Волна. Часть II

– Ты так говоришь, – закатила глаза японка, – как будто это уже произошло!

– Так и есть, – Мари подошла ближе к оппонентке, – в какой-то реальности это уже произошло! Штайнер не дает пользователю понять, что он играет, да. Но неужели ты, психиатр, не понимаешь, в чем здесь подвох?

Мэй повела плечом.

– Люди перестанут отличать игру от реальности! Они начнут сходить с ума, кончать жизнь самоубийством! Неужели это и есть наша цель?

– Ты хочешь сказать, что люди и после сеанса не смогут понять, что уже не играют? – уточнила девушка.

– Именно! Поэтому нельзя позволять нашим сеансам быть связанными, и конкретно потому категорически важно сохранить в игре память о других сеансах!

– Погоди, – Мэй задумалась. – Что ты используешь ядром процесса?

– Ядро у каждой отдельной игры свое, основанное на опыте игрока.

– То есть пользователь сначала должен сделать какой-то вход в систему, чтобы она создала игру специально для него?

– Да, но это происходит за доли секунды, – отмахнулась Мари.

– Но почему вы не можете делать каждый сеанс новым?

– Что ты имеешь в виду?

Девушки перекидывались теориями, Чан переводил взгляд с одной на другую, точно наблюдая за мастерской игрой в настольный теннис. Ги уже перестал слушать, о чем шла речь, и просто сидел, уставившись на распалившуюся Мари.

Внезапно в голове раздался голос Хью:

«Ну, хватит уже, женись на ней!»

Ги очнулся и огляделся. Поняв, что ассистент «позвонил» ему, тихо прошептал:

– Заткнись.

– А? – оглянулась Мэй.

– Я говорю, не проголодались? – быстро сообразив, спросил Ги.

– Нам не до еды, – наморщила нос Мэй.

– Окей, – он поднял в капитулирующем жесте раскрытые ладони

«Можешь меня не слушать, но я считаю твое поведение крайне неполиткорректным, – продолжил в его голове Хью. – Ты не можешь игнорировать свои чувства. Черт возьми, Ги! Даже я не могу! Просто расстанься с Мэй и женись на Мари. Вы выиграете Кон, разбогатеете и купите виллу в колониях».

Ги силой нажал на запястье, чуть не поцарапав кожу, и голос Хью растворился в тишине.

– То есть, – уточняла Мари, – ты предлагаешь инициировать игру, удалив данные консоли о сеансах, и принимать всю память игрока за истинную?

– Да! – улыбаясь развела руками Мэй. – Разве это не решает проблему?

Рыжая девушка медленно выдохнула.

– Но…, – начал Чан, они с Мари переглянулись, – ведь именно это создаёт риск попасть в петлю игровой памяти.

– Это еще что? – устало простонала Мэй.

– Это… Как бы объяснить, – юный программист включился в беседу. – Ну представь, что есть большая Вселенная, у которой появился небольшой отросток, пусть это будет пузырь, другой Вселенной. При этом большая, исходная Вселенная обладает всем изобилием информации, а Вселенная-почка только урезанным вариантом, основанным на каком-то частном случае…

– Нет, Чан, – оборвала его Мари. – Это слишком сложно. Короче, – она посмотрела на Мэй, – что мешает игроку переигрывать участки нереальных воспоминаний, сгенерированных в прошлой игре?

– Ничего, а это плохо?

– Ну в целом это не критично, – она подняла одну бровь. – Но все равно опасно. Отчасти это будет похоже на сон во сне. И тогда таких внутренних реальностей может стать множество, и человек заблудится в них, даже осознавая, что находится в игре. Я уже говорила об этом. Бесконечная рекурсия сознания.

– По-моему, ты просто накручиваешь!

– Нет, мы можем проверить эту ситуацию в эмуляции, и я на сто процентов уверена, что мы попадем в воспоминание с двойным дном.

– Это в лучшем случае, – добавил Чан. – А то и с тройным, и вообще, кто знает… К тому же не известно, как код будет себя вести внутри таких двойных экспозиций. Есть вероятность, что сознание игрока купирует наш интерфейс, и тогда тю-тю…

– Тю-тю? – округлила глаза Мэй.

– Он имеет ввиду, что получится тот же эффект, которого мы стараемся избежать.

– Как у Штайнера?

– Да.

Ги ударил по тарелке, и в зале повисло молчание. Он начал мелко бить по малому барабану, и Хью объявил голосом конферансье через развешанные по периметру помещения колонки:

– Dave Brubeck, Unsquare dance, прямиком из тысяча девятьсот шестьдесят первого года!

Мари расплылась в улыбке и захлопала в ладоши, поддерживая ритм ударных. Они с Ги переглянулись, начали кивать в такт музыке и затопали ногами.

– А теперь вступает неподражаемое пианино Брубека, – провозгласил Хью, и финальными аккордами ритма прозвучала узнаваемая с первых нот джазовая мелодия.

Закончив хлопать, бить и топать, Мари с Ги рассмеялись. Она подошла к установке и протянула ему раскрытую ладонь. Он ударил по ней и подмигнул подруге.

– Всегда любила эту импровизацию, – сказала она. – Теперь давай немного рока! Как насчет еще одного старичка? – прищурилась она. – Спорим, не догадаешься, о ком я?

– Малыш Джек? – поднял бровь Ги.

Мари подмигнула ему в ответ:

– С ритмом работа пойдет быстрее, – и вернулась к мониторам.

Ги подбросил палочку, поймал и сделал отступление от джаза на «Little Room» The White Stripes. Под альбомы этой группы они собирали свой первый проект. Мари писала первый серьезный код, а он искал первых клиентов. Тогда, десять лет назад, им обоим еще не было и двадцати, но у них уже были далекоидущие планы.

9

Чан бросил очередную пустую пачку в кучу мусора рядом с красной корзиной, стоявшей в метре от него. Пепельница была заполнена окурками, которые туда по очереди бросали все участники проекта кроме Мэй. Худенькая черноволосая девушка отпускала нелестные комментарии каждый раз, когда кто-то закуривал. Мари выкурила всего одну сигарету, удивившись, что ее легкие не захлестнули спазмы кашля – видно, тело было привычно к этому ритуалу. В голове по-прежнему всплывали образы другой жизни, но, погрузившись в работу, она ненадолго забыла о случившемся.

– Как насчет ужина? – потянулась Мэй, все это время она провела в кресле, укутавшись в несколько пледов и читая какой-то учебник.

– Давай, – бросил Чан, не отрываясь от мониторов.

– Эй, я не нанималась вам в кухарки! – обиженно нахмурилась девушка.

– И пиво, – пропустив мимо ушей ее комментарий, добавил программист.

Мари сладко зевнула и потерла глаза. Они без перерыва работали несколько часов. За окном снова опустился вечер. Она поднялась, размяла спину и повернулась в сторону кухни:

– Еду ведь нужно только разогреть?

– Да, – кивнула японка, – можно закинуть контейнеры прямо так.

– И пиво, – повторил Чан, похоронив очередной окурок в высокой могиле собратьев.

– Да будет тебе пиво, – Ги тоже поднялся и щелкнул шеей. – Пойдем, сходим за ним.

– Нет, – коротко бросил кодер в ответ. – Я не выйду на улицу как минимум до начала апреля. Это же чистое самоубийство!

– Но пива-то ты хочешь?

– Конечно, – Чан повернулся к собеседнику. – Ты же все равно идешь, захвати мне тоже.

– Ну, – Мари облокотилась на спинку стула коллеги и взъерошила его жесткие волосы, – если Ваше Высочество остается дома, то поможет Мэй разогреть еду. А мы с Ги сходим за напитками.

– Ладно, – недовольно закряхтел парнишка и пригладил вставшие дыбом волосы.

– Только оденься потеплее, – Ги кивнул на снятый утром толстый свитер Мари.

Они спустились в морозный вечер. Небо снова затянули мрачные тучи, ветер трепал голые ветви деревьев, угрожая пургой. Их ноги утопали в сугробах почти по колено, но они стойко двигались в направлении занесенной снегом машины.

– Уверен, что нужно ехать? – Мари старалась идти в ногу с другом, хоть он и был выше почти на голову. – Мы не дойдем пешком? Сколько тут, километра два-три?

– Да, – кивнул Ги, выдохнув облако пара. – Но дороги так занесло, что мы будем идти туда не меньше часа. Лучше на машине. Она хоть и старушка, но справится.