Атлантида. В поисках истины. Книга первая. Начало

Главный корпус эклектично сочетал в себе современные модные тенденции и отголоски древнеримской храмовой архитектуры. Словно яркие лучи, исходящие от солнца, тянулись от Атлантиды к корпусам стрелы мостовых переходов, и линий фуникулёра, сверкающие на тёплом южном солнце жёлтым металлом нового инновационного сплава. Сейчас всего это улетучилось, растаяло. Атлантида была отрезана от мира и одиноко смотрелась в этом «болоте времени», словно грибок детской песочницы посреди большой и пустынной, заросшей полынью площадки давно заброшенного людьми городка.

Виднеющееся вдалеке побережье не имело никаких признаков цивилизации: заросший кустарником каменистый берег, отороченный по краям рогозом, с редкими проплешинами песчаных берегов среди дикой первозданной природы.

Неделю они проводили мониторинг местности. Сотый раз безуспешно трясли Георгия, требуя от него немедля вернуть всё, как было прежде, в перерывах лелея желание выжить без потерь в этом промежутке человеческой истории.

И как выжить? Запасы продовольствия и воды быстро иссякали, а кормить нужно было ни много ни мало, а почти пятьсот человек. Именно столько сотрудников находилось на тот момент в главном корпусе Института Времени. Кто-то проводил эксперименты, кто-то работал над кандидатской или докторской, отдыхая в комнатах для персонала. Здесь же находились профессорские квартиры. Одинокие, увлеченные своим делом энтузиасты от науки так вообще безвылазно пропадали в научных лабораториях. Жизнь и работа в эту ночь, когда эксперимент «успешно» провалился, просто кипела. Иначе не скажешь.

Георгий, изучая бумаги, подозревал наихудшее: с их сегодняшними возможностями они никогда не вернуться. Теперь белые воротнички надолго придётся отложить, набивая мозоли под горячим испанским солнцем, стать простыми смертными: сапожниками, кузнецами, гончарами, начать выращивать капусту, как некогда император Тиберий, и заново изобретать велосипед.

Собственно, другого выхода просто не существовало.

***

На очередном заседании деканата Георгий Симонов выдал свой категорический вердикт:

– Я не могу назвать дату возвращения домой. Пока это невозможно. Нашей мощности недостаточно. Мало того, мы просто не рассчитывали на такие глобальные перемещения во времени. Наша установка экспериментальная, её целью было только проверить возможность проникновения сквозь ткань времени, не более. Смелые эксперименты с электромагнитной аномалией, той, которая забросила нас сюда, могут закончиться трагедией. И я не рискну жизнями атлантийцев, снова используя этот источник. Боюсь, что если нашей команде не удастся совершить технологический прорыв, а это дело не одного дня и даже ни одного года, мы можем остаться здесь навсегда. Особенно вдохновляет полное отсутствие доступа к технологиям и запчастям, – Георгий сделал паузу, чтобы выдохнуть и собраться с духом для последующих слов. – Хочу попросить у всех прощения. Я не предполагал, что такое возможно в принципе… это серьёзная ошибка проектировщиков. Моя огромная ошибка.

– Да. Мало сказать, как все мы шокированы… – тут же откликнулся профессор Клаус Густав Вебер, много лет возглавляющий факультет социально-политических наук. Он был не только теоретиком, но и практиком: два раза подряд его выбирали на пост мэра Нового Берлина, а после создания Института Времени научное сообщество предложило ему занять место ректора. Он считался опытным управленцем, но подобные задачи перед ним никогда не вставали. Вебер продолжил:

– Именно этот ответ я ожидал, но так боялся услышать. Поэтому, коллеги, не будем сильно засиживаться. У нас на повестке множество других интереснейших вопросов. Давайте думать, как нам жить дальше в этой суровой реальности, где жестокосердные кроманьонцы пожирают менее агрессивных неандертальцев. Двадцать тысяч лет до нашей эры, говорите? Двадцать тысяч лет! Ух!

– Кафедра геологии и мониторинга окружающей среды! Вам слово, Елизавета Викторовна! – представил докладчика зам. ректора Соколов, поднявшись с места. – Далее в соответствии с повесткой.

Молодая женщина в строгом платье с брошью в виде веточки сосны подошла к кафедре:

– Мы находимся посреди большого болота. Судя по всему, данная территория, как и предполагалось ранее, ещё на стадии проектировки Атлантиды, периодически, из тысячелетия в тысячелетие, затопляется, превращаясь во внутреннее море. Атлантида приземлилась в ту же самую географическую точку, где и была расположена в наше время, лишь преодолев пространственно-временной континуум.

Судя по всему, основанием для острова, так сказать, фундаментом, стала гигантская кальдера потухшего вулкана. Об этом свидетельствуют островные образования вулканического типа, короной расположенные вокруг. Острова сформировались давно. Судя по фотоснимкам, на них присутствует приличный почвенно-растительный слой, и они вполне пригодны для ведения сельского хозяйства. Что касается руды, необходимой нам в будущем для строительства и бытового применения, то мы подняли старые карты месторождений Испании и Португалии. Проблем с добычей металлов не будет. В этот исторический период они, слава богу, ещё не истощены. Я думаю с пресной водой также «ноу проблем». По всей площади болот бьют ключи. Можно пробурить скважину, и тогда мы будем обеспечены чистой артезианской водой, подключив её к нашей системе водопровода. Можно воспользоваться опытом древнего мира, в частности Римской империи, которые строили акведуки для поставки воды в городской водопровод. В Египте, помнится, шили трубопровод из кож животных, а в Китае трубы делали из полых трубок бамбука…

– Думаю, мы не настолько беспомощны, чтобы вытачивать трубы из дерева. Зам. по хозяйственной части, что у нас с оборудованием, металлом и машинами? – вмешался ректор, уточняя активы.

Абрахам, крупный мужчина с копной седых кудрявых волос, увлечённо начал говорить, сотрясая аудиторию своим громовым голосом. Даже стулья слегка завибрировали…

– Из машин у нас только небольшой парк легкомоторной техники. В гараже стоит с десяток апперов, шесть экзоскелетов, которые мы получили совсем недавно и ещё не распаковали, три автомобиля 4/4, один грузовичок и два десятка курьерских мотоциклов для доставки почты в корпуса. У меня на складе много чего есть. Трубы то уж точно. Могу документики поднять… и всё такое. Как говорится: строгий учет и контроль. Оборудование поступает регулярно. Кто-то, кто заказывал по необходимости, свои вещи сразу же разбирает. А вот те кто по прихоти… Кроме того, в доке стоит наш презентационный галеон. Вот, пожалуй, и всё. Да, в доке мы обнаружили несколько катушек металлического троса и другой железный хлам, вполне пригодный для переплавки. Трос может сгодиться для постройки понтонного моста или парома на тот берег, – подмигнул Абрахам и по-пиратски лихо улыбнулся.

– Неплохо, неплохо. Плохо, что у нас нет серьезной тяжелой техники. Двигатели от транспорта можно использовать для работы насосов. А вот для чего нам галеон, коли мы сидим на болоте? – усмехнулся ректор без малейшей доли иронии.

– Что вы! Галеон укомплектован разного рода аппаратурой. Огромное машинное отделение… не говоря о том, что на борту много другой плавтехники, в том числе моторные лодки. Более пятидесяти акустических платформ. На лодках по протокам вполне возможно добраться до берега. В галеоне приличный запас топлива. Это же не какой-то допотопный Ноев ковчег. Из того оборудования, что у нас имеется, мы можем собрать дополнительно тех же акустических платформ не менее пятнадцати штук. Аудиторная мебель также может послужить источником металла и пластика. Те же трубы… на двадцатом этаже нам они зачем? – вдохновенно продолжал Абрахам.

Ректор прокашлялся и прервал его:

– Спасибо, Абрахам. Что с охотниками, удалось создать команду? Добровольцы есть… – угрюмо начал он и вдруг неожиданно замолк, несколько выпав из реальности. А после минутного молчания заговорил больше сам с собой:

–…Нам нужен более детальный план развития. На пятилетку, десятилетку, двадцатилетку… в конце концов. Если мы поспешим разорять галеон и ломать аудиторную мебель…– он вскинул голову с широко открытыми глазами и уставился на членов совета с немым знаком вопроса во взгляде.

– Да, нам удалось собрать команду из десяти охотников на первое время. После будет гораздо больше. Главное понять, сколько охотников в принципе необходимо… Сейчас перед нами стоит вопрос, чем их вооружить. Вот когда всё будет готово…– начал Абрахам.

– Что за вооружение? Видимо, и владеть этим вооружением нужно ещё научиться, чтоб не перестрелять друг дружку? – оживился Вебер.

– Сейчас мы занимаемся изготовлением арбалетов. Это самое простое и эффективное оружие на данный момент. Да и многие из охотников стрелять из арбалета уже умеют. Практически все выбранные люди занимались многоборьем. Спортсмены, так сказать. Стрелковая подготовка была одним из условий для отбора. Ещё есть идея сделать что-то вроде копья с электрошоковым наконечником, как оружие экстренного взаимодействия, скорее для защиты, чем для нападения…

– Так-так интересно…

–…Такое оружие не убьёт животное, но на время выведет его из строя. Раненый зверь, как правило, продолжает атаковать, и это может быть опасным. А после удара электрошоком будет, как шанс для выживания охотнику, так и время нанести решающий смертельный удар.

– Согласен. Займитесь таким оружием незамедлительно, – живо отреагировал ректор.

– Нужно найти материал для изготовления арканов и сетей. Придется что-нибудь распустить…– продолжил Абрахам.

– Я считаю необходимым подготовить клетки для птицы. Птицу лучше выращивать, нежели на неё охотится. Местность просто изобилует разного вида уткой, цесаркой и куропатками. Первое время, конечно, охота, а после лучше разводить птиц на ферме, – предложила высокая смуглая красавица, заведующая кафедрой древних языков Нефер Тарик.

– Ты права, Нефер. Мы уже готовим группу для среза ивового прута, из которого в старину наши предки плели клетки и корзины, думаю это нехитрое дело… – добавил находчивый завхоз.

– Хорошо галку поставил. Хоть курочки у нас в перспективе будет вдоволь. На галеоне помнится была противоакулья сетка для купания в открытом море? Разве нет? Обязательно обратите внимание. Так, так, дальше…– Вебер пробегал глазами по бумагам.

Большое количество мелких вопросов стояло на повестке дня и все вопросы приходилось решать непосредственно верхушкой управленческой структуры, чтобы картина жизни стала ясной и прозрачной, а решения комплексные и быстрые. Ректор, склонив голову, набрасывал в блокноте задачи:

– Абрахам, вам стоит набрать себе команду. Определитесь с направлениями и подумайте, сколько человек понадобится в помощь. На вас, наверное, впервые свалилось столько забот одновременно: можете и не выдержать нагрузки.

– Вы уверены, господин ректор, что все вопросы должен решать завхоз? Не проще ли главам подразделений вменить другие обязанности? Свои им теперь выполнять нет никакого смысла! – предложил Георгий.

– А, собственно, кто из руководителей у нас остался? Я вижу здесь немногих! Елизавета Кусаинова – декан геологического, Антоний Фасулаки с исторического, Нефер Тарик с кафедры древних языков, Колесов, с материаловедения, господин Сидон… Ну и всё, пожалуй, причём не все руководители первого звена. Ах, Симонов вас забыл, – обернувшись на Георгия, загнул последний палец ректор.

– Я, увы, ничем не смогу помочь, – тут же ретировался Георгий.

– Вам, Георгий Маркович, на тысячу лет вперед дорога на поверхность заказана, – посмеялся завхоз.

– Ну, тысячи лет у нас не будет. От силы десять: поднапрягитесь, Симонов, – уже серьёзно посмотрел на него ректор.

– А для меня и десять лет – уже вечность, – расстроено заохал низенький профессор Фасулаки. Этому мудрому греку было уже за шестьдесят.

– Давайте же оптимистично смотреть в будущее, мы всё-таки свет нации. Каждый своей, конечно. Но свет! Справимся! – сказал ректор оптимистически и дружески похлопал Фасулаки по плечу.

– Пожалуйста, Абрахам, на следующую планерку набросайте новую структуру своего подразделения и подберите кандидатуры на возможные руководящие посты. С этим конечно, ещё будет время определиться… время… да. У нас его предостаточно…– многозначительно глядя на Симонова, сказал ректор.

Глава четвертая. Он и Вероника

За эти пару недель, пока определялась судьба Атлантиды, люди успели немного прийти в себя, чтобы хоть как-то, хоть символически подумать о своем ближайшем будущем.

В первую очередь инвентаризировали всё имущество, движимое и недвижимое. Каждый винтик, каждую упаковку печенья, каждый кусок ткани – всё, что можно учесть. Абрахам тут же прибрал к рукам столовую и буфет, повесив на двери старинные навесные замки. Завхоз был тот ещё плут, и к ректору повалил народ с жалобами на хитрого еврея. Остатки припасов были их маленьким богатством в мире, где нет ничего, кроме в страхе добытой на полуострове пищи – там, где носятся дикие кабаны, саблезубые тигры, огромные мамонты и Бог знает кто ещё, такой же дикий и не менее опасный. Да, встретить своего первобытного предка тоже не предвещало ничего, кроме неприятностей.

Возвращаться назад в будущее, конечно, планировали, но эти планы стали сейчас такими же далекими, как некогда путешествие в прошлое. Георгий проводил на установке практически всё время. Он не показывался «из-под земли» ни днём, не ночью, тщетно пытаясь повернуть время вспять. Он не мог спокойно быть на людях после такого сокрушительного провала. И не только потому, что его эксперименты вышли из-под контроля, и он потерпел неудачу: для учёного это не повод отчаиваться, а только толчок к более глубоким исследованиям. Было другое, сверх его понимания: коллеги смотрели на него косо. Порой раздражались и даже проявляли открытую враждебность. Он не мог даже вообразить себе причину, но однажды, вернувшись домой поздно вечером, застал в кровати рыдающую Веронику. Неожиданно узрев истоки этой людской враждебности…

Он и Вероника не так давно начали жить вместе. Через неделю планировали отметить годовщину. А знакомы были, уже довольно долго.

Вероника пришла в Институт Времени два года назад, и её назначили к нему в лабораторию. Женщина показывала прекрасные знания и навыки, вела себя скромно, ни с кем не вступая в близкие дружеские отношения. Лишь спустя год, по чистой случайности Георгий смог узнать её немного ближе.

Он выбрался в выходной день в зоопарк. Ему нравилось проводить там свободное время: наблюдать за природой и животными, бродить по лесным дорожкам, медитировать, проплывая над парком на сидении фуникулёра. Такое расслабленно-созерцательное состояние было для него самым лучшим отдыхом.

Там-то он и встретил Веронику с дочкой и матерью. Тёмно-русые вьющиеся волосы, собранные в пучок на работе, сейчас крутыми волнами опускались на плечи. Синие глаза светились радостью, а улыбка была более очаровательной и открытой в кругу близких людей. Передние зубы слегка выдавались, брови игриво приподняты над переносицей и придавали лицу удивлённо-наивное выражение. Девочке, рядом с ней навскидку было около пяти лет и внешне она напоминала Веронику в детстве, тогда как пожилая женщина, наоборот, в старости. Перед ним стояло сразу три поколения похожих друг на друга, как две капли воды родных человека.

Коллеги поприветствовали друг друга, и каждый пошёл в свою сторону. А на следующий день на работе Георгий, плохо ладивший с женщинами, зацепился за этот случай, чтобы завязать с Вероникой разговор. Так они и подружились. Для Георгия оказалось полной неожиданностью то, что они вместе учились в университете на одном потоке и даже встречались!

– Правда, только однажды. Ты серьёзно не помнишь? – скромно и немного смущенно поинтересовалась Вероника тогда.

– Ну, как тебе сказать… друзья меня постоянно с кем-то сводили…. Меня тогда девушки не особо-то интересовали. На первом месте у меня была наука и на втором наука, а третьи места были не интересны самим девушкам, – он смущенно засмеялся. – Поэтому они бросали меня если не после первого, так после второго свидания, если я не забывал на него прийти. Н-да, – снова засмеялся он.

Сейчас, вспоминая тот разговор, Георгий понял, как незаметно, словно песок сквозь пальцы, утекло время после института. И одной науки для полноты жизни стало мало. Нужно было ещё что-то: тепло, поддержка близкого человека, любовь, наконец! Тогда и появилась в его жизни Вероника. Они сдружились. Их отношения не закончились завтра, через месяц, а длились и длились, не смотря ни на что. Казалось, Георгий не прилагал, как и прежде, никаких усилий для их сохранения, но, тем не менее, всё шло как по маслу, как по-написанному.

Спустя полгода Георгий стал частым гостем у неё дома и проводили вместе почти все выходные. Ему было уютно в семье Вероники, в компании с пятилетней Лизой. Он даже нашёл точку контакта с этой маленькой курносой пронырой.

Сейчас, совершив прыжок во времени, он не успел ощутить то, что чувствовали другие. Но, войдя в спальню и услышав глухие рыдания Вероники, он вспомнил в первую очередь про Лизу. В эти выходные они собирались за город, пожить дикарями на берегу моря пару дней и так отпраздновать свою годовщину. Он обещал Лизке поучить её плавать. Она страшно боялась воды, поэтому до сих пор не плавала без поддержки спасательных средств.

Он вспомнил, с каким трудом девочка доверилась его сильным рукам, которые поднимали её высоко и кружили над головами мамы и бабушки, вызывая бешеный восторг: «Мама, мама, смотли! Я маленькая птичка волёбушек», – восторженно сообщала Лизка и верещала: «Чилик. чили, чилик». А Вероника смотрела на них и счастливо улыбалась.

«Да. Так и было. Словно это судьба свела нас раз и навсегда», – думал Георгий, глядя на любимую женщину.

Сейчас он не знал, что сказать, как утешить хрупкую, уязвимую в чувствах женщину, рыдающую в подушку здесь, за тысячи лет от своей дочурки. Он подошёл, молча лег рядом, погладил её по голове, обнял, прижал её всю к себе, целуя влажное, солёное от слёз лицо. Ласкал и снова гладил, стараясь отдать ей всю накопившуюся в нём нежность, чтобы хоть как-то утешить, смягчить материнское горе.

А что мог ещё сделать для неё он, навсегда разлучивший мать и ребёнка? Многие в Атлантиде чувствовали сейчас то же самое, оставив в будущем своих детей, родителей, женихов и невест. Кто утешит их? И в этом виноват не кто иной, как он, Георгий, с его глобальными экспериментами, бешеными амбициями. Никто не предупреждал их, что может произойти нечто подобное. Что Атлантида, опутанная километрами проводов и тоннелей, может переместиться во времени вот так, как цельный единый организм. Что путешествия во времени опасны, и путешественники могут навсегда остаться в прошлом. Они могут лишиться тех, кого любят!

«Почему же я не чувствую ничего подобного? Я ж не сирота. У меня тоже где-то живёт пожилая мать? Сколько лет мы уже не виделись?» – задумался Георгий, и воспоминания захлестнули его, наполнив грудь болью. Ему стало трудно дышать, и он постарался избавиться от них: «Что толку сейчас терзаться? Нужно жить. Я пока не стар и могу ещё всё исправить».

Груз ответственности за чужие раненые души лёг на его плечи и давил, гнётом прижимая к земле. Он не мог думать ни о чём другом. Чувство вины захлестывало его горячей волной. Уснул он лишь под утро в сумятице своих больных, спутанных мыслей.

Георгий проснулся внезапно, открыл глаза и увидел, что Вероника уже не спит. Она лежала и смотрела в его лицо. Он снова обнял её. А она внезапно и с обидой в голосе произнесла, открывая тайну, которую хранила долгих пять лет:

– Ты должен узнать. Лиза ведь твоя дочь, твоя родная дочь, – в слезах заявила она.

Георгий отстранился от Вероники в удивлении. И в горле его застрял ком.

– Помнишь наш выпускной? Я решила тогда, что смогу тебя удержать, заинтересовать… Я ушла утром… ты спал ещё, мне было стыдно за мою глупость. Неудобно, что ты проснешься, а я тут. Ну а на следующий день ты делал вид, что ничего не произошло. Или произошло обыденное, ничего для тебя не значащее событие. Мне было так горько и стыдно… Ты даже меня не замечал! – снова зарыдала она.

– Но я ничего не помню, – растерянно пробормотал он. – Безмозглый болван. Что-то и впрямь произошло… это правда? – Георгий был поражен. – Все были пьяны тогда и возбуждены праздником, видимо… – попытался оправдаться мужчина, но замялся, – Я… прости меня. Прости!

– Молчи. Пожалуйста, просто молчи. Мне было так стыдно, очень стыдно! Я не стала навязываться, объяснять. Объясняться вообще казалось нелепым. Я просто старалась не появляться у тебя перед глазами. А потом, потом появилась Лизка. Два года назад я всё-таки решила найти тебя и всё рассказать. Ведь ты должен знать… что где-то у тебя есть дочь. Про то, что я люблю тебя!

У Георгия в глазах стояли слёзы, ему трудно было подобрать правильные слова, он боялся сказать не то, обидеть. Мысли его путались. Осознанность? Сколько человечеству нужно времени, чтоб научится этой осознанности? Контролировать действия и мысли, думать о последствиях, сколько? И возможно ли это вообще? Ошибки, глупое бессознательное поведение – вот злой рок, преследующий слабую, неопытную душу, которая определяет, что хорошо, что плохо на уровне «горячо-холодно», «хочу не хочу». И последствия представляются в мечтах и желаниях весьма далеких от реальности…

– Тебе столько пришлось пережить… Вот я идиот! Полный идиот.

– В конце-концов, я поняла, что ты так со мной не со зла и простила. Но теперь я потеряла Лизку! – она подняла на него полные слёз глаза и снова зарыдала.

Три дня Георгий не отходил от Вероники ни на шаг. Загружал всевозможной работой, глупо шутил, заваривал ей крепкий ароматный чай с испанскими луговыми травами, чего никогда не делал раньше. С утра озадачивался вместо неё, что надеть, доставая из гардероба нелепые цветастые сарафаны, которые она постоянно покупала, а потом не носила. А она сердилась и раздражалась. Как, например, этим утром:

– Прекрати. Что за бред! Я сама найду что одеть! На работу такое не носят! – широко раскрыв глаза, пищала она от возмущения.

– Посмотри, а вот этот милый сарафанчик в пол с восхитительными маками?

– Хочешь превратить меня в ледяную статую?

– Почему же выглядит вполне по-летнему?

– В нашем холодном подземелье только сарафаны и носить! – по-детски рассердилась Вероника.

– Сегодня прекрасный жаркий день намечается. И ты пойдешь сажать лук! Все женщины с этой недели задействованы на посадках. Очень люблю нежные зелёные перышки лука. Позаботься обо мне, – Георгий поцеловал жену в лоб. – А я сегодня выпросил командировку, – уговорил Стрижевского и Колесова взять меня на охоту. Так что сегодня погреемся на солнышке!

– А! Будь осторожен! Что тебе в голову такое взбрело? Команда охотников сформирована, и тебе совсем не нужно рисковать собой! – испугалась Вероника.

– Я же мужчина, а мужчина должен приносить добычу в дом! Да и отвлечься немного хочу. Посмотреть на мир, на природу вокруг. На живую природу! Тошнит уже от этого техногенного подземелья.

Вероника подошла поцеловать его. Тёплая, ещё не одетая после сна, она вызвала в нём волну нежных эмоций, жаром прокатившихся от макушки до пят. И Георгий, не выдержав натиска гормонов, выплеснул всю свою страсть в ответном поцелуе.

Сегодня они слегка задержались дома. Эти новые условия существования подняли их отношения на какой-то иной уровень: более глубокий, более чувственный, проникновенный. Георгий испытывал острый прилив любви с лёгкой горчинкой, замешанной на угрызениях совести. Он не просто любил, а любил как-то особенно самоотверженно, на износ. Отдавая себя в жертву искупления.

Эта любовь окрыляла и тяготила, наполняла новыми силами и вновь полностью истощала его жизненный родник. Он не привык отдавать столько. Вернее, он никогда не отдавал, а только делился, взаимно обогащаясь. Его собственный источник энергии был не настолько мощный, чтобы щедро отдавать. Его кредо – независимость и стабильность. Так сложилось исторически. Может, в этом была виновата мама? Она старалась для него и никогда не требовала ничего взамен. А он… принимал её заботы как должное. Она – мать. Матери свойственно отдавать ребёнку последнее…

Сейчас его самосознание претерпевало болезненную трансформацию, и он не мог сказать, как долго сможет продержаться в таком режиме, потому-то и решился на вылазку в дикие иберийские леса. Эмоционально подзарядится. Сбросить накопившееся напряжение.

Глава пятая. Охотники

Георгий оделся, как можно плотнее несмотря на дневную жару, по-походному, в памяти всплывали мухи це-це, неведомые сколопендры, и другие опасные долгоносики. Спустившись в док к стоящему на приколе галеону, он заметил, что вся команда уже в сборе. Охотники и правда собрались красивые и подтянутые, под стать мускулистым фигурам на древних греческих амфорах. Георгий не раз встречал многих из присутствующих в спортзале и на крупных университетских состязаниях.