Полная версия
Короче! Я из Сочи. Том 2
Владимир Гакштетер
Короче! Я из Сочи. Том 2
© Гакштетер В. Г., 2017
© Издательство «Союз писателей», оформление, 2017
* * *Исповедь ангела
Самое страшное и коварное существо на Земле – это человек. Прогресс дал ему вместо каменного топора машины и компьютеры, но ничего не изменил в нём самом. Бойтесь человека, ибо он способен на всё…
ПредисловиеВ этом регионе, у Чёрного моря, мечтают жить многие люди. Сибиряки, жители средней полосы часто приезжают на юг летом, в отпуск. Они видят внешнюю сторону курорта, которую им стараются показать. А за внешней красотой и даже местами великолепием (в сравнении с российской глубинкой) прячутся обыкновенные затрапезные улицы, дома с обшарпанными подъездами, люди. Люди, с их большими или маленькими недостатками. И этих недостатков у южан, наверно, даже больше, чем в других местах, потому, что курортная жизнь развращает многих.
А вы знаете в вашем доме соседей? В подъезде, на лестничной клетке? Кто они, чем живут, какому Богу молятся? Как они общаются, почему громко выясняют по вечерам отношения, так, что весь дом гудит? Нет! Ничего мы не знаем о своих соседях. Да и вообще ничего мы не должны знать! С какой стати? И вдруг в последних новостях по телевизору или из местной газеты узнаём, что сосед, который жил в этом доме рядом с нами двадцать лет, такой-растакой негодяй, совершил ужасное преступление. Оказывается, тот шум, который так мешал нам вчера смотреть любимую телепередачу.
Жилище ангелов
Наташа видела, как её, только что родившуюся, с головой заворачивают в байковое одеяло. Оно было синего цвета, детское, с широкими белыми полосками. Чтобы одеяло не развернулось, старуха перевязала его грязной верёвкой, найдя её на полу в углу, затем взяла свёрток и вышла на улицу. Она была очень старая и страшная, сгорбленная, похожая на Бабу Ягу, которую Наташа знала из книжек и мультиков. По всему видно было, что старуха очень торопится. Она долго брела по плохо освещённой улице и остановилась возле небольшой лавочки, стоящей около входа в дом. Ни секунды более не задерживаясь, старуха положила свёрток на лавочку и со словами: «Ещё одна горемыка явилась на белый свет. Помилуй, Господи!» отправилась в обратный путь.
Не прошло и пяти минут, как дверь со скрипом отворилась, и вышла женщина, в которой Наташа сразу узнала маму Любу, только ещё совсем молоденькую. «Ой, девочки, посмотрите! Подкинули! – вскрикнула женщина, подходя поближе. – Да что же это делается! Люди! Что вы творите?» – с этими словами женщина быстро взяла свёрток и занесла в помещение.
Подбежавшие санитарочки развернули одеяло. Перед ними лежал совсем недавно родившийся младенец – девочка. Она резво шевелила ручками и ножками и щурилась от яркого света. «Какая хорошенькая, просто ангелочек, – воскликнула пожилая нянечка. – А молчит почему-то». Очевидно, услышав это восклицание, девочка открыла ротик и закричала, да так звонко, требовательно, что окружающие от неожиданности вздрогнули. «Да! Ещё один к нам ангелочек! Вот так я каждый день с работы и ухожу», – произнесла женщина. «Любовь Васильевна! Ты иди домой. Мы всё сделаем», – ответила ей пожилая нянечка. «А ты что думаешь, я теперь спать смогу? – возмутилась Любовь Васильевна. – Нет! Уж посижу возле новенькой. Петровна! Ты взвесь её и запиши мне на завтра все данные девочки. Позвони в милицию. Хорошо?» – «Небось опять на свою фамилию запишешь?» – не унималась нянечка. «Да и запишу! Двое уже есть – будет и третья», – ответила Люба.
Наташа любит сидеть на лавочке около приёмного отделения детского дома. Именно здесь, когда ей было десять лет, она впервые почувствовала, что знает, как появилась в детдоме. Может, это было видение или сон, но Наташа ясно видела и старуху, и старый зелёный дом, из которого та выходила. Она как бы находилась рядом, но точно знала, что это именно её заворачивают в одеяло, несут по улице и кладут на скамейку. Девочка много раз пыталась разузнать у мамы Любы историю своего появления в детдоме, но та сказала ей только одно – подкинули. И это была правда, к которой невозможно что-то прибавить или убавить.
У большинства детей в детском доме имелись родители. Они или другие родственники изредка навещали детей, приносили подарки. Внешний вид таких горе-родителей мало кого мог бы порадовать, но все дети были рады и этому. А к некоторым детишкам никто никогда не приходил, в их числе была и Наташа. Её, как мы уже знаем, подбросили на лавочку к двери детдома. Подружка Наташи Вика тоже не ждёт своих посетителей. Но она до пяти лет счастливо жила дома с мамой и папой. Затем в жизни девочки произошла ужасная трагедия – пьяный папа на кухне ударил маму ножом. Произошло это на глазах у Вики. Пока мигом протрезвевший папа вызывал «Скорую помощь», Вика держала ручками голову мамы, которая пыталась что-то сказать ей, но уже не смогла. Так и умерла мама на руках дочки. Папу посадили в тюрьму, а несчастного ребёнка привезли в детдом.
Трагедия не прошла для Вики бесследно, она росла замкнутой, грубоватой, неразговорчивой девочкой. О своём прошлом никогда и ни с кем не говорила. Единственным человеком, которому Вика доверяла, была заведующая детским домом Любовь Васильевна, но мамой Любой Вика никогда её не называла. Вторым родным человеком в жизни девочки стала сестрёнка Наташа. Так, сестрёнками, они обе уже давно стали себя называть, подчёркивая свою дружбу. Их кроватки стояли рядом, тумбочки и всё, что находилось в них, было общее. Наташа оказалась на два года старше Вики и ухаживала за ней, защищала от других детей, а Вика принимала эту заботу и была бесконечно предана своей старшей сестре. Наташа, как и многие дети, называла заведующую мама Люба, но у неё для этого были особые основания. Любовь Васильевна записала девочку на свою фамилию – Юрченко.
Не только заведующую в детском доме можно было называть мамой. Практически весь персонал: воспитатели, нянечки, медицинская сестра, повара и даже сторож Федор Игнатьевич (Федя) – работали в детдоме по много лет. Они прекрасно знали всех воспитанников, очень любили их, но и ругали, конечно, когда надо. А бывало по-всякому. Люди плохие в коллективе не задерживались. Сказывалась маленькая зарплата, но большее значение имело отношение к детям.
Дети давали свои прозвища всем старшим, воспитателям, нянечкам. Например, старенькую Петровну ласково за глаза называли «наша Петя», а вот воспитательницу, которая отработала всего несколько месяцев и очень грубо, жёстко и несправедливо относилась к детям, они презрительно называли «Дылда».
Наташе исполнилось уже двенадцать лет. Она училась в пятом классе. От детского дома до школы было совсем недалеко. В классе с ней учились пять детдомовцев. Держались они особнячком, местные не дружили с» чужаками». Но Наташа стала исключением. Она удивительным образом ещё с первого класса поладила практически со всеми одноклассниками, и девочками, и мальчиками. Училась на одни пятёрки, всем помогала и была лидером своего класса. Вика же училась плохо, но педагоги, зная её историю, жалели девочку. Пусть хотя бы троечницей выучится, а там найдёт себе в жизни применение.
В свои двенадцать лет Наташа росла чрезвычайно взрослым, рассудительным человеком. Если её подружки и мечтали о будущем, то их фантазии дальше профессии модели или просто жены миллионера не распространялись, в то время как Наташа твёрдо решила стать писательницей, как, например, Дарья Донцова. Прочитав несколько книжек, она поразилась тому, как автор своим словом может заставить читателя смеяться, плакать или просто, бросив все занятия и подружек, засесть за книжку и просидеть с ней до полуночи. Старшие девочки читали по очереди «Поющие в терновнике». Книга была настолько потрёпана и затёрта маленькими плаксивыми читательницами, что Наташа боялась, как бы она не рассыпалась, но проглотила её с упоением. Первая встреча с любовью маленькой девочки Мегги, её дальнейшая история волновали чувства девчонок. Наташа вдоволь наревелась и назавидовалась автору, имя которого, впрочем, не запомнила.
Ещё в десять лет Наташа стала часто задумываться о том, как она появилась в детском доме, кто эти родители: мама, папа, бабушки, дедушки, а их ведь могло быть так много – родственников, которые бросили её, не захотели брать в свою жизнь, не посчитали нужным даже дать ей имя. Она в душе не держала зла на маму, постоянно пыталась находить самые разные причины, оправдывающие этот поступок. Но больше всего на свете девочка хотела отыскать её. Не один раз, когда Наташа садилась на свою лавочку, ей приходили в голову такие мысли, от которых голова шла кругом. Ей казалось, что она знает, кто её мама, знает историю её жизни. Какие-то воспоминания, обрывки событий всплывали в её голове. Наташа понимала, конечно, что не может ничего помнить, не было никаких событий, и всё это – лишь её фантазии. Но эти фантазии были настолько конкретными и, как ей казалось достоверными, что Наташа в какой-то момент решила их записывать в дневник. Забыть, потерять эти тоненькие ниточки к своему прошлому она не могла. Это единственное, что было в её жизни, пусть виртуально, только в мыслях, – но ведь больше ничего и не происходило.
И однажды Наташа подошла к маме Любе и попросила большую тетрадку для своего дневника. Мама Люба дала ей не тетрадку, но большую и совершенно чистую бухгалтерскую книгу. Наташа была счастлива. Она, глупенькая, уже представляла себя настоящей писательницей и, конечно, поделилась новостью с подружками. Все, как одна, завели себе тетрадки и стали писать дневники, но, сделав одну-две записи, быстро их забросили. Только Наташа почти каждый день что-то записывала в свою книгу. Набегавшись за день, она вечерком присаживалась в уголке с тетрадкой и улетала в ту неведомую страну, в ту другую жизнь, которую подсказывало ей вдохновение. Очень скоро девчонки стали уважительно называть Наташу писательницей. Они могли в любой момент взять Наташин дневник и почитать его, а Наташа, конечно, не возражала. Подружки читали и удивлялись, откуда девочка берёт всё это… А в дневнике начала понемногу разворачиваться интересная, иногда трагическая, но очень близкая их сиротским душам история.
Дневник
В своих записках Наташа стала описывать жизнь девочки Оли. Почему она взяла это имя, и сама не знала. Просто Оля, которая жила с мамой, папой и маленькой сестрёнкой в большом городе. Олин папа – статный красавец-военный, а мама, чем-то очень похожая на маму Любу, занималась детьми, готовила обед, стирала и убирала в доме. Маленькой сестрёнке было всего полтора годика. Наташа подробно описывала их большую квартиру, где имелась детская комната, в которой у девочек был свой мир, постоянно пополнявшийся новыми игрушками: большими куклами для Оли, маленькими пупсами для сестрёнки, и был даже самый настоящий пластмассовый дом с кукольной мебелью, с кухней, где сестрёнки готовили еду своим деткам. А на настоящей кухне, в клетке, жили красавцы-амадины. Прекрасные птички не кричали, как попугаи, а очень мягко и нежно посвистывали. Они давно привыкли к обитателям квартиры и копошились около гнезда, собираясь заводить потомство. Наташа никогда не видела таких птичек, но прекрасно представляла их себе и здорово и подробно описала в дневнике. А уж попугаев она насмотрелась в детдоме.
Папа, мама, Оля и сестрёнка весело проводили время. Они ходили в зоопарк, в цирк и даже на фейерверк. В этих местах сама Наташа никогда не была, но очень красочно и подробно описывала так, как будто всё же побывала там.
Подружкам начало рассказа понравилось. Почти у каждой из них в прошлом так и было: мама, папа, у кого-то бабушки и дедушки, большой дом или квартира. Жизнь, которой жила Наташина Оля, была хорошая, нормальная, но она слишком отличалась от жизни в детдоме. И однажды Наташино вдохновение решило резко изменить Олину судьбу. Это изменение она определила коротко: авария.
В аварии погибла вся семья Оли, а сама девочка просто чудом осталась жива. Такое резкое изменение подружки Наташи приняли как должное. У многих в жизни произошла какая-то авария, после которой они начинали новую жизнь.
Оля попала в детский дом, тот самый, в котором жила и сама Наташа. Бедная девочка после аварии перестала разговаривать, ни с кем не общалась, а через год вдруг подошла к Любови Васильевне и сказала: «Мама Люба». Так с тех пор дети и стали называть заведующую – не иначе как мама Люба.
Оказалось, что Оля начисто забыла свою прошлую жизнь: маму, папу, сестрёнку, аварию. Такая амнезия давала ребёнку шанс начать новую жизнь, и главным человеком в её новой жизни стала мама Люба. Наташа подробно и в мелочах описывала жизнь Оли, как будто она была рядом с ней и видела всё своими глазами. Простые записки в дневнике постепенно превращались в настоящее литературное произведение, и начинающей писательнице самой очень нравилось это занятие. Но долго описывать жизнь Оли в детском доме Наташе не удалось. Вдохновение, как жестокий сценарист, заставляло её устраивать всё новые и новые испытания для героини. Она задумала побег маленькой Оли из детдома в самостоятельную жизнь.
Все детдомовцы старше десяти лет знали одно место в заборе, где можно было выбраться на улицу. Иногда девчонки и мальчишки во время прогулки выходили за территорию и, спрятавшись в кустах под деревьями, наблюдали за внешним миром. Сотрудники детдома знали о лазейке, и периодически сторож выходил на улицу, прогонял засидевшуюся детвору на обед и заделывал дыру. Но очень скоро любознательные мальчишки проделывали новый проход.
И вот однажды Оля, выйдя таким образом с территории детского дома, не вернулась назад. Любовь Васильевна, конечно, сразу же сообщила в милицию, подала в розыск, но девочка исчезла. Забор починили, а Оля так и не появилась. Как рассказали подружки, к ним подошел незнакомый дядя и сказал Оле, что он её знает и может отвезти к бабушке. Мужчина был на зелёной машине. Номер и марку дети записать не догадались. Оля села в машину и уехала. Навсегда из детского дома, но не из дневника Наташи.
О том, что Наташа пишет увлекательную историю девочки из детдома, узнала и мама Люба. Однажды она попросила у Наташи разрешения почитать дневник. Любовь Васильевна была поражена. Наташа в своей тетрадке описывала жизнь девочки Оли, пропавшей из детского дома много лет тому назад, когда она – Люба – только начала здесь работать. Точность описания была фантастической. Совпадало практически всё: и папа-военный, и сестрёнка, и богатая трёхкомнатная квартира. И даже зелёная машина, на которой уехала девочка. Конечно, была и авария, из-за которой Оля сначала попала надолго в больницу, а затем в детский дом. «Ты скажи мне, Наташа, – расспрашивала юную писательницу мама Люба. – Кто тебе рассказал о девочке Оле, о её родителях, о её исчезновении?» – «Никто! Это я сама всё придумала. Мне кажется, что я всё знала всегда, и это как будто про меня», – отвечала Наташа. Девочка, сама того не осознавая, говорила неправду. Она ничего не придумывала. Часто она не знала, что будет с Олей в ближайшее время. Всё выяснялось, когда Наташа брала ручку и садилась писать. Она становилась в эти часы простым исполнителем своего вдохновения. Так она сама считала.
Встревоженная Любовь Васильевна даже отвела девочку к детскому психологу. Она подробно рассказала врачу о Наташе, о её безукоризненном поведении в детском доме и в школе, о её странных записях в дневнике и о пропавшей давно девочке Оле. «Я считаю, что детки, попадающие к нам, а особенно те, которые никогда не видели родную маму, не смогли заполнить ячейку памяти – главную, от которой зависит вся дальнейшая жизнь человека. Понимаете, – говорила Любовь Васильевна врачу, – они всю жизнь живут без маминого голоса, который они слышали, пока были в мамином животе. Где-то внутри они так и остаются на всю жизнь чистыми, как ангелы, даже если и совершают греховные поступки или живут как великие грешники. Они ангелы – мои детки!» – «Конечно, вы правы, но, Любовь Васильевна, если будете так эмоционально переживать за каждого своего подопечного, вас надолго не хватит, и вы сами можете скоро оказаться моей пациенткой. Хотя я понимаю. Как можно без сердечной боли смотреть, как они растут. Сколько у вас детей, столько раз вы и мама, – отвечал психолог. – А девочка хорошая, умная. Не по годам развита. Им всем, вашим ангелам, в жизни досталось, потому раньше других и взрослеют. Удивительный, конечно, случай, но объяснить его невозможно. Не наносите ей травму, отдайте тетрадку – пусть пишет, но понаблюдайте за ней. Может, действительно писательница будет и, глядишь, книжку с автографом подарит.»
Почти каждый день в комнате Наташи собирался «литературный кружок». Подружки читали свои дневники, обменивались мнениями, восхищались талантом Наташи и наперебой предлагали своё продолжение истории. Все хотели знать, где теперь Оля, что делает, чем занимается, не нужна ли ей помощь.
А однажды тетрадка исчезла. Кто-то из подружек, очевидно, встревоженный ростом популярности «писательницы», решил разом устранить её. К поискам тетрадки подключились почти все сотрудники детдома, но тщетно, тетрадку так и не нашли. Тогда мама Люба, пытаясь успокоить девочку, выдала Наташе настоящую общую тетрадь и набор ручек. «Пиши всё сначала, ты ведь уже сочинила, значит, сделаешь ещё лучше. Только не расстраивайся так сильно», – уговаривала она девочку. Новую тетрадку нужно было сохранить, и на следующий день в тумбочку Наташи врезали маленький замочек. Записки были восстановлены очень быстро, но «литературный кружок» теперь собирался нечасто. Подружки привыкли и уже меньше обращали внимания на писательницу. А Наташе только того и надо было – она писала продолжение.
Продолжение
Мужчина посадил Олю в машину и завёл мотор. Ехал он недолго и остановился у ворот дома. Ворота были особенные: располагались они там, где улица совершает поворот под прямым углом, и под таким же углом были сделаны и створки ворот. Эта особенность никак не умаляла достоинства фасада, наоборот – придавала ему оригинальности. В глубине большого земельного участка стоял старый одноэтажный деревянный дом с мансардой, которая, судя по внешнему виду, была давно заброшена. Сам дом, ворота и даже машина хозяина оказались зелёными – очевидно, это был его любимый цвет. Участок, в отличие от дома, ухожен, всюду цветы, небольшой сад чист, как будто его только что подмели веничком. Дорожки, кусты смородины, красивый можжевельник – всё было тщательно подобрано и ухожено. Около калитки стояла будка для собаки, а сама собака – большая овчарка – прыгала с повизгиванием вокруг будки, желая избавиться от ошейника и поскорее познакомиться с девочкой.
Оле сразу всё понравилось: и ворота, и дом, и садик с дорожками. В голове её вдруг затеплилась мысль, что это, возможно, будет её дом, и она сможет здесь жить. И как только она об этом подумала, мужчина именно так и сказал: «Вот смотри! Это твой дом, ты здесь будешь жить. А теперь давай знакомиться, меня зовут Алексей. Только не дядя, а просто Лёша». – «А меня зовут Оля!» – радостно воскликнула девочка. Она никак не ожидала, что её мысли так быстро материализуются. «Хорошо! А теперь пойдём в дом. Я познакомлю тебя с твоей бабушкой», – сказал Лёша.
Бабушкой оказалась сгорбленная приветливая старушка. «Проходи, милая! Рассказывай, кто ты, откуда? Сейчас я быстренько чаем тебя угощу с вареньем, – затараторила она. – Ах да! Зовут меня Аграфена, а ты зови бабушка Феня». – «А я Оля, я живу в детдоме. Мне очень нравится у вас, и я хочу теперь здесь жить», – просто и непосредственно проговорила девочка. «Так ты уже здесь живёшь, – подключился к разговору Алексей. – Идём, я покажу тебе твою комнату». Он провёл Олю через зал и открыл дверь в небольшую комнатку, которая специально была подготовлена для маленькой принцессы. Окошко со шторками и цветами на подоконнике, кровать с двумя подушками, на которых лежали в ожидании своей хозяйки две куклы. Они были огромные, с закрывающимися глазками, в красивых платьях, с туфельками на ногах. Оля никогда даже не смела мечтать о такой кукле, а тут сразу две. У окна стоял небольшой столик, на котором в избытке лежали карандаши, краски, тетрадки и альбомы – всё для любознательной маленькой художницы. «Неужели это всё для меня, и куклы, и цветы, и краски?» – спросила Оля. «А для кого же! – ответил Алексей. – Тут больше никого нет. Ты, я и Феня. Ну ещё наш кот Тимошка и пёс Антей. К собаке ты пока не подходи, может укусить. Он, хоть и большой, но совсем не злой, пусть привыкнет к тебе, а кот скоро и сам пожалует».
Странные истории
Заканчивался четырнадцатый год в жизни Наташи. Впереди были новогодние праздники. За приятными заботами Наташа не то что забыла про дневник, просто её вдохновение взяло небольшой отпуск. Новый год начался с каникул. Зима выдалась снежная – на радость детям.
И вот в один из дней января Наташа резвилась на площадке перед приёмным отделением. Она играла в снежки, вместе с друзьями лепила снежную бабу и вдруг в какой-то момент обратила внимание на свою любимую лавочку. Там, завёрнутый в одеяло, лежал ребёнок. Наташу как будто кто-то кипятком окатил. Как же так, ведь малыш замёрзнет! «Ребёнком» оказался свёрток с грязным бельём, который вынесли, чтобы отвезти в прачечную. Наташа постояла минуту и вернулась к друзьям.
Но игра уже не ладилась. В голове Наташи возник этот ребёнок, завёрнутый в одеяло. И она знала, что ей теперь нужно. Девочка шла в свою комнату, а в пальцах правой руки, которой она обычно держала ручку, чувствовала дрожь и покалывание. Ей не терпелось записать в дневник новую историю. Наташа видела, как её, совсем маленькую, только что родившуюся, бабка Фенька заворачивает в байковое одеяло – синее с белой полосой. Затем берёт верёвку и туго перетягивает свёрток, чтобы не развязывался, берёт его в руки и выходит из дома. Спешит по улице, подходит к лавке, кладёт сверток. Буркнув что-то, быстро поворачивается и уходит. Наташа видит, как старуха возвращается в дом, затем выходит во двор, берёт лопату и начинает копать мёрзлую землю в углу сада. Земля поддаётся с трудом, но старуха торопится. Ей нужно успеть до прихода Алексея. А в это время из двери возле лавки выходит женщина, немедленно заносит свёрток в помещение.
То, что происходило в этой истории, Наташа видела уже много раз, но каким образом и какую роль в ней играет Оля, зелёный дом, в который привезли Олю, и старуха? Наташа встревожена. Её вдохновение не выдало всё, что надо, оставив вопросы. Где Оля? Как ей живётся в новой семье? Что за яму копала Фенька? И самый главный вопрос, ответ на который, казалось, был совсем рядом. Кто же родил её – Наташу? Неужели эту яму старуха копала для Наташиной мамы?
Все вопросы остались без ответа. Теперь Наташа не показывает никому свои записи. Она должна разобраться сама. Но как разбираться с тем, что появляется неожиданно внутри неё, в её сознании, в её голове? Наташа вновь и вновь вспоминает всё, что приходило к ней в видениях, если их можно так назвать. Она перечитывала свой дневник, пытаясь найти неточность или выпавший из внимания эпизод. История, неожиданно начавшись в двенадцать лет, в четырнадцать вдруг прервалась. Вдохновение исчезло, и те мысли, которые Наташа записала в дневник в это время, никакого отношения к творчеству не имели.
Так прошел год. Уже заканчивалась следующая зима. Никаких событий не происходило, но на душе Наташи было тревожно, она пребывала как бы в ожидании чего-то нехорошего. И это нехорошее произошло.
В один из дней в детском доме под тяжестью мокрого снега рухнула крыша беседки, в которой в это время находился восьмилетний Рома, такой же подкидыш, как и Наташа. Мальчика достали из-под обломков и отвезли в больницу. Наташа упросила маму Любу отпустить её и все дни проводила рядом с мальчиком. Она помнила Рому ещё совсем маленьким, он всегда почему-то ей нравился, а сейчас, когда ему было плохо, в Наташе проснулись совсем другие чувства. Она, как мама, ухаживала за мальчиком, решила, что нужна ему, что он может даже умереть без неё.
Через неделю жизнь Ромки была вне опасности, и Наташу заставили вернуться в детдом. Только теперь её отпустило ощущение тревоги, но вдруг появились долгожданная дрожь и покалывание в пальцах руки. Следующая история оказалась очень странной. Наташа снова видела бабку Феньку, во дворе вовсю цвели цветы, явно было лето. Опять старуха заворачивала младенца, но не в одеяло, а в рваный, крупной вязки белый свитер. Наташа точно знала, что это не она. Это был другой младенец. А дальше всё повторилось: лавка, свёрток, только не мама Люба, а нянечка Петровна, нашедшая младенца. И опять старуха вернулась домой и копала яму в углу сада рядом с небольшой могилкой с крестом, усаженной цветами. Торопилась, чтобы успеть, наверно, до прихода Алексея. А про Олю – ничего. Никаких мыслей, как будто Оли никогда и не было.
