Межгалактический прыжок

и уже, а её берега из массивного льда сверху вообще казались пологими. Лед был мокрый, скользкий и отвесный. Форсировать поток с такими берегами не получилось бы. Оставалось только прыгать.

Окинув взглядом местность, я нашла самое, на мой взгляд, узкое место и как следует разбежавшись вдоль берега, прыгнула.

Это оказалось намного проще, чем я предполагала. Удивившись своим собственным способностям, я подошла назад, краю талой речки и заглянула вниз. Если бы я подскользнулась и упала, выбраться я бы вряд ли уже смогла, и Бог знает, чем бы могло всё кончится. Но я стояла на другом берегу целая и невредимая.

– Вот так! – Победоносно выкрикнула я, на зло всем препятствиям и найдя свои ориентиры направилась дальше, вглубь леса, к месту крушения корабля.

Я шла очень быстро, маневрируя среди деревьев, чувствуя приливы сил даже бежала. Иногда, проваливаясь в снег теряла равновесие, падала, тут же вставала и снова шла или бежала.

Наконец я вышла к месту крушения корабля.

Падая, эта махина, состоящая из центрального блока и прикреплённых к нему двенадцать независимых модулей, превратили вековой лес в труху. Скользя по земле и выдирая деревья с корнем, расчистили собой довольно большую поляну, сложив все деревья как спички штабелем вконец своего торможения.

Везде лежали металлические обломки. Двух модулей кроме моего не было на месте. Скорее всего, падение пришлось именно на них и именно их превратило в груду разрозненных кусков металла, равномерно разбросанных по всему месту крушения.

Если бы я не отсоединила свой модуль, то была бы здесь среди отдельных, искорёженных, оплавленных железяк и трубок.

Вряд ли кто-то в этих модулях смог выжить.

Чем ближе я подходила, тем громче кричала.

– Эй. Я здесь. Вы где? Есть кто живой. Ау!! – но ответа не было.

В корабле зияли огромные дыры от падения, из которых торчали обломанные брёвна. Явно при таких повреждениях система аварийной посадки просто не активировалась. "Но почему?" – тревожил меня вопрос.

Подойдя вплотную к корпусу корабля и наполовину заглядывая внутрь отсека через пробоину я крикнула:

– Капитан? Профессор? – они были первыми, кто пришел мне на ум и как бы это ужасно не звучало, единственными, о ком я переживала больше всех. Благодаря им и ради них я согласилась на эту экспедицию.

Но ответа не было.

Складывалось такое ощущение, что здесь вообще никого не было. Из-за выпавшего снега следов вокруг корабля не было видно, но кто-то же выпускал ракетницу, значит кто-то должен быть.

Я вошла внутрь корабля через дыру в обшивке, используя торчавшее из нее бревно вместо трапа.

Всё было тихо. Ближайшие от меня люки были открыты настежь. Ни о какой системе жизнеобеспечения или искусственной гравитации речи не было. Здесь даже аварийные лампы не работали. Боле того, отсек промерз изнутри так, будто лежал на лютом морозе уже целую неделю, хотя на улице было не так уж и холодно,. Я прошла в другой отсек. Всё было тихо и пусто.

Легкие мурашки пробежали у меня от спины к затылку, заставив волосы слегка зашевелиться. Я машинально пригладила их обратно и тихо, полушёпотом спросила:

– Есть кто живой? – но ответа не было. Кричать громче я не решалась, страх темноты начал меня парализовать. Я включила свой маленький диодный фонарик и осмотрелась. Никого не было.

И ничего не было. Валялся какой-то мусор, оторванный от стен во время падения, но каких-то предметов указывающих на то, что ещё вчера здесь жили люди – не было.

Двигаясь по отсекам с каждым шагом всё медленнее и медленнее, прислушиваясь и замирая при каждом звуке, я постепенно приближалась к капитанскому мостику.

– Капитан. Капитан? – тихо, еле шёпотом звала я, боясь быть услышанной тем, кто затаился в темноте.

Люк на мостик был тоже открыт. Никаких следов пожара, трупов или крови и никаких признаков жизни.

Луч моего фонаря осветил пульт управления кораблём.

– Какого черта? – от неожиданности вырвались из меня слова. Из пульта управления были изъяты кластеры журнала капитана, а так же маяк и все приборы, которые так или иначе относятся к памяти и управлению корабля.

Я поняла, что здесь никого нет. Все кто выжил – ушли. Но куда, зачем и почему они забрали с собой детали корабля?

Забыв о всяких страхах и чудовищах из темноты, я, сломя голову рванулась к отсеку с батареями питания.

Пусто.

Провизия.

Пусто.

Я вспомнила про сигнальные ракеты и залезла в ящик под пультом управления.

– Ушли. Все ушли. Всё забрали и ушли. Но почему? – крутилось у меня в голове.

Я обошла весь корабль, все оставшиеся отсеки и не нашла ничего, кроме ракетниц и снарядов, которые оказались нетронутыми в каждом модуле. Я забрала их все, сложив в какую-то тряпку и скрутив её, как мешок. Фонарик начал периодически моргать, собираясь отключится.

Я вышла на улицу и внимательно осмотрелась. Никаких следов, кроме моих собственных не было.

– Поганый снег, – подумала я. Оставаться уже было нельзя. Похолодало ещё сильнее и день двигался к своему завершению.

– Я приду сюда завтра. Пораньше, – подумала я, – и всё здесь обследую.

Скорее всего, они даже не знают, что я жива и мой модуль цел. Вероятнее всего, они считают, что он сгорел при входе в плотные слои атмосферы. Впрочем, так оно бы и было, если бы я не отсоединилась от корабля и не включила аварийную посадку и торможение. Если бы не это, мои останки сейчас равномерно усеяли это поле, перемешавшись с кучей грязи и оплавленного искорёженного метала.

Я набрала каких-то палок, щепок, веток, выложив из них своё имя, а затем стрелочку указывающую направление в сторону моего модуля и пошла обратно.

Обратно шла я намного медленнее, силы меня покинули, и чувство безнадежности и одиночества грызло меня изнутри.

Двигаясь обратно по своим же следам, я пришла к талой речке.

Обмотав импровизированный мешочек с ракетницами вокруг запястья, я разбежалась и прыгнула на другую сторону.

То ли я прыгнула лишком рано, то ли дала знать накопившаяся усталость, но до другой стороны мне долететь не удалось. Я прямиком опустилась в бурлящую воду. Там было не глубоко, но напор бегущей воды легко сбил меня с ног и, окунув полностью под воду, потащил вниз по течению. Вся моя одежда, в которую я укутывалась выходя из своего модуля, мгновенно пропиталась водой и стала тянуть меня ко дну, не давая возможности подняться. Я боролась с течением как могла, раз от разу успевая перехватить немного воздуха, чтобы не захлебнуться. Хватив в очередной раз побольше воздуха, я перевернулась животом вниз и уперлась носками ног в дно. Течение само поставило меня прямо на ноги, но не успела я опомниться, как оно тут же перевернуло меня на спину и потащило дальше головой вниз. Холод сковывал мои руки, ноги, горло, мешая вдохнуть даже тогда, когда удавалось вынырнуть. Я вновь перевернулась на живот, протащив под собою ноги, уперлась пятками в дно. Только тогда мне удалось остановиться и встав на ноги, броситься на отвесный ледяной берег, подобно тюленьей туше.

Цепляясь за мокрый лёд, я всё же смогла вылезти из воды и встать на ноги. Меня трясло от холода, как деревенскую маслобойку.

Нужно было срочно что-то делать. Шагая в сторону леса, я снимала с себя лишние вещи. Скинув с себя весь верх и мешочек с ракетницами, я осталась только в сапогах и штанах, так как снимать их не было уже ни времени ни сил. Подойдя к ближайшей сосне я начала отковыривать самые толстые куски её коры вместе с засохшей на ней смолой и складывать всё в виде кучки для костра. Мои руки тряслись и не хотели слушаться. Ноги подкашивались. Пальцы ног не чувствовались вовсе. Мокрая голова ломила так, как будто ещё зажали в тиски, казалось, ещё чуть-чуть и она треснет

Кучка была готова. Я метнулась к мешочку со снарядами, вставила один в пистолет, прислонила ствол к земле под кучкой коры и выстрелила.

Кучка коры разлетелась в разные стороны, но сама ракета лежала на земле и горела.

Я собрала все разлетевшиеся кусочки и сложила их над горящим шариком ракеты. Первой вспыхнула смола, затем занялась кора. Я таскала какие-то веточки, палочки, всё, что было поблизости, пока костёр не стал полноценным, а затем разложила вокруг костра мокрую одежду, разделась полностью, крутясь вокруг костра как зажаривающийся кусок лани.

Понимая, что опасность смерти от переохлаждения миновала, я натаскала ещё длинных веток, облокотив их на ствол сосны, соорудив тем самым небольшой шалаш с горящим внутри костром, который укрыла мокрой одеждой. А затем залезла внутрь. Дым уходил наверх не мешая дышать.

Нагревая над костром футболку с логотипом космической экспедиции, я укрывала ею свою голую спину, кривясь от легких ожогов. Затем снова нагревала и снова кривилась, пока футбола не высохла настолько, что ее можно стало надеть.

К тому времени, как моя нижняя одежда более или менее высохла и я смогла относительно нормально согреться, уже стемнело. Но мой импровизированный шалашик уже был котов к ночевке. Я на всякий случай зарядила ракетницу и облокотившись на сосну, которая являлось главным основанием моего шалаша, уснула.

Спала я по чуть-чуть, каждый раз просыпаясь, как только становилось холоднее, подбрасывала дрова и снова засыпала. Мне ещё повезло, что относительно недалеко от моего лагеря я нашла много сухостоя, который мне удалось сломать и соорудить костер-ночник. Благодаря ему я смогла высохнуть и согреться. Когда я проснулась полностью, костёр ещё горел, на улице потеплело . Был небольшой плюс, снег на деревьях таял, капая на ветки моего шалаша, брызгая мне на лицо и затекая в правый сапог. Всё тело ломило от неудобного сна, нос заложило, горло затекло. Хорошенько прокашлявшись, я поднялась, надела на себя кофты и тряпки, которыми урывалась во время сна и пошла вверх по течению в поисках своих следов. Меня всё ещё трясло и знобило, особенно из-за мокрого сапога.

Очень хотелось как можно быстрее попасть в теплый модуль, помыться в горячей воде, поесть то, что там оставалось и хорошенько выспаться.

Снег быстро таял, несмотря на то, что солнце по-прежнему было скрыто за толстыми тучами.

"Интересно, бывает ли оно здесь вообще, на этой странной планете," – думала я. Я не видела здесь ни птиц, никаких следов животных. – "Обитаема ли она вообще?"

Затем я вспомнила пустой корабль, задалась вопросом, куда же они все делись, и начала придумывать возможные варианты. В голову ничего толкового не приходило, кроме того, что далеко уйти они не могли.

Несмотря на то, что сейчас было раннее утро, идти на их поиски мне уже не хотелось. Сначала нужно было добраться домой. В свой модуль. Собраться с силами и тогда уже… Тут мои размышления прервались. Я поняла, что иду вдоль отвесного склона уже давно, а своих следов, и того места где я перепрыгивала речку, так и не нашла. Я остановилась и внимательно осмотрелась.

– Не прошла же я их? Только заблудиться мне ещё не хватало. – с досадой думала я. Но внимательно оглядевшись узнала это самое место, где я спускалась. Быстро тающий снег спрятал все следы, чуть не уничтожив тропу. Остались только редкие ямки, там где нога проваливалась глубоко в снег.

Подняться там же, где я спустилась, у мня не получалось. Земля размокла и стала скользкая как сало. Наметив себе ориентир, я решила обойти обрыв с пологой стороны. Горло першило и затекло, заставляя меня откашливаться всё чаще и чаще.

Я поднялась наверх подойдя к своему примерному ориентиру, начала искать свои следы. Искала недолго. Наверху, в лесу снега ещё было достаточно и я благополучно добралась до модуля.

К тому моменту как я добралась до модуля, кашель уже не прекращался.

Совершив межгалактический прыжок, мы должны были прибыть на нашу колонию, по Земным меркам, вечером того же дня. Каких либо запасов в модуле было минимум. Провизии тоже. За несколько дней прибывания здесь еда почти закончилась. Возможно, по этой причине остальные выжившие покинули корабль и отправились на поиски пропитания. Это было самым логичным объяснением, но в голову закрадывались более странные мысли о всё пожирающих монстрах.

Я стояла под горячем душем, захлёбываясь кашлем, и никак не могла согреться.

– Простыла, – думала я. – И хорошо, если действительно так.

В голову лезли более мрачные мысли.

– Ведь упав в воду на чужой планете, я могла подцепить неизвестный инопланетный вирус и сейчас тело моё мутирует, превращаясь в монстра, или же я просто неизлечимо больна и скоро умру в муках, – продолжала рассуждать я.

Озноб не проходил даже после горячего душа. Я оделась и первым делом установила новую температуру в модуле, погорячее, чтобы наконец-то согреться. Приняла противовирусное и жаропонижающие, несколько витаминок, выпила стакан горячей воды и легла в кровать. Затем мне стало жарко, я немного убавила и начала мерзнуть. Достала второе одеяло, но это не помогло. Я снова добавила температуру в модуле. Стало жарко. Я скинула лишнее одеяло и снова начала мерзнуть. Всё это сопровождалось непрерывным кашлем, мне даже казалось, я вот-вот выплюну свои легкие. Специально для этого я взяла белую салфетку и кашляла в неё, а затем внимательно разглядывала, нет ли на ней следов крови. Промучившись так какое-то время, я уснула.

Следующие несколько дней прошли в бреду. Я почти не вставала. Только спала, пила лекарства, витамины и горячую воду, так как чай кончился ещё в первые дни прибывания на планете. Сон снился один и тот же, разрозненный, как повторяющейся бред. Вертолёты, кружащие над моим модулем, спасатели, которые меня ищут, и, в конце концов, спасают. Снилось, что я вновь на стартовой площадке перед межгалактическим прыжком в сторону дома. Домой. Домой. Боже мой, как хотелось домой. Я готова была поклясться, что даже наяву слышала звуки вертолётных лопастей, ворвавшиеся в реальность из моего сонного бреда. Я даже однажды вышла на улицу, собрав последние силы в кулак, но вокруг была ночь и стояла полная тишина. Ни спасателей, ни тем более вертолётов.

На третий или четвертый день горячки меня отпустила. Проснувшись, я поняла, что уже не умираю, а, наоборот, иду на поправку.

Из еды осталась последняя консерва и несколько кусочков сухих жиров и бульонов.

Нужно было срочно что-то решать с питанием. Я развела себе горячий стакан сухого бульона и вышла на улицу. Был день, светило солнце, снег наконец-то сошел и стекался сюда, к болотцу из которого торчал мой модуль. Чуть подальше из земли начала пробиваться трава. Место вокруг корабля растаяло, превратившись в густо поросшую мхом кучу грязи из которого по краям болотца торчал прошлогодний и уже засохший рогоз. Весна была в самом разгаре.

– Только потопа мне не хватает,– с раздражением на все свалившиеся на меня неприятности думала я.

За эти дни, пока я болела, не вылезая из кровати, мой модуль слегка накренился. Не критично и неопасно, но всё же его стоило бы закрепить, пока в один прекрасный день, он, завалившись на бок, не похоронит меня заживо в этом болоте. Я допила разведённый бульон, наслаждаясь запахом весны и солнцем. Оно было почти как на Земле, разве что немного поменьше и не такое яркое.

В модуле я вымыла кружку, потеплее оделась, взяла скальпель, ракетницу, несколько запасных зарядов и вышла на улицу.

Спустившись по самодельной лестницы из проволоки почти до самого края и продолжая за неё держаться, подстраховывая сама себя, я спрыгнула на слегка притопленный весенними ручьями мох.

Мои сапоги почти на половину ушли в воду, но плотный мох под ногами держал меня довольно крепко. Аккуратно, проверяя на прочность каждый шаг, я вышла на твердую землю и первым делом обошла вкруг болотца, которое теперь, после того как растаял снег обрело свои реальные черты. Часть болотца, из которого торчал мой модуль, была плотно покрыта мхом в виде полумесяца к противоположному берегу. Ближе к центру, таким же полумесяцем была грязь. Скорее всего топь, именно в её сторону наклонился модуль, когда болотце подтаяло. Ну а внутри болотца, вытянувшимся овалом от центра до другого берега была болотная вода. То, что вода болотная, меня особо не волновало, так как в модуле работала система жизнеобеспечения, а следовательно, фильтрации воды.

Меня волновало то, что модуль может завалиться шлюзом в трясину, оставив меня без входа в модуль, или, что ещё хуже, без выхода из него.

Уже к вечеру того же дня, я собрала весь сухостой в ближайшей округе и вложив его в три слоя, чтобы можно было свободно перемещаться по болотцу вокруг модуля, не замочив ног и не опасаясь провалиться.

Затем подперла его в сторону его наклона, на мой взгляд самым крепким сухостоем, оперев их нижнюю часть на самые толстые и длинные брёвна выложенные мной на болотный мох.

В конце я обмотала вертикально стоящие брёвна проволокой, сделав из них довольно удобную лестницу к шлюзу.

– Красиво и вроде надежно,– сказала я сама себе, проверяя крепость своего сооружения, дергая за него рукой.

– Да, так укрепления для войны не складывали. – хвалила я сама себя, чувствуя удовлетворение от проделанной работы.

Сооружение действительно было надежное и крепкое. В качестве страховки я привязала кусок камня к проволоке, один конец закрепила на верхушке модуля, а другой к ближайшему дереву. Если модуль наклонится ещё, проволока отвяжется от дерева и камень ударится о корпус, просигнализировав об опасности.

Чувства радости от собственной изобретательности затмевало только свербящее ощущение голода. Все мои мысли плавно сошлись на консерве, что стояла в запасе.

Бульоны спасали только на тот момент, пока их пьёшь. Как только стакан отправлялся в мойку, чувство голода возвращалась. К вечеру чувство голода убедило меня, что пора открывать последнюю банку.

В модуле стоял клеточный инкубатор, с прилагающемся к нему литровым биофлаконом питательного вещества, которые предназначалось для выращивания лабораторных мух, мышей и крыс.

Он должен был быть выгружен в пункте нашего назначения, но теперь наглухо застрял на этой необитаемой планете. Помимо инкубатора, я должна была передать две небольшие, азотные колбы с замороженными гаметами и пятьдесят биофлаконов питательного вещества.

В одной колбе были оплодотворённые клетки мелкого домашнего скота, а в другой колбе с крупным рогатым скотом.

Я должна была подключить, научить и продемонстрировать работу партеногенезного инкубатора биоинженерам на нашей колонии. Но они были там, а я здесь, самое время воспользоваться его возможностями для себя.

Единственное, что огорчало – это крайне малое, всего лишь демонстрационное количество биофлаконов с питательным веществом и то, что скорость вырастания плода из яйцеклетки зависело только от самого плода. Можно конечно было сократить время их роста путём перенасыщения питательны компонентов, но всего лишь на незначительные несколько процентов. Хотя в моем случаи это имело большое значение.

Из самых быстро растущих в моем наборе были курицы и кролики. В комплекте к инкубатору ещё прилагались клетки мух и мышей. Но я их в качестве моего питания решила отбросить сразу.

На пятьдесят литров питательного вещества, учитывая коэффициент перенасыщения, я могла вырастить шестьдесят цыплят и десять кроликов, или же пятнадцать кроликов и сорок цыплят или..

Тут я остановилась, взяла бумажку и карандаш, и начала в столбик высчитывать оптимальное количество.

Но как бы там ни было, до того момента, как цыпленка можно будет отключить от инкубатора, пройдёт как минимум восемнадцать, а то и двадцать дней, а если кролика, то двадцать пять или тридцать дней.

Есть их сразу не имеет никакого смысла. Это будет то же самое, что употреблять питательное вещество из биофлаконов, пока оно не кончится, а затем умереть с голоду или надеяться на чудо и дары леса. Но в любом случае впереди была зима и голодная смерть.

Я конечно не планировала находиться на этой планете так долго, а тем боле зимовать тут, но в душе я понимала, что шансов вернутся на Землю критически мало. И если уж так сложится. Хотелось бы быть готовой к зиме.

Батареи в модуле используются лишь на систему жизнеобеспечения, без попыток взлететь их может хватить до скончания моих лет.

– Если найти оставшихся членов экипажа и забрать батареи питания, то соединив их все в одном модуле, можно не только подняться в небо, но и попытаться вернуться домой. – подумала я, но тут же отбросила эту мысль, поняв, что слишком много всего надо.

– Для начало надо не умереть с голоду. Вот что надо, – твердо решила я и вновь уткнулась в свои расчеты.

Тут я вспомнила, что только что видела растущий вдоль берега болота засохший рогоз.

– Интересно, он такой же, как на Земле или нет? – я тут же отложила свои расчеты и бросилась наружу.

Уже начинало темнеть. Я как ошалелая, по локоть закопавшись голыми руками в трясине, вытащила корневище рогоза и отмыв его от грязи попробовала на вкус. Вкус, конечно, заставлял ожидать лучшего, хотя некоторая сладость ощущалась. Посмотрев вокруг и убедившись, что его тут предостаточно, я решила:

– Вперемешку с питательным веществом двадцать дней я продержусь легко. Я вернулась в модуль, положив перед собой корневище рогоза, принялась считать дальше.

Если я истрачу десять литров питательного вещества, то у меня останется сорок, тогда я смогу вырастить двадцать цыплят и пятнадцать кроликов, а затем ещё нужно сорок дней до того, как цыплята станут курицами и ещё тридцать, когда будут первые яйца на размножение. Это как раз осень.

При понимании безысходности я расплакалась, затем смахнув слёзы пошла запускать инкубатор.

Проснувшись утром и опустошив остатки консервы, я посмотрела на одиноко лежащие корневище рогоза.

Его предполагалось есть двумя способами. Первый, это высушив, растереть в муку или сварить целиком. Но как выяснилось, варить мне его было не в чем. Кипятком из кулера сварить бы ничего не получилось. Я знала, что на главном корабле есть и лита и микроволновка, но темнота его пустых модулей меня пугала до трясучки.

Пережить ещё раз тот страх мне не хотелось, я откладывала поход туда каждый раз на завтра.

По большей части делать мне было нечего, поэтому первым делом, из камней и глины с болота я соорудила неплохую печь, в которой очень долго могли оставаться раскаленные кусочки золы и древесного угля, что позволяло не разводить каждый раз огонь заново.

Я обходила территорию всё дальше и дальше стаскивая к модулю сухостой и всякие ветки.

Нашла несколько кедров и даже орехи. Так что мой рацион слегка пополнился провизией.

Правда орехи помимо меня ело ещё какое-то животное, потому как иногда находились уже погрызенные, но кто это был, я не знаю. Несколько раз вставала сапогами в помёт какого-то животного, возможно того же, что вместе со мной лакомилось кедровыми шишками. Но лично никого не встречала, хотя зачастую и слышала. Оно как привило, выходило ночью, а я ночью никогда не выходила.

Со временем из земли вылезли одуванчики. Такие же желтые, как у нас на земле.

У нас они покрывали целые поля, и на какое-то время зелёные поля становились желтыми. Я вспомнила, как в детстве с подругами мы плели друг другу из них венки на голову. А потом, когда поле одуванчиков превращалось в белый, воздушный ковер, я набирала их целую охапку и мне казалось, что если набрать достаточное количество, можно будет взлететь от дуновения ветерка.

Здесь же их было мало. Очень мало, и цветы на этот раз меня уже не интересовали, хотя я сразу же вырывала из них жёлтую сердцевинку и высасывала из неё сахар, а затем выкапывала корневище. Вымачивала. Затем сушила, после дробила, вываривала и ела. По вкусу она немного напоминала пшенную кашу. Рогоза возле талой речки было очень много. Из него я делала всё: лепёшки, варила как сладкую после мороза картошку, дробила в кашу и выпаривала в слегка сладковатую воду. Очень хотелось сладкого, но это было самое сладкое, что у меня было.

Затем начала расти сныть и лебеда. Я начала приворовывать питательной смеси у инкубатора и делать из травы салаты. Из-за этого сдохли четыре цыпленка и один кролик.

Хоть они уже были с пухом, я сварила их целиком, не потроша и не чистя, вместе со снытью и рогозом. Получилось довольно неплохо и хватило такого супа на четыре дня.

На утро следующего дня подал признаки самостоятельной жизни первый цыплёнок, а потом и все остальные чуть ли не сразу.

Я отключила их от инкубатора и определила на временное место жительства в душе. По непонятной мне причине сдохло ещё двое. Одного я сварила, а на втором начала выращивать лабораторных мух, положив его тельце в инкубатор. Через восемь часов его трупик весь кишил личинками. Я их собрала и накормила ими оставшихся цыплят.

Трупика несчастного цыплёнка хватило, чтобы вырастить ещё партию личинок. Через 20 часов они обглодали его целиком. Остались толь только косточки и подгнивший пух.