Начало

Солёные рыжики, сдобренные тмином, укропом и мелко нарезанным чесноком, острым духом щекотали ноздри, призывали: «Выпей и закуси!» Блюдо с варёной говядиной соседствовало с холодцом, тельным, всякими заедками: пирогами с разнообразной начинкой, ватрушками. Венчал стол десятериковый штоф с пенником.

– Откушайте, господа! Прошу к столу. Не обессудьте, всё по-простому, всяких бланманже не имеем, – Мелентий Трифонович, трижды сделав полупоклон, обеими руками показывал на стол. – Дам-с нетути. Кафтаны, ежели пожелаете, можно снять.

– А что, Алоис Николаевич, – Берг облизнул сочные губы жизнелюба, потёр мясистые ладони, – с морозцу-то приятственно по чарочке откушать.

Горные чины без церемоний опрокинули по чарке, захрустели грибами. Лампрехт принялся за говядину, Берг подцепил кусок холодца. Черемисов налил ещё по одной. Выпив, Лампрехт расстегнул кафтан, утёр лицо платком.

– А и натопил же ты, братец!

– Пар костей не ломит, хе-хе, – хихикнул Черемисов.

– Что ж ты, милейший Мелентий Трифонович, от своего сословия отступился, бороду сбрил, платье переменил? – снисходительно спросил Берг.

– Цивилизация-с, уважаемый Фёдор Теодорович, цивилизация, – опять захихикал Черемисов. – Как можно по старинке содержать себя?! Я такого мнения: купец не тёмный мужик, и к наукам должен охоту иметь, и содержать себя по-европейски. А поведайте мне, господа, вот что: слухи по городу ходят, будто бы в самих недрах горы Змеиной строится колесо необыкновенной величины. Там, в подземелье, – Черемисов показал рукой на пол, – колесо. Нешто правда?

Гости переглянулись. У Лампрехта приподнялся левый уголок губ, отчего лицо приобрело несколько пренебрежительное выражение. Непонятно было, к чему относится пренебрежение: к строящемуся неведомо с какой целью колесу или к досужему обывателю, задающему глупые вопросы.

– Правда, Мелентий Трифонович, правда. Колесо преогромных размеров, – и, обратив на Лампрехта насмешливый, с издёвкой взгляд выпуклых глаз, Берг добавил: – Для чего сие колесо надобно, только нашему управителю ведомо. Как он мне надоел, управитель наш! На два раза все мои расчёты проверил. Потом каждый божий день проверял, в том ли направлении штольни проходятся. Добро бы сам лазил, так нет же, меня со всем мерным припасом за собой таскал. Не обидно ли мне, маркшейдеру, не землемеру-самоучке, маркшейдеру с дипломом, когда его полуграмотный мужик проверяет?!

– «Нашему Митричу» наглости не занимать.

Прозвание «Митрич», «наш Митрич» из душевной почтительности и уважительности Фролову дали рудничные работные. В устах же гиттенфервальтера это же прозвание прозвучало насмешливо и презрительно.

– Вот вы скажите, Фёдор Теодорович, это всем известное русское хвастовство или глупость недоучившегося школяра? Саксонцы научили сибирских медведей горному делу. Так будь почтителен к своим учителям, следуй их наукам. Так нет же, «наш Митрич» объявляет: саксонская система для Змеёвого рудника не годна. Пласт надобно вскрывать всплошную, а не отрабатывать жилы.

– Не зря ему покойный Леубе воли не давал.

Гиттенфервальтер и маркшейдер воспринимались окружающими друзьями, и они сами считали себя друзьями. Но друзьями они были внешне, не внутренне, ибо основой дружбы было не душевное расположение. а сходство мыслей, имевших одни направления. Прожив всю жизнь в России, Россию они презирали, а русских почитали за скопище рабов, недостойных находиться среди людей образованных, находящихся на вершине цивилизации. Одно из направлений их мыслей заключалось в том, что в такой дикой стране, как Россия, не нужны всякие машины, всякие достижения наук. То, что приличествует Европе, России не нужно. Зачем здесь всякие устройства, заменяющие ручной труд, если вдоволь глупых мужиков? Коли возникнет нужда, нужно провести рекрутский набор среди приписных мужиков. Что значит для семьи, когда одного из её членов на веки вечные забирают неведомо куда, и что значит для самого мужика из крестьянина обернуться в рудничного работного, об этом они даже не задумывались. Не задумывается же хозяин лошади, продавая её. Фролов со своими проектами, изобретениями внушал им раздражение. Они видели: усовершенствованные толчеи много производительнее старых, в новых рудопромывательных станах в «хвостах» не теряется серебро. На всех этих толчеях, станах мускульную силу человека заменяет вода. При этом в глубине души оба сознавали, что ни изобрести такие устройства, ни рассчитать с точностью направление штолен для расположения в них подземных устройств они не в состоянии. И это осознание ещё более раздражало их против Фролова.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.