Блог начинающего мага

Почему-то я не стала вставать, не стала подходить к своей тезке. Я села в позу, в которой обычно медитирую, и сосредоточилась на мысли о том, как выглядит ее поле. Вдруг перед мысленным взором возник золотистый свет, который стал принимать формы тех элементов, которые я мысленно хотела посмотреть. Я увидела золотистые тетраэдры и огромный белесый диск с расплывшимися краями. Я не увидела темного контура диска, как ни старалась, не увидела и трубки праны. Забегая вперед, скажу, что пранической трубки я не увидела ни у кого, из чего сделала вывод, что у меня просто не получилось, так как другие ее видели. Лучше всех ее видела женщина с румянцем во всю щеку, но ей не давались некоторые другие элементы. Прозвучала команда заканчивать просмотр, мы пометили на схемах то, что показалось нам значимым, и начали обмен впечатлениями. Я показала две точки, нарисованные мной внизу живота и прокомментировала:

– Я не поняла, что здесь, но мне это не понравилось.

Моя тезка, которую мы и изучали, просто сказала:

– У меня здесь удалены два органа.

Я опешила. Все сходилось. И слабое движение энергии в нижней чакре, и две «мертвых зоны». Противоречивые чувства овладели мной: непомерное удивление и жалость. А почему же сердечная чакра «фонила»? Ответа я не знала, но все встало на свои места, когда свою схему показала Надежда. Она не просто поставила точки, она нарисовала схему кругов кровообращения, как ее видела. Выходило, что в голове есть зона, которая не снабжается кровью, и сердце тоже снабжается кровью не полностью. Мы все посмотрели на подопытную. Она опять совершенно спокойно рассказала:

– После смерти сына у меня выпало из памяти двенадцать лет. Врачи говорят, что я перенесла за это время два инфаркта, но я этого не помню. Сейчас я чувствую себя хорошо, но врачи готовят меня к операции на сердце.

Информация ошеломила. Все притихли. Да, Надежда, безусловно, очень способная, и видение у нее очень четкое, нам всем до нее далеко. Кстати, кроме нас с Надей никто ничего в отношении органов и чакр сказать не смог, слишком сложным оказался объект. Зато они гораздо подробнее описали элементы поля света. Потом мы смотрели Надежду. Она оказалась значительно здоровее, аура ее «на ощупь» оказалась огромной и плотной, особенно в районе первой чакры, внизу позвоночника. Потом смотрели скромную тихую женщину с румянцем. Мне показалось, что она совершенно здорова, разве что небольшой шейный хондроз, да слегка неполадки в пояснице. Она кивнула. Еще я увидела солнечный тетраэдр наклоненным вперед, но Фаргат сказал, что это – не страшно.

Потом в центр села йогиня. Она была вся такая неземная, возвышенная, с невероятно добрыми любящими глазами. Я встала и попыталась найти у нее верхнюю чакру, но моего роста не хватило. Тогда я снова села и стала смотреть сквозь нее на стену, которая, к счастью, была светло-кремового оттенка. Светящийся контур был четким и широким, а в макушку входил широкий поток света. Я закрыла глаза. Передо мной сидел огромный золотистый шар. Не круглый, конечно, но форма не имела значения. Я воспринимала ее как шар. Он переливался разными оттенками розового и фиолетового. Глаз не оторвать. Какие уж там элементы Мер-Ка-Бы! Когда нас прервали, все сидели, притихшие. Кто-то что-то увидел, но ничего существенно важного. Я высказала предположение, что у нее открыто несколько больше чакр, чем у остальных. Фаргат молча кивнул.

Дошла очередь до меня. Я уселась в центр. Я считаю себя здоровым человеком, но вдруг на тонком плане у меня завелась какая-то бяка? Я почувствовала себя не уютно, но потом расслабилась, чтобы не мешать себя осматривать. Потом я улыбнулась про себя: бедные девчонки! Ищут, стараются. Устали уже. Нужно им помочь. Что там по плану? Элементы Мер-Ка-бы? Надо им показать. Вдруг золотистый свет вспыхнул у меня перед глазами, и я увидела сменяющие друг друга картинки: солнечный тетраэдр, яркий и четко очерченный, земной тетраэдр, почему-то наполненный светом не до самого низу. Нижняя часть, примерно на одну пятую высоты, была темного, коричневатого цвета. Я вспомнила, что долгое время путала одну мудру. Я забеспокоилась, но поле в виде тарелки было вполне солидным, и я успокоилась. Когда открыли глаза, все молчали.

Фаргат спросил, посмеиваясь:

– Что, совсем ничего?

Наша румяная подруга, сильно смущаясь, сказала:

– У нее земной тетраэдр не до конца заполнен светом, а больше ничего, все хорошо.

И она покраснела еще сильнее. Я подтвердила ее слова:

– Я видела то же самое.

Все загалдели:

– Как видела? Саму себя?

– Случайно получилось. Хотела вам помочь увидеть, и увидела сама.

Надежда удивилась:

– А у тебя, и в самом деле, ничего не болит?

– Вроде, ничего. Я с годами становлюсь здоровее. Хотя, конечно, я тоже живая, бывает, простыну, денек поболею. Или голова на смену погоды поболит, но, по-моему, это нормально.

Мы уже собирались домой, притихшие и полные впечатлений. Каждый из нас открыл в себе какие-то новые способности, чему-то научился, встретил чудесных людей. На прощание сели в круг, и каждый сказал несколько теплых слов остальным. Мы все сияли и были переполнены любовью друг к другу. Фаргат поблагодарил нас, всех похвалил и всем признался в любви. Он не лукавил, мы все так чувствовали. Он сказал на прощание:

– Подобное притягивает подобное.

Я, немного уставшая от серьезности происходящего, автоматически брякнула:

– А бесподобное притягивает бесподобное.

Хохот был таким оглушительным, что я поняла: разрядка нужна была не только мне. На этой веселой ноте мы и расстались. Надеюсь, не навсегда.

В понедельник с утра на работе все время выглядываю в окно – не припарковалась ли в нашем тупичке «большая черная машина». Я немного беспокоюсь, но не сильно. Я молилась и просила «за того парня», а все мои желания обязательно сбываются. И все же… Его все не было. Я приезжаю на работу к восьми, а их фирма работает с десяти. Я чувствую себя неловко. Все-таки он – сын нашего директора, а мне вовсе не хотелось бы выглядеть в его глазах полной идиоткой. Но я чувствую, что должна предупредить молодого человека о возможно грозящей ему опасности. Я не знаю, что скажу ему, как разговор сложится, так и будет.

Прохожу мимо кабинета нашей онкологической больной, которой я не могу помочь (чувствую запрет). Обычно я просто болтаю с ней и чувствую, что ей становится легче. Она даже иногда хватается за книги, пытается найти свою цель в жизни, изменить себя, но делает это слишком медленно и, чего греха таить, лениво. Реально-то ей менять ничего не хочется, но мое заявление о том, что вокруг нее – информационный вакуум, потому что она ничего не хочет и ни к чему не стремится, ее задело, и она стала задумываться. Я пытаюсь объяснить ей, что если тебя нет информационно, то не будет и физически, там где нет развития, там – конец. Сегодня я прохожу мимо и чувствую, что за дверью – не все ладно. Открываю дверь и вижу заплаканное, припухшее лицо.

– Эй, привет! Что за дела? Нам с тобой неделю по филиалам мотаться, а ты решила раскиснуть? Как ты завтра с такой физиономией поедешь?

– Не знаю, поеду ли завтра.

– Конечно, поедешь. Давай, рассказывай, что случилось.

– Мне в четверг снова на анализ, точнее на процедуру. Есть подозрение, что образовывается новый очаг.

– Знаешь, подозрение – еще не факт. В четверг обойдемся без тебя, а завтра – как штык, мы за тобой заедем. И нечего тут каркать, ты же знаешь, что наши мысли – материальны, особенно эмоционально окрашенные. Тебе сейчас можно думать только о работе и о том, что в четверг у тебя ничего не найдут.

– А вдруг найдут?

– Нет.

– А если?

– Никаких «если». Нет у тебя ничего нового, по крайней мере, дурного.

– Хорошо тебе говорить, ты – здорова.

– Не путай причину со следствием. Я здорова, потому что хорошо говорю, хорошо думаю, и никогда не допускаю плохих мыслей. Да, мне легче, потому что я от природы – холерик, и не умею зацикливаться на неприятностях.

– Мне обидно, я не понимаю – за что мне все это?

– А ты ничего и не поймешь, пока так ставишь вопрос. Поставь его иначе: для чего мне все это? Ничего бессмысленного не бывает. Ты хочешь, чтобы в четверг все закончилось хорошо?

– Спрашиваешь!

– Отлично. Чем сильнее хочешь, тем больше шансов. Попробуй поговорить с Богом, со своим ангелом.

– Я уж и так молюсь.

– Здоровья просишь?

– Естественно.

– Обоснуй.

– Не понимаю.

– Когда просишь чего-то, обязательно нужно обосновать: для чего?

– Я не понимаю, пример бы какой-нибудь.

– Я тебе столько книг надавала, читай, там примеров – умотаться.

– Я читаю, но как-то туго идет, и понимаю я не все. А когда ты рассказываешь, так эмоционально, так убедительно, что я верить начинаю.

– Что и требовалось доказать. Я тебе и внушаю, что эмоционально окрашенная мысль творит чудеса. Хочешь, я дам тебе заклинание, читай и попробуй въехать. Научишься чувствовать так, все у тебя получится. Я иду к себе и распечатываю для нее свое стихотворение. Я бы назвала его медитацией, если бы знала, как их пишут. Но я не знаю и называю его заклинанием. Я чувствую, что стоит «въехать» в каждую из его строк в отдельности, то есть почувствовать себя внутри каждого образа, – станешь здоровее. Я приношу ей листок, и она читает, медленно шевеля губами:

Я – атом Вселенной, Я – семя Земли,Я – эхо осеннего сада,Я – просто песчинка в дорожной пыли,Я – спелая гроздь винограда.Я – ветер и парус, волна и прибой,Я – капля воды в океане.Я – пропасти мгла между мной и тобой,Я – музыка, песня и танец.Я – плоть и Я – поле, Я – квант и волна,Я – Господа губы и руки,Я – осень и лето, зима и весна,Я – Господа радость и муки.Я – сгусток энергии, лук и стрела,Я – Путь сквозь пространство и время,Я – бурный роман, догоревший дотла,Я – страсть, Я – рожденье и бремя.Я – Вера, Надежда Любовь и Мечта,Я – Вечность, Я – жизнь и мгновеньеЯ – вечер и утро, Я – мать и дитя,Единой Души воплощенье.

Она дочитывает до конца:

– Хорошо! Но мне про куколку больше нравится. Я его все время перечитываю.

Я улыбаюсь. «Про куколку» я написала к юбилею подруги, которой мы подарили игрушечную фею. Подруга моя занимается эзотерикой, а потому увидела в поздравлении гораздо больше, чем там было. Почему-то многим оно пришлось по душе.

Я – девочка ангел, Я – девочка фея,С тобою всегда я, любя и жалея.Тебе я цветочек во сне принесла,Его я из облака ночью ткала.Как волосы светлы, как носик курнос!Веснушки вокруг разбежались вразброс.Тихонечко крылья в полете шуршат.Спроси меня, кто я? – Подскажет душа.Я – девочка-ангел, живущий в тебе,Тебя берегу от беды по судьбе.Задай мне вопрос, и получишь ответ.НЕ будет беды? Я кивну тебе «нет».

Я отвечаю:

– Ладно, валяй про куколку. Но «Заклинание» все-таки сильнее!

Я понимаю, что она подзаряжается от меня, но мне не жалко. Я пытаюсь ей доказать, что человек может все. Я рассказываю ей о женщине, похудевшей за одну ночь, она слушает с удовольствием, какая же русская не верит в чудеса? Она уже не плачет, глазки блестят, она готова к бою. Я прошу ее мне помочь, мне к поездке нужно приготовить кучу бумаг. Все при деле, кругом – движуха, ныть некогда. Кстати, в четверг никаких новообразований у нее не нашли.

Возвращаюсь к себе, немного ослабевшая, работаю, поглядывая в окно. Наконец, подъезжает большая черная машина. Слава Богу, ничего не случилось! Но это ничего не меняет. Встаю, иду по коридору навстречу приехавшему. Здороваюсь, как всегда. Он, как всегда, улыбается и кивает в ответ. Какая у него хорошая улыбка! Как у отца.

Я выпаливаю:

– Андрюша, тебе вчера никто ничего от меня не передавал?

Он удивлен, у нас с ним нет общих дел:

– Нет, а в чем дело?

Я растеряна, я была уверена, что он предупрежден и заинтригован.

Я набираюсь смелости и прошу уделить мне несколько минут. Он приглашает меня войти, пропускает вперед, но не идет в свой кабинет, а садится за стол в проходной комнате, где уже есть один человек – его сотрудник и близкий друг. Так, придется давать представление при некотором скоплении народа.

– Будем говорить здесь?

– У нас нет друг от друга секретов.

– Хорошо, возможно, это касается и твоих друзей. Возможно, то, что я скажу, покажется тебе бредом, но все же выслушай, я попробую быть краткой.

– Слушаю.

Он доброжелательно улыбается, видя мое смущение. Пожалуй, он даже подбадривает меня своей улыбкой.

– Знаешь, я не отношу себя к людям, наделенным сверхспособностями. Интуицией – да, повышенным чувственным восприятием – разве что чуть-чуть. Но вот вчера произошло то, о чем я считаю своим долгом тебе рассказать. Я была на семинаре, мы занимались духовными практиками. Среди нас были очень сильные экстрасенсы, ясновидящие и просто сверхчувствительные люди. В конце первого дня мы были одним целым, сильные подтягивали слабых. Я приехала домой в модифицированном состоянии сознания, проще говоря, мое сознание было открыто для любой информации. Но я и предположить не могла, что информация поступит о тебе. Это был сон. Но очень четкий и ясный. Не знаю, рассказывать ли тебе детали, но это был сон-предупреждение.

При слове «сон» он вздохнул с облегчением. Конечно, бабские штучки. Он-то мужчина, он в такую ерунду не верит. И он протянул несколько разочарованно:

– Сон?! Но ведь сон мог прийти по какой-то ассоциации. Говорят, о чем вечером подумаешь…

– Вот. В самую точку. Скажи, ты когда—нибудь думал обо мне на сон грядущий?

Он даже хихикнул от такого предположения.

– Уверяю, я тебя тоже не вспоминаю долгими одинокими вечерами. У меня свои дети есть. Конечно, какие-то ассоциации могли возникнуть, если бы я думала о работе. Но я и о ней не думала. Я пребывала в состоянии абсолютной гармонии с миром, и вдруг – такой подарочек. Когда я проснулась, меня трясло, текли слезы и пот лил градом. Понимаешь, этот сон выбивается из ряда. Я вижу только хорошие сны, иногда смеюсь во сне, иногда летаю. Такое – впервые.

То ли любопытство пересилило, то ли я его убедила, но он бросил:

– Расскажите, что там было.

– Стадион. Лед. Ты никаким экстримом не занимаешься?

Ребята переглянулись:

– Уже нет.

– Очень хорошо. Дальше – прорубь во льду, звук упавшего в воду тела и четкое понимание, что подо льдом – ты. Кстати, гонками по льду не увлекаешься?

– Нет. Знакомые гоняют, но я – нет.

– Еще лучше. В воскресенье я рассказала о своем сне женщине на семинаре, она ясновидящая. Я называла тебя просто «знакомый мальчик». Она попросила назвать имя. Я назвала. А она описала тебя, сказала что тебе за двадцать, а опасность исходит от большой черной машины.

– А при чем тут вода?

– Я тоже об этом спросила. Она говорит, что вода – просто символ опасности. И что тебя нужно предупредить, чтобы был осторожен. Предупрежден – значит, вооружен. Ты сильно гоняешь?

– Вообще не гоняю. Я – очень осторожный водитель.

– Гора с плеч. Знаешь, я считаю, что, возможно, мне просто показали один из возможных вариантов. Не факт, что ты выберешь его.

– Я не совсем понял.

– Я думаю, что, если бы ты сильно прогневил судьбу, тебя бы не предупреждали. А тут – типа пальчиком погрозили. Первое предупреждение.

– Значит, все не так уж страшно.

– Конечно. Просто подумай, может быть, есть какой-то человек, которого ты обидел?

Он вопросительно посмотрел на друга, оба хором ответили:

– Нет.

– На кого ты обиделся?

– Точно нет.

– Может быть, есть какая-то ситуация или отношения, которые следует решить иначе, прислушиваясь к своей душе, а не рассудку?

– Вроде, нет.

– Тогда у меня есть последнее предположение: кому-то из твоих друзей грозит опасность, а ты можешь попасть за компанию.

Он просто указал на своего друга. Оба они слушали меня с такими милыми, ласковыми улыбками, как доктор слушает душевнобольного. Пора закругляться.

– Андрюша, чего гадать? Просто пообещай мне, что будешь осторожен за рулем и не будешь соглашаться на сомнительные предложения!

– Обещаю.

– Правда-правда?

– Абсолютно точно.

– И друг твой обещает?

Тот тоже кивнул.

Я вздохнула облегченно. Я свое дело сделала. Вроде, не напугала, но все же предупредила. Может, и в самом деле, когда захочет посильнее газануть или пойти на обгон по встречке, вспомнит странную тетку? Так, день еще только начался, а я уже немного утомилась.

Через два года его отец купил коня. Первым конь сбросил сына, к счастью без особых последствий. После этого парень стал дружить с конем, но больше на него не садился.

Сосед

Вечер, понедельник. Впечатление от семинара еще не рассеялось. Хочется любить весь мир, последнего бомжа. И тут же – проверочка. Сосед, чернобыльский ликвидатор, весь больной и обозленный, запил горькую, жена сбежала к детям. Конечно, я ее понимаю, нервы сдают. И будто не знает она, что в таких случаях ее разлюбезный муженек, напиваясь, ищет общения. Друзей у него нет, соседям он, похоже, здорово надоел, поэтому безошибочно выбирает меня в качестве жилетки. Чувствует мою слабину, понимает, что я не могу послать подальше больного, даже если он зануда и алкоголик. Прошлым летом, когда его жена уехала в отпуск, он пил весь месяц, а под конец приполз ко мне помирать. Этого мне только не хватало! Он честно сознался, что пьет уже месяц и ничего не ест. Конечно, я стала его кормить, он нес страшную ахинею, а потом схватился за сердце. Сердечный приступ. Я предложила вызвать «скорую», но он отказался. Да и не знаю я, как в нашей деревне «скорую» вызывают. И пока она приедет… Когда сосед трезвый, он часто приходит ко мне «поговорить о Боге», хвалясь тем, что в него не верит. Вот ведь странная закономерность: те, кто гордится своим атеизмом, уверяют, что не верят в Бога, но почему-то верят в дьявола. Какой-то однобокий атеизм. Я с ним никогда не спорю, иногда советую что-нибудь почитать, пару раз он даже брался, но в результате у него в голове образовалась такая каша, что я больше не предпринимаю попыток.

И я брякаю первое, что приходит в голову:

– Волшебной водички налить?

И он вдруг сразу соглашается.

Я пою его информационно насыщенной водой, которая у меня всегда под рукой, и внушаю:

– Пей, сейчас пройдет.

Он пьет. Я хватаю Коноваловский буклет и делаю то, чего делать категорически нельзя: мой, настроенный на меня и только на меня буклет, я прикладываю ему на область груди и говорю твердо:

– Через двадцать минут все пройдет.

Он придерживает буклет, несет какую-то фигню. У него идея-фикс: его жена такая сякая, он ее бросит и осчастливит меня. Я ему в таких случаях спокойно говорю, что не для того я со своим алкашом разошлась, чтобы чужого подобрать. Но он считает мои отговорки несерьезными. Ясное дело, что это – пьяный бред, но все равно утомляет.

Сижу, слушаю пьяный лепет и думаю: а не наврежу ли я ему своим буклетом? Ведь он настроен на мои вибрации… С другой стороны, у меня нет болезней, которые могли бы навредить соседу, у которого, как он любит похвастать, семь смертельных диагнозов.

Посматриваю на часы, моля Бога, чтобы сосед не «двинул кони» в моем доме. Что я с ним делать буду? У меня даже нет телефона его родных.

Ровно через двадцать минут спрашиваю (хотя вижу и сама, как жизнь возвращается в его измученное болезнями и алкоголизмом тело):

– Полегчало?

Он прислушивается к себе и удивленно сообщает:

– Отпустило…

Теперь этот буклет мне не нужен, я отдаю его соседу, прошу положить под кровать. Еще недавно потешавшийся над книгами Коновалова, он берет буклет почти с благодарностью.

И вот – вторая серия. Он снова пьян, одинок и навязчив. У меня – благостное настроение любви ко всему сущему на фоне не проходящей усталости. Я объезжаю филиалы, провожу обучение. Каждый день – по одному городу, по пять часов в дороге. А вечером – борьба со снегопадом. А потом – часовые беседы по телефону с соседом. Бессмысленные и беспощадные. Только начну медитацию – звонок. Только засну – звонок. Пытаюсь спокойно объяснять, что устала, что хочу спать, что завтра – в поездку, что мне весь день работать с людьми. Только начну засыпать – звонок. И ведь телефон не отключишь, утром водитель должен позвонить, да и дети у меня, вдруг я им понадоблюсь? Меня уже пошатывает от недосыпа, а сосед не отстает. Если бы у меня был телефон его жены! Но его нет. Сосед становится все навязчивее, напрашивается в гости. Я твердо говорю ему, что его здесь не ждут, и прошу больше не звонить, ссылаясь на усталость. Ложусь спать, но беспокойство не отпускает. Я чувствую подвох, и сон не идет, несмотря на усталость. Чудятся какие-то посторонние звуки и шорохи. Встаю и спускаюсь вниз покурить. Шорохи становятся громче. Страшно. Осторожно выглядываю в окошко на кухне и на девственном снегу вижу следы, которых час назад точно не было. Следы огромные и ведут к крыльцу. Крыльца из окна не видно, но там явно кто-то стоял, так как на белом снегу видна шевелящаяся тень.

Ужас накрыл меня с головой. Ладно, если это – пьяный сосед, с ним-то я справлюсь. А если нет? В доме напротив – симпатичная молодая семья, но они давно спят. Дом у них огромный, тройные стеклопакеты не пропускают звук, не докричишься.

Иду в ванную, беру сигарету, закуриваю. Руки дрожат. Курю и жду, авось само рассосется. Чрез десять минут снова подглядываю в окошко и снова вижу покачивающуюся тень. Понимаю, что нужно что-то делать. Чем дольше жду, тем сильнее пугаюсь. Я знаю только один способ не бояться – просто идти навстречу опасности.

Чем там порядочные женщины обороняются? Скалкой? Но я так редко пеку, что не могу вспомнить, где она. Сковородкой? А что, верное дело. Но сковородка в холодильнике с остатками еды. Хватаю ковш с ручкой. А что, вполне. Вдруг обнаруживаю, что я в одной коротенькой футболке на голое тело. Не годится. Накидываю халат, куртку и прямо в тапочках вылетаю в сени, рывком открываю дверь. К счастью, дверь открывается наружу, и тот, кто так стоит, не удерживается и покидает стратегическую высоту.

Конечно, это сосед, который пришел меня «осчастливить». Пьяный упертый дурак – не многим лучше вора, тот хотя бы убежал, видя, что его засекли, а этот рвется в дом, будто там медом намазано. Злость охватывает меня. Я хватаю его за шкирку. Конечно, я намного меньше ростом и едва достаю ему до плеча, но я – на верхней ступеньке, а он – внизу. Я выпихиваю его из калитки и гоню в направлении его дома, размахивая ковшиком и покрикивая:

– Любовничек, твою мать! Вали отсюда и больше не смей мне на глаза попадаться! Еще раз увижу, психушку вызову или милицию! Козел!

Возвращаюсь к себе и, поднимая глаза, вижу, что соседи напротив все-таки проснулись, в коридоре горит свет и хозяин наблюдает всю сцену. Мне становится смешно: вот потешила соседей! И в то же время спокойно – я уверена, что он пришел бы на подмогу, если бы я не справилась. Но я справилась.

Однако победа меня не радует. Мое благостное настроение, как ветром сдуло. То, что я так распсиховалась, расстраивает меня. А как же любовь к ближнему? Щеки горят от гнева, а голые ноги – от глубокого снега. Снег у меня везде: в волосах, под халатом, в тапках. Я залезаю под одеяло, уже час ночи, а уснуть не удается. Я занимаюсь самоедством. Перерезала последнюю ниточку, которая соединяла соседа с миром. Мне все равно его жалко, но я больше не позволю надо мной издеваться.

Беру книгу Сантошей, которую читала перед сном, и сразу натыкаюсь на фразу, которая помогает мне все поставить на свои места. Что-то типа: вы вовсе не обязаны тратить свою жизнь на людей, которые не готовы вас понять, но пытаются использовать в своих целях. Уже лучше. Теперь начинаю мыслить логически. Что я получила? Возможно, врага. Меня целыми днями нет дома, вокруг тоже никого, кроме пьяного соседа. А вдруг ему придет в голову мысль спалить дом или устроить какую-нибудь гадость? Конечно, у меня все застраховано, да ведь в страховке жить не будешь! А все начинать с нуля – не знаю, справлюсь ли. Столько труда вложено! И вдруг – ужас! Я вспомнила, что у соседей есть мой ключ. Так, по-соседски. На всякий случай. Нужно как-то ключик вызволять. Но как? Попросить соседа? Ни за что. Может, он не помнит, что он у него есть, а я напомню. Как же быть? Вспоминаю, что теоретически можно создать дочернюю Мер-Ка-Бу над любым объектом и запрограммировать ее на защиту объекта (да хоть на что). Но я не знаю, как это делать. Наверное, это не труднее, чем создавать свою. Надо попробовать.

Я ставлю диск с медитациями, стараюсь расслабиться. Но меня поколачивает, и вибрации мои настолько сильны, что от ног через пол передаются проигрывателю, и он начинает заикаться. Слышать это блеяние невозможно, я ставлю другой диск – эффект тот же. Я уже вышибала компьютер так, что потом никто не мог понять, как это могло с ним произойти. Сейчас под угрозой CD-проигрыватель. Выключаю, пытаюсь медитировать без музыки. Постепенно успокаиваюсь, прошу у Господа прощения за гнев, обуявший меня. Посылаю свою любовь Земле и Небу, людям и животным. Прошу Господа, чтобы он помог соседу справиться с запоем, чтобы жена вернулась к нему. Создаю дочернюю Мер-Ка-Бу, поручаю ей свой домик, программирую: пусть никогда человек с дурными намерениями не приблизится к моему дому. И пусть вернется ко мне мой ключ! Чисто женский метод программирования: не знаю, как, но результат должен быть таким. Чувствую ответные вибрации, ложусь. Вибрации, сначала очень сильные, постепенно становятся все мягче, и я понимаю, что мне помогают сбалансироваться, вернуть гармоничное состояние.