СчастливаЯ, или Дорога к себе

Свое разочарование мама уже не скрывает. Странные родители у меня. Мучают друг друга, но живут вместе. Только что и кричат о разводе, а до дела никак не доходит. Не верю. Совершенно не верю, что мама не была влюблена! Наверняка была! Просто ссорами, обидами, болью все чувства быстро остыли. Любовь лелеять надо, беречь. Каково постоянно прощать после всех оскорблений, ругательств? Осадок всё равно-то останется, чтобы при новой ссоре снова обо всём вспоминать.

– Почему ты из дома хотела сбежать?

– Родители у меня были строгие.

В небольшую паузу ее лицо озаряет улыбкой. Она кажется грустной, мама сейчас вспоминает.

– Вот и я не ласковая совсем. Не целую тебя, не обнимаю, – говорит она, будто оправдываясь. – Мама никогда меня не ласкала, не целовала. Может быть, я вся в нее получилась. Холодная.

Я молчу, продолжая катать кружочки под пельмени. Тесто получилось хорошим, тянется и не сходится резинкой обратно. Ее слова расставляют все точки над «i».

– Не переживай, – ободряю ее, так, по-взрослому. – Я тоже холодная выросла. Вся в тебя. Мне тоже не нравится сюсюкаться. Не вижу смысла.

Мама тихонько вздыхает.

– До сих пор помню. Мне было четырнадцать. Только вышла из дома с подружками, а навстречу родители. Тут же загнали домой, да еще не стесняясь так… Выразительно на словах. Мама еще подгоняла. Так было стыдно на улице!

– А загнали зачем?

– Не знаю. Кажется, они шли в гости. Может, хотели, чтобы я посидела с братьями. Сколько себя помню, мне всегда приходилось следить сначала за Женькой, потом за Егором. Ему я вообще вместо матери.

– А почему бабушка ими не занималась?

– А потому! Сейчас Егор себя как ведет? На работу съездить не может. Все боится, что у него голова закружится, и он в обморок упадет. Сидит дома, умереть боится. Вот и бабушка такая была. Все болела, пока я нянчилась с братьями.

– Тяжело было?

– Обидно. Я ведь тоже хотела гулять с подружками, радоваться жизни и юности.

Между нами возникло молчание.

Наверное, я хорошо понимаю все, о чем она говорит. Бабушка, и правда, холодная. Нет в ней того тепла, что заставит прижаться, прыгнуть к ней на колени, заглянуть в глаза, крепко обнять. Вот вроде бы она всегда добрая, всегда старается. Баловала меня постоянно. То оладушек нажарит, то перед Егором заступится, его игрушки для меня заберёт, то с кошкой даст поиграть, не ругается. А все не то. Веет от бабушки холодом. Жаловаться любит, все у нее вечно болит.

Говорит, виноват во всем детский дом. Сразу после войны она там оказалась. Маму ее посадили. Мороженщица оказалась растратчицей. Прадед мой тоже где-то сидел, там и сгинул. А пока любил жену, дарил ей туфли под каждое новое платье. Двадцать пять пар, отдельная квартира, и вдруг прабабушка осталась одна. В пять лет бабушка узнала послевоенный голод, прозябание в бедности и холод казенного дома. Для нее конфеты и сейчас лучший деликатес. Обожает шоколад и диабет не помеха.

Мама немного угрюма. Вижу, знаю, как она обижается. Ей от мамы хотелось больше тепла, понимания, ласки. Хотелось больше свободы, доверия, но… не сложилось.

– А недавно я видела Мишу, – вдруг объявляет она.

– Мишу?

– Да. Помнишь, того…

Вдруг понимаю, что она говорит о мужчине, с которым пыталась встречаться.

– И что?

– Ездит на иномарке, строит дома. Деньги стал зарабатывать. Заграницей был, свою жену туда возит, – горько вздыхает она. – А ведь он меня замуж звал. Говорил, бросай мужа. Я брошу жену.

– Надо было тогда развестись, – добавляю я довольно уверенно. – Можно было столько всего избежать.

Имею ввиду ссоры, скандалы, непонимание, разочарования и страдания на протяжении долгих лет. Да и не нужно перечислять вслух, мама без слов понимает.

– Могло быть все по-другому… У тебя родился бы другой брат. Отчим был бы. Наверное…

– Почему вы не развелись?

– Папа. После скандала пришел. Я ведь собрала тебя, вещи. Хотела уже уходить. А он стал просить дать ему еще один шанс, обещал все забыть.

Угу… Как же. Я слышала, как он пьяный ругался и материл жутко маму. Все не мог ей простить и не может. Только вот счастье не склеилось. Слушать и слышать друг друга родители так и не научились.

– Дура… Поверила. Пожалела. Испугалась. Хотела, чтобы у тебя был отец.

Грустный разговор, оправдания. Кажется, так маме легче. Она пожертвовала всем ради нас, но нужна ли нам её жертва? Во что, в конечном счёте, вылилось желание родителей сохранить кров и семью?

Испытываю противоречивые чувства. Когда жалуется мама на папу, хочется ее поддержать. Как начинаю думать о папе, сразу жалею его. Папе тоже пришлось несладко.

В далеком прошлом его мама погибла. С ней жестоко обошелся мой дед. В семейном альбоме теперь вместо фотографии дырка. Дед погиб где-то в тюрьме, папа его ненавидит. Так он остался с бабушкой, пока ее не схоронил.

Мимолетом я улыбаюсь. Любимая прабабушка моя… Очень тёплая, любящая. До сих пор помню, сидела у нее на коленях, когда она гостила у нас. Длинноносая, добрая, сухощавая – она очень меня любила, обнимала и целовала, возила с собой на дачу. Уж какие там росли помидоры, клубника! На зависть ближайшим соседям. Так жаль, что она умерла.

С другими родственниками отца не общаемся. Мама злится на них. Считает, что после смерти родителей, они воспользовались удачной возможностью и забрали себе его законную дачу. Вроде как земля отцу была не нужна, и папа простаком оказался. Еще камень в довесок. Ожидала одно, получила другое. Теперь терпит все и страдает, я у нее как отдушина.

Ее откровения для меня – это стимул.

– Мы с Виталькой ненадолго расстались, – произношу и замираю на миг.

– Как это ненадолго? – непонимающе спрашивает мама.

– Он сказал, что хочет отдохнуть, поразмыслить. Сделать паузу в отношениях.

– Паузу? Еля. Знаешь что. Забудь его, брось. Найдешь себе парня получше. Раз ушел, скатертью дорога!

Слова мамы пропускаю мимо ушей. Угу, как же, найду. Мне нужен Виталик обратно, хочу ему доказать, что лучше меня быть не может.

Мы так долго нормально общались, не ссорились. С ним почти всегда хорошо. Нет скандалов, все мирно и гладко. Еще он – мой первый мужчина. Подумаешь, ненадолго расстались? Причина-то ерунда! Подумаешь, сигареты! О них маме не нужно рассказывать. Еще начнет ругать… Вряд ли, конечно, ударит. Но… От мимолетной мысли о наказании становится внутри неприятно. Загоняю все чувства поглубже.

Тесто, кстати, закончилось. Скидываю в пакет муку.

– Я могу быть свободной?

– Да, – разрешает мама, – дальше сама.

Ухожу, но на пороге останавливаюсь.

– Можно ко мне на день рождения девчонки с универа придут?

– Куда придут? – недоуменно переспрашивает мама.

– К нам.

– И где будете сидеть?

– Можем на кухне.

На зал я и не рассчитываю. Так хочу, чтобы она разрешила. Чувствую себя семилетним ребенком, выпрашивающим у родителей милость. Неудобство, скованность, готовность услышать отказ… Внутри напряжение, но желание все же сильнее. Потому продолжаю:

– Мы не будем мешать. Тихонько посидим будним днем, потом уйдем, погуляем.

– Ну… Хорошо, – нехотя соглашается мама.

Выдыхаю. Ура! Все-таки она разрешила.

С удовольствием приглашаю девчонок, а потом жду неделю. Веду себя как обычно. Лето, досрочные каникулы, потому что сессия опять на «отлично».

– Елия. Вы не будете сидеть ни на кухне, ни в зале, – перед днем рождения вдруг заявляет мама. – Накроем стол в твоей спальне.

Блин! Почему в спальне? Там же так неудобно! Пианино, стол, двухъярусная кровать. Дивана нет, с обеденным столом будет тесно. Мои подружки ведь такие же гостьи?

Хорошо, хоть братишки не будет. Он постоянно на улице.

Но тут без вариантов, возражать не могу. С мамой лучше не ссориться. Ощущение, что если повздорим, то весь праздник тут же развалится. С угощениями одна я не справлюсь, торт не испеку. Да и как в дом подруг приглашать?

А мама… Мама, вижу, не хочет. Ей почему-то неприятно, что ко мне гости придут.

– Когда придут твои девочки-предевочки? – недовольно уточняет она.

– В пятницу же. Мы будем вести себя тихо…

Сейчас каникулы и папа будет с утра на работе. Уверена, мы не помешаем! И все же почему-то обидно. Маме не нравятся мои подруги, значит ли, что ей не нравлюсь я?

Гоню от себя чувства прочь. Думать об этом не хочется, но надо решить, что сделать мне для нее, чтобы сменить гнев на милость. Дома я убираюсь, веду себя ниже травы, тише воды. Делаю все для мамы, лишь бы все получилось.

Наступает тот самый день. С девчонками сидим тихо-тихо. Тесно, да. Но, может, и к лучшему. У нас есть собственный балкон и закрытая от мамы дверь.

Марина, Ольга и Даша, Света и я. Мои сокурсницы, учимся на «хорошо» и «отлично». Трое из нас нацелены получить на выпускном красный диплом. Мы общаемся, обсуждаем университет, преподавателей, мальчиков. Я бегаю с Ольгой и Светкой курить на балкон, за их спинами прячусь от мамы. Так проходит часа два или три. В конце концов, пьем чай с домашним тортом, и подружки уходят. Собираюсь идти вслед за ними, когда мама появляется в коридоре.

– Ну что? Ушли твои девочки? – снова язвительность в голосе.

– Да. Пойду, их провожу. И сама погуляю.

Вдруг мама хватает веник и начинает уборку. С неприятным до жути рвением, выметаетс порога воображаемый сор.

– Чтоб они никогда не вернулись, – приговаривает со злорадной улыбкой, – чтоб никогда больше к нам не пришли. Тьху, тьху, вон из дома. Тьху, тьху, тьху, выметаю следы.

Стою молча, смотрю на все в легком шоке. Что, вообще, происходит? Почему, а? Ну, почему?

– Чем они так плохи? – тихо спрашиваю. – Что они тебе сделали?

– Ничего! – утвердительно она говорит и смотрит на меня с превосходством. – Нафиг здесь они не нужны!

– Значит, я тоже тебе не нужна? Да? – раздраженно шиплю ей. – Ну, ладно!

Лечу по лестнице вниз, стараясь выкинуть картинку из памяти. Жутко обидно, до слез! Вытираю мокрые щеки. За что она со мной так? Разве я ее чем-то обидела? Что было не так? Откуда неадекват? Мы сидели тихонько, никому не мешали. Будний день, всего три часа! Обиду сменяет злость, изнутри все выжигает досадой.

Да я сама их сюда не приглашу! Никогда. Никогда! Если бы раньше знала, что все так закончится, не было бы этого праздника! Ужасно стыдно, ужасно! Как она так могла?

Была бы возможность, сама побыстрее сбежала! Но некуда мне идти. Что очень и очень жаль! Вот бы что-то придумать, из дома побыстрее свалить! Быстрее бы доучиться, найти работу. Не хочу бросать очное отделение, почему-то знаю, что на заочном стану хуже учиться. Хуже учиться нельзя. Вдруг повлияет на будущее место работы, карьеру?

Злюсь. Сильно злюсь. Неудивительно, что на нее папа вечно срывается. Так ей и надо! Ведет себя как… последняя тварь!

Из подъезда я вылетаю, нацепляя улыбку. Пофигу! Пофигу все! Пусть остается одна! Пусть одна сидит там в квартире!

– У тебя все хорошо? – спрашивает Марина.

Она ждет меня у подъезда. В ответ киваю.

– Да. Все отлично. Идем.

Рассказывать о поступке мамы не могу и не хочу! Еще точно знаю, что чем дольше останусь на улице, тем будет лучше. До вечера домой не вернусь. В голове не укладывается, почему так произошло.

Мама не любит меня. Я больше ей не нужна, я – обуза. Но верить в это не хочется. Настроение жутко испорчено, хотя стараюсь отвлечься. Просто не понимаю… Не понимаю. Какая муха ее укусила?

Через несколько часов присмиревшей, возвращаюсь домой. Так бывает всегда после ссор. Признавая зависимость от родителей и от этого их и себя ненавидя, я иду домой как на плаху. Щелкает в замке ключ, тихо и медленно открывается дверь. Мечты бросить здесь все и уйти по-прежнему остаются мечтами.

Но и дома уже давно штиль.

– Иди, ужинай, – спокойно говорит мама с улыбкой.

Неужели? А зачем настроение портить? Мне становится обидней и легче. Все же пусть лучше так. Мир я больше люблю. Постепенно забывается ссора, пока не случается взрыв. Между скандалами всегда проходит какое-то время. Иногда больше, иногда меньше. Как повезет.

Наконец-то месяц проходит. Звоню Виталику первой. Нет сил больше ждать. В моей жизни многое изменилось, изменениями в себе так хочется побыстрей поделиться. Доказать ему, что я – лучшая девушка, какая только может быть в его жизни.

– Привет, как дела? – задаю дежурный вопрос.

– Привет. Нормально, – отвечает он.

В голосе слышится радость, но она быстро сменяется скукой.

– Чем занимался весь месяц?

– Да так. Работал и отдыхал.

– Понятно. Сегодня увидимся?

– Зачем? Ты уверена, что это надо?

– Почему бы и нет? Я могу подъехать к тебе.

Меня не смущает даже то, что это я сейчас отправлюсь к нему. Лишь бы мне помириться. Ради этого я готова на многое и радуюсь, когда слышу согласие. Надеваю лучшее платье, подправляю свой маникюр. Надо бить точно в цель, показав, как я изменилась.

Волнуюсь. Неуклюже на шпильках ковыляю на остановку. Неудобно, но я терплю. Хочу ему обратно понравиться. На всякий случай в кармане зажимаю письмо. Как сказать ему все о чувствах? Буду снова а-ля Татьяна Ларина Пушкина. Если что, пусть прочитает, заодно и гордость свою сохраню. Хотя… Какая там, к черту, гордость? Все уж лучше молча потерпеть неудачу, если что-то пойдет не так.

Ну, конечно, мы помирились. Мало кто от откровенного письма устоит. Идея Татьяны Лариной уже второй раз поспешила на помощь. К хорошему же всегда привыкаешь? Один раз помогло и сразу стало привычкой.

Мы провели время вместе. Теплый разговор с ощущением долгожданного счастья, долгий секс с удовольствием, проводы.

И вот я снова одна, возвращаюсь домой.

Эйфория от того, что я добилась желаемого, перемежается чувством досады. Внутри будто кошки скребут, а почему, я не знаю. Кажется что-то неправильным, унизительным.

Успокаиваю себя. Ну, подумаешь, пошла на уступки? Проиграешь в битве, победишь в войне. Если мы с Виталькой поженимся, я быстрее оставлю родителей. Чем не прекрасный стимул оправдать собственный поступок и слабость? Да и разве может считаться слабостью стремление вновь обрести в душе счастье и мир? Виталька ведь не плохой, как-нибудь сложится.

Только вот счастье какое-то хлипкое… Подогреваю уверенность – он сказал, что скучал по мне этот месяц. Раз сказал, значит, так?

Это уже позже узнала, что в тот месяц он общался с другой. Так и сказал одним вечером, что она ему вообще не понравилась. Я же… как дурында обрадовалась. Ну еще бы! Я вновь стала лучшей! Он все-таки выбрал меня!

И несмотря ни на что, отношения у нас хуже и хуже.

Да, я уже давно не курю, ношу каблуки, платья, юбки. Но мне скучно с Виталькой, и без него не могу. Одиночество страшит грустным примером сокурсниц. Снова ходить по кабакам в надежде, что к тебе принц подойдет? Угу. Как же… Пробовала. Не получилось.

– У меня будет свой дом, – говорит он мечтательно, но замуж до сих пор не зовет.

«С тобой или без тебя у меня тоже будет свой дом!» – думаю с легкой долей злорадства.

«А на огромной кухне большое окно и столешница длинная вдоль. Чтоб можно было овощи резать и смотреть на деревья и небо».

Это мама делилась мечтой, которую я с удовольствием у неё одолжила.

Только и жду, что время вот-вот пролетит, и я закончу грызть гранит надоевшей науки. Хочется больше свободы, потому что в свободное время тружусь. Теперь я – рекламный агент. Если продам место в журнале, получу хороший процент. Все какие-то деньги. Помимо этого знакомлюсь, общаюсь с людьми. Нечего время терять.

Кто знает, вдруг представится случай?

Что если предложат работу? Карьера, деньги, стану, наконец, независимой.

Приходится все успевать. Бегу с работы на пары. Перед лекционным залом толпа. Младший курс, своих почти никого. Слишком рано примчалась. Вижу только Панину и двух ее закадычных подруг. Иры давно с ними нет. Она уже на втором курсе сбежала. Бросила учебу от скуки и «любимых» подруг.

Отворачиваюсь от Паниной. Не хочу их всех замечать. Напоминают о неприятном. Вдруг слышу:

– Еля, привет.

Поворачиваюсь.

– Ты знаешь… – немного мнется Лерка. – Ты это… Прости меня за тот раз на первом курсе.

Теряю дар речи. Вот что ей сказать? Кивнуть? Послать?

– Ну, я пошла? – спрашивает она и, не дождавшись ответа, уходит.

Хмыкаю тихонько вслед. Прости? Вдруг ни с того, ни с сего? Да мне уже давно все равно!

У меня давно новая жизнь, я живу будущим, работой, карьерой. Не зря один сокурсник вдруг объявил, что из нашей группы студентов чего-то стоящего добьется лишь Ренес. Так и сказал, вызвав у многих досаду.

О его таких странных словах я узнала недавно. Не знаю, с чего он взял, но, если честно, приятно. Мы никогда не общались по душам, у нас разные интересы, друзья.

Ну, ладно. Как будет, так будет. Первое достижение уже близко. Осталось примерно полгода, и мне вручат красный диплом.

Улыбаюсь, смотрю в окно. А день-то сегодня от-лич-ный!

Глава 6. Расставание и новая «любовь»

А желания имеют свойство сбываться! Сегодня мой первый рабочий день. Престижная, крупная компания в городе – чудесный шанс построить долгожданную карьеру к счастью. Удача со мной. Я устроилась работать по специальности и на хорошую должность.

Еще две недели назад я пыталась продать им рекламное место в журнале, но исключительный случай перевернул мою жизнь.

Просто пришла, просто спросила: «Вам менеджеры в отдел не нужны?» Оказалось, нужны. Мне задали пару вопросов: где я работала, кем, на кого училась и пригласили.

Пусть это испытательный срок, главное, своего я добилась. Удержаться на плаву? Без проблем! Что делать – знаю: провести анализ продаж, посчитать емкость рынка, предложить варианты развития. Не раз так делала на практике, справлюсь и здесь.

Новенький стол и компьютер, офигенски удобное кресло, огромные окна, вокруг дерево, мрамор, гранит. Уж я-то за год работы в рекламе много разных фирм повидала, условия могу сравнить. Определенно, реальность меняется к лучшему и, наконец-то, мрак позади.

Ушли в прошлое частые ссоры родителей, наказаний и след простыл, неприятной критики больше не слышу. Как-то стала родителям безразлична, да и сама в их любви не нуждаюсь. Университет вот уже месяц как в прошлом, а в кармане красный диплом.

Расставание с Виталькой показалось естественным. К этому у нас все и шло. Я устала от нескольких лет ожиданий, Виталик мне надоел. Даже страх одиночества и тот не смог повлиять на решение. Было легче смириться, благодаря волнительным сдвигам вперед.

Слишком все изменилось, отношения себя исчерпали. В этом виновата сама. Нашелся парень другой. Более умный, продвинутый. Он был дружкой на свадьбе у родственников, и мама мне подсказала: «Хороший же парень и на тебя смотрит вон как!» С этим мужчиной я две недели встречалась, но, увы, не сложилось. Пропадал он надолго, редко звонил. Говорил, что много работает, и это меня не устроило.

Однако две недели без Виталика, отговорки и переносы свиданий мне помогли. К чести бывшего, он обо всем догадался, не перенес «унижений» и сделал все за меня. Что ж. На двух стульях не усидишь. Я знала это, но в тот момент не расстроилась. Ну, почти. Мне лишь было искренне жаль нескольких потерянных лет. Бесполезные отношения все равно закончились. Уж лучше бы раньше расстались.

Знакомлюсь с доброжелательными сотрудниками, все и все нравится. В то крыло можно сходить за кофе, там находится туалет. Под окном машина, закрепленная за отделом, на ней можно выехать в город. В городе сеть магазинов, уедешь – никто не ищет. Не работа, а настоящая сказка.

Сейчас лето, но в офисе прохладно. Пытаюсь вникнуть в обязанности. Время летит незаметно.

– Еля, пойдешь на обед? – спрашивает Алла.

– Обед? А куда?

– В «Аризону».

– В ресторан?

Мои глаза округляются медленно. Один из дорогих ресторанов города принадлежит компании и туда ходят обедать сотрудники?

– Не переживай, – улыбается Алла. – Могу денег занять. Обед стоит копейки, на особых условиях кормят весь офис. Идешь?

– Ну, конечно, иду!

Черт возьми! Кто по доброй воле откажется? Вскакиваю с кресла, поправляю черную юбку. Она лучшее, что есть у меня. Сквозь шифон просвечивает яркая нижняя юбка. Комплектом шифоновый топ и новые любимые туфли.

Подправляю прическу, иду вслед за Аллой и Софией вниз, аккуратно считая ступеньки. Главное, не улететь. Спустя минуты глазам предстает просторная площадка в саду, стена, по которой стекает вода, цветы, много зелени, столики. Людей много, весь офис обедает.

Конечно, я сразу теряюсь. Кто все они? С каких отделов? Все незнакомы. Прохожу за Софией к свободным местам, краем глаза замечаю мужчину. Как-то странно выгнулся, словно я чудо-юдо какое. Мне даже становится зябко. Слишком демонстративное, пристальное внимание не нравится так, что предпочитаю об этом не думать. Не тут-то было.

– Ты заметила, как Марк на тебя смотрит? – отчего-то радуется София.

Какой еще Марк? На кого и как смотрит?

Кажется, понимаю, о чем она, но искренне пытаюсь делать вид, что ничего не случилось. Я очень смущаюсь, до жути. Незнакомое место и люди, первый рабочий день. Ощущение, что дилетантку из зала выбросили на публичную сцену к актерам и заставляют играть. Хочется провалиться сквозь землю.

София продолжает хихикать, сплетничая с Аллой и Настей. Я же смотрю в крохотный вкладыш меню. Солянка на первое? На второе эскалоп из свинины с ананасом? Серьезно? Ресторанная кухня сотрудникам по смешным ценам на выбор? Хочется попробовать все, но мой выбор сегодня скромен. Салат, суп. Это все. Так дешевле, ведь деньги я должна экономить. До первой зарплаты жить месяц, впереди испытательный срок.

Кухня вкусная, ем с удовольствием, предпочитая не обращать внимания, где сидит возмутитель спокойствия. Он не в меру активен и весел, и это раздражает меня.

С облегчением выдыхаю, когда доедают сотрудницы, и мы идем дружно в отдел. Побыстрее бы смыться отсюда. И все-таки мужское внимание льстит. Где-то там, в глубине души мне приятно, но, скорее, лучше быть незаметной, чем объектом внимания офиса в количестве семидесяти человек.

В офисе погружаюсь в расчеты, отбросив ненужные мысли. Мне комфортно в цифрах, стараюсь не упустить ничего, и с неудовольствием отвлекаюсь на шум в кабинете. Кто-то пришел.

Внутри тут же все обмирает, когда я вижу перед собой типа, что «издевался» на летней площадке. Он садится напротив меня, рядом с Аллой, и, пока та смотрит бумажки, буравит взглядом меня.

Провалиться бы, да пол бетонный. Может, тогда лучше сбежать?

– А это кто у вас? – интересуется он.

– Новенькая. Мила взяла, – рассказывает Алла.

– И как зовут? – обращается ко мне, но я молчу.

В голове как назло пусто, язык будто отсох. Чувствую себя глупой-глупой мартышкой перед удавом, пока щеки заливаются краской.

– Это Елия, – помогает мне Алла. – Она бывала у нас. Продавала рекламу. Мила ее взяла на испытательный срок.

Помощь пришла неожиданно.

– Поляков! Иди-ка отсюда, – София взяла ситуацию в руки. – Хватит нашу Елю смущать. Пялишься так на нее.

– Я? – деланно удивляется он и смеется. – Да ни за что!

Благодарность бесцеремонности Софии от меня была почти безграничной. Как только Марк ушел, мне стало легко. Экзекуция кончилась. Только вот… Оставила неоднозначность внутри. Что со мной такое случилось? Будто никогда парней не было.

– Кто это? – спросила я, едва придя в себя.

– Наш дизайнер, – с радостью делится София. – Бабник жуткий. И на тебя, похоже, запал. В общем, имей ввиду и будь осторожнее. Не одной юбки не пропускает.

– Да уж…

Пожимаю плечами. Стар он для меня, еще и ужасно носатый. Наглый. Что в нем все видят такое? Он же просто ходячий кошмар.

Возвращаюсь за стол, пытаюсь усердно работать. Но… Получается не хорошо. Из головы не идет его внезапный приход. Слишком наглый. Слишком. Я так вести себя не умею. Еще мне за себя стыдно. Жуть. Весь отдел наблюдал за нами и наверняка потешался. А в отделе помимо меня и девчонок сидят еще двое парней. Представить страшно, что все подумали. Вот я опозорилась… Блин!

Ну вот что? Не могла нормально ответить? Надо было смущаться, краснеть? Ну сказала бы «привет», улыбнулась и все. И вышла бы за дверь по делам. Скрылась бы в туалете, попозже вернулась. В следующий раз так и сделаю.

Выдыхаю.

Да уж.. Если бы я знала тогда, что он начнет приходить каждый день.

– Что-то ты, Поляков, зачастил к нам, – улыбается София. – Раньше так не ходил.

– Разве? Вообще-то, макет вам принес. Сами нудите: «Марк, срочно давай. Ну, пожалуйста». Вам что так, что эдак не нравится!

Наезды, хи-хи, ха-ха, болтовня. Я предпочитаю не слушать, внимания не обращать. На самом деле, делаю вид. Слежу за ним, как он шутит, что рассказывает, как говорит. За тем, как ведет себя очень свободно. Не стесняется в выражениях, и при этом глаз не сводит с меня. Определенно, я нравлюсь.