Точка либрации

– Да так вот как-то. Знал ты, что станцию мы и расконсервируем для использования. Для вас практика – для агентства экономия.

Севка кивнул. Он не видел криминала.

– Экономия это важно, – произнес он, словно на зачете. – Эффективность – основа освоения.

Михаил Артемович усмехнулся в ответ – незнакомо, одними губами. Севка ощутил вдруг странный стыд, точно несмышленыш, который наступил на ногу воспитателю. Он тряхнул головой.

– Что такое, мастер?

Михаил Артемович снова стал собой, ответил с улыбкой:

– Верно, конечно, верно. Только чтобы экономия не становилась единственным критерием. А пока для экономии – плату будем в личное время перенастраивать, пассатижами и резаком.

Севка кивнул, и, поколебавшись, сказал:

– Михаил Артемович, а можно личный вопрос?

– Что ты, Севушка, конечно!

– Зачем вы пошли в Пространство?

Бортинженер улыбнулся очень широко:

– Ну как же, как же! В моем детстве так и вопрос не стоял – ты, что, парень – стать космонавтом! Это же мечта!

– А все же?

Михаил Артемович перестал улыбаться, задумался, глядя на практиканта.

– Я мечтал о космосе, как и многие, пожалуй. А после школы поступил на инженерно-космический факультет, проектирование спецтехники. Я понимал, что Пространства мне не видать, я совсем не походил на космонавта. Но был очень рад тому, что учусь в аэрокосмическом, и если буду прилежным – попаду на профильный завод, или даже на космодром. И мои изделия будут в космосе служить людям, и покорять с ними Пространство. Это меня вдохновляло даже больше, чем юношеские мечтания о полете. А потом – уникальный случай – от нашей группы разработчиков понадобился инженер-контролер…

– И вас назначили? – Севка даже прихлопнул в ладоши.

– Ну что ты, кто бы так взял и меня назначил. – Михаил Артемович заулыбался. – Назначили нашего старшего специалиста, Андрюшку Лентина, крепкого спортивного, вроде тебя вот, а за три недели до старта он катается на лыжах, и ломает ногу в двух местах… И так совпало, что остался я, а второй наш инженер, Ваня, кто мог бы на программу встать – лететь категорически отказался. Он потом проговорился, что из суеверия отказался – раз сама судьба Андрюшку не пустила в тот вылет, значит что-то там пойдет не так.

– Подло это, вот что! – сказал Сева. – Если он так думал, значит он вас подставил вместо себя! Так нельзя!

– Не суди строго, Севушка. Всякое бывает. И в конце концов – вот он я здесь, живой и здоровый уже почти двадцать лет, занимаюсь любимой техникой. И на Марс я добрался, о чем мечтал в детстве, хоть даже тогда понимал, что несбыточная эта мечта. Все, Севушка, пойдем, время!

Личное время. Станция

А вечером Севка спросил вдруг Чена, молчаливо поглощающего лапшу:

– Зачем ты хочешь в космос?

Чен не спеша втянул остатки лапши, закрыл коробку. Посмотрел на Севку. Он выглядел очень серьезным, даже напряженным.

– Я был уверен, что весь факультет это знает.

Игорь и Сандро переглянулись. Капитан-наставник и бортинженер сидели чуть поодаль от практикантов, слушали, не вмешиваясь.

– Я вот не знаю, Чен, – улыбнулся Игорь.

Сандро закивал:

– И я не припоминаю, амиго. Я вот хочу строить станции в Системе, хочу возить туда грузы и людей, и…

– Сандро, – произнес Сева необыкновенно мягко.

Тот замолчал.

– Даже странно, – отозвался Чен, наконец-то улыбнувшись. – Все просто, это моя династия – и дед и отец были пилотами. Отец нес дежурство на «Страже Солнца», он был первый там.

Капитан-наставник спросил:

– Чен Зихао твой отец? В твоем деле нет упоминания.

Чен кивнул. А капитан сказал:

– Он был космонавт. Светлая ему память!

– Благодарю, мастер! Я мало помню его, увы.

– Да. Жаль, что так. Я встречался с ним на орбите.

Остальные непонимающе смотрели на капитана и Чена. Только бортинженер с грустью поджав губы, кивнул своим каким-то мыслям.

– Поэтому я здесь. – закончил Чен. – Я буду служить на орбитальной станции контроля. Чтобы Пространство было безопасным.

Наступило молчание. Сева решил развеять обстановку.

– А вот заметили вы, что среди нашей практики нет девчонок? Даже из медиков! – он подмигнул Игорю.

– Ну, начинается… – пробормотал Игорь. – Шовинизм…

– Причем тут шовинизм? Я же наоборот – за, – ухмыльнулся Севка.

– Девушки-пилоты проходят практику обычно поближе к Земле, – сказал капитан-наставник. – Из них получаются отличные спецы, выносливые и внимательные, но охрана труда непреклонна – на высоких орбитах высок и риск лучевых ударов и осложнений. Незачем юным девушкам попусту рисковать здоровьем.

– А как же Младка Радович, Софи Нишимура, Алёна Быстрицкая? – возник Сандро.

– А что с ними? – удивился капитан. – Радович возглавляет астромедицинскую службу лунного сектора. Нишимура и Айку после рейда в атмосфере Венеры заняты подготовкой новой экспедиции, а Быстрицкая…

– Это все понятно! – перебил Сандро. – Но они же рисковали! Быстрицкая вообще первый человек, кто на комету высадился.

– Верно, – ответил капитан. – Но мы говорили о практике и ненужном риске. А вот когда ты уже аттестованный космонавт – там все равны.

После ужина и до сна Игорь заканчивал послание на Землю.

«…Знаешь, Аня, больше всего меня вдруг беспокоит то, как мы свыкаемся здесь с расписанием. День распланирован, и ночь тоже. Конечно, в Школе мы к этому приучены уже, как без этого – но все-таки в Пространстве ощущаешь, что тебя берут и встраивают в систему – словно реле, контроллер или еще какое там изделие. И тут через тебя бегут управляющие импульсы, и вот ты оживаешь и шевелишься, как гидравлический андроид. И к этому привыкаешь. А потом даже мелкие аварии и сбои, которых тут что-то многовато, воспринимаются чуть не как увольнительные.

Когда мы пришли в Школу, и получили свои курсантские коммуникаторы и визоры, началось расписание и план-графики, я первые дня три не понимал, как и зачем я тут вообще оказался. Дал бы тогда волю ногам – бежал бы без оглядки… Ты, наверное, помнишь – я еще спросил в столовой, а чего это манная каша такая несладкая. А Севка, видимо, понял, и сказал серьезно, без обычных своих подколок – это не каша, а картофельное пюре.

Потом я на этом фоне придумал историю – как человек, обычный и славный, живет простой хорошей жизнью, работает, занимается семьей и домом. И дел у него вообще-то много, и появляются новые, и он старается все успевать и распланировать, и сочиняет значит он себе расписание (благо ведь в сети полно этих приложений для эффективности) и начинает по нему жить. И со временем становится он натуральным роботом, который даже веселиться и развлекаться может теперь только в строго отведенное время. Памятник самопрограммированию. Дурацкая история, если честно, даже мне самому так показалось. Потому-то я ее никому и не рассказывал.

А теперь вот думаю – может, что-то такое я уже подозревал?

Что нас влечет в космос? Я хочу вести корабли – сквозь пространство, к другим планетам. Юпитеру и Сатурну. Нептун и его Тритон – вот знаешь, с детства почему-то хотел побывать именно на Тритоне. Не на Титане, не Ганимеде, а именно на Тритоне.

Да, побывать, посмотреть, но и только. А потом дальше – пояс Койпера, граница гелиопаузы, и чем черт не шутит – первая Звездная. Ладно-ладно, не издевайся…

Представь только – древние, как сама Вселенная, горы в Пространстве. Светящиеся всеми спектральными линиями облака газа, раскинутые на световые годы и десятилетия. Рождающиеся из протодисков планетезимали. Увидеть такое, что даже не снилось!

Вот что я хотел так, что дышать было трудно! Сердцу от этих мыслей было в груди тесно, и оно колотилось и просилось на волю. И самый ужас был в том – что я не попаду в Пространство, что не справлюсь и останусь на Земле. И буду только смотреть, задыхаясь в тоске, как другие всходят на корабль…, наверное, этот ужас меня и подгонял. А сейчас я в Пространстве, видел Луну вблизи, выполняю буксировки, сам ходил на Лагранж-четыре и назад. И все время перед глазами – таймер и график, даже когда отключаешь их, и даже во сне.

Я это к чему – боюсь привыкнуть и стать роботом, а Севка, между прочим, меня почти всерьез так называет. А я не хочу сделаться, как этот придуманный славный человек-расписание. И если вдруг такое случится, то какая разница где ты – на Земле или в Пространстве…»

Игорь прервался. Он подумал вдруг – надо ли все это читать подруге, которая ждет его. Поэтому, поразмыслив, заканчивал он письмо по-другому.

«… А Севка нашел обрыв проводов тангенциальных датчиков. И вращение запустили тем же днем. Он уверен, что погрызли их станционные мыши! Представляешь? Похоже, не шутит.

Видео- и нейро-потоки здесь заблокированы, поэтому письмо пишу по старинке – электронное. И вообще, доступ к мировой сети строго ограничен. Чтобы и соблазнов не было (смайлик).

А еще, знаешь кто наш капитан-наставник? Алексей Войцеховский! Да, Анна, ты правильно прочитала – пилот Первой Марсианской. А с ним здесь Михаил Антонов, бортинженер из нее же. Поверишь ли, Войцеховский действительно успел побывать на МКС в юности.

Будешь хорошей девчонкой – привезу тебе их автографы. Сама понимаешь, это дорогого стоит (смайлик).

Севка тебе привет передает, Сандро и Чен тоже. Чен сейчас дежурит на лунной орбите, Сандро готовится заступать помощником диспетчера. А я скоро поведу лунник на обратную сторону. Представь – реальная посадка, и взлет с Луны!

Скучать здесь не приходится, минуты нет, чтобы оглянуться, и оно того стоит! Но я по тебе скучаю».

Тревога. Станция, Пространство

Красные огни вспыхнули ночью. В оранжевом ночном освещении они выглядели бледно. Завыла сирена.

Игорь стянул маску с глаз, расстегнул ремни спального мешка. В соседних отсеках ворочались, выбираясь из мешков Чен и Сандро.

Севка сегодня был на дежурстве в инженерном модуле.

– Внимание! – раздался по интеркому голос капитана-наставника. – Команде занять места по аварийному расписанию.

Игорь легко и мягко приземлился на пол – центробежная сила составляла едва ли треть от земной. Еще на спуске он впрыгнул в комбинезон.

Все трое, облаченные, побежали длинными прыжками по зеленой линии. Их места по расписанию были в буксирных кораблях. Возле шлюзовой палубы наступила невесомость, в которую они нырнули с разбега из роторного коридора. Игорь успел мельком подумать – что уже нет головокружения при переходе. Привык, космонавт.

Они залезли в скафандры, а потом – в кабины суденышек.

– Буксир один, пост занял, – доложил он.

– Буксир два, пост занял!

– Буксир три, пост занял!

– Командир здесь, вас понял. Внимание – магнитный экран выведен из строя, шторм, интенсивный протонный пучок на линии станции. Приказ – отойти от станции, координаты выхода передаю.

– Вас понял! – доложили все одновременно. Буксиры отстыковались, покидая яркую, словно ночной городок, станцию.

Это была тренировка.

– Севушка, иди быстрее, – говорил Михаил Артемович помощнику в инженерном модуле. – Так надо.

– А как же вы? А капитан?

Севка держался за скобу, не желая покидать модуль. Алексей был в командном модуле, и потому Севка упорствовал. Он знал – это не учебная тревога, он видел дозиметры и счетчики. Магнитный экран, обычно надежно защищающий объекты за пределами поясов Ван Аллена, действительно снят из-за аварии, и действительно около станции пронзает пространство протонный пучок – дозиметры работали исправно.

– Иди! Мы станцию оставить не можем по инструкции, она в роторном режиме, да еще и корректируется. Будем срочно запасные экраны ставить. Благо, доставили их.

Бортинженер уже облачался в ремонтный скафандр.

– Вы что же, умирать останетесь? – крикнул Сева.

– Ну понес, а! – весело отозвался Михаил. – Посмотри на дозиметры, чадо. Ну хватанем лишних двести бэр, ничего, переживем.

– А я тогда что же? Останусь и буду с вами работать!

– Отставить! – раздался голос капитана от входа. – Космонавт Хомов, марш в шлюзовую! Отведете судно к остальным. По инструкции.

Севка попятился.

– Почему, мастер! Я могу помочь, так быстрее справимся!

– Парень, – сказал вдруг Алексей. – Потому, что эта доза тебе точно не нужна. Мы на Марсе уже были, а твой – он еще впереди. Хочешь из-за старой железяки на первой же стажировке лучевую болезнь с осложнениями схватить? Так и останешься навсегда на поверхности.

– Ну и пусть! – сказал Севка. – Я не школьник, чтобы…

– Космонавт Хомов, выполнять немедленно! За неподчинение – неаттестация и снятие с программы подготовки.

Севка переглотнул пересохшим горлом, перевел взгляд с капитана на Михаила.

– Так надо, космонавт, – сказал бортинженер без улыбки.

Севка, поколебавшись, попятился, не сводя с Михаила и Алексея защипавших вдруг глаз.

Потом он вел кораблик туда, где по инструкции ждали друзья. Ждали, уверенные, что тренировка идет по плану. Присоединившись к строю, он сперва молчал и колебался, не зная, как правильно поступить. Хватило его минуты на две.

Игорь в эфире пообещал его казнить как дезертира, и первым направил корабль к станции. Следом рванули и остальные, под нарастающий напев дозиметров.

Капитан-наставник, не сдерживаясь в выражениях, на общей волне пообещал неаттестацию и отчисление всей группе.

Практиканты хором ответили «Так точно!»

Но с помощью ребят снаружи аварийные экраны развернули действительно быстрее. Дозиметры стихли, станция перестала гореть красным.

А затем, такое впечатление – прямо сразу, пришла спец-ракета с Лунного-один.

Первой в шлюз выпрыгнула сама Младка, зеленоглазая и рыжая.

Капитан и бортинженер лежали в лазарете. Они не получили двухсот бэр, нет, но и до пятисот немного не дотянули. Ребята, сами отхватившие по сотне с лишним, сняли с них одежду, ввели им противорвотное, арадиатин.

Игорь и Сандро были в лазарете, Чен – дежурил в командном модуле, Севка – проверял бортовые системы, искал возможные очаги вторичного ионизирующего излучения.

Игорь услышал торопливые шаги, обернулся – капитан Радович в пилотском комбинезоне вбежала в отсек. Игорь посторонился, передавая ей планшет-диагност. Чен слегка поклонился знаменитому врачу Марсианской экспедиции, открывшей кремнийорганические следы древней жизни.

Младка посмотрела на всех сразу. Она уже видела медицинские отчеты на своем визоре. Ребята отделались почти легко. Почти.

– Вы как, мальчишки? Не мутит?

Игорь и Чен покачали головами. Игорь повел глазами в сторону Алексея и Михаила.

– Костюмы и одежду утилизировали, препараты ввели по протоколу два. Промывание не начинали.

Младка кивнула.

– Молодцы, вижу. Промывание по дороге, некогда здесь. Так…

Она подошла к лежащим, положила ладонь на красную щеку бортинженера.

– Миша, что же вы…

– Путем, Младочка. Рабочий аврал, – отозвался он. – Парням спасибо. Без них мы были бы сейчас куда бледнее. А, Лешка?

– Мы и так будем выглядеть бледно, Михаил. Парням досталось, будь здоров…

В лазарет вошли фигуры в белых медкомбинезонах и шлемах.

– В ракету обоих, в госпиталь, – распорядилась капитан Радович. – Когда оклемаетесь, несносные вы бродяги, я лично не аттестую вас для работы в Пространстве.

– Не впервой, Младочка, – проговорил Михаил Артемович. Он положил свою покрасневшую ладонь на ее руку. – Спасибо, что пришла!

Алексей усмехнулся им обоим, и провалился в темную зыбучую дрему.

Младка проследила, как их выносили из лазарета.

– Теперь займемся вами, – сказала она. – И… спасибо, мальчишки, очень большое спасибо.

Капитан приобняла их за плечи, а Игорь с неловкостью увидел влагу в ее зеленых глазах.

Возвращение. Земля

Земля заняла всю нижнюю половину обозримого пространства. Она была удивительно синей, облака белыми полотнами держались ближе к полюсам.

Космоплан снижался. Игорь полулежал пристегнутым в кресле около иллюминатора. Бездумно наблюдал за планетой. Визор и таймер были выключены, и казалось, что появилось слепое пятно наоборот.

Практику они заканчивали на станции в ожидании смены под надзором медика, присланного капитаном Радович. На замену капитану-наставнику для управления станцией прислали рыжего веселого штурмана Рэя Хэдфилда с Лагранжа-два.

– Мы их навестим, – произнес вдруг Севка из соседнего кресла. – Когда переведут в госпиталь на Землю.

– Обязательно! – подтвердил Сандро. – Доктор Радович обещала мне написать – куда их направят.

– Уверен, она не забудет, – сказал Чен.

– Разумеется не забудет, – отозвался Игорь. – Я тут подумал – как это случится? Ну, как мы к ним придем, о чем заговорим.

– Я вот скажу им, что главное не как живет человек в Пространстве, а чем он живет, – проговорил Севка. – И что иногда инструкции предписывают, чтобы их нарушили.

– Это верно и на Земле, – сказал Игорь.

На посадочное поле пришел их встречать, похоже, весь факультет – два десятка парней в ярко-синей форме Школы Космогации. А еще – все девчонки отделения астромедицины. Все знали, что произошло в Пространстве.

– Это слава? – спросил Сандро.

– Нет, просто жалость, – засмеялся Сева.

А Игорь сказал:

– Они мечтали увидеть нас лысых и красных, как отварных раков. Это шутка.

– Так себе, друг мой. Но для робота сойдет.

Аня вышла впереди всех встречающих. Смотрела на Игоря не отрываясь.

– Здравствуй! – сказала очень тихо.

Игорь обнял подругу, ощутив, как она легонько подрагивает. Он отпустил ее на минуту и полез в карман комбинезона. Аня держала друга за руку.

Игорь достал фотографию: юная Младка Радович в пилотском скафандре. А поперек снимка надпись ее рукой «Ане, прекрасной и отважной. От Млады».

– Вот. Я же обещал фото с автографом, – улыбнулся он.

– Спасибо! Какая она красивая…

– Ты на нее очень похожа. А еще я выяснил чем хорош космос.

Аня смотрела, словно не веря, что видит его снова.

– Чем же?

– Тем, что в нем есть место, куда хочется возвращаться.