Сокровища Призрачных островов. Карта и компас

– Зачем ты говоришь мне это? – стукнул кулаком по столу Макс, едва не перевернув чашку с недопитым чаем. – Кто ты такая, чтобы над людьми насмехаться?

Женщина утопила улыбку в глоточке холодного чая.

– А кто ты, что еще не подпустил к себе мысль, будто сошел с ума или видишь странный сон? Кто ты, что запросто со мной разговариваешь, не стараясь понять, как я оказалась в твоей квартире, если этаж десятый, а дверь ты всегда запираешь? Может, проверишь дверь?

– А это что-то объяснит? – Макс дотянулся до печки, чтобы подогреть чайник.

– Нет, не объяснит, – она задумалась, прежде чем продолжить. – Но есть твое счастье, хоть и не здесь. И женщина, которую ты полюбишь с первого взгляда, Мэри ее зовут, и счастливая, хоть и не богатая семья, и работа, где нет начальника-самодура. Мэри живет в твоем городе в трех кварталах отсюда, но здесь вам познакомиться не суждено.

– И где эта счастливая земля, где я могу встретить свою любовь? – не поверил ей Макс.

– В мечтах или в сновидениях, или в параллельном мире, как сейчас говорят. Какое это имеет значение, Макс, если ты действительно желаешь попасть туда?

Красавица поднялась.

– Ты уходишь? – вскочил Макс. – А как мне попасть в тот… параллельный мир? Что для этого нужно?

– Что для этого нужно? – переспросила женщина, внимательно вглядываясь в его глаза, снимая покровы с души, так старательно сплетенные за годы жизни покровы, до крови срывала, до настоящего естества.

Макс задохнулся, схватившись за сердце.

– Ты поэт, потому я пришла к тебе в реальности, а не намеком интуиции, – властно сказала женщина, тряхнув волосами, заколка упала, освободив темные волны прядей. – У тебя хватит сил пройти осознанный путь. Но в том мире не до стихов тебе будет, ибо мечи там не воображаемые. Да ведь и ты сам, гордясь собой, писал, что слово – это самое острое лезвие.

– Я никогда не держал в руках оружия, – сердце отпустило, даже свободнее дышать стало.

– И стихов ты когда-то не писал, – усмехнулась женщина. – Выйди в ночь, пройди через город, отринув всю свою жизнь. Это не сложно, когда друзья неискренни, а близких не осталось. За городом есть старое кладбище, пройди через него, а там я встречу тебя, заберу свое украшение.

Макс отшатнулся, подумав, что это смерть к нему заглянула. Женщина засмеялась, снова холодно и безжалостно.

– Боишься! Кого боишься больше: покойников или злых людей, ходящих по ночным улицам, отыскивая жертву для грабежа? Прощай!

Женщина обернулась вороном и вылетела через открытую фрамугу в комнате. Макс побежал за ней, он не помнил, чтобы открывал окно. Дождь заливал в квартиру, по столу текли ручейки, подбираясь к тетради со стихами.

Макс схватил тетрадь, прижав свое самое ценное сокровище к груди. Потом, отойдя от шока, закрыл окно, вытер воду, помыл посуду, а черную заколку, украшенную мелкими синими и зелеными драгоценными камнями, положил на холодильник. Он не знал, как называются эти камешки. Но в ливень через город к кладбищу он не пойдет…

Макс проснулся. Сон во сне. Сон-воспоминание трехгодичной давности…

Он ехал в метро. В поздний час в вагоне, кроме него, домой возвращалось с полдесятка людей, тоже утомленно клевавших носом.

Шуршание метро всегда навевало Максу странные сновидения. Один раз ему даже приснилось, будто в вагоне едут не люди, а призраки в старинных одеждах.

Мигнул желтый свет. Напротив парня сидела черноволосая женщина, держа сову на руке. Но казалось, кроме Макса ее никто не замечает, окунувшись в сон.

– Привет, Макс, – сказала женщина. – А я ждала тебя под дождем до самого рассвета.

– Извини, – скривился Макс.

За три года жизнь очерствила его сердце, да и стихов приходило все меньше. Уже шесть недель он вообще ничего не писал.

– Извиняю, – женщина отпустила сову, и птица перелетела на поручень. – Ты ищешь смерти, Макс, думая, что она – это я. Почему ты хочешь умереть?

– А зачем мне жить? – криво усмехнулся мужчина. – Все так, как ты напророчила: я уже подумываю о женитьбе, но женщины подходящей не нашел, а молодость уходит. Я не умереть хочу, а сбежать. А сбежать можно только через смерть.

– Не только, – она снова заглянула ему в душу, но больше не мучая, не стараясь выведать все потаенные мысли и стремления. – Так потому ты носишь с собой мое украшение? Потому трижды в неделю учишься фехтованию? – грустно улыбнулась красавица. – Есть много путей. Некоторые ведут в прошлое. Ты же не родился в этом городе, родители переехали сюда, когда ты был очень маленьким. Но ты помнишь, каков на вкус полевой ветер, и как бежишь через подсолнухи, закрывающие небо над головой, а тебе кажется, что это много солнц… Неужели ты забыл об этом?

Макс опустил глаза, он не мог на нее смотреть.

– Не забыл. Но разве это все имеет значение? Нашу мазанку сровняли с землей, когда мы продали дедов дом. А речка, где мы с отцом ловили рыбу, пересохла.

– Есть много путей, Макс, – повторила красавица. – Отдай мое украшение, ибо больше я не вернусь.

Макс вытащил из нагрудного кармана заколку, не вставая, протянул ей. Пальцы женщины были по-прежнему ледяными.

– Поезд остановится между станциями. Двери откроются, но того, кроме тебя, никто не почувствует, – быстро говорила красавица. – У тебя будет минута. Сам поймешь, какая из этих дорог – твоя.

Снова мигнул свет. Напротив Макса все сидения были свободны. Поезд набирал скорость, заложило уши.

– Снова сон, – тихо, немного разочарованно сказал парень, закрывая глаза.

Но поезд медленно тормозил перед станцией. Дернуло, поезд стал. Макс открыл глаза, когда с шипением разъехались двери.

За дверями была станция, обычная станция, мощенная гранитом и облицованная розовым мрамором. Колоны из камня цвета спелой вишни подпирали потолок. Тут никто не выходил и не пытался сесть.

Макс поднялся. Со станции повеял ветер, но не мертвый, не вылетающий из метро, а свежий, морской. Бросив рюкзак, Макс шагнул к дверям, под ногами трещал песок, задутый ветром в вагон. Веря в чудо, он вышел на станцию. Двери сразу закрылись за ним, а поезд, набирая скорость, мигнул красными огнями в туннеле.

Таяли колонны, толстел слой песка под ногами, пока парень не вышел на морской берег. Макс оглянулся: за ним на старой пологой горе раскинулся небольшой городок, где самые высокие дома были трехэтажными…

В вагоне проснулась девочка, стянула синий бант с косы.

– Завяжи, мама?

Молодая мама, зевая, вязала синюю капроновую ленту.

– Мама, – девочка смотрела на брошенный рюкзак на соседнем сидении. – Тут дядя был. Где он?

Мама глянула туда, куда смотрела дочурка, зевнула, прикрывая рот рукой, ведь ей после слишком долгого рабочего дня очень хотелось спать.

– Так он на закрытой станции вышел, – не придумала ничего лучшего для объяснения молодая мама.

– На закрытой?! – с восторгом вытаращилась на рюкзак девочка и обернулась к маме. – А почему она закрытая?

– Потому что там призраки живут. С клешнями и загнутыми когтями по десять штук на одной лапе! – мама была уже не рада, что придумала закрытую станцию. – Не бери близко к сердцу, Мэри.

Но девочка ее уже не слушала. Она прилепилась к окну, забравшись на лавку с ногами. Ей казалось, что за скорым поездом по туннелю метро мчится птичья тень.

Макс проснулся, но теперь над головой ветер наполнял черные паруса. Он заснул на вахте, и будет стыдно, если об этом кто-то узнает. Но сон сморил не только его: на груди у парня мирно спало белоперое создание.

Осторожно положив Ангелочка на палубу, Макс поднялся. Вдалеке синел берег, к которому направлялся пиратский корабль. Они наконец-то достигли земли…

Вспомнилось, не верится, что так было, но вспомнилось же… Макс не понимал, как мог жить в том мире метро и небоскребов, не зная плеска морских волн и чистых утренних солнечных лучей, не зная свободы и дружбы.

Глава 21

Путь к морю

Жители рыбацкого поселка не испугались прибытия пиратского корабля, напротив – обрадовались, охотно согласившись помочь починить мачту и подлатать паруса. Ремонт корабля шел полным ходом, и скоро можно будет снова выйти в открытое море. Пиратов принимали очень гостеприимно, будто людей не страшил гнев имперских прислужников.

Да и по ощущениям поселок напоминал Ярошу городок в Элигере, где он встретил стольких интересных людей. Здесь тоже властвовала свобода, словно между Империей и приморским поселком пролегла сияющая граница, ослепляющая звериные глаза.

– Здравствуй, пиратский капитан, – обратилась к Ярошу немолодая черноволосая женщина, одетая в скромное серо-коричневое полотняное платье.

Она ничем не отличалась от здешних жителей, если бы не глаза, глубокие и очень серьезные, словно в ее голове были не только мысли о хозяйстве или хорошей погоде для жатвы.

– Я ждала тебя, пиратский капитан. Надеялась, что у тебя хватит мужества еще раз вернуться на этот берег, – женщина склонила голову в знак почтения. – Твои поступки говорят сами за себя, а за добро нужно воздавать добром.

– Кто ты? – внимательно глядя на женщину, которая ему кого-то напоминала, спросил Ярош.

– Приходи в мой дом сегодня ближе к вечеру. Люди скажут, где я живу.

Она снова склонила голову, прощаясь, и ушла. Ярош остался один, но на размышления о приглашении не было времени. Он еще многое должен успеть сделать до вечера.

На небольшой деревянной пристани дети с пиратского корабля устроили соревнование. Дельфин катал детей, вывозя на спине в открытое море, где их ждала русалка Ульяна. И наперегонки они плыли к скале. Дети просто сияли от счастья.

Тимур и Юрий делали очередной заплыв, пока девочки отдыхали. Полина, стоящая немного поодаль от Роксаны, расчесывала мокрые волосы: она была первой, кто победил русалку в скорости.

– Пойдем, поплаваем! – обрадовалась Роксана, увидев, что к ним идет Димон. – Вода необыкновенная!

Дым снял ботинок, пальчиком попробовав воду, вздрогнул.

– Холодная.

– Холодная? – удивилась Полина. – Классная вода, не выдумывай!

– Холодная! – упрямо крикнул Дым.

– Да прекрати, Дым, не вредничай, – Роксана хотела взять его за руку, но Димон оттолкнул девочку и убежал.

Роксана упала с пирса и больно ударилась об воду.

– Не утони, подруга, – Рита, подплывшая к пирсу, помогла ей вынырнуть.

– Вот зараза… – Роксана закашлялась, наглотавшись воды. – Я его еще поймаю!

Вместе они вылезли на пирс.

– А ты где была? – смерив светловолосую подругу заинтересованным взглядом, спросила Роксана.

– Плавала далеко. Хочешь со мной?

Роксана молча кивнула, все еще обиженная на подлого маленького вредину.

Рита плавала на глубину сама, без Дельфина. Роксана собиралась уже сегодня и самой отважиться на такое.

Домик прицепился на самом краю скалы. Маленький, с резными ставнями, а на коньке к небу задрал голову деревянный петух на фоне резного солнца.

Ярош постучал и вошел.

На вид дом старый, но внутри очень уютно. К балкам подвешены пучки травы, на полках зелья, даже черный кот есть, спит на лавке. Обычное жилище ведьмы, каким его представляют люди.

Хозяйка, сидевшая возле окна, поднялась, встречая гостя. Сейчас ее волосы были не собраны, свободными темными волнами падали почти до пояса.

– Когда я спрашивал, где ты живешь, люди тебя ведьмой назвали, – поздоровавшись кивком, сказал Ярош.

– Ведьмой, – лукаво подтвердила она. – Я починила ваш парус. Поглядеть не желаешь, пиратский капитан?

Ярош осмотрелся. Паруса в домике не было.

– Не так смотришь, пират! – молодо рассмеялась хозяйка. – Хотя иначе смотреть умеешь.

Теперь уже улыбнулся пират: ведьма ему еще больше кого-то напоминала, но он не мог вспомнить, кого именно.

– Умею, чародейка, показывай.

– Пойдем, здесь не увидишь, – ведьма жестом предложила ему выйти на улицу.

Во дворе их ждала темноволосая девушка. Не местная, но глаза сияют колдовством.

– Мэри, ученица моя, – объяснила хозяйка. – Из города пришла, из далекого города, где дома до неба. Увидела чудо, и пришла сюда… Помоги нам, милая.

Мэри послушно кивнула. Сколько ей лет? Не больше двадцати, а печали в глазах на целое столетие хватит…

Ведьма открыла шкатулку, которую прихватила из домика, и потянула из нее легкую ткань, давая один край девушке.

Темная ткань замерцала под солнечными лучами живыми зелено-золотыми звездами. Ярош давно не видел таких чудес.

– А ночью они серебряные, – несмело сказала Мэри.

– Теперь это твой самый большой парус. Самый крепкий, что будет оберегать твой корабль от чародейства и бурь, ловя попутный ветер, – глаза хозяйки снова блеснули лукавством моря. – Другие паруса я сегодня сплету из ночи и звездного света. Так примешь мой подарок, пиратский капитан?

– Приму, – согласился Ярош, ведя обветренной ладонью над зачарованной тканью.

На берегу стояла Ирина, смотрела, как на корабле снимают изувеченные паруса, когда ее неожиданно позвали. Не по имени, но женщина оглянулась.

Парень смотрел то на нее, то на фотографию. В нескольких шагах от него стояла пестрая компания, не скрывающая своего восхищения увиденным.

Сашка перевернул фотографию, показав ей изображение. На фото Ирина застыла в пол-оборота, так же, как когда ее позвал Сашка, словно снимок был сделан именно в этот миг.

Марен нагнала Яроша, когда он спускался по склону, возвращаясь от ведьмы. Казалось, она совсем не меняется, в отличие от других членов команды, – даже дети немного подросли. Темные волосы давней такие же короткие, но лицо немного загорелое, – время снова имело над ней власть.

– Я искала тебя, Ярош, – сказала Марен.

– Что-то случилось? – пират остановился.

– Посмотри, кого ведет Ирина, – Марен указывала на людей, приближающихся к поселку. – Среди них есть и давние.

С холма их уже можно было разглядеть. Каждый из компании новоприбывших выделялся, но как-то по-особенному. Сашка старался выглядеть решительно, Луизина красота просто очаровывала, но наиболее долго взгляд останавливался на Вейне, седом сказителе и Саиде.

– И кто они? – Ярош повернулся к Марен. – Кто из них из твоего народа?

Марен улыбалась.

– Они наши друзья, Сокол. А мой названный брат – парень с черными кудрями. Как Мать, как Харун, мы все из давнего народа, только разные пути избрали. Он огонь, хотя и человеческого в нем много.

– Огонь? – Ярош смотрел на людей, которых встречали Анна-Лусия и София.

– Огонь жизни, как Мать была животворной водой. В Имперской школе у командиров отбирают Имена, но из сердец обычных солдат вынимают именно этот огонь, без которого жить по-настоящему нельзя, зато и боли не чувствуешь. И только министрам всегда возвращают настоящие Имена, ведь слишком много чар на них держится, и поэтому они должны быть свободны и в поступках, и в ошибках, хотя у них самих нет способностей к чародейству. Единственные люди в Империи, у кого есть и власть, и свобода.

София оглянулась и, увидев на холме две фигуры, указала Сашке на них. Понятно, о чем спрашивал парень.

– Скажи, Марен, – глядя на этих новых странных людей, спросил Ярош, – кто из давнего народа дал мне карту сокровищ Призрачных островов?

– Это мог быть кто угодно из нас, ибо давний народ умеет превращаться в кого пожелает. Лишь тот, кто сумел ранить давнего, узнает его в любом обличье. Но я могу заверить тебя, что на "Диаманте" нет того, кто дал тебе карту.

Ярош усмехнулся этим словам, получив подтверждение своим мыслям, но оставался еще один вопрос.

– Марен, я хочу спросить тебя о Харуне. Я часто не вижу его, иногда мне кажется, что твоего товарища вообще нет на корабле. Как такое может быть?

– Иногда люди вспоминают своих еще живых, но забытых богов, возвращая их в свое время, – тихо ответила Марен, не глядя ему в глаза. – Это я теперь свободна от любых обещаний. Пойдем, встретим их, капитан. Думаю, глаза этих людей тоже светятся морем.

Ярош и Марен поравнялись с друзьями Сашки и Ириной на выходе из поселка. Остановились, смотря друг на друга, не изучая, а молча поздравляя с пройденным путем. Все они долго шли к этому берегу.

– Эти люди ищут корабль с черными парусами, – сказала Ирина, подавая капитану фотографию.

Но как только Ярош коснулся зачарованной фотографии, она превратилась в серокрылую чайку и полетела к морю.

– Вы нашли этот корабль, – ответил пиратский капитан.

Только Джонатана не было с Сашкой. Призрак не пошел с ними в поселок. Словно что-то не пускало его. Он незаметно отплыл в сторону, когда синеглазая девушка повела всю компанию знакомиться со своим капитаном. Задумавшись, будто растворившись в мыслях и золотом солнце, клонящемся к морю, призрак присел на скале, где заканчивался сосновый лес, и за пропастью начиналось море.

Там его и нашла Мариан, опустилась рядом. В золотом свете Джонатан не казался призрачным.

– Ты жива, Мариан, – не оборачиваясь к ней, сказал Джонатан. – Как возможно, что ты жива, когда я видел?..

Он не договорил, слишком тяжело было вспоминать тот день, когда Мариан превратилась в привидение, и Химера забрала ее с собой.

– Тише, любимый, – женщина приложила палец к его устам. – Ты не видел ничего. Забудь. Этого не было. Я слышала, в видении советник Императора беспокоился, что Море может смывать наши клятвы, данные Империи, ибо оно старше любой власти. Море освободило от присяги меня, вернув к жизни, освободит и тебя, если ты того пожелаешь.

Джонатан повернулся к воде, горячее солнце золотило его совсем не призрачную кожу.

– Я не верю, что так просто…

Мариан взяла любимого за руку, не дав договорить, притянула к себе и поцеловала. Джонатан ответил на ее поцелуй, обняв женщину.

Не было цветных волн, как от чародейства Матери, и тело призрака почти не уплотнилось, только одежда на нем стала настоящей, не изменчивой, и отросли усы. Но менялось море, становясь расплавленным золотом, по которому шли ярко-розовые и оранжевые волны.

Мариан и Джонатан сидели на краю пропасти, глядя на это удивительное море, ничего не говоря, лишь радуясь, что снова могут быть вместе.

Но солнце быстро спряталось, окрасив воду в темные цвета. На землю легла ночь.

Сашка и Ярош сидели за столом небольшого постоялого двора, и парень рассказывал о шаре с проклятьем Кристофера и призрачных слезах Джонатана, о чарах Али, вложенных в фотографии, и о Мертвом городе, об ужасном огненном звере, правдивых сказках и зеркале в доме имперского солдата Арсена. Рассказывал обо всем, что с ними случилось, ничего не скрывая, а Ярош Сокол не перебивал его пылкой речи, ничего не спрашивал, лишь иногда улыбался или грустил.

А когда Сашка пересказал все, чувствуя, как осип голос, капитан просто посмотрел на парня и искренне сказал:

– Молодцы, что не побоялись идти к морю издалека. Ты уже говорил с волнами?

Сашка покачал головой.

– Пойдем, парень, я покажу тебе, какое море на самом деле.

Ярош поднялся и пошел на улицу. Сашка последовал за ним.

К Феникс, что из-за соседнего столика наблюдала за парнем и капитаном, подошел Саид. Феникс отшатнулась, ее волосы подсветило огнем.

– Чего тебе? – зло спросила она у Саида.

– Пламя в тебе пылает. Но пламя темное, отравленное, – тихо сказал молодой сказитель, кем так любил становиться давний, его глаза тоже засияли угольками в глубине. – Жжет тебя этот яд, как кровь, которой тебя поила вампирша, чтобы раны твои исцелить. Негоже фениксу брать жизнь из крови, а не из чистого солнечного огня.

Феникс встала, гордая и опасная. Кончики черных волос были окутаны трескучим пламенем.

– Только посмей рассказать Ярошу, чужак… – предупредила она.

– Не расскажу, – улыбнулся Саид. – Никому не расскажу, Феникс. Но не вечно тебе носить отравленный огонь в сердце. Если хочешь, освобожу тебя от этой отравы: пусть тебе будет нестерпимо больно, но к тебе вернется радость свободы. Выбор за тобой, Лили. Или же все-таки Феникс?

– Убирайся, – тихо ответила Феникс. – Мне не нужна помощь. Ни от тебя. Ни от кого-то другого.

– Твоя воля, – дикий, но укрощенный огонь угасал в его черных глазах. – Но этот пламенеющий напиток причинит тебе и твоим друзьям много бед.

– Убирайся, – повторила Феникс.

Саид кивком попрощался с ней, ушел. А Феникс заказала себе ром, чтобы выпивкой погасить отравленный огонь, о котором сказал чужак. Огонь, так глубоко проникший ее душу, что только живое пламя смогло разглядеть его тление под толстым слоем пепла.

Луна выплывала из-за туч, укрывая землю серебристым льдом. Шелестела листва в саду ведьмы, теряя с ветвей листочки под легким осенним ветерком. Хозяйка ткала серебряную нить из лунных лучей, нею же резала ночное полотно и сшивала его в паруса, и вышивая на них волшебные звезды. А вишневый черенок из ее сада становился то ткацким челноком, то веретеном, то иголкой.

Мэри помогала ей.

Макс поднялся на холм, где стоял одинокий дом. По саду гуляли странные огни. Без страха мужчина направился туда.

Он видел, как две женщины складывают в шкатулку большие полотна, тонкие, словно настоящий шелк. Старшая забрала шкатулку и пошла к дому, мужчина спрятался за деревом, чтобы ведьма его не увидела. Ведьма прошла совсем рядом.

Макс выглянул: девушка не исчезла. Низенькая, волосы темные, а может, это ночь их такими делает. Мэри сложила руки, ухнув по-совиному, и большая сова подлетела к ней, села на низкую ветку.

– Охотилась, подруга? – спросила Мэри у птицы, гладя пышное оперение.

Макс чуть не упал. Это была та самая сова, которую он видел тогда в вагоне метро!

Мужчина пошел к девушке, но споткнулся о камень и растянулся на земле. Мэри подбежала к нему.

– Ты не ушибся? – слетело с ее уст, прежде чем их взгляды встретились.

Девушка ахнула. Макс поднялся, не отряхнув грязь, сердце защемило непонятным, неизведанным чувством.

– Я видела тебя, – как-то равнодушно сказала Мэри. – Она…

Девушка повернулась к сове, но птица уже улетела. Мэри ухнула, да только сова не вернулась.

– Не нужно, Мэри, – Макс накрыл ее руки своими, мешая снова звать сову. – Она не вернется. Познакомила нас и сбегает.

Мэри обернулась к мужчине, которого видела в зачарованном сне, подаренном женщиной с совой.

– Она не сбегает, Макс. Мы же не одни такие, – Мэри смотрела в звездное небо, будто в зеркало своей оставленной жизни. – Я десять лет ждала, когда откроются двери на закрытой станции. А тогда еще много дней шла по дорогам нашей большой страны, чтобы добраться сюда. Сова летела передо мной и вела безопасными дорогами.

Макс несмело обнял Мэри. Как странно знать, что твоей суженой уже известно твое имя…

– Вы не поедете? Как вы можете не поехать?! – не сдерживал чувства Сашка.

Ветер ерошил его русые волосы, бросая пряди на лицо, но растерянный парень этого не замечал. Луиза, Эмиль, Жак и старый сказитель стояли перед ним.

– Пойми, Сашка, – попробовал переубедить его Эмиль. – Мы шли к морю. Мы пришли к морю. И хотим здесь остаться. Зачем нам какие-то непонятные сокровища, когда нам и без них уютно и хорошо здесь?

Саша с чувством махнул рукой: не понимаете вы! Не понимаете, о чем шепчет волна, когда стоишь на палубе корабля, пусть он и не в открытом море! Не понимаете!..

– Сашка, – ласково говорила Луиза. – У меня не может быть своих детей, а Жак стал мне вместо сына. Я люблю его и не могу подвергать опасности, а опасность будет подстерегать вас ежедневно.

– А я слишком стар для таких путешествий. Странствуйте вы с Вейном и Саидом, я же буду радовать человеческие сердца сказками и пением, – седой сказитель улыбался: здесь и он нашел покой.

– Но Олекса же пойдет с нами…

Сашка сел на высохшую траву, растерянно посмотрев на друзей, с которыми разделил столько испытаний.

– Не плачь, Сашка, – Жак обнял его. – Мы тебя каждый день будем вспоминать.

– Я не плачу, – парень тоже обнял ребенка, но его глаза предательски блестели.

– Наши пути привели нас сюда, юноша, – тихо сказал сказитель. – Наши, но не твой. Не печалься: кто-то идет дальше, кто-то остается. Даже в сказках так поется. А приключений выпадает всегда столько, сколько ты можешь запомнить…

Не один Сашка прощался со своими друзьями. Макс просил у Яроша разрешения сойти на берег.

– Ее я искал, – уверенно говорил молодой мужчина. – Сокровища больше не манят меня, а приключений мне стало достаточно еще во время битвы с имперским кораблем. Я почувствовал тогда, что родился, чтобы писать стихи, а не воевать. Прости, капитан, но мое сердце хочет быть на этом берегу.