Хранитель талисманов 2

– Нас осталось мало, – сказал один из старших командиров Таркору.

Тот кивнул:

– Я знаю. Кто ещё пришёл на зов?

– Аркаиды, велеалы и сурваки ждут тебя у входа в Дизей, как ты просил, – ответил командир. – Чего ты хочешь?

Таркор посчитал оборотней. Собралось всего около тридцати, но этого ему хватит для задуманного.

– Вы хорошо сражались, – произнёс Таркор. – Но ваш бой ещё не окончен. Мы должны уничтожить Алавию. Это последняя воля повелителя Скарада.

На минуту после этих слов лесную поляну сковала тишина. Оборотни молчали, а Таркор знал, что возражений не будет. Они проиграли, бежали и потеряли всё. Теперь смысл жизни всех, кто выжил – мстить и убивать.

– Ты первый слуга повелителя, – один из командиров, наконец, опустил голову в поклоне: – Мне можешь приказывать. Приму твою волю.

– Мы тоже готовы, – ответили другие оборотни.

Таркор едва заметно улыбнулся. Лишь аркаиды возражали ему при повелителе, но оборотни всегда были в его распоряжении для любых целей. Они помнили, что Скарад доверял ему и разрешал ему всё. Первый слуга повелителя именно тот, кто может возглавить их.

– Всем отрядам собраться у Дизея, – отдал распоряжение Таркор.

Оборотни переглянулись:

– Что ты там ищешь?

Довольная улыбка тронула губы Таркора:

– Смерть Алавии.

* * *

Шумная городская ночь светлела. И утро, как всегда началось с того, что над головой заговорили громкие голоса. Раздражённый мужской, конечно матом, и нервный женский.

– Ну вас… – Никита, тяжело вздохнув, посмотрел в потолок. – Семь утра, суббота, обалдели совсем?

Но раз соседи проснулись, значит, спать уже точно не придётся, так что Велехов поднялся и пошёл умываться. Дом постепенно просыпался, всё больше гудя. И громкость разговора в квартире наверху нарастала. Внезапно хлопнула входная дверь, и быстрые шаги помчались по лестнице вниз. Наташа. Пока отчим – вечно с похмелья, разговаривал с мамой – вечно пьяной, девочка убегала.

Никита быстро подошёл к двери, открыл её и окликнул Наташу. Девочка остановилась на лестничной клетке внизу и обернулась.

– А, это ты… – хмуро приветствовала она соседа. – Я гулять.

Наташа застегнула старую куртку, собрала ядовито-розовые волосы в короткий хвост и сильно потёрла слезящиеся глаза.

– Стой, – с нажимом в голосе сказал Никита. – Не уходи. Пойдём, зайди ко мне на чай.

– Отстань, чего ты лезешь вообще?! – девочка расплакалась и бросилась бежать, перескакивая через пять ступеней.

Велехов и сам громыхнул дверью. Ну как так можно? С каких пор всё так изменилось? Или всегда было таким? А он просто забыл?

Забыл о том, что здоровый пьяный мужик может позволить себе ударить четырнадцатилетнюю девочку. Свою, пусть приёмную, но дочь.

В первый день, когда Никита только приехал в эту квартиру, местные пенсионерки поймали Наташу с сигаретой в руках в подъезде, отчитали и отвели к отчиму. На глазах у всех он ударил девочку по лицу.

Велехов стоял этажом ниже. Когда увидел, что происходит, поднялся наверх и сломал отчиму нос. Хотел сломать ещё что-нибудь, чтобы посыл дошёл, но началась трагедия. Выскочила жена с криками, Наташа убежала на улицу, а бабульки, чтоб их… Решили, что они не причём. Ещё и замечание Никите сделали: надо, мол, держать себя в руках, это отчим по-отцовски.

По-отцовски…

Полдня мама убеждала Никиту, что он был не прав, это дела семейные и влезать в них не надо. Велехов не стал с ней спорить, пообещал, что больше не будет, но присматривать за девочкой не перестал. И вообще, дела семейные, да? Ребёнок бледный в синяках и одета в единственные джинсы с дырками в любую погоду. Семейные дела у них. Отговорки!

Иван не допустил бы и мысли, чтобы в его княжестве так обращались с детьми. Если кто такое услышит, князь приедет и посреди ночи, чтобы лично разъяснить непорядочному отцу семейства, в чём он не прав.

Но Наташа была только верхушкой айсберга. Через несколько дней после переезда Никита увидел толпу соседей, которые что было дури вопили друг на друга из-за грязного подъезда. Стены оплёваны, бычки валяются! Основной претензии бабушек отвечала молодёжь: «на это есть уборщицы» и «мы деньги платим».

Велехов вернулся домой, взял ведро и тряпку. Его никто не замечал ещё минут сорок, и за это время он спокойно вымыл стены и пол. И все дружно замолчали.

Через неделю Никита перекопал клумбу, натаскал кирпичей, побелил их и уложил в красивые бордюры. Просто так, чтобы возле дома была ухоженная территория. А потом занялся покраской лавок.

Вот и сейчас, утром, пока никого на них не было, и стояла на удивление жаркая августовская погода, он вышел с ведёрком краски и кисточкой. Велехову было нечего делать. Он был в отпуске от обязанностей хранителя. Так что наводил порядок вокруг себя и в мыслях.

Больше его, конечно, привлекал их загородный дом. Лучше было бы там повозиться, хоть окна вставить. Но мама наотрез отказалась отпустить его туда. Простой переезд в другую квартиру обговаривался две недели. Елена справилась со своим страхом с большим трудом, но в итоге всё-таки разрешила сыну уехать в соседний квартал.

Мерно водя кисточкой по доске, Велехов вспомнил свой приезд. Иван одолжил ему свою машину, сам не поехал – побоялся. И не зря. Никита долго уговаривал маму отказаться от идеи сбросить дорогущий внедорожник Ивана со скалы, хотя и понимал её чувства.

Обстоятельства его исчезновения давали Елене все основания полагать, что именно Рилевский виноват во всём. После получения от него посылки и обещания приехать, она вернулась домой, а там полный бардак. Всё разбито, на улице полиция обнаружила отпечатки колёс разных машин, лужу крови, волчью шерсть и следы огромных лап.

Масла в огонь подлил один из сотрудников полиции. Оценив объём крови на земле, он в присутствии Елены сказал, что ни один человек не выживет после такой потери. Женщина упала в обморок. А Никита в то утро был уже на выходе из тайного коридора Рилевы вместе с Иваном.

Через полтора месяца, жарким июльским деньком, он заехал во двор и увидел амбарный замок на двери. В саду ветер шелестел жёлтыми оградительными лентами. Заброшенность дома удивила только отчасти. Было понятно, что жить здесь мама не могла.

Велехов отправился в городскую квартиру. Вошёл, открыв дверь своим ключом. Елена сидела за столом на кухне, с ней две подруги, на столе водка и фотография сына.

– Мам! – окликнул её Никита.

Подскочили все. Елена, увидев сына, несколько минут не могла ни говорить, ни думать. Не могла даже плакать. Это потом, когда Никита прижал её к себе, она рыдала, уткнувшись в его грудь. Когда наконец проплакалась и оглядела сына, удивлению не было предела. Телосложение, цвет волос и глаз стали совсем другими. Чуть позже Елена заметила и новую походку – лёгкую и бесшумную, и, конечно, волшебный рисунок…

Никита, перед тем, как вернуться во внешний мир, гостил в Рилеве, и Софья по его просьбе сделала ему родовую надпись. Все оборотни носили на себе знаки своего рода, и Велехов тоже захотел. Небольшая надпись получилась. Всего-то символ Вулавала на груди – четыре скрещённых лезвия в круге, и строчки с именем и указанием ближайшей родственной связи – князя Рилевы.

Но Елена всё равно разглядывала эту красоту. В тонкие линии надрезов на коже была залита серебряная краска, и рисунок мягко поблёскивал на свету и в темноте. Елена пыталась узнать что это, но Никита не сказал. Как не сказал и ничего о том, что с ним произошло, немного жёстко запретив об этом спрашивать.

А как можно было рассказать, что он теперь оборотень? Как рассказать, что его кровь была отравлена, и он излечился в тот момент, когда смерть отнимала самых близких его друзей? Может, стоило рассказать о долине Синевы, утопающей в чёрных водах Озёр Мрака, и храме-усыпальнице, где вечным сном уснула Арнава? Или о том, как он воткнул в сердце Скарада меч-талисман?

Было и ещё кое-что, о чём не мог рассказать Никита. Мысли о Вулавале не давали ему покоя. Пока он был в Рилеве, Софья часто рассказывала о землях белых волков. По её словам они опустели, и сейчас заросли дороги и тропы, ведущие к белому княжеству. Уже давно никто не знает, что стало с ним. И Никита захотел узнать. Его род начался на той земле много лет назад, и погиб, защищая её. Иногда приходит время вернуться к началу.

Велехов опустил кисточку с этой мыслью. Он докрасил последнюю лавочку у последнего подъезда и отправился домой. Встретил на крыльце вредных соседок. Бабульки вышли на улицу, посмотрели на покрашенные лавки, сразу загалдели, что сесть поговорить некуда.

– Зато завтра будете сидеть, как на новых, – усмехнулся Никита, – сегодня поплюёте семечки дома.

Соседки обиделись, а Велехов поднялся в квартиру. Дальнейший день лежал перед телевизором, по привычке сжимая в ладони свой медальон. Пока он жил при храме-усыпальнице во время его возведения, он всё-таки упросил Браду настроить и активировать медальон как положено. Установить двустороннюю связь. И научить пользоваться этим устройством. Брада согласилась, хотя это было против правил. Медальоны поддерживали связь между берегинями, а им совсем не было нужно, чтобы кто-то ещё сидел на их канале. Тем не менее теперь Никита мог входить в сознание Арнавы, даже на таком расстоянии.

Но это было вхождение в белый туман. Безграничный пустой мир, из которого иногда приходили неясные ощущения. Казалось, боль проникает в грудь и страх растекается в мыслях…

Велехов вздрогнул, просыпаясь. Он всё-таки уснул, и рука соскользнула с медальона. В комнате работал телевизор, шёл какой-то фильм. За окном солнце закатывалось за горизонт. Углы панельных десятиэтажек остро очертились его светом, а сверху на плоские крыши ложилась вечерняя тьма.

Никита потянулся, встал с дивана и не торопясь снял одежду. Потом открыл балконную дверь, впуская прохладный воздух. После сна тело всегда нагревалось градусов до сорока, и с кожи сходил жар.

Велехов с нетерпением дождался темноты. Убедился, что никого нет рядом и никто не смотрит из окон, а потом шагнул с подоконника балкона, обратился в воздухе и тихо прыгнул в ночь.

По пустынным улицам, мимо освещённого фонарями парка, вдоль мелкой речки, протекающей через город, спящим стройкам, с кранами, одетыми в гирлянды жёлтых огней, белый волк летел, словно призрак, забыв обо всём мире до самого утра.

* * *

Давно оставленные жителями катакомбы Дизея тихо гудели. Едва слышно стучали молотки и скребли лопаты. Звук и свет глушился специальными шатрами, возведёнными вокруг входа. В тоннеле шла работа. Очень давно обитатели подземного княжества Огатор строили свои города – великолепные сооружения в толще земли. На сводах огромных залов сияли сферы Альтана, сменяя ночь и день, по улицам текли чистые реки подземных вод, и в садах сверкали кристаллы, рассаженные жителями вместо цветов.

На глубине десяти метров оборотни и сурваки раскапывали створки огромных ворот главного города Огаторского княжества – Дизея. Широкий коридор, ведущий с поверхности, упирался прямо в них.

Аркаиды тоже были здесь, но работе предпочитали презрительное созерцание. Как и велеалы. Последних пришло всего двенадцать. Их народ и так был небольшим, а теперь и вовсе остались единицы. Те, что явились на зов, сбились в кучу в самом тёмном углу и оттуда поглядывали своими белыми глазами из-под тёмных капюшонов. А Туран поглядывал на них, пока рыл лапами камни и землю. Велеалы не воины, им только свои песни петь и сны навевать. Зачем они Таркору?

Старший аркаидов, глава рода Дикад к лопатам не притронулся и своим воинам не позволил. За что сурваки грызли этих рогатых амбалов в помятых доспехах злыми взглядами. Но нрав аркаидов знали все, так что ни слова им не сказали.

Дикад не торопился признать Таркора своим новым командиром, поэтому едва тот спустился в подземный коридор, аркаид встретил его соответствующим вопросом:

– Как ты выжил, подранок, и кто назначил тебя главным?

Начало разговора в таком тоне заставило всех остановить работу. Туран, как и остальные оборотни, принял человеческий облик и подошёл поближе. Для них Таркор всегда был правой рукой повелителя. И все они знали его особенность – принимать решения только с холодной головой. Так что сейчас никто не удивился тому, что Таркор не обратил внимания на презрительный тон аркаида и ответил ему одним словом:

– Скарад.

– Повелитель должен был сказать об этом всем командирам, – прорычал Дикад.

– Уж не ты ли решаешь, что должен был делать повелитель? – усмехнулся Таркор.

– Но и не ты!

– Что ж, – оборотень пожал плечами. – Тогда уходи. Мог бы не приходить на зов.

– Я пришёл не на твой зов, – так и рычал Дикад, – а всего лишь узнать, что ты задумал.

– Я выполняю то, что велел повелитель, – неожиданно жёстко произнёс Таркор. – Если хочешь быть частью этого, объединим усилия, если нет – пошёл вон.

Дикад молчал, а оборотень обвёл взглядом других аркаидов и всех собравшихся воинов Навии.

– Я должен найти особое оружие и использовать его против Алавии, – сказал он. – Такова последняя воля повелителя.

Таркор снял со своей груди плетёный шнур, вдетый в каменную печать с золотыми пластинками, и медальон берегини с изображением скрещённых мечей. Он поднял эти вещицы, отданные ему Скарадом, показывая так, чтобы все увидели.

Дикад подошёл вплотную, внимательно рассматривая печать и медальон.

– Ключ от зала Дизея не делает тебя новым повелителем, – выдавил он в лицо оборотня.

Таркор улыбнулся. Аркаида он убьёт. Позже, когда тот станет не нужным. А пока лишь напомнил:

– Если хочешь сражаться с Алавией сам, то не забудь, что почти все твои воины уже погибли. Скоро убьют последнего аркаида, и тебе будет более некем сражаться.

Лицо Дикада свирепело:

– Мы вышвырнем алавийцев!

– Как? – насмешливо спросил оборотень.

– Затаимся на время, – зарычал Дикад. – Они пустят в ход отряды оборотней и людей, и мы перебьём их.

Таркор засмеялся:

– Если кто-то хочет играть в партизан, я не держу.

Командиры сурвак и оборотней, собравшиеся в коридоре, внимательно смотрели на Таркора.

– Проваливайте в смерть! – жёстко сказал он. – И расскажите повелителю, как вы предали его. Но кто хочет выполнить его волю и стереть стены Алавии в пыль, те оставайтесь и присягните на верность мне.

– Не раньше, чем я увижу что за этими воротами, – прорычал Дикад.

Таркор переложил в ладонь каменную печать и передвинул когтями золотые пластинки на её поверхности, как в кодовом замке. Едва последняя встала на своё место, как массивные створки ворот с грохотом двинулись, таща за собой клубы пыли. За ними открылось огромное помещение, противоположные стены которого едва угадывались. Но через минуту оборотни выложили горящими факелами гладкий пол, покрытый мраморными плитами, и всё пространство озарилось неровным золотым светом.

От огня ярко засверкали кристаллы, покрывающие колонны, уходящие вверх к высоченным сводам. Казалось, что пламя вспыхнуло прямо в их гранях, освещая огромный зал, стены которого украшали выточенные в камне ажурные орнаменты.

Но здесь… ничего не было. Пустота. Лишь поднималась клубами пыль.

Дикад зарычал:

– И это всё? Таркор!

Оборотень, не обратив внимания на аркаида, вошёл в зал и двинулся к столу управления, расположенному в самой глубине. Все последовали за ним. Оборотни, сурваки и аркаиды осматривались в незнакомом месте, а Дикад отпустил злую насмешку:

– Ну? Так чем мы сокрушим Алавию? Воздухом?

Таркор остановился у стола управления и вытер пыль с его поверхности. Вспыхнула всего пара символов. Стол был отключён от основных систем города, да и почти все они были уничтожены. Скарад разрушил Дизей очень давно. Ещё в первую войну. Но зал управления оставил не тронутым. По определённым причинам.

На поверхности стола прорисовалось и очертание ладони с круглым углублением посередине. Таркор вложил в него медальон берегини Алавии. Всё было ровно так, как говорил ему повелитель, поэтому оборотень точно знал что делать и зачем.

Неяркий свет родился в пространстве меж тремя колоннами напротив стола управления. Мягко проступили в нём линии карты. Ничего особенного, просто обычная карта местности, какая есть в любом городе. Границы княжеств, ленты рек и дорог, точки малых и больших селений. Но именно эта карта – та, что здесь, в Дизее, хранила нужную информацию.

Неспешность Таркора раздражала Дикада, и оборотень, видя это, не торопился.

– Ты помнишь о князе Бимире? – спросил он.

– Да. И что? – недовольно ответил аркаид.

– И легенду о созданном им оружии против Озёр Мрака?

Дикад хмыкнул:

– Дизейцы помогли Бимиру создать особое оружие. Как оно выглядит никто не знает, как работает тоже. Уж ни его ли ты ищешь?

Аркаид заржал:

– Ха! Если бы это было правдой, Повелитель давно уничтожил бы это оружие или использовал его сам.

Губы Таркора тронула улыбка:

– Он не успел.

– Что? – коротко рыкнул Дикад.

На столе управления рядом с очертанием ладони появился схематический знак – изображение трёх соколов, соединённых крыльями по кругу, и закрытого свитка в центре меж ними. Это говорило о том, что в медальоне осталось сохранённое послание. Таркор знал о чём оно со слов Скарада, но ни разу не видел.

Знак из трёх соколов вспыхнул под пальцем оборотня, когда он нажал на него, и в следующий момент пространство озарилось светом. Ярко засияли кристаллы на колоннах, освещая залитые кровью плиты пола и тела воинов, защищавших зал управления. Вокруг было полно сурвак и медведей, в центре стоял Повелитель и перед ним на коленях женщина в боевой одежде Алавии.

Медальон берегини лежал в ладони Скарада и светился ярко, сохраняя всё, что происходит вокруг, в послание, которое сейчас запустил в действие Таркор.

Дикад и остальные удивлённо осматривались. Послание было записано специальным способом, и они словно оказались внутри того, что происходило в этом зале сотню лет назад.

– Взгляни на меня берегиня, – говорил Скарад, – я срежу твоё лицо, заверну в него твой медальон и отправлю известие о твоей смерти этим посланием в Алавию, если не скажешь мне, где Бимир сокрыл оружие от Мрака озёр.

Женщина, сидевшая на полу, тяжело дышала. Её колени утопали в собственной крови, разорванный броневой панцирь лежал в стороне, а на теле от шеи до живота кровили глубокие порезы от драконьих когтей Скарада. Но она внезапно улыбнулась красными от крови губами и подняла на повелителя сияющий синим пламенем взгляд.

– И почему же ты думаешь, что я не скажу тебе? – прошептала она.

Скарад с интересом сощурился, а берегиня так и улыбалась:

– Я хочу, чтобы ты знал. Знал и боялся. Оружие уничтожит тьму озёр, и у тебя больше не будет власти, дракон. Обернись.

Повелитель ещё секунду раздумывал, но всё-таки повернул голову. За его спиной ярко светилась карта.

– Смотри внимательно, – прошептала женщина, неотрывно глядя на Скарада. – Оно в одном из подземных городов. На этой карте он отмечен скрытым ориентиром.

Берегиня сглотнула потёкшую по щеке слезу и провела по полу тыльной стороной ладони, одетой в металлическую перчатку. Внешняя пластинка отошла, обнажая совсем тонкое лезвие, впаянное в металл.

– Только моя рука открывает на этой карте отметку, которой помечен нужный тебе город, – шептала женщина. – Поэтому ты никогда не узнаешь, где оружие.

Скарад обернулся молниеносно и ринулся к берегине, но…

Она уже поднесла руку в перчатке к своим губам и провела по ним отравленным лезвием. Яд вошёл в кровь мгновенно, губы и лицо женщины покрыла красная сеть вздувшихся сосудов. Скарад схватил её с рычанием:

– Нет! Тирина!

Но голубое пламя в глазах берегини погасло, и она обмякла в его объятиях.

Повелитель в бешенстве отшвырнул тело женщины и её медальон. Он ударился о пол, и сохранённое им послание закончилось. Зал Дизея снова охватила полутьма. Лишь мерцала неяркими линиями карта, и вдоль стен горели факелы.

Оборотни с интересом смотрели на Таркора. Все, кроме одного. Туран остался взглядом на том месте, где истекала кровью берегиня. Почему-то ещё несколько мгновений так и стояла перед глазами её смерть, и ему было жаль её.

А на лице Таркора появлялась довольная улыбка.

– Значит, всё правда, – произнёс он.

Дикад схватил быстро, но хмуро свёл тяжёлые брови.

– И что дальше? – спросил он. – Если на этой карте действительно есть ориентир, который указывает место, где спрятано оружие князя Бимира, её не запустить без берегини. А она убилась сто лет назад.

Таркор усмехнулся:

– Эту проблему предстоит решить не тебе.

Дикад злобно взглянул на него:

– Что же ты отвёл мне?

– Лопаты у входа, – ответил оборотень.

Было заметно, как толстые жилы в мышцах аркаида наливаются кровью.

– На это есть сурваки! – рявкнул он.

Командир сурвак потянул за рукоять меча.

– Считаешь, что мы не воины? – прошипел он.

– Тихо, – приказал Таркор. – Я доставлю сюда берегиню.

– Ты доставишь? – Дикад оскалился в улыбке, забыв о сурваках. – У тебя есть заклинание для открытия дороги в прошлое?

Оборотень отрицательно покачал головой.

– Тирина успела оставить свою кровь в нашем мире, – произнёс он. – У неё был сын.

– Так что же повелитель его не взял, чтобы запустить карту? – прорычал аркаид.

– Он был бесполезен, – ответил Таркор. – Ориентир запускается рукой живой берегини. Только женщины. К тому же всех потомков Тирины начали прятать сразу после того, как Бимир озвучил своё предсказание о хранителе и лазурном драконе. Но, к нашему счастью…род лазурных драконов дал ещё одну женщину, а хранитель помог нам, сам того не зная. Не дал ей умереть, сохранил все талисманы и ключи к ним, и всё это в одном месте.

Аркаид думал, сложив руки на груди, но теперь, после слов оборотня, начал понимать, что они имеют смысл. А Таркор нашёл глазами среди всей толпы фигуры в тёмных плащах. Велеалы молча наблюдали происходящее. Оборотень едва заметно улыбнулся. Хорошо, что остались последние из этого народа, именно они и пригодятся для того, чтобы забрать берегиню. И больше они не нужны.

Командиры сурвак, недолго посовещавшись, подошли к Таркору.

– Мы готовы послужить последней воле повелителя, – озвучил один общее решение. – Клянёмся тебе в верности, оборотень. Приказывай.

И Дикад, наконец, согласился:

– Ладно, выкормыш. Я тоже послужу последней воле повелителя.

Таркор не обратил внимания на слово, которым аркаид назвал его, и подозвал к себе оборотней.

– Помимо остального, нам нужен хранитель, – сказал он. – Соберите группы. Одна во внешний мир, одна в Рилеву. Доставить нужно живым.

Таркор обвёл оборотней внимательным взглядом.

– Только живым, – повторил он, – и никак иначе.

* * *

Очередная прогулка прошла спокойно. На ночных аллеях никто не встретился, а дорогу Велехов перебегал, посмотрев направо и налево, чтобы не было приближающихся машин. Уже на подходе к дому ветер принёс знакомый запах, и Никита заинтересованно свернул в соседний двор.

На детских качелях качались совсем не детки. Едва вмещая разъевшуюся пятую точку между подлокотниками, здоровый парень лет двадцати дразнил Наташу бутылкой пива. Ещё двое сидели на бортиках песочницы, громко смеясь, а девочка пыталась изобразить стриптиз под хлопанье парней. Уже куртку сняла.

Велехов фыркнул:

– Приехали…

Чего-то подобного он и боялся. Ребёнок, считай, на улице живёт. Рано или поздно плохая компания затянет.

Присутствующим в песочнице и пребывающим явно под хорошим градусом, было мало стриптиза. Один из парней внезапно поднялся, взял Наташу за руку и потянул к себе, одновременно расстёгивая ремень на брюках. Девочка что-то залепетала, но получила только грубый толчок и упала.

Никита, мягко ступая, приближался к компании. Парень, торопливо расстегивающий ширинку, ещё пару секунд его не видел, а вот остальные подавились смехом и замерли, поражённо глядя на огромного волка. Белый зверь, ростом с человека, бесшумно и плавно появился из темноты. Велехов рычать не стал, тут одного вида хватит. Но раз уж пришёл, перехватил пастью через грудную клетку того парня, который держал Наташу, и забросил его в кусты. Двое других немедленно подскочили и ринулись бежать. Ни пискнули даже, только пятки засверкали в темноте.

Никита усмехнулся и посмотрел на Наташу. Девочка, сидевшая на земле, выставила в защитном жесте руку и уставилась в синие глаза громадного волка с таким ужасом… Но белый зверь нежно лизнул её ладонь и одним прыжком исчез в темноте.

Наташа посидела ещё секунду и подскочила, забыла схватить куртку и просто понеслась, как ветер. При этом успевая оглядываться. На ступеньках крыльца остановилась, тяжело дыша, и пятясь, просочилась за дверь подъезда. И ещё с минуту высматривала белый силуэт сквозь узкую щёлку.