево убежала ваша клушка! За сарай”.

–Ай, Аллах! – запричитал Ахмет баба, обращая свои слова, скорее всего, воздуху,  потому что рядом уже никого не было. – Все эта Лейла разбаловала. Все это Лейла!”

Йоли сползла со стола, забыв про всякую осторожность и громко бухнулась ногами в пол.

– Иоланда! А ты что расселась! Опять испачкалась, кьопей баласы? Я все вижу, можешь даже не бежать за мамину юбку прятаться. Ух, сейчас я достану ремень, ух достану, – услышала она отцовскую угрозу, и зная, что скандала не избежать, быстренько побежала в девчачью комнату. У Дениз точно найдется чистенькое платьице.

– Дениз, – предупредительно крикнула она, прежде чем войти в комнату. Конечно, если бы сестра была здесь, ни о каком платье и мечтать бы не приходилось.

Убедившись, что останется без свидетелей, Йоли запустила в гардеробный шкаф руку, даже забыв какой из них ела персики. Она осторожно достала оттуда малиновое платье в белый горошек. “Наверное, Дениз, его хотела бы надеть сегодня в кино, – подумала Йоли.  Но так как она не сказала об этом наверняка, могу одолжить”. И была такова.

      Когда Йоли вышла во двор, все ребята, которые сидели в это время за  столом сразу оживились.

– Йоли, а Йоли! – чего это  ты так принарядилась? Женихов пошла искать? – первым спросил соседский мальчик Иса.

Ионалнда кинулась было его побить, но взгляд  мамы которая в это время наливала чай, поставил ее на место. «Я тебе отомщу, шайтан!» – одними губами произнесла Иоланда. Иса улыбнулся, но замолчал. Он тоже заметил красноречивый взгляд Лейлы хала.

– Я тебе что говорила, Иоланда? Не надевай новое платье, пока старое  не износила, – сказала мама. – Тем более, ты знаешь, как Дениз будет злиться на тебя, если увидит.

– А это не ее платье, – сказала Иоланда. – Это я пошила. Просто из того же материала.

– Ну, ну. Врать мне вздумала, – устало произнесла мама. – Если я сейчас посмотрю на строчки и увижу, что они ровнехонькие, значит ты мне врешь. А знаешь, что будет если ты мне врешь?

– Йоли больше не надо было объяснять. Ее губы дрожали, готовые искривиться рыданиями . Но она не может заплакать вот так, когда эти гадкие мальчишки во дворе. Она автоматически закусила губу.

– Ты слышала меня, Иоланда?

– Да, мама.

– Тогда верни платье на место.

– Да, мама.

      Йоли зашла в комнату и покрутилась перед зеркалом. Какая же она яркая в этом платье, и как не хочется его снимать.  Она была высокая и очень-очень худая. В школе ее называли из-за этого по всякому, то “дылда”, то “жираф”. Но она тайно признавалась себе, что ей нравились ее тонкая талия и длинные ноги.      От этой мысли Йоли очень сильно смущалась, но и радовалась тоже. Тот же Иса задевает ее, потому что она ему нравится,

“Жалкий наивный мальчик, – думала она про себя. –  Тебе даже улыбки моей не достанется больше! Вот увидишь! Буду улыбаться, да хоть… да хоть одному Эмилю!”. От этой мысли она опять залилась краской.

Как хорошо, что отец не может читать то, что у нее в голове. Его палка бьет так сильно. Уязвленное самолюбие сменилось детской обидой. Йоли инстинктивно погладила себя по руке, которую папа задел в последний раз, ударив ее, но затем отмахнулась. Не такая уж она и овечка, чтобы жаловаться на удары. Дениз может рыдать от побоев, но Йоли – сильнее.  Эта мысль придала ей уверенности. Да так, что платье ей вмиг будто бы разонравилось, и она с легкостью сняла его, повесив обратно в шкаф.

«Даже в обносках я буду выглядеть лучше всех, – подумала Йоли, надевая свое платье цвета выгоревшей травы. – Лучше всех».

Дневник Алии, Запись первая

На улице невыносимая жара, несмотря на начало сентября. Я начинаю привыкать к тому, что лето пролетает быстро и знаменуется огромной трехмесячной тоской. Впрочем, это лишь мое восприятие. Для родных vacation прошел самым удачным образом. Родители летали на отдых, который для приличия называют «командировками», а остальные отдыхали в компании своих друзей. Сестра иронизирует, что если бы у меня были друзья, то я бы не находила времени на тоску. А брат меня поддерживает и говорит, что с моими мозгами та заперлась бы в комнате, сходя с ума целыми днями, а я пока держусь и коплю внутри обиды.

Когда Аида вышла из комнаты, хлопнув дверью, он грустно улыбнулся и сказал, что эффектом от переполненной чаши терпения обычно становится агрессия. «Она навредит либо другим, либо тебе, моя маленькая злюка». Не знаю, как он догадался, что внутри я закипаю от гнева. И просто терпеть ненавижу, когда он сюсюкается со мной как с малолеткой.

Глава 2

Наступила пятница. Наконец-то Дениз выполнит свое обещание и возьмет Йоли с собой в кинотеатр. Там будут показывать ретро-фильм “Иоланда – мексиканская красотка”.    Вот будет радость посмотреть, наконец, на ту, в честь которой ее однажды назвал папа.

Йоли напевала веселую мелодию, услышанную вчера по радио, и танцевала, переходя из комнаты в комнату, как завороженная. Она знала, что нужно выполнять свои обязанности – мыть полы, мести двор, кормить птицу. Она также знала, что мама с папой будут ругаться, если увидят, что она бездельничает. Но ей было все равно – сегодня день, когда исполнится ее мечта. Если бы они знали, как для нее важная эта мечта, они бы так не злились. Однажды она найдет правильные слова, чтобы сказать им о своей любви к кино и развлечениям, но сейчас. Нет, сейчас она будет танцевать!

–

Чоладна, – послышалось издалека.

“Это из кухни”, – подумала она, прислушиваясь к звукам, как всегда внимательно. Она по шагам могла определить, кто приближается. Это были спокойные, ровные шаги. Значит шел папа, и у нее есть две минуты, чтобы лечь на кровать и сделать вид, что она только встала.

Йоли юркнула под одеяло, затем отодвинула его в сторону и присела на кровать так, как будто только встала.

– Иоланда, – послышался папин тихий, но  от этого не менее строгий голос.

Сердце Йоли сжалось от страха. Ахмет вошел в комнату.

–

Опять разлеглась, кьопей баласы! А ну живо во двор – подметать!

–

Папа, я только просну.. – начала была она.

–

Ага, только проснулась и сразу платье надела, да еще свое любимое, зеленое. Я шил его, я знаю, что оно твое любимое!

Йоли открыла было рот, чтобы возразить, но поняла, что это грозит ей ничем иным, как очередными угрозами или побоями.

– Я сейчас пойду заметать, папочка! Прости.

– Заметать она пойдет, – все также строго сказал Ахмет. – И не надо мне тут  “папочка” говорить. Эти женские ваши штучки меня не проймут! Живо за работу, а не то… а не то. Сама  знаешь что.

Он посмотрел на Йоли, и в душе обрадовался, что видит как она закусила губу. Его дочь сама не знала, как сильно радовала отца, когда подчинялась его руководству. Он ведь ее “ата”, самый строгий из всех возможных, а значит его балам с вырастет самой мудрой и скромной девочкой, как и полагается. “А то, что сейчас у нее прогулки в голове – так ничего, – подумал Ахмет. – Когда-то эту дурь из меня выбили, и я выбью из головки моей маленькой Йоли”.

Ахмет припомнил момент из своего детства, когда старшие братья, чтобы пойти на гулянки вместо школы, привязали его, трехлетнего, к дереву и заставили стоять в таком положении несколько часов. Удивительно, что прошло столько лет, а он все еще помнил этот случай. Он помахал рукой перед лицом, словно отгоняя свои воспоминания и собрался было напомнить Иоланде про ремень, но было поздно – в комнате остался только он. Зато во дворе в этот момент послышались напевания песенки “Джамиля балам, Джамиля” и звуки подметающей двор метлы.

––

Пока Йоли тихо напевала песенку и подметала  во дворе, за ней следили два очень осторожных, но любопытных глаза.

– Джамиля балам, Джамиля, – пела она уже громче. – Почему нет песни по имени  “Иоланда балам, Иоланда”. Вот почему наши поэты не смотрят современные фильмы? Брали бы красивые мексиканские имена и воспевали других девушек, а не только восточных.

Сказав это, она услышала как позади нее кто-то прыснул от смеха.

– Эй, – сказала она, вооружившись метлой как папиным ружьем. Кто тут? А ну выходи!

– Эй-эй, поосторожнее, охотник! – сказал ей смешливым тоном наблюдавший.

– А, это ты Иса, – сказала она, смеясь и пряча “ружье” за спину.

– Я, я. А ты думала кто? Актер мексиканского сериала?

– Йоли смутилась, поняв, что он слышал все, что она только что говорила вслух.

– Если бы я был поэт, я бы обязательно сочинил такую песню про “Иоланду балам”. Обязательно.

Он сново раскатисто захохотал, видя как маленькая Йоли смущается пуще прежнего.

– Но ничего, ничего, появятся и у нас, на востоке, такие поэты…

– А ну замолчи! Замолчи живо! – крикнула ему Йоли, набросившись на него с кулаками.

– Такие поэты, – продолжал он, – которые будут воспевать любую девушку на земле, даже такую, как ты.

– Пообещай, живо, что ты никому не расскажешь, что я тут говорила, – кричала Йоли. –  Это , это.. Это тебя не касается! Это никого не касается, кроме меня!

Иса засмеялся пуще прежнего, Йоли била его сильно, не хуже мальчишки.

“Да, с ней лучше не шутить”, – подумал он.

– Ну ладно, ладно, уймись, – он выставил руки вперед, притворно сложив их  будто в молитве. – Никому ни о чем не скажу.

Йоли вся разгоряченная и красная от злости, убрала от него руки. И тут же оглянулась, боясь, что за ними могли наблюдать мама или, не приведи Аллах, отец.

– Это будет наш с тобой секрет, – уже осторожно, почти шепотом произнес Иса и протянул ей руку навстречу. Он вопросительно приподнял бровь, в нерешительности ожидая, когда она ответит на его рукопожатие.

– Идет, – ответила Йоли, протянув ему руку в ответ. – Она еще не знала, хорошо или плохо, что у них с Исой теперь есть секрет. Эта мысль смущала и волновала ее маленькую душу.

Вечер наступил так же незаметно, как и сама пятница.Иоланда заперлась у себя в комнате вместе с Дениз, прихорашиваясь перед зеркалом. Она надела желтое платье с рукавом-летучая мышь, как у героини фильма “Танцор диско” и заставляла себя перестать ухмыляться. Ей хотелось петь и танцевать, но вспомнив про утренний инцидент, она пыталась быть сдержаннее. Она еще успеет весь вечер улыбаться экрану, когда увидит на нем настоящую Иоланду.

Голос Дениз вырвал ее у страны мечтания:

–Ай, Йоли! Что случилось с моим платьем! Ай, Йоли, – запричитала та.

– Что ты раскудахталась хуже клушки, – разозлилась сестра, – не видишь, я тут… Да что ты кричишь, прекрати немедленно!

– Мама, папа! Йоли! –  – кричала Дениз. И больше ничего. Все слова захватил в свои объятия детский ужас. Йоли развеселило то, что Дениз не могла вымолвить ни слова, и она рассмеялась, хоть и догадываясь, что только ухудшает ситуацию.

Обратив, наконец, внимание на платье, она поняла, что с ним не так. Оно было тем самым, малиновым.

– Дениз, – громким шепотом сказала Йоли, чтобы одновременно унять рыдания сестры (не попав под папину горячую руку) и признаться в своем преступлении. – Дениз, да успокойся ты, ну подумаешь, пятнышко.  Я сейчас же застираю и пройдусь по нему утюгом, чтобы оно успело высохнуть. Ну, давай, ну.

Дениз ревела во всю глотку и сжала платье в руках так сильно, словно это не пятно от персикового сока на ткани, а дохлая кошка. Но через минуту она перестала плакать – что-то пришло ей в голову.

– Ну вот! Видишь, ты больше не злишься, – сказала Йоли, приобнимая сестру.

– Нет, – вытерла рукавом нос Дениз, – не злюсь. Потому что..потому что… ты никуда со мной сегодня вечером не пойдешь.

– Пойду, еще как пойду! Ты мне целый месяц обещала, что возьмешь с собой! Конечно, пойду! – возмутилась Йоли.

– А вот если папа увидит это платье запачканным, то он сам тебя не пустит. Еще и тумаков даст. Выбирай, – уже сквозь слезы рассмеялась удовлетворенная намечающейся местью Дениз.

– Ну, это… это, – задыхаясь от злости ответила Йоли, – нечестно! Это нечестно. Нечестно, слышишь?

Йоли расплакалась, но придерживала рот ладошками, чтобы не издавать звуков. А то ведь папа и вправду придет и наругает. Она знала, что Дениз не шутит и никуда ее не возьмет. Но лучше так, чем опять уклоняться от папиного ремня. Безысходность душила ее больше, чем обида. Это был, как выражались мальчишки, играя в одну из своих дурацких игр, “шах и мат”.

Выбежав из комнаты и оказавшись позади дома Иоланда дала выход своим рыданиями. Она плакала как может только ребенок – во всю мощь собственных легких, до изнеможения, до головной боли. Это была первая в ее жизни серьезная потеря.

В это время по двору прогуливался старший брат Йоли, Эмиль. Он услышал детский плач и бросился на его зов, потому что не мог иначе. Он был очень чувствителен к любому душевному ранению ближнего, потому что и сам страдал немало от чужой черствости.

– Кто тут устроил ресторан “Плакучая Ива”? – шутливо начал он, подходя к Йоли и обнимая ее за плечи.

– Дениз.. платье – начала Йоли. – Она забрала, а потом… А потом взяла свои слова.

– Стоп, стоп, стоп, – сказал  Эмиль, шутливо сдвинув брови на переносицу. – Успокойся, а потом говори.

– Дениз не возьмет меня в кино! – разрыдалась вновь Йоли.

– А что ты сделала? – уже строже спросил он, все еще не выпуская ее из объятий.

– Я испачкала ее платье.

– Ты же знаешь, что это нехорошо, маленькая проказница. Зачем так делаешь?

– Но я же хотела, я всего лишь..

– Знаешь, один иностранный поэт сказал, что в жизни много “смешных потерь”. Вот ты сейчас плачешь над одной такой же смешной потерей.

– Она не смешная! Я хотела увидеть Иоланду! А мне не дадут.

– Ах вот оно что, – сказал Эмиль. – Ты хотела увидеть Иоланду! А что эту киноленту в единственном экземпляре сделали? И ее порезали на куски и больше никогда никому не покажут?

– Нет, – останавливая слезы, улыбнулась Йоли. И добавила “наверное”, потому что еще была не совсем уверена, как обстоят дела с отечественным кинематографом.

– Ну вот тогда будь хорошей девочкой, умойся и иди приготовь своему брату чай. Хорошо?

– Угу, – ответила она, все еще немного всхлипывая и виня себя за это.

– А если ты беспокоишься о том, что я расскажу дяде, что ты там устроила или что ты плакала – так не думай. Твой брат Эмиль не болтун и не недотепа.

– Ну, насчет второго не уверена, – робко сказала Йоли, которая приходила понемногу в себя.

– Вот, ты так мне нравишься гораздо больше. “Ты знаешь как переводится твое имя?

– Как?

– Иоланда – “фиолетовый цветок”. Ану-ка повтори.

– Фиолетовый цветок.

– Вот умница, – сказал Эмиль, рассмеявшись, что с ним случалось редко, он был очень серьезный молодой человек, когда дело не касалось дел душевных.

– А Дениз …Дениз, – начала было она снова.

– Будь человеком слова, – оборвал ее Эмиль. – Обещала приготовить мне чай, и не сделала.

Йоли отправилась ставить чайник на плиту, впервые в жизни окрыленная тем, что выполняет домашние обязанности.

Дневник Алии, Запись вторая

Не знаю, нужно ли с тобой здороваться. В последний раз я вела дневник в подготовительной группе школы, тогда я писала «привет» в каждой записи. Слабо себе представляю, сильно ли с тех пор изменились правила хорошего тона для интровертов. Я долго думала, откуда у Карима могла появиться мысль о том, что я злюсь, потому что on the surface (как поет моя любимая Шакира) я спокойна аки летний бриз.

Я прокручивала в голове сцену с Аидой, пока не поняла, что, когда сестра хлопнула дверью, я автоматически сжала кулаки. Ненавижу себя за это. Я подала сигнал слабости, который легко считать. Тем более, если ты такой осмотрительный как наш братец. И почему Карим считает себя умнее меня, если между нами всего 10 лет разницы? Это потому что он уже читает книги Хокинга, пока я застряла на исторических романах и антиутопиях? Ну ничего, умник, однажды я обгоню тебя в развитии и буду читать твои эмоции как лучший нейролингвист на свете.

Кстати, я начала писать стихи, что-то вроде хокку. Зацени:

От yard до graveyard

Молодости нет.

Есть только время –

Это ненадежно.

Глава 3

Утро было как никогда солнечным, но не радовало. Эмиль успокоил Йоли только на время. Она вспомнила, что есть еще Иса, но понадеялась, что раз брат – человек слова, то почему бы соседскому мальчишке не обладать такой же мужественностью и честью.

Иоланда немного боязливо вышла за порог дома. Сейчас ее напугал бы даже кролик, пробегающий перед ней. Но, на счастье, первым, кого она увидела, был Дамир, брат Исы. Если он не подшутит над ней, значит глупая вчерашняя сцена со слезами и стыдом – забыта для всех.

– Салам, – сказала она робко.

– Салам, – ответил Дамир. – А что это ты такая тихая? На тебя не похоже!

– А на что похоже? – переспросила она.

– Дааа уж, – протянул Дамир. – Ты совсем тю-тю.

Он покрутил указательным пальцем у виска. Впервые в жизни этот жест не разозлил ее, а успокоил. Она радостно вбежала на кухню. Там сидели грустный отец и плачущая мама, а напротив них стояла Дениз, понурив голову. «Да что происходит?», – спросила саму себя Йоли, чье сердце готово было разорваться от неопределенности.

Наконец, мама обратила на нее внимание.

– А, это ты, Йоли. Моя девочка…

«Они знают, что Иса прикоснулся к моей руке», – подумала Иоланда.

– Мама тебе кое-что скажет, а со мной ты поговоришь потом.

Отец встал из-за стола, прихватив свои сигареты. Мама впервые в жизни заговорила быстро и путано.

– Дениз, как ты знаешь, уже вступила в возраст, когда ей пора выходить замуж.

Йоли выдохнула. Сестра и мать посмотрели на нее с непониманием.

– Слава Аллаху, – опомнилась Йоли. – Я уж думала, что эта ове.. что моя любимая сестрица останется куковать с нами до конца своих дней.

– Балованная ты, балам, очень балованная, – сказала мама. – Вот поэтому…

Дениз не в силах была больше сдерживаться, она накинулась на маму с объятиями и разрыдалась, а когда немного успокоилась сказала со всей серьезностью, которую может позволить себе девушка в такой ситуации:

– Меня выдают замуж, за Мехмета, нашего соседа.

– Этого рохлю? – удивилась Йоли и тут же пожалела о своих словах, потому что сестра закрыла лицо руками и снова заплакала.

– Он не рохля, доченька, – вступилась Лейла. – И он сегодня признался, что полюбил твою сестру с первого взгляда…

– Не удивительно, ведь Дениз такая красавица и умница!

Йоли как будто впервые посмотрела на свою сестру. Ее гладкие черные волосы струились шелковой гладью до самого пояса, а веер загнутых ресниц украшал большие глаза с янтарными камнями вместо радужки.

– На свадьбу понадобится много денег, а нас, как ты знаешь, судьба не балует, – как будто не услышав последних слов дочери продолжила мать. – Так что, Иоланда, всем придется туго. И вряд ли ты сможешь в этом году поступить в институт.

Йоли в ответ не запротестовала, а просто разревелась и снесла со стола вазу с тюльпанами. Вода разлилась на стол, намочив мамин блокнот с рецептами. Новый день и новая потеря – к чему жизнь заставит ее привыкнуть в следующий раз?

Приготовления к свадьбе длились два месяца. Иоланде было невероятно скучно ждать этого дня. «Счастливая» невеста не была способна почти ни на какую деятельность, кроме орошения слезами своей подушки и плеча ближайших подруг, поэтому собственная жизнь Йоли протекала между веником и тряпками для мытья посуды. В обед мама с папой уходили на поле убирать урожай, а приходили домой только к ужину очень уставшие. Для них Йоли варила луковый суп на курином бульоне и, когда позволялось, чыхыртма из домашних помидор, которые не шли на продажу. Каждая копейка сейчас откладывалась на платье и приданое для молодой.

Йоли устала, она много плакала, когда никто не видел, в перерывах между домашними обязанностями не было времени даже на то, чтобы привести себя в порядок. Она ходила с растрепанными волосами и забыла, когда в последний раз смотрелась в зеркало, не то, что прихорашивалась или любовалась нарядными платьями.

Иоланда еще никогда в жизни не была ни на одной свадьбе, но старшие кузины рассказывали, как они проходят согласно традициям. Сперва невеста и жених отмечают первые свадебные дни порознь. На свадьбе невесты присутствуют только ее подруги, так же у жениха – только его друзья. А на следующий день застолье проводится для обоих со всеми приглашенными – от самого маленького троюродного кузена до бабушки, живущей на краю деревни. На стол кладут самые вкусные и щедрые угощения: всевозможные виды плова, долма из виноградных листьев и разных овощей (фаршированные говяжьим фаршем перцы, баклажаны и помидоры), люля-кебаб из баранины, а также множество традиционных сладостей. В комнате невесты за неделю до свадьбы также всегда присутствуют молочные шоколадки и всякие угощения, которыми она потчует себя и подружек. «Наверное, чтобы не так страшно было прощаться со статусом холостячки», – думала Йоли. Хотя помимо того, что Дениз запретят лазать по деревьям и драться с кем-то, кроме своего мужа, Иоланда не видела никаких проблем во вступлении в законный брак. Впрочем, ей было всего четырнадцать лет.

Дневник Алии, Запись третья

О Конфуций, я не знаю, с чего начать, поэтому начну с конца. Мартынов сделал Аиде предложение, а мне достался альбом Шакиры из самой Америки!

Теперь по порядку. В воскресенье у Аиды был день рождения. Эта пигалица гордится 13 октября 2000 года так, словно в этот день первая экспедиция марсиан посетила Землю.

В доме собралась компания ее друзей, а я как обычно сидела в сторонке от застолья и пила капуоранж. И вот, когда веселье, наконец-то, начало потихоньку затихать, Миша Мартынов, 11-классник, объявил, что любит нашу сестру и хочет на ней жениться. Как я жалею, что ты не можешь вернуться в то мгновенье, воплотиться в человека и посмеяться вместе со мной. Папа готов был выпрыгнуть из собственного костюма и исколотить беднягу как баранину на люля-кебаб, но Карим его утихомирил. Я прыснула от смеха, и кофе выплеснулся прямо на рубашку одного из гостей, отчего я сперва смутилась, но затем расхохоталась как сумасшедшая. В этот момент Аида расплакалась и убежала к себе в комнату. Я побежала следом. Праздник был окончен.

Вечером, когда мы лежали в своих кроватях, я выведала, что на Мартынова видов у Аиды нет, и он впервые за всю свою (цитирую) «прыщавую жизнь», сподобился на подобную откровенность. Но это неважно. Важно то, что среди подарков от гостей был (да, да, да, ты уже догадался!) альбом Oral Fixation, vol. 2. Это даже не альбом, а целая библиотека лучших феминистических песен испаноязычной красавицы! И так как дражайшая сестрица ни черта не понимает ни в музыке, ни в феминизме, я с легкостью отжала драгоценность для своей коллекции. Какая удача получить эту пластинку в наше время. Не знаю, какому гостю я должна сказать за это спасибо, но когда выведаю, отправлю по адресу открытку с признаниями в любви вечной и бесконечной.

Глава 4

Вот и настал этот злополучный счастливый день. Жених с невестой с самого начала праздника и до самого конца сидели на своих местах. Впервые в жизни Иоланда видела Мехмета красивым, нарядным и, как она отметила про себя с гордостью, молчаливым (а то ведь сосед все время болтал без умолку, когда за столом собирались мужчины). Рядом с ним сидели, по традиции, его друзья – один женатый, другой – холостой. А Дениз… Нет, словами невозможно описать, какой в этот день была сестра. Румянец на ее щеках и беспокойные руки, которые постоянно поправляли кружевные цветы на рукавах роскошного платья – говорили сами за себя. Иоланда не была подружкой невесты, что, конечно, было для нее оскорбительным, но зато у нее были другие преимущества – она могла кушать вдоволь, не стесняясь, что все будут осуждающе смотреть, и танцевала до тех пор, пока ноги от усталости не стали мягкими как облака.