Полная версия
Сон наяву
– Софи, твоя мать больна. Почти месяц кашляет. А, вот уже несколько дней не встает. Вся горит, – мужчина опустил голову. – Я не знаю, чем ей помочь. Графиня отказалась дать своего врача.
София лихорадочно соображала. Мужчина, который стоял рядом с ней, называл себя ее отцом. Женщину, лежащую в углу самодельной кровати, он назвал ее матерью. Есть какая-то графиня, которая не дала лекаря. И все это на французском языке. «Может, это розыгрыш или реально съемки фильма?» – думала София.
– Софи, садись. Кухарка из дома господ дала мне курицу и яиц. У нас все животные повымирали. Мать не могла за ними ухаживать.А мне надо работать на конюшне у де Бовилей. Ты лучше расскажи, как ты осталась жива? Мы думали тебя задрали волки! Ты жива! – он трогал шершавыми руками ее испуганное лицо.
– Да, – чуть слышно произнесла на французском София. – Я жива.
– Где ты была? Два месяца прошло! Мы тебя похоронили с матерью.
– Меня спасли люди, выходили и отпустили домой, – испуганно придумывала на ходу девушка.
– Моя девочка, – не мог наглядеться на дочь Жак. – Жаль мама не может тебя увидеть. Она, как будто в забытье. Долго не протянет, – проронил слезу старик, откинув с лица длинные засаленные волосы.
– И ты так спокойно об этом говоришь? – София сняла дубленку, передала названному отцу и осторожно подошла к больной женщине. Отблески свечи едва доходили до кровати, слабо освещая ее худощавое лицо с ярко выраженными скулами. София потрогала лоб. У нее явно был сильный жар. Тут даже не нужен был градусник, чтобы понять, что температура около сорока.
– Есть уксус или что-то жаропонижающее? – озабоченно спросила София.
– Ничего нет. На той неделе были гвардейцы короля, сборщики налогов. Опустошили все наши погреба и кошельки.
– Какого короля? – София озадаченно смотрела на мужчину.
– Нашего короля-солнца, – сказал Жак и с подозрением посмотрел на дочь.
– Людовига XIV?
– А кого еще? У нас один король! Ты что не помнишь? – Жак внимательно присматривался к дочери.
– О, да, – смутилась София. – Это последствия моей болезни. Иногда не помню, что со мной было раньше.
– Ничего, все наладится. Ты выпьешь вина? Я распечатаю в честь твоего воскрешения.
– Да, только вот надо здесь разобраться, – она посмотрела на умирающую женщину и вспомнила, что забыла выложить таблетки, которые купила для Ленки. – Боже! Кажется, я знаю, что делать!
Жак вышел во двор на шум и галдежь, чтобы объявить, что это его дочь и он счастлив ее возвращению. Толпа постепенно начала расходится, обсуждая чудотворное воскрешение дочери Жака.
София тем временем достала мобильник и с помощью встроенного фонарика обследовала больную. Сейчас, глядя на эту умирающую женщину, она молила бога и боготворила Ленку, что та послала ее в аптеку. Она взяла ватную палочку и обработала горло мирамистимом. Прочитав инструкцию антибиотиков, она отключила мобильник, который по-прежнему не ловил мегафон и начала будить женщину.
– Приготовьте пожалуйста куриный бульон. Мне надо влить ей хоть несколько ложек и дать таблетки, – попросила она мужчину.
– Бульон у меня готов, – спокойно ответил Жак. – Что ты ей хочешь дать? Он с опаской посмотрел на девушку, которая доставала из кожаного черного мешка непонятные ему предметы. «Может, она превратилась в ведьму? Или оборотня?» – он настороженно смотрел на новоявленную дочь. «Она и похожа и не похожа на мою Софи».
– Отец! – привела его в чувство София. – Подай мне бульон! – Просыпайтесь. Сейчас вас немного покормлю и дам горькую микстуру, – София понимала, что женщина так слаба, что навряд ли сможет проглотить таблетку.
«Хоть бы это был сон», – думала София, читая в глазах беспокойство Жака. «Сон, который затянулся и становится явью. Но если я буду подыгрывать этому немытому мужику, то справлюсь».
– Отец! Помогите же мне! – прикрикнула на мужчину София. – Держите ее. Я попробую накормить.
– Софи! – чуть слышно сказала Орлет, открыв глаза, улыбаясь блаженной улыбкой умирающей. – Ты пришла за мной?
– Нет! – слегка похлопала ее девушка по щекам. – Это я твоя дочь! Я жива! А ты должна мне помочь.
Жак присел на край грубо сколоченной кровати, стараясь не прикасаться к дочери.
– Отец, я понимаю, что ты думаешь! Я не ведьма! Просто я это время жила в хорошей семье. Они меня выходили именно такими снадобьями! – Софи нашла деревянную толкушку, растерла антибиотик, разбавила водой.
Потом она попробовала не совсем приятный на вкус бессолый бульон и осторожно стала вливать в рот женщине.
– Когда она последний раз ела? Ей надо помочь снять жар. Мне нужен уксус. Подите в дом графини и принесите уксус. Надо снять жар.
– Но…..
– Тебе все равно, что твоя жена умирает? – София отложила плошку с бульоном и влила в рот женщине лекарство.
Орлет покривилась и закашляла. София обняла женщину, стараясь держать рот, что бы та не выплюнула горький антибиотик. Жак с недоумением смотрел на дочь.
– Подкиньте дров. В доме холодно. Откуда тут не заболеть! – командовала Софи.
– Хорошо. Сейчас дрова принесу, но это последние. Хотел оставить на утро.
– Ладно, сходи в хозяйский дом. Потом разберемся с дровами, – вздохнула Софи, осторожно укладывая Орлет.
Когда Жак ушел, она еще раз промыла горло миристомом и закапала в нос капли. Девушка укрыла лучше Орлет, накинула дубленку и вышла из дома. На улице было темно. Она посмотрела на небольшую кучку дров, лежащую возле крыльца и, включив фонарик в мобильном, пошла в соседние полуразрушенные пристройки. Чувствовался запах скотины, но никого из животных она не обнаружила. «А вот и дрова! Боже, какая нищета и грязь! Это точно не декорации и не съемки фильма. И не розыгрыш! Что же тогда произошло?» – София, ежась от холода, собрала скудные запасы дров и немного закинула в печь. Она подошла к больной, пощупала пульс. Женщина тяжело дышала. То ли спала, то ли находилась в забытье. «Жить в таких не человеческих условия просто нельзя. Надо устраиваться на работу. Интересно только куда и кем?» Жак нарушил ее размышления недовольным ворчанием.
– Все-таки решила спалить дрова?
– Я хочу выходить эту женщину…. Вернее мать, – быстро исправилась София. – А дров здесь навалом. Твои сараи просто светятся от дыр. А от скотины остался только запах.
– А где потом скотину держать? А так заплатки поставлю, и еще год простоит, – возмутился Жак. – На, вот, держи! – он протянул пузырек с уксусом.
– Нет, отец! Мы сожжем этот хлам и вылечим маму, – твердо сказала София и еще подкинула дров.
– Кто ты такая? И, вообще мне кажется, что ты не моя дочь! – вскочил Жак.
– Думай, что хочешь, но я пока не вылечу мать, не уйду! – Софи старалась говорить, как можно тверже и увереннее. – Дай мне чистое белье. Здесь воняет, хуже, чем в туалете. Сколько дней она ходит под себя?
Жак открыл сундук и вытащил все же каких-то пару суконных серых простыней. София налила в деревянную бадейку теплой воды, откинула одеяла и морщась от запахов мочи, как могла обмыла женщину.
– Положи ее пока на мою кровать, – сухо сказал София, и быстро поменяла белье. – Завтра надо принести свежей соломы.
Тут же она мигом развела уксус и обтерла им исхудавшую женщину. Сверху она накрыла ее двумя суконными одеялами, подбитыми кроличьим мехом и уставшая присела на соседнюю кровать, которая была судя по всему кроватью настоящей Софи.
– Я говорил с кухаркой. Тебе надо будет пойти завтра в дом де Бовилей и начинать работать вместо матери, – покосился на Софию Жак. – В господском доме суматоха. У графини скоро день рождения. Ожидается много гостей, в том числе и зять герцог де Омаль из Парижа.
– Да. Я пойду. А ты будешь присматривать за мамой.
– Я работаю с утра до вечера на конюшне, Софи, если ты помнишь, конечно?
– Я помню, но кто будет рядом с ней? – она уничтожающе посмотрела на, как ей показалось, бесчувственного человека. – Она будет умирать здесь одна?
– Я лишусь работы и тогда нам нечего будет есть.
– Ладно, что-нибудь придумаем. Помоги мне еще раз дать ей лекарство, и ляжем спать. София растолкла еще одну таблетку амоксиклава. Жак придержал жену, а Софи влила ей микстуру. Они уложили Орлет. Жак постелил себе на полу тюфяк и положил под голову топор.
«Боже мой, как бы проснуться утром живой, а то этот неандерталец меня еще зарубит», – София одела шапку, дубленку и, накрывшись, чем-то вроде одеяла сразу заснула.
******************************************
Утром Софию и Жака разбудил сильный кашель Орлет.
– Жак, – слабо сказала она. – Дай воды.
– Пришла в себя! – Жак подскочил к больной.
– Подождите, – София зачерпнула еще теплой воды, что поставила у печки и сама дала немного попить.
– Софи? – Орлет закрыла глаза.
– Да, это я! Я жива! – обрадовалась София, что женщина хотя бы вышла из забытья.
– Орлет! Это Софи! Ее спасли какие-то люди. Она осталась жива и вот вернулась к нам.
– Софи, – Орлет улыбалась и плакала, пытаясь обнять дочь. – Моя Софи!
– Мама, тебе надо отдыхать. Нельзя так нервничать. Сейчас мы тебе еще дадим порошочек, – она быстро растолкла таблетку и влила в рот поморщившейся матери. – Вот, хорошо. Еще остался бульон. Я тебя покормлю.
– Софи, моя девочка! – Орлет окинулась на подушку, любуясь дочерью. – Ты немного изменилась.
– Да, – на ходу придумывала София, – возможно. Меня спасли и приютили хорошие добрые люди.
– Но кто они? Их надо отблагодарить! – Орлет нехотя съела пару ложек бульона.
– Они достаточно богаты. Думаю, они не особо нуждаются в нашей благодарности. Когда я почувствовала, что окрепла, я собралась и, не говоря ни слова, ушла.
– Тогда я помолюсь за этих людей, Софи, – отстранила тарелку с бульоном Орлет.
– Орлет, нам с Софи надо идти в дом графини. До них слухи дошли раньше, чем я хотел, что наша дочь жива, поэтому мадам Мирсо желает ее видеть на твоем месте, пока ты не поправишься и не вернешься в дом, – поторопил женщин глава семейства.
– Я сейчас, отец, – Софи накинула дубленку, подошла к матери и протянула спрэй для горла. – Мама, этим средством надо брызгать горло. Открой рот, – Софи набрызгала послушной Орлет миристимом горло. – Вот так. Все понятно?
– Что это?
– Это я, скажем, украла из того дома, когда уходила. Эти средства спасли меня.
– Софи, – покачала головой мать.
– Не удержалась, – опустила глаза девушка. – Но они оказались, как нельзя кстати.
– А одежда? – Орлет осмотрела дочь с головы до ног.
– Это мне дали те люди. Мама они достаточно богаты, – пыталась изобразить раскаяние девушка.
– Эти богатые считают все деньги, которые тратят на нас, – вздохнула Орлет. Возвращайтесь быстрее.
– Хорошо, – Софи подкинула еще дров и выскочила на улицу, – где ее ожидал надутый Жак.
– Отец, ты как обиженный индюк! Что я сделала?
– Ты решила сжечь наш хлев, ты кормишь Орлет какими-то порошками. Это пахнет колдовством.
– Отец, я понимаю, что ты думаешь. Я не ведьма и не оборотень, и не колдунья! И бог знает еще кто! – возмутилась Софи, семеня по узкой тропинке к лесу. – Я призналась матери, что украла эти лекарство, когда уходила из дома приютивших меня людей.
– Воровка? А если эти люди тебя найдут, тебе светит гильотина! И мы тоже пострадаем с твоей матерью!
– Отец, успокойся. Они уже, наверное, и забыли про меня. У меня была потеря памяти, а потом я не стала открывать кто я и откуда.
– Наказание ты божье, Софи!
– Отец!
– Ладно, авось обойдется все! – Жак широко шагал, прихрамывая на одну ногу.
Они прошли через небольшой пролесок и вышли на поляну.
– О-о-о! – воскликнула София, увидев открывшийся взору пейзаж.
Большой двухэтажный каменный дом с тремя башенками, украшенными неподвижными шпилями, на которых издалека были заметны флюгеры в виде лошадей, несущих рыцарей, покоился на правом берегу Луары в долине между Туром и Буржем. Ухоженный дом и многочисленные постройки на заднем дворе, говорили о зажиточности хозяев.
– Софи! Как будто первый раз видишь! Идем быстрее! – Жак недоверчиво посмотрел на дочь. Если бы не улучшение здоровья Орлет, то он точно счел бы ее за ведьму.
Софи едва поспевала за хромоногим отцом, удивляясь, как он так быстро ходит в своих деревянных башмаках. Они миновали главный вход, поздоровались с двумя лакеями и прошли к главному входу в дом. Двери открыл напыщенный с блестящей лысиной пожилой дворецкий в красно-коричневой ливрее, цвет, которой присутствовал у всех слуг дома графини де Бовиль. Он презрительно окатил взглядом семейство Моро и молча, указав пальцев на двери, вышел из огромной прихожей. Тут же из господской части вышла мадам Мирсо – экономка Бовилей. Ей было около шестидесяти, но выглядела она прекрасно. Бланш Мирсо служила в графском доме с юности. Слуги перешептывались про ее связь со старым Бовилем, который оставил этот мир шесть лет назад, но открыто говорить об этом боялись, зная ее нрав. Коричневый чепец скрывал темные волосы, которые сражались с явно наступавшей сединой. Темно-коричневое шерстяное платье, как литое сидело на ее сухопарой фигуре.
– Софи Моро? – она несколько раз недовольным взглядом прошлась по девушке.
– Да, мадам, – Софи слегка склонила голову.
– Оставляй ее, Жак! А ты следуй за мной, – приказала старая Бланш.
София оглянулась на отца и, немного испуганно помахав рукой, пошла за экономкой. Они прошли в дверь налево и попали немного в другой мир. Эта часть дома служила пристанищем для прислуги. Все было намного скромнее, чем то, что София увидела ранее в прихожей, из которой наверх шла огромная белокаменная лестница, украшенная позолотом, ведущая на второй этаж. Мадам Мирсо открыла одну из комнат и пропустила Софию вперед. Около окна и вдоль одной стенки стояло восемь кроватей. В другой части комнаты стоял стеллаж, в ячейках которого лежали вещи.
– Иди сюда! – Мирсо командным тоном подозвала Софию к стеллажу. – Вот место для твоей одежды. – Здесь раздеться, а форму подберешь здесь, – она указала на длинную вешалку, где ровненько висели платья для работниц дома.
– Хорошо, мадам, – присела в реверансе София и положила свою сумку в указанное место.
– Шевелись, давай! Жду тебя на господской половине.
София быстро перебрала платья, выбрала подходящее по размеру и быстро переоделась.
– Софи! – в дверь влетела невысокого роста девушка, с лицом, усыпанным конопушками и гривой ярких рыжих волос, которые выбивались из-под чепца и бросилась ей на шею. – Софи! Я так рада! Вчера, когда в деревне заговорили, что ты чудесным образом спаслась, я хотела сразу бежать к тебе, но родители сказали, что тетя Орлет при смерти и вам лучше побыть наедине! А сегодня, эта старая жердина сказала, что вместо Орлет будешь работать в доме ты! – тараторила рыжая. – Я так рада, что вернулась! Рассказывай кто тебя спас! Граф, маркиз или сам король? – расхохоталась девушка. Ну, же, Софи! Ты меня забыла? Забыла свою подружку Шарлоту?
– Что ты! Я тоже скучала! Только эта мадам Мирсо мне приказала не задерживаться!
– Придумала! Все сейчас так суетятся с днем рождения старой графини. Говорят, что только что видели, как подъехала карета герцога де Омаля! Так что все девушки приглашенные в дом на помощь остаются ночевать здесь! Мы завели дружбу с поварихой, и она нам любезно наливает по бокалу вина с господского стола! Оставайся сегодня здесь и расскажешь, как ты спаслась! Люди сказали, что видели изодранную в клочья твою одежду и кровь!
– Люди преувеличивают, Шарлотта! Я обязательно все расскажу! Помоги мне затянуть платье.
Шарлота ловко затянула спереди брусничного цвета платье, из-под которого виднелись розовато-грязного цвета рукава и такой же присборенный воротник нижней длинной рубашки. Сверху девушка повязала плотный коричневый фартук и в завершение помогла закрепить на голове светло-розовый чепец.
– Все! Готова! Одевай туфли! – крикнула Шарлота, указывая на пол, где в ряд стояли черные из грубой кожи туфли, похожие на спортивные чешки. – Я побегу! А то мадам Мирсо если поймает, то накажет!
– Встретимся вечером, Шарлота! – София быстро подобрала себе обувь, завязав веревками на лодыжке, достала из сумки флакончик Дольче Габана, освежила себя духами и побежала туда, где ее встретила экономка.
София быстро нашла дорогу и из темного коридора половины слуг вошла в сверкающую от свечей прихожую, где мадам Мирсо отдавала приказы одной из девушек.
– Пойдем, Софи! Захвати тряпку и ведро!
София подхватила предметы труда, на которые ей указала старая Бланш и пошла следом.
– Вот твоя работа! – указала на роскошную галерею картин! Убрать пыль со стен и картин и потом перейдешь в кабинет для чая. Он в соседней комнате, за стенкой! Поняла?
– Да, мадам!
– Что бы все было идеально! После работы тебя покормят!
– Хорошо, мадам!
– Заладила хорошо, хорошо! Если окажешься тупоголовой гусыней выгоню опять пасти овец, а зимой помогать за ними ухаживать в сараях!
София, не привыкшая к столь добродушному отношению, промолчала и принялась за работу.
****************************************
В доме графини начался хаос. Приехал зять с дочерью, и она уже не знала, как угодить своему спасителю, который вытащил поместье Бовилей из огромной долговой ямы.
– Принесите в комнаты напитки и накрывайте на стол! Где носит эту Бланш? – нервничала старая графиня.
– Я здесь, мадам де Бовиль! Повариха оповещена, горничные накрывают стол. Напитки и закуски уже несут в комнаты герцога и герцогини.
– О, Бланш! Ты как всегда опережаешь мои мысли!
– Поэтому я до сих пор служу в этом доме!
– Все, занимайся всем сама. Через час мы спустимся к столу. Я к дочери! – графиня подобрала юбки и поднялась в комнату своей любимой Мадлен.
– О, душа моя! Как ты прекрасна! – графиня обняла свое дитя, ставшее в свое время отличной приманкой для герцога. – С каждым годом мой цветок только расцветает! Что делает с тобой Париж!
– Мадам, закуски и вино!– вошла горничная в комнату молодой герцогини.
– Ставь сюда! – показала де Бовиль на невысокий столик, стоящий перед небольшими мягкими креслами.
– Мама, ты преувеличиваешь! Если бы мой муженек не был таким скрягой, то я бы блистала в Версале на одном уровне с мадам де Монтеспан, учитывая, что я гораздо ее моложе!
– Твой муж дает тебе мало денег и ущемляет в нарядах?– изогнула брови де Бовиль.
– Я знаю, что он мог бы тратить на мои платья и драгоценности намного больше. По-крайней мере мне об этом постоянно твердит наш Франсуа! – высокомерно сказала Мадлен. – Жанна, шевелись! Достань мне платье к ужину! – приказала своей горничной хозяйка. – И помоги мне снять дорожное платье! – Мадлен налила себе бокал вина и осушила сразу половину его содержимого. – Прекрасное вино! – она плюхнулась в кресло и вытянула ноги.
Пышнотелая Жанна рухнула на колени перед хозяйкой и стащила с нее сапоги, морща курносый широкий нос от запаха, исходящего от шерстяных чулков. Она ловко скатала чулки. Мадлен поднялась с кресла и подняла руки, горизонтально пола. Жанна в одно мгновение расшнуровала корсет и стянула кучу юбок, оставив хозяйку в одной тонкой длинной ситцевой рубашке. Мадлен вздохнула и снова села в кресло, вытянув ноги.
– Как же я устала трястись в этой карете!
– Какое платье, госпожа? – Жанна застыла перед Мадлен в глубоком реверансе.
– Давай бархатное темно-зеленое с нижней белой юбкой.
– Украшения?
– Не надо. Это домашний ужин. Может, мой муж заметит, что на мне ничего нет, и подарит мне что-то из драгоценностей! – заявила Мадлен.
– Не относись к нему так строго, дочь, – прокудахтала Изабелла де Бовиль. – Он спас от разрухи наше поместье и вытащил Франсуа. Как он, кстати? Почему он не приехал с вами?
– Не знаю, мама! – высокомерно фыркнула молодая герцогиня. – Мы уже второй месяц не покидаем Версаль. И сейчас мы можем отсутствовать не более трех-четырех дней. У Мишеля очень жесткое расписание. Да, и у меня уже на несколько недель расписаны утренние чаепития. В том числе с султаншей. А в выходные я сопровождаю королеву на утреннюю прогулку.
– Дочка! Это по праву твое место! Только не тяни с рождением наследника своему герцогу. Ты должна быть уверена, что все, что он имеет, по праву будет только твоим!
– Я бы с радостью, но мой муж абсолютно не пригоден для любовных утех. Мы спим в разных комнатах. Только Версаль нас заставляет ложится в кровать вместе, так как там придворных, как грязи, а достойных комнат не так уж много. Лучшие апартаменты занимает король, королева, де Монтеспан, принцы и принцессы крови. Но у нас с герцогом тоже не плохо, хотя и тесновато.
– Забеременей от него и на моей душе будет спокойней, – строго сказала мать. – И прекрати спать с нищими парижскими виконтами!
– Мама! – взвилась с кресла Мадлен.
– У пьяного Франсуа в последний его визит развязался язык, и он рассказал мне много интересного про твою связь с молодым виконтом де Томази! Лоботряс и бездельник, вроде твоего братца!
– Этот Франсуа очень болтлив! – немного испугалась Мадлен. – Это было несколько раз и скажу, это было прекрасно! Мишелю до Оберона очень далеко в искусстве любви!
– Мадлен!
– Герцогиня де Омаль, мама! – надменно сказала Мадлен. – Я бы хотела остаться одна. Мне надо подготовиться к ужину.
– Хорошо, мадам де Омаль! – повторила тон дочери униженная графиня. – Я буду молиться за ваш здравый рассудок! Иначе мы пойдем по миру раньше, чем меня закопают в могилу!
****************************************
Мишель стоял у окна и смотрел на запорошенные снегом поля. Ветер, завывал за окном, словно серый волк по-всякому кружа в холодном воздухе снежинки. Высоко поднятая голова, широкие плечи, узкие бедра говорили об уверенности мужчины, которому недавно стукнуло тридцать шесть лет. Скромный темно-синий бархатный костюм, четко сшитый по фигуре герцога, подчеркивал его вкус. А мерцание бриллиантов, которыми были украшены золотые пуговицы и широкий пояс говорили о состоятельности этого потомка древнего старинного рода.
– Дени, достань мне бардовый жюстокор и черные шоссы для ужина, – отдал приказ своему личному камердинеру герцог де Омаль, который к вечеру готовил дубовую ванну.
– У меня все готово, ваша светлость! – весело сказал невысокого роста, хорошо сложенный Дени, шустро вытаскивая из сундука требуемый наряд. Этого проворного слугу в доме графини уважала и побаивалась вся прислуга. Слово слуги герцога было почти приравнено к слову самого герцога.
– Хорошо, – герцог отошел от окна, расстегивая дорожный комзол.
Аристократическое лицо с мужественными правильными чертами лица уже с улыбкой посмотрело на Дени. Про таких говорили, что он «хорош собой».
– Жирар в курсе, что завтра с утра у нас встреча по итогам последних месяцев?
– Да, ваша светлость. Я передал дворецкому ваш приказ. Домовые и счетные книги уже в кабинете. А управляющий будет у вас утром.
– Хорошо, Дени, – герцог умылся из серебряного тазика ароматизированной водой. – Когда только все успеваешь? Не забудь после ужина забрать книги из кабинета и принести в мою спальню. Я хочу их посмотреть до нашей встречи.
– Да, ваша светлость. Как прикажете! – вытаскивал домашние туфли из черного бархата Дени уже из другого сундука.
– Давай, помоги мне одеться, иначе моя свекровь лопнет от ожидания! – развеселился герцог.
– О, ваша светлость! Вы такой веселый человек, а на людях строите из себя демона и тирана!
– Если хочешь спокойной жизни в Версале, то не имей друзей, ни с кем не сплетничай и делай так, чтобы люди тебя обходили стороной! И еще, молчание – это золото и огромнейшее счастье миновать стены Бастилии, мой Дени!
– И вам плевать, что вас в Версале прозвали мрачный рыцарь?
– Абсолютно, Дени! Я прошел большую школу жизни, что бы вести себя так, как считаю нужным. Мир жесток! – поднял вверх палец герцог.
– Но герцогиня так молода и красива!
– Дени, поверь мне! Я знаю женщин лучше тебя! Если я открою своей жене истинное лицо, то через неделю она впряжет меня в мою собственную карету и размотает все мое состояние, как состояние покойного графа.
– Жаль, – Дени старательно распрямлял накрахмаленные белые кружева жабо.
– И, еще. У меня есть сомнения по поводу верности моей жены, – спокойно сказал Мишель, глядя на свое отражение в огромном зеркале.
– Пресвятая Дева Мария! – Дени опустил в пол глаза и перекрестился.
– Неужели наша парижская прислуга ничего не говорила по этому поводу? – герцог пристально следил за взглядом камердинера.
– Если это касается такой щекотливой темы, то навряд ли они что-то скажут об этом слуге его светлости, – поклонился Дени.
– Я до сих пор могу не сомневаться в твоей верности?
– Что вы ваша, светлость! Вы спасли мою малютку! Я буду служить вам до конца своих дней! – Дени закончил с туалетом герцога и отошел в сторонку, поправляя свою сине-оранжевую ливрею, цвета дома де Омалей.