Точка либрации

Александр Чураев

Точка либрации

Земля. Космодром Килиманджаро

– Мы скоро увидимся, – сказала Аня.

Игорь чуть улыбнулся, вдыхая запах ее красных волос.

Аня сказала это спокойно, просто констатируя факт. Было жарко, как всегда в это время года близ Килиманджаро, и со стороны далекого разгонного комплекса доносился с пряным ветром гул тесла-механизмов.

– Ты говоришь это словно бы с неким сожалением, – отозвался Игорь с легкой усмешкой.

Аня отстранилась немного, рассматривая друга. Точно врач, диагностирующий расстройство. Она и была врачом – будущим, училась на отделении астромедицины.

– Допуск получен, док? – улыбнулся Игорь.

Анна покачала головой. С легкой укоризной. Они оба, курсанты Школы Космогации, знали, что разговоры и шутки о возвращении или тем паче невозвращении перед уходом в Пространство – не приветствуются и не желательны. Но у них ведь особый случай.

Игорь обнял ее, задержал в долгом поцелуе.

– Капитан! Причал вот-вот отчалит! – донесся голос Севы.

Игорь не сразу отпустил Аню.

– Увидимся, – улыбнулся он. – Раз ты предлагаешь.

Игорь подхватил вещмешок и пошел к товарищам, ожидающим его возле автоматического вагона пассажирской линии.

Линия вела к синей рукотворной горе – исполинскому магнитному трамплину в космос, построенному у самого экватора. Вокруг вершины клубились темные тучи, сквозь них мелькали колючие молнии.

Настоящую гору – Килиманджаро – отсюда не было видно, но Игорь подумал вдруг, что снегов на ней уже давным-давно нет.

6:00 Единое координированное время. Станция

– Подъем, парни! – послышался негромкий голос капитана-наставника. Мягкий свет в отсеке стал ярче и по дневному прохладнее.

Игорь улыбнулся с закрытыми глазами. На Земле он гадал – какие будут первые слова при первом пробуждении на орбите? И даже поспорил с Севкой.

Который сейчас из соседней спальной ячейки произнес за капитаном:

– Да, подъем! Ведь впереди новый день страданий!

Игорь засмеялся, послышались смешки Сандро и Чена – они вчетвером с Игорем и Севой были космонавтами-практикантами этой орбитальной смены.

– Он всегда это говорит! – отозвался Сандро. – Не обращайте внимания, мастер!

Тем временем все четверо уже выбрались из спальных ячеек, где они дремали с прошлого вечера после довольно долгого и, чего уж скрывать, утомительного перелета: Космодром Килиманджаро – нижняя орбита – заправочный спутник «Ямал» – буксирная станция «Лагранж-один».

– Ценю хорошую шутку, – ответил капитан-наставник. – Но отсутствие страданий обещать не могу.

Он встретил их вчера вечером на станции – по бортовому координированному времени было уже 23:17 – невысокий мужчина с пристальным взглядом и дружеской улыбкой.

Игорь сказал:

– У него каждый подъем с этой вот так называемой шутки начинается… Вставай! Впереди новый день страданий! – прогнусавил он, пародируя Севкин трубный голос.

– Ты так говоришь, потому что проспорил, – ответил Севка Игорю, потирая руки.

Капитан-наставник тем временем осматривал спальные ячейки стажеров. Он сказал:

– Юмор это полезно, а вот шторку своего отсека вы не подняли, практикант Хомов.

У Севы уши чуть заметно налились красным. Все ребята сразу стали серьезными.

– Виноват, мастер!

Севка подплыл к ячейке, поднял шторку. Игорь вдруг подумал – почему «поднял»? – потому ли, что Сева убрал ее по направлению ноги-голова? Хотя здесь был пол. Он обозначался и устраивался почти на всех объектах – плоскостью по которой можно было бы ходить.

Игорь расправил и расплющил спальный чехол в ячейке, затянул на нем ремни. Неловко держась за скобу, стал натягивать комбинезон, так и норовящий улететь куда подальше от хозяина. Сандро, Чен и Севка занимались тем же самым.

Капитан-наставник следил за ними внимательно, чуть заметно улыбаясь. Парням конечно не хватало сноровки для невесомости – неуклюжие, словно медвежата в стогу сена. Это их первая серьезная стажировка на орбите, до нее знакомство с миром без тяжести ограничивалось суборбитальными полетами и тренажами в самолетах-лабораториях.

Произнес для практикантов:

– Умывайтесь. Санузел в соседнем отсеке. После жду всех в столовой. Сегодня без зарядки.

Он не стал уточнять – где столовая, а парни – не стали переспрашивать. В программу стажировки входило обязательное изучение станции на виртуальном тренажере и массогабаритном макете. Все основные искусственные объекты имели свои макеты в Школе Космогации.

6:15 Личное время. Станция

Как бы сейчас было славно плеснуть в лицо целый ковшик холодной воды! Воздух на станции казался безжизненным, стоячим. Игорь с ностальгией вспомнил кубрик в кампусе Школы Космогации, в котором уже третий год слушал Севкино утреннее приветствие, обещающее конечно же только новый день. Страданий.

– А не так уж и плохо, а! – сказал Севка справа, растирая лицо гелевым полотенцем. – Освежает!

– Еще бы! – фыркнул Чен. – После ночевки в банке с углекислотой.

Сандро промолчал. За компанию с Игорем, должно быть.

Гелевые полотенца отправились в личные шкафчики, на обработку. Экономическая экология распространилась и на ближний космос – одноразовых предметов в обиходе осталось очень немного, и гигиенические средства туда тоже не входили.

Четверка собралась и отправилась в полет по коридору, на полу были проведены цветные линии – синяя, например, вела в командный отсек, зеленая – к стыковочному модулю, где вчера ошвартовался космоплан, доставивший практикантов. Ребята держались оранжевой, которая шла в столовую.

– Тесновато что-то, – пробурчал Сева, изредка перехватывая путевые скобы на стенах. Скобы были шероховатые, словно ручки гантель, покрытые плюшем. – Станция давно не новая.

– Тесновато ему, и станция старая… Тебя бы на МКС, толстый! – отозвался Игорь.

На правах друга детства он называл Севку так, как никакой другой курсант и подумать не мог. К тому же, Севка уже давно не был толстым, но очень даже спортивным обладателем первого разряд по легкой атлетике.

– Не поминай святыню всуе, варвар!

Тем временем их стая достигла столовой – цилиндрического отсека вдоль стен которого тянулись две столешницы – называемые барными стойками.

– Устраивайтесь, – сказал капитан-наставник. – Не так уж и тесно было на МКС, но здесь явно просторнее.

Капитан говорил так, словно успел побывать на легендарной космической станции – первой международной, с которой начиналось когда-то освоение системы Земля-Луна. Ребята уже знали своего капитана-наставника, знаменитого межпланетника, но не верилось, что он застал реликвию.

Международная космическая станция давно уже завершила службу, а в системе появились новые орбитальные поселения, но МКС была новейшим символом космической эры – наряду со Спутником, кораблем «Восток-1» и улыбкой Юрия Гагарина.

Ребята неловко устроились вдоль барных стоек, где были сбоку ручки, а «внизу» – около пола – особые дуги, за которые можно зацепиться ступнями. В магнитных углублениях на столешницах ожидали брикеты с завтраком, ничем особо не отличающимся от того, что встречается на дальних атмосферных и суборбитальных пассажирских рейсах.

– Приятного аппетита, ешьте! А я пока дам первые, хм, вводные, – сказал капитан.

Игорь вскрыл брикет – соевый батончик, компрессионный бутерброд с мясом, саморазогревающаяся банка с чаем, и апельсин без косточек и кожуры – творение генетических дизайнеров.

– А вы, мастер? – обратился Игорь к капитану.

– Благодарю! Наелся. А пока скажите, как живет космонавт?

Все четверо ответили хором и не сговариваясь:

– По инструкции и расписанию!

Капитан кивнул с широкой отеческой улыбкой.

– Ну орлы, а! Можно ставить зачет и – обратно. Так, пожалуй, и поступим!

И засмеялся, любуясь слегка изменившимися физиономиями парней. Только Сева невозмутимо продолжал жевать бутерброд.

Капитан подумал, что ребятам не больше двадцати одного года – самое время для практики в Пространстве перед заключительным курсом в Школе Космогации. Этих четверых выбрали от курса для пилотской практики – большая удача и ответственность. После успешного прохождения и выпуска их ждет настоящая работа в Пространстве – мечта всех, кто приходит учиться в Школу.

– Раз вы такие знающие, то наверняка уж скажете и кого кормят ноги?

– Волка! – отозвались Игорь и Сандро.

– Ответ неверный! Волка кормит волчица, а вот космонавта – ноги. Намек ясен?

Севка ухмыльнулся, направив в рот последнюю дольку апельсина. Игорь мрачно посмотрел на него.

Перед взором курсантов возникли слегка светящиеся таблицы и зажегся таймер, отсчитывающий время смены и срок текущей задачи. Это капитан-наставник подключил их коммуникаторы к своему, передал инструкции и расписание, а глазные линзы-визоры вывели информацию.

Каждый теперь видел весь свой день в часах и минутах. Можно было посмотреть и расписание на ночь.

Рабочие часы. Станция

Игорь открутил гайку-переходник от двухсотлитрового баллона, отсоединил манометр. Осторожно извлек баллон из креплений. Невесомость конечно отличная штука и каждый может ощутить себя Кинг-Конгом, но инерция никуда не делась – нечто тяжелое по-прежнему долго разгоняется и долго же тормозит. Игорь закрепил баллон на грузовой тележке, которая перемещалась по станции, плотно цепляясь роликами за узкие рельсы.

Затем извлек новый, чтобы подключить и продуть канальную систему. Но тут поступил вызов. От Севки.

– Прием, звездоплаватель! – послышался его голос. – Как слышишь меня?

– Лучше, чем хотелось бы, – ответил Игорь. – Какие дела, космонавт?

– Хе-х, я тут с тестером на внутренней палубе ищу обрыв. Не поступает сигнал с тангенциальных датчиков…

Игорь усмехнулся – внутренняя палуба – это что-то вроде подпола, где идут управляющие и сигнальные коммуникации. Там темновато, тесновато и вообще не слишком людно.

– Дело доброе! – прокомментировал Игорь. – Только нужны они больно. С внешней оптики по звездам можно угловую скорость снимать.

Севка в ухе хмыкнул, словно разговаривая с безнадежным.

– А вы не любопытны, друг мой. Верно?

– В данный момент – не особенно, – ответил Игорь.

Он уже накинул гайку-переходник и затягивал ее мультиключом. Ему предстояло заменить еще два баллона в ближайшие 15 минут, и вернуть пустые на склад возле малого шлюзового модуля. Таймер отсчитывал время операций, и находился в зеленой зоне – значит Игорь работал с приемлемым опережением графика.

– Верно вы погружены в жесткое соблюдение тайм-плана, мой приземленный друг? – ухмыльнулся Севка.

Игорь прямо воочию увидел его широкую и добродушную, доводящую прямо до белого каления физиономию.

И он ответил:

– Вероятно твой таймер, перейдя желтую, красную и фиолетовую зоны, отключился по недопустимой ошибке, практика для тебя провально завершена, и теперь ты решил других за собой утянуть?

– Странно, друг мой. Настоящий космонавт должен быть не только любопытным, но и внимательным! И если бы ты не стремился превратиться в робота, дружище, и обладал минимальной любознательностью, чтобы заглянуть в план-график чуть дальше следующего приема пищи, ты смог бы увидеть там один интересный вещь!

Игорь открыл клапан, послышалось шипение, давление на манометре выросло. Он отправился за следующим баллоном. Болтовня Севки развеселила его, он заметил, что работа спорится веселее.

– И что там тебя так взбередило? – сказал он товарищу. – На ужин бананы полагаются, не иначе?

– Хорошая попытка, но мимо. Бананов не будет. Короче, я занимаюсь тангенциальными датчиками, потому что мы запускаем вращение станции. Да будет вес! Представляешь?

– Шутишь?

– Чтоб мне. Ну как новость?

Игорь даже притормозил немного со следующим баллоном. Ярко-зеленый таймер начал чуточку темнеть, показывая снижение темпа.

– Ничего хорошего от тебя и не ждал, – ответил Игорь. – Нужен этот центробежный суррогат! Настоящий космонавт любит невесомость, а за весом – это тебе на диспетчерский факультет.

– Вас понял, – ответил Севка деловым голосом. – Конец связи.

Капитан-наставник, слышавший все разговоры на станции, задумался. Он помнил, что такое постоянная невесомость – неделями, месяцами. И как приятно было ощутить собственный даже небольшой вес, когда стали внедрять роторную архитектуру модулей. И пусть голова была легче ног, пусть приседание или выпрямление вызывали головокружение от изменения угловой скорости, но это был вес, – и ты не ощущал себя пучком водорослей, воздушным шариком или призраком.

– Похоже я не настоящий космонавт, – хмыкнул капитан.

– Извини, Алеша, не расслышал, – отозвался бортинженер Михаил, лысеющий небольшой человек в мешковатом комбинезоне.

– Все нормально, Миша. Я просто подумал – мне нравится ощущать свой вес. А тебе?

– На орбите – да, – сказал полноватый Михаил.

Они оба засмеялись.

Личное время. Станция

– И тут выясняется, что мяса не будет! Все брикеты вздулись, и есть их не рекомендуется даже самоубийцам-мазохистам. Осталась одна перловка, – рассказывал Сандро об одном случае в тренировочном лагере.

– Так себе апокалипсис, – прокомментировал Сева. – Перловка это же королевская каша! Ее можно есть вечно, а готовить из нее – и супы, и кисель, запеканку и даже десерт.

Ребята сидели, если можно так назвать этот способ размещения, в своих спальных ячейках – головами во все стороны. До отбоя, когда свет потускнеет и станет совсем оранжевым, оставалось еще 13 минут.

В дверях отсека устроился бортинженер. Он слушал ребят, задумчиво моргая, словно вспоминая что-то. После слов Севы он оживился.

– И правда, Всеволод, я помню полевую практику – примерно два месяца мы только ей и питались. Повар был настолько опытный, что однажды я подумал – наконец-то манная каша досталась! Тогда показалось ничего вкуснее на свете нет.

– А что это было, Михаил Артемович? Правда манная каша?

– Э… смывы котлов с перловкой, – засмеялся Михаил. – И щепотка сахара.

Ребята засмеялись, а бортинженер стал серьезен.

– Но самое интересное – это четырнадцать месяцев на пищевом геле.

Ребята замолчали, они не верили. Пищевой гель по вкусу был в точности как мокрая вата. Его иногда называли пищей роботов.

– Простите, мастер, – подал голос деликатный Чен. – Четырнадцать месяцев в Пространстве?

– Да, там.

Все притихли на минуту.

– Это было в Марсианской экспедиции?

– Да, Игорек, – улыбнулся Михаил. Он слегка смущался. – Очень долгая и сложная экспедиция. Все в обрез, все в притык – приборы, вода, кислород, люди. И пища – только гель, витамины, и лакричные пастилки.

– Мне худо, – пробормотал Севка. – Я помню семинары по режимам питания, но это чересчур…

– Ничего, Всеволод, ничего. Мы ведь туда не в ресторан ходили. И знаете, ребята, Марс стоил того, и даже больше.

Рабочие часы. Пространство

– Буксир, внимательнее! Боковой вектор великоват, она тебя закрутит. У нее масса как у всей станции, только в раз в десять больше. Так…так лучше…

Игорь сидел в кабине буксира, облаченный в скафандр, в замкнутом шлеме. И это было неудобно, но так полагалось по инструкции. На экране была развернута причальная сетка, менялись цифры удаления, углов, ускорений.

В расположение станции подходила пустая грузовая баржа с Луны. Ее, то есть баржу, не Луну, требовалось поймать буксиром, уравнять скорости и пристыковать к грузовому шлюзу. Далее швартовая команда из Севки, Сандро и Чена подключат баржу, проверят системы, заправят моторы-корректировщики, и подготовят к дальнейшему пути – на одну из орбитальных платформ. Курс задаст тот же буксир.

Баржа впечатляла – гроздь огромных светло-серых шаров, закрывающих пространство и звезды. Горный массив, наплывающий на маленький кораблик Игоря.

Он был в кабине один. Капитан-наставник находился на станции, контролировал процесс стыковки из командного модуля. По-другому и нельзя – инструкции прямо запрещали одновременную работу пилота и командира на борту вне станции.

Мастер по каким-то соображениям выбрал его первым на буксирную стыковку.

А Севка прокомментировал:

– Я бы тоже робота первым поставил. Во-первых, не жалко, а во-вторых остальные посмотрят – как не надо.

А капитан-наставник в этот раз сделал Севке серьезный выговор за длинный язык. В Пространстве не шутят о настоящих выходах и манипуляциях, не шутят о тех вещах, что могут кончится очень плохо, если пойдут не по плану. Даже без всяких суеверий: сила внушения и самовнушения – известный научный факт.

Севка, к своей чести, склонил голову, слушая мастера. Ответил:

– Виноват! Был не прав. Больше не повторится.

А затем сам обратился к Игорю:

– Извини, правда. Дурацкая шутка вышла в самом деле. Все еще память о школьных годах.

Игорь в ответ улыбнулся – он тоже хорошо помнил совсем недавние годы в школе вместе с толстым Севкой и Анькой.

– Шутка-то неплохая, реально! Но… спасибо тебе!

Игорь пожал ему руку выше локтя, и чуть хлопнул другой по плечу.

– Станция, есть сцепление. Буксирные тяги зафиксированы.

– Принял! Хороший угол.

– Выравниванию скорости.

Игорь мягко тянул рукоятки управления. Таймер задачи был желто-зеленым – все точно по графику. Со стороны можно было бы сказать, что происходящее ничем не отличается от виртуального тренажера. Однако, тут была невесомость, тут была кабина, в которой было тесновато и чуть мешался у плеча выступ запасного люка, а на закрытом забрале изнутри возникала легкая испарина от дыхания – барахлил кондиционер шлема? – сквозь которую чуть размывались светящиеся цифры и концентрические дуги створного хода на экране. Игорь ни за что бы не спутал происходящее с виртуальностью.

Причальная навигация исчезла с экрана. Игорь коснулся кнопок – монитор не желал работать. Времени на перезагрузку системы не было – буксир шел вместе с огромной баржей к причальному модулю. Потребуется сжечь много дорогого горючего, чтобы прервать стыковку, а потом снова ее продолжить.

– Станция, причальная информация недоступна, монитор не реагирует. – Игорь поколебался секунду, и продолжил: – Причальный протокол выполняю по механическим створам узла.

– Понял, буксир, подтверждаю! Визирую направление. Принимай поправку.

Игорь видел шестнадцать ярких створных линий и концентрических дуг вокруг причального узла. Он держал рукоятки, чтобы направляющие на стекле кабины отличались от них на тот угол и расстояние, который назвал капитан-наставник.

Испарина внутри шлема стала плотнее. Это мешало следить за линиями. Игорь сделал три глубоких и спокойных вдоха-выдоха и задержал дыхание.

– Угол верный. Так держать. Стыковка через пять минут, двадцать семь секунд… обратный отсчет…

Выдохнул Игорь, похоже, когда швартовые штанги клацнули на кнехтах баржи – этот звук разнесся по металлу, прокатился по буксиру.

– Буксир, стыковку подтверждаю! Хорошо, Игорь. Ожидай. Перезапусти монитор.

Таймер показал выполнение задачи в срок. Слот «Швартовка» ушел вниз, его сменил «Работа швартовой команды».

Игорь потянулся к шлему, чтобы откинуть его, продышаться полной грудью… но остановился, вспомнив инструкцию: «В течение всего присутствия на борту буксиров, тягачей, причальных средств пилотам надлежит находится в личном скафандре в режиме «Вакуум».

За нарушения инструкций во время практики снимали зачетные баллы, а за нарушения во время реальной службы – квалификационные очки и премиальные.

Игорь усмехнулся. Он вдруг подумал, что и отказ причального монитора – наверное и не случайность никакая, а тоже часть практики. Он включил внутренний обдув шлема. Стало прохладно и сухо.

Он смотрел на станцию, черную пустоту вокруг, в которой застыл звездный рой, а сбоку закрывала звезды бугристая стена баржи. Где-то сзади была огромная Луна, какой она видна из первой либрационной точки системы.

А если что-то пошло бы не так? Все просто – форсаж, баржу в сторону. А причальный модуль затем и вынесен от станции подальше на опорах, чтобы не всю ее снести, если заработались. В теории.

Игорь вдруг ощутил себя крошечным и потерянным – немощная, одинокая пылинка в бесконечном пространстве. Кто он и как сюда попал?..

Жуткое чувство продолжалось верно секунды три, не больше. Игорь зажмурился, а когда открыл глаза – все снова было в порядке. Ведь он там, куда и стремился – он пилот. А дальше, он уверен, его ждут межпланетные трассы, и еще дальше – пределы Солнечной системы, испытание новых кораблей, и растущие в бесконечность Вселенной пути, которыми суждено отправиться человеку. Севка вот мечтает пойти в экспедицию к Марсу, чтобы построить там первый город, Сандро – тот хочет водить корабли в системе Земля–Луна, чтобы с каждым годом росли орбитальные поселения, Лунные станции, чтобы все больше людей поднимались на орбиту, и проводили отпуск на Море Спокойствия… прямо космист наш Сандро, Циолковский, ей-ей!

– Буксир, прием!

– Вас слышу, прием!

– Как причальный монитор? Заработал?

– Так точно! Телеметрия есть.

– Координаты передал. Расстыковку и выведение разрешаю.

В командном модуле Михаил спросил капитана:

– Алеша, обязательно было отключать монитор мальчишке?

Тот посмотрел на бортинженера со странным выражением.

– Ты что, Михаил? И не собирался. Понимаешь?

– Понимаю. Дела-то неважные. Я проверю синхронизацию причальных оболочек в личное время…

– Будь добр. А парень-то молодец. Чистая стыковка.

– Стыковка-то отличная, да. А вот станция мне не нравится, Леша. Как хочешь, а не нравится. Запасных узлов нет, гарантийные сроки в прошлой декаде повыходили. Вот, пожалуйста, я тут список подготовил. Без этого живучесть станции и экипажа не гарантирована. И это только основные пункты. Получи ссылку.

Алексей открыл список на своем визоре.

– Резервные маневровые, контроллеры шлюзов, аварийные экраны… Так бы сразу и написал – подавайте новую станцию! Хм…

Михаил смотрел на капитана очень серьезно. Алексей проглядел список еще раз.

– Резервных магнитных экранов нет, значит? Я постараюсь, чтобы их доставили как можно скорее, Миша. Серьезно.

– Хорошо бы, Леша. Их еще подключать и разворачивать сколько! Нет, авантюра это со станцией…

Вечером в личное время ребята расспрашивали Игоря о впечатлениях и ощущениях.

– Чего там сложного в пустой барже? Легче чем на тренажере, – отвечал Игорь. – Только газу поддать, и она сама на месте!

– Даже по механическим створам? – спросил Сандро. – Оставь ты это кокетство!

– Механические створы? А что это такое?

Парни захохотали.

Рабочие часы. Станция

Севка вытаскивал прозрачные оптические пластины контроллеров. Помогал Михаилу Артемовичу. На мониторе значилось целых три часа на задачу технической инспекции, в кои-то веки не разбитую на подзадачи.

На станции было неладно – бортинженер это ощущал всем своим опытом: маленькие сбои, отключения, перезагрузки периферийных систем. И вроде бы в целом в пределах нормы, но как-то плотности этих событий гуляют необычно.

– Есть одна, Михаил Артемович! – сказал Севка. – Магистральный нейронный путь вывешен вне пределов.

Севка поколдовал с подключенным к пластине тестером.

– Откалибровать не могу, не берет сигнал. Может, вы посмотрите?

– Я вижу данные, Севушка. Все верно сказал, перепроверять не надо. Заменить его надо бы, но пластин нет.

Севка кивнул – ему были приятны слова Михаила Артемовича. Последние дни он много работал с бортинженером, добродушным и отзывчивым человеком, и даже как-то привык считать себя его помощником. А главное – Михаил принял его как своего помощника.

По данному поводу бортинженер даже имел неплановый разговор с капитан-наставником, намекнувшим Михаилу, что все практиканты на станции должны стажироваться в пилотском деле больше, нежели в ассистировании инженер-ветеранам, которым лень уже самостоятельно управляться с тестером и мульти-инструментом. Михаил, однако, проявил суровую непреклонность в этом вопросе и напомнил, что эта банка – Лагранж-первый – нуждается более в утилизации, нежели в эксплуатации, и не он принимал решение о ее расконсервации и запуске силами курсантов. Какому эффективно одаренному этот бизнес-план вообще в голову пришел?

– Вот именно! – ответил капитан, давая понять, что здесь прения кончаются. – Бизнес-план. Ты все правильно понимаешь.

На том они и завершили, однако капитан стал охотнее закреплять Севу за Михаилом.

– Как же нет запасных? – поинтересовался Сева, немало удивленный.