Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #4

– Почему ты так думаешь? – Швец от нечего делать продолжал интересоваться судьбой женщины.

– Дочка из Англии не возвращается, по телефону с ней не разговаривает – один, – начал загибать пальцы бес. – К матери не прекращает приезжать, на жизнь жаловаться – это два. Готова за любой знак прощения миллион заплатить – это три.

– Миллион? Вот прямо так и сказала? Во всеуслышание? – рассмеялся Швец.

Пьянчуга обиделся. Одёрнул штаны, засопел.

– Не во всеуслышание. Когда у могилки стояла – говорила, миллион бы отдала, только бы понять, за что с ней так и как дело поправить. Я там был неподалёку, своими ушами слышал.

– Ну а в церковь сходить, замолить попробовать? – спросил, казалось бы, очевидное, Швец.

От такой наивности бес долго не мог прийти в себя. Хохотал.

– Кто? Эта? В церковь? Ой, уморил… В ней вера если и есть – то только в саму себя и в цифры с нулями. Ей что храм, что баня – без разницы.

Подъехало такси. Сергей засобирался.

– Тоха! Ты со мной?

Швец отвлёкся от беса, беспечно поинтересовавшись:

– А ты куда сейчас?

– В маркет у дома. Продуктами затариться велено. Потом – предлагаю у меня посидеть, по пивку пропустить.

Предложение заинтересовало призрака, он даже заволновался, при этом делано-небрежно бросив:

– По пивку, говоришь? Ну, это можно…

Наскоро простившись, инспекторы поспешили к ожидающему такси. Уже у самого автомобиля Сергея неожиданно окликнул бес:

– Я… это… спасибо, в общем…

***

Покупок набралось изрядно. Друзья и сами не поняли, как это произошло, однако заранее прихваченные продуктовые корзины быстро переполнились, не оставив места для вожделенного пива. Пришлось брать ещё одну.

Дойдя до кассы и с облегчением вывалив товары на транспортёрную ленту, Иванов, не дожидаясь стандартного вопроса кассира, бросил:

– Нам три пакета, пожалуйста, – и получив желаемое, принялся складывать отсканированные упаковки. Швец помогал.

Дождавшись, пока огласят конечную сумму и уже протянув для оплаты банковскую карту, Сергей неожиданно хлопнул себя по лбу и воскликнул:

– А сигареты?!

– Точно, – подхватил напарник. – Блок дайте.

Пока кассир ходила за требуемым, пока принесла – инспекторы закончили раскладывать покупки по пакетам. Иванов снова протянул карту для оплаты, однако терминал решил показать свой электронный норов – транзакция повисла.

– Придётся подождать, – равнодушно сообщила сотрудница магазина, привычно усаживаясь на своё место и положив упаковку с куревом рядом с пакетами.

Оставив кредитку на пластиковой подставке для сдачи, Иванов принялся смотреть на «думающий» экранчик, ожидая, пока безнальная приблуда соизволит выполнить свою работу.

Стоящие за инспекторами люди заозирались, с недовольством посматривая на соседние кассы, где другие покупатели спокойно, без задержек оплачивали необходимое и бодро шли к выходу.

Пауза затягивалась.

– Может, наличкой? – не выдержав, поинтересовался Иванов, которому надоело ждать.

– Погодите, – скучно ответила кассир. – Возможно, деньги списались.

И в подтверждение её слов терминал начал медленно, с лёгким потрескиванием, выдавать чек.

Довольный окончанием всей этой возни инспектор бодро подхватил пакеты и направился к дверям.

– А карточка? – донеслось ему вслед. – А сигареты?

– Чёрт… забыл, – обернувшись, виновато улыбнулся инспектор. – Тоха, захвати!

В руки призрака немедленно ткнулись картонная коробка с известным всему курящему миру логотипом и пластиковый прямоугольничек со знаком банка. Тот автоматически взял.

– Пошли! – позвал Сергей друга, устремляясь к выходу.

Швец поспешил следом.

Уже на улице он деловито протянул кредитку владельцу.

– На! Маша-растеряша…

Однако напарник и не подумал забирать своё имущество. Вместо этого он ошалело уставился на призрака, отошёл к стене маркета, чтобы не мешать прохожим, осторожно поставил пакеты на асфальт, ни мало не заботясь их последующей чистотой и уточнил:

– С тобой всё в порядке?

– Да, а что случилось? – не понял Швец.

Ничего не объясняя, Иванов потребовал:

– Дай карточку.

Антон отдал.

– Теперь возьми.

Он взял, недоумённо уставившись на коллегу.

– Отдай, – не унимался тот.

– Да ты задолбал! – разозлился ничего не понимающий напарник. – Тебе что, делать нечего?!

Ответом ему стала довольная физиономия друга.

– Баг, – загадочно вымолвил он, наконец-то забирая пластиковое платёжное средство и убирая его в бумажник. – Пляши!

– Подробнее, – насторожился Швец. – С какой радости я плясать обязан? И при чём тут жук? Ты по-английски шпрехать решил?

– Нет. Баг – это на сленге программистов ошибка в системе. Тебе же до денег дотрагиваться нельзя?

– Да…

– А ты сейчас до них и не дотрагивался, но держал в руках. На электронные расчёты твои ограничения не работают, понимаешь?! Тут, главное, чтобы не узнал никто. Иначе закроют лазейку.

Антон соображал быстро, округляя от удивления глаза.

– И верно… Дай денежку! Проверим, вдруг запрет вообще сняли, а я хожу как дурак и ни шиша не знаю!

– Держи.

В руки призрака немедленно ткнулась сложенная пополам купюра. Тот аккуратно, кончиками пальцев, прикоснулся к ней и мгновенно отдёрнул руку, изо всех сил дуя на обожжённые подушечки.

– Не сняли, – глубокомысленно заключил Сергей, с сочувствием глядя на скривившегося от боли друга.

– Плевать, – кривя рот в улыбке, выдал Швец. – Зато теперь… теперь… Я так об этом мечтал…

Дальше он продолжить не смог, распираемый изнутри перспективами открывающихся возможностей.

Зато Иванов сразу перешёл к рациональному образу мыслей:

– Счёт в банке мы тебе откроем. Я туда денег переведу. Смартфон нормальный возьмём, онлайн-банкинг поставим. И как я раньше до этого не додумался?.. А вот как от Фрола Карповича такое новшество спрятать? Тоха, смотри, сразу в загул не ударяйся! Погоришь…

Напарник кивал головой в такт рассуждениям, однако, судя по затуманившемуся взору, мыслями он был где-то далеко.

– Тоха! – вернул его в реальность голос Сергея. – Ты чего!

– Миллион! – выдохнул призрак. – Мил-ли-он! Лям!

– Какой миллион? – не сообразил Иванов.

– Солодянкиной! – победно произнёс друг, весело поглядывая из-под стёкол очков. – Тот самый, о котором бес упоминал! У которой офис в центре!

Частички пазла враз сложились в стройную картину.

– Не дури! Пошли ко мне, обсудим сначала! – предчувствуя нечто нехорошее, инспектор попробовал сбить бестолковый задор Швеца. – Ты ещё вспомни, что именно он о той тётке говорил! Что злая и вредная! Не лезь, не подумав!

Но призрак, сунув захваченный в магазине блок сигарет в руки друга и совершенно позабыв про обещанное пиво, уже растворился в воздухе напоследок возбуждённо, точно волшебное слово, сладко прошептав:

– Лям!..

***

Антон объявился вечером. Растерянный, злой, нервный. Ничего не объясняя, с порога заорал:

– Быстрее! Пошли!

– Куда пошли? – ошалело спросил Серёга. – Что случилось?

Видя такое непонимание, призрак буквально взвыл от досады.

– Её убьют! Скорее! После объясню!

Последняя фраза подействовала. Иванов бросился в комнату и торопливо принялся одеваться, коротко бросив:

– Рассказывай. Не пори горячку.

Перепуганная такой экспрессией гостя домовая принесла топчущемуся в коридоре Швецу табуретку, осторожно поставила, ласково попросив:

– Сядь, пожалуйста. Не стой на пороге. Примета плохая. Точно тебе говорю.

Возбуждённый призрак хотел было возмутиться таким непониманием всей важности момента, однако, глядя на переодевающегося друга, лишь махнул рукой и обессиленно плюхнулся на пятую точку.

– Я… это… я… – немного бессвязно начал он, не в силах побороть в себе эмоции. – С начала начну… Я после магазина в офис направился, ну, тот, про который бес говорил. Нашёл быстро. Красивый домик… ни с чем не спутаешь. Зашёл внутрь. Кроме охраны – никого. Сначала расстроился, а потом допёр – выходной же! Суббота! Походил, посмотрел, в кабинете этой самой Солодянкиной побывал. Богато баба живёт. Дорого. Одни часы в углу на экспонат Третьяковки без проблем потянут. Пока глазел – она и приехала. С охраной, как положено. Зашла в кабинет, взяла из сейфа какую-то папку с бумагами и обратно, к машине направилась. Присмотрелся – точно, аура с дерьмецом. Проклятая, но врать не буду – не сильно. Так… Вопрос жизни и смерти не стоит. Тогда я – за ней. Сел тихонечко на соседнее место, думаю: «Не заметит». У неё в Мерседесе сиденья точно диваны, как в правительственном лимузине, да и вообще, просторно – хоть с конём гуляй. Бар есть, телевизор…

Увлечённо копаясь в платяном шкафу, уже скинувший домашнее Иванов для краткости оборвал приятеля.

– Понятно. Ты за ней следом увязался. Дальше что?

– Домой к ней приехали, – на такую невежливую реакцию друга Швец решил не обижаться. Он и сам знал за собой склонность скатываться в малоинтересные подробности. В другое время – может быть и обиделся бы. Из вредности. Но сегодня – не тот случай. Собравшись, продолжил. – В доме, кроме неё и прислуги, больше никого не было. Тётка сразу в кабинет. Засела за бумажки, не переодеваясь. Несколько раз звонила кому-то, уточняла что-то по бизнесу. Как я понял – у неё тендер крупный на носу, а тут какие-то нюансы вылезли, вот и решила внеурочно потрудиться. Горничная почти сразу свалила на кухню, к поварам, чтобы на глаза не показываться. Хозяйка ей прямо с порога выволочку устроила. Просто так, на ровном месте придралась за несимметрично висящие занавески. Я бы и не заметил – там почти не видно…

Не удержавшись, в разговор влилась Маша:

– Это потому что невнимательный! – поучительно заявила она. – Тебе без разницы, как висят занавески, да и есть ли они, а вот настоящей хозяйке – нет.

На это замечание призрак отреагировал вяло:

– Кто спорит? Но орать матом – это, извини…

От такого уточнения девушка стушевалась.

– Да, нельзя так… – и замолчала, давая гостю говорить дальше.

Антон, с нетерпением посматривая на медленно, по его мнению, собирающегося напарника, продолжил:

– Когда Солодянкина с бумажками покончила – я взял и появился. До этого ведь невидимым был, – счёл он нужным пояснить и так понятный факт. – Не в своей личности, конечно. Стариком прикинулся. Таким… Как Карл Маркс, только не в костюме-тройке, а специальную хламиду придумал, похожую на монашескую. Получилось классно. И сходу зарядил ей про то, что она проклята и могу помочь. Про деньги, – предвидя закономерный вопрос, уточнил Швец, – и не заикался. Так, намекнул, что готов принять вознаграждение от чистого сердца по факту выполнения работ. Тётка – ноль эмоций. Словно ей чудотворные старики каждый день посреди кабинета являются. Сидит, смотрит… а после и говорит: «Ну, давай попробуем…». Посмотрели… Проклятие я быстро нашёл. Не поверите, где и какое!

Театральной паузы у призрака не получилось – его снова поторопил напарник.

– Не тяни.

Вздохнув от огорчения за свои недооценённые способности артиста разговорного жанра, Антон признался:

– Пониже пупка. Я Печатью водил-водил, и в районе… к-гм.. трусов чувствую – нехорошее что-то. Потребовал показать. Солодянкина сначала не поверила, думала – издеваюсь, однако я настоял. Когда точное место пальцем указал – согласилась. Больше скажу! Забеспокоилась! – повысил голос Швец с таким видом, будто присутствующим этот нюанс должен был многое объяснить.

Иванов с Машей переглянулись. Пожали плечами.

– И? – озвучил общее мнение парень.

– Татуировка! – торжественно встав с табурета, провозгласил рассказчик голосом диктора Левитана. – Проклятие в татуировке оказалось! Давным-давно тётка партак набила. Ещё во времена лихой юности. Ласточку. Дрянь, кстати, работа, – усевшись обратно, выразил он своё личное мнение. – Из тех, что малолетки цыганской иглой в кустах бьют. Кривая и в одном месте с маленьким пробелом. Одно достоинство – небольшая. Тётка так-то из себя ухоженная, шкурка гладенькая, лавандой попахивает, потому такая корявка на ней как рояль в кустах смотрится. Пока она удивлялась – я ей и предложил вывести партак в косметологическом центре. Полностью. Шрам, конечно, останется, ну ничего страшного. Тоналкой замажет или новую татуху сделает, у мастера… А через недельку встретиться запланировали. Посмотреть – что и как. Если сработало – то она мне жертвует. Если нет – думать дальше. Ну и время проверить – утрясётся у неё в личной жизни или нет, тоже ведь нужно.

– Погоди, – остановил словесный поток друга Иванов. – Про проклятие давай в подробностях.

– Ты одевайся быстрее, – посоветовал призрак. – А наколки – с ними просто. Тот, кто делал – или слова, пропитанные ненавистью, нашептал, или что-то в тушь измельчил и добавил. Принцип тот же, что и у записок в подушках, которые молодожёнам дарят. Нацарапают гадость на бумажке или наплюют в перья, зашьют – и «Совет да Любовь вам, живите долго и счастливо». Неужели не слышал?

Машка подтвердила:

– Сплошь и рядом. Мы, домовые, всегда все подарки на описанные Антошей гадости проверяем. Чего только не находим… Самое удивительное – почти всегда эти мерзости делают те, на кого никогда и не подумаешь! Смотришь – нормальный с виду человек, а в душе у него злоба чёрная. Всю жизнь ищет повод отомстить за старые обиды. Все уже и позабыть успели – в чём дело. А он – помнит. И ждёт своего часа.

– Не знал… – протянул Сергей. – Но тогда бы от проклятых деваться некуда было! У нас все кого-то ненавидят!

Вместо Антона ответила кицунэ.

– Так и проклятия такие… в девяноста девяти случаях из ста – незаметные, слабенькие, к человеку не пристают. Редко когда злоумышленник заморочится и всё по уму сделает. К колдунье сходит или по-иному узнает, как правильно. С татуировкой, как мне кажется, сложнее. Там же кровь участвует, опять же – игла, синоним боли, используется.

– Тогда кто кого убивает? – уже натягивая свитер, вернулся к основной теме Иванов. – Пока дело выеденного яйца не стоит.

От упоминания про смерть Швеца передёрнуло. Он посерьёзнел, деловито перехватив у домовой инициативу в беседе:

– А вот тут самое важное и начинается. Я, когда обо всём договорились, снова невидимым стал, но из дома не ушёл. Там картин много по стенам, и в комнатах, и в коридорах. Всякие малые голландцы и прерафаэлиты в изобилии представлены. Решил посмотреть. Реально шикарно люди рисовали! У тётки денег – по всему видать, куры не клюют, такую галерею вот так, запросто, держать. Буржуйка, одно слово! Не знаю, сколько прошло – на часы не смотрел, но не долго, слышу – Солодянкина с кем-то по телефону говорит. К себе вызывает, да нервно так! Дом пустой, слышимость хорошая… Решил подождать. Через полчаса к ней мужик заявился. В гражданском, но с выправкой и взгляд такой… – он потёр палец о палец, подбирая правильную ассоциацию. – Рыбий. Холодный. У нас так КГБшники смотрели, когда на взятках коллег ловили. Прошёл, значит, этот гражданин к ней в кабинет. А она ему и говорит: «Вот адрес. Раньше там жила женщина. Её нужно найти и поинтересоваться, не делала ли она мне гадости в прошлом». Мужик, значит, уточняет: «Какие именно?» И тут тётка как взвилась, завизжала: «Любые! Про все спрашивай! Особенно про пожелания добра и радости!» Тот, судя по роже, мало чего понял, но к исполнению принял. Лишь напоследок спросил: «Потом?»

Дальше Швец говорить не стал. Сидел, глядя в пол и покусывая верхнюю губу. Его не торопили. Сергей заканчивал свои сборы и уже рассовывал по карманам разную мелочь.

– Убрать, если хоть что-то подтвердится, – глухо выдал призрак. – Именно так Виктория Егоровна пожелала. Я тогда обалдел, если честно. Благо, успел адрес и данные неизвестной запомнить. Она их вслух произнесла. После ухода рыбоглазого Солодянкина, знаете, с этакой победной улыбочкой, сама себе сказала: «Попляшешь ты у меня, подруженька-одноклассница. Ой, попляшешь…» Я перепугался, если честно… снова проявился, пугать начал новым проклятием. Карами всякими… Образумить хотел.

– А она?!

– Смеялась. Говорила, что переживёт. Раз можно одно проклятие снять – значит, можно и второе, и что её душа – не моё собачье дело. Мол, если я свои деньги отработал – то могу не переживать. Не кинет. Потом, как с горничной… матом послала и пообещала ноги оборвать, если наглеть стану или вякну где об услышанном. Серьёзно пообещала, уверенно. Знаешь, мне показалось – тётка искренне была рада такому развитию событий. В ней словно на спусковой крючок нажали. Вся энергичная, деятельная, прямо с приплясом ходила. И всё из-за меня, идиота инициативного… Я от неё сразу в городской инфоцентр перенёсся, данные старой подружки проверил. Адрес тот же, только фамилию изменила. Наверное, замуж вышла, или фамилию мужа на память оставила… Забавно получается. Можно так, а можно эдак… Солодянкина, со слов беса, тоже штамп в паспорте имела, а фамилия – девичья.

Не давая впасть другу в очередную задумчивость, Иванов попытался взбодрить его:

– Ловко придумал. С твоей невидимостью нам, в определённом смысле, повезло. Не нужно выдумывать, через кого запрос на человека сделать.

Швец печально улыбнулся, оценив попытку друга подбодрить его.

– Хоть какая-то от меня польза…

Однако Сергей не стал развивать эту тему. Почесал в затылке, потом спросил, обуваясь:

– Выводы?

– Выводы? Выводы… – медленно пробормотал Антон. – Самые примитивные. Похоже, татуировка связана с какими-то личными событиями. Потому и поверила буржуйка в них сразу. Грешила на мать, однако моя болтовня всколыхнула нечто старое, позабытое. Ну или к месту пришлось… На всякое сверхъестественное она класть хотела, поверь. Думаю, пугать её по ночам или взывать к совести – дело дохлое. Посмеётся, ещё и гостей позовёт поразвлечься. Как с ней быть – не знаю.

Обдумав слова Швеца, Иванов решил не согласиться:

– Цирк получается. Возникает некто старенький из воздуха, показывает пальцем на древнюю татуху, и сразу такие крайности? Слабо верится, ты уж извини. Тётка, судя по твоему описанию и рассказу беса, материалистка до мозга костей, ей одного невнятного видения однозначно мало. Нужны гарантии, результат… Она ведь тебе даже не заплатила, как я понял?

От последнего замечания призрак отмахнулся.

– Не в деньгах дело. Сам знаешь – задумай она меня кинуть – я ей и отомстить не смогу. Нельзя нам за нашу работу деньги брать. Александрос с опричниками в миг ласты скрутят. Тут расчёт был на «авось» и психологический эффект. Блеф, одним словом, – грустная усмешка промелькнула по лицу Антона. – Дадут – хорошо. Не дадут – придётся утереться.

– Поехали, – скомандовал Иванов, натягивая куртку. – Посмотрим, что это за тату-мастер…

***

Пока добирались на другой конец города, где находился нужный адрес, оба инспектора обдумывали ответ на самый актуальный вопрос: «Что делать с этой Солодянкиной?»

С женщиной, казалось, разобраться будет просто. Помашут Печатями, нагонят официальной жути и отправят её куда-нибудь к знакомым или родственникам на несколько дней, пока страсти не улягутся и кому надо не узнают, что за ней тоже непростые люди стоят. А что потом?

Вечно подружка из далёкой молодости скрываться не будет, рано или поздно вернётся домой. Да и они рядом всегда быть не смогут. Потому нужно решение. Причём кардинальное.

– Может, беса в неё вселить? Как с тем заморышем? – озвучил наиболее напрашивающуюся идею Сергей.

Антон подхватил тут же, словно уже довольно давно вёл с другом бессловесный диалог.

– Нет. Там личность сильная. Она этого беса сама сожрёт на завтрак или в бараний рог скрутит – по настроению. Была бы она алкашка или размазня – тогда, да… – и перешёл на несколько иную тему. – Ты заметил, чем богаче люди, тем чаще к ним… всякое нехорошее тянется. Вот смотри: Виктория Егоровна нынешняя; тот мальчонка, людей посбивавший – богатенький сынок; утырки, которые зверюшек перед камерой пытали – тоже ведь не бомжи; Анна Павловна, которая жильё у старичков отжимала – не бедствовала. Неужели из-за их денег?

На столь философский вопрос Иванов ответил не сразу. Сам об этом много думал и к конкретным выводам не пришёл.

– Помню я их… Не знаю. На одни доходы всё валить глупо. Скорее, избыток денежных масс высвобождает в людях то, о чём они и помыслить не смели ранее. Но это не точно. Вспомни утренние сводки по службе. Пролетариат не хуже номера откалывает. И мокрухи, и грабежи, и такое, что ни на что не натянешь. Скорее богатые… на виду. И всегда в окружении врагов и завистников. Ты среди них хоть одного мецената в наши дни видел? Настоящего, а не предвыборного? Я – нет. Просто потому, что очень сложно свои, кровно заработанные или украденные – не важно, вот так взять и отдать. А ещё в их мире все постоянно друг друга сожрать норовят. Это тебе не завод – где смену отпахал и гори он синим пламенем, это – битва за своё, причём, зачастую, своим одно и то же считают абсолютно разные люди. Плюс характеры у них явно творческие и беспринципные – иначе бы и не разбогатели. Простые люди – они потому, в большинстве, и простые, что вся их жизнь: работа-дом, дом-работа. По выходным – дача. Раз в год – море. Они не подличают, не интригуют. Понятное дело, и среди них ублюдков полно, вот только ублюдки эти редко развернуться могут. На бытовом уровне всё, зато много. Так что дело не в деньгах, а в людях.

Подытожив столь невесёлые рассуждения, инспектор удручённо спросил:

– Ты с этой бабой общался. Мнение себе сделал. Как, по-твоему, её можно остановить?

– Пулей, – уверенно отозвался Антон. – Первое впечатление именно такое. Ни черта не боится. Слабые места если и имеет – то хорошо прячет. Тот ещё ящик Пандоры я вскрыл… Память бы ей стереть, да Фрол Карпович, боюсь, на это не пойдёт. Зато мне по самое не балуйся всыплет…

Иванов промолчал. Последнее идея Швеца выглядела слишком заманчивой и слишком опасной в реализации. Он пробовал, знает…

И ещё инспектор не стал озвучивать вертевшуюся на языке колкость: «А если бы у тётки денег не было – пусть пропадает?». Понимал – это низко. Не было у Тохи в голове ничего такого… коммерционализированного. Просто кореш о таком варианте даже не подумал. Хотел честно подзаработать – и не больше.

О том, чтобы отмазаться от складывающейся ситуации, к которой он не имеет никакого отношения – Сергею и в голову не пришло. Друзьям нужно помогать, во что бы они ни вляпались.

Разговор не клеился, дальше ехали молча.

Уже у самого дома – типовой панельной девятиэтажки, затерявшейся среди таких же серых человейников в одном из отдалённых районов города, парень, наконец, решился сказать очевидное:

– Мы в дерьме. Надо шефу сдаваться. Просить, чтобы помог разрулить. Полиция не вариант – предъявить нечего…

В ответ Швец лишь горестно кивнул, признавая неприятную, но такую очевидную истину. Однако не удержался, добавил:

– Только давай для начала утра дождёмся. Может, и придумаем что. Ну не полезут же Викины прихвостни среди ночи? Все дома сидят, стены тонкие… Шума не оберёшься. Людей, обычно, с утра отлавливают, на улице.

Короткий взгляд на экран смартфона показал – призрак прав. Половина девятого вечера. Народ сейчас у телевизора пиво пьёт, субботнее шоу смотрит.

Поколебавшись, Иванов согласился. Действительно, вдруг за ночь осенит мудрой мыслью? Ему тоже не слишком хотелось впутывать Фрола Карповича в это мутное дело.

Нужный подъезд отыскался сразу. Оба инспектора великолепно знали планировки всех стандартных многоквартирников и не опасались ошибиться. Обычный двор со множеством вкривь и вкось припаркованных автомобилей, старенькая лавка у входа, ведро из-под строительной шпаклёвки в качестве урны. Людей мало. В основном – спешащие, мало интересующиеся окружающим миром прохожие. Где-то играет музыка, слышны громкие, подвыпившие голоса, смех.

Ещё на подходе Сергей натянул почти до самого носа вязаную шапочку, наклонил голову, чтобы не светить физиономией во всевидящее око видеокамер как системы «Безопасный город», которые недавно закончили расставлять во всех подъездах, так и в частные глазки наиболее озабоченных собственной безопасностью граждан. За одежду он не переживал – тёмная, неброская, без особых примет. Походка у него тоже типовая. Антон последовал его примеру, но своеобразно – стал невидимым.

Они вроде бы ничего плохого не умышляют, однако мало ли…

Возиться с домофоном не пришлось – магнитный замок попросту не работал. Войдя в темноватый из-за экономии электроэнергии подъезд, парень негромко потребовал:

– Данные на женщину дай.

Из ниоткуда раздался шёпот Швеца:

– Валюхина Ирина Дмитриевна. 54 квартира.

Невысоко. Проще пешком добраться. Лифт вызывать – лишнее. Всегда велик шанс нарваться на кого-нибудь из жильцов. Вполне может и глазастый попасться.

… Вечером ходить по этажам всегда интересно. На одном – пахнет жареной картошкой, на другом – рыбой, на третьем – табачным дымом. Обязательно кто-то скандалит, шумит ребёнок. Жизнь бурлит, и при этом всё как-то… вокруг. Сам подъезд пуст, лишь изредка лязгнет замком дверь, да кто-то шумно сделает несколько шагов к лифту.