Мой сон о тебе

Я словно онемел. Перестал улыбаться, общаться с людьми. Как я мог спокойно жить, зная, какое горе нас ожидает? Мир вокруг утратил краски, стал серым и унылым. Я не мог спать, боялся даже на секунду закрыть глаза.

Мама сообщила о своем диагнозе в Рождество, три года спустя. Мы с братом и сестрой сидели рядом с ней на диване, испуганные и притихшие. Никогда не забуду выражения ее лица. Отец застыл, с виду холодный и отчужденный. Даг не шевелился и едва дышал. Тэмсин тихо всхлипывала. Но мама смотрела не на них, а на меня. Смотрела, потому что понимала: я давно все знаю. «Как же так? – читалось в ее взгляде. – Почему ты не сказал мне раньше?»

Молчанием я лишил ее последнего шанса. Я жалею об этом всю свою жизнь.

* * *

Сзади хлопает дверь. Выходит Даг.

– Привет, малыш.

Брат на год моложе, чем я, но постоянно в шутку так меня называет. Ему кажется, это смешно.

На нем свитер, подозрительно смахивающий на те, что носят игроки в гольф, хотя сам он ни разу не брал в руки клюшку. Подавляю желание сострить на этот счет. Даг отпивает пива и, достав пачку сигарет, закуривает.

– Ты что?!

Брат выдыхает облачко дыма.

– Необходимость скрываться, чтобы не застукали, добавляет адреналина.

Обернувшись, он кидает взгляд на окно гостиной. Там его жена Луиза пытается отобрать у детей, Беллы и Бадди, планшет и усадить их играть в слова. Даг, чтобы Луизе не было его видно, делает несколько шагов в сторону, прячась за яблоней.

– Прискорбно, если так, – принужденно смеюсь я.

В морозном воздухе облачко пара от его дыхания напоминает сигаретный дым.

– У нас с Луизой нет других развлечений. Работа-фитнес-телевизор-сон – вот и вся моя жизнь. Сплошная рутина.

Чувствую укол зависти. На мой взгляд, такая рутина – отнюдь не плохо.

– Так значит, ты курильщик и при этом любитель фитнеса? – как бы между прочим уточняю я. – Не находишь, что в таком случае абонемент в спортзал – напрасная трата денег?

– Да, кстати о трате денег. Мы собираемся съездить отдохнуть. – Даг, прищурившись, снова затягивается сигаретой.

Я жду. У нас с Дагом всегда были противоположные взгляды на то, что такое хороший отдых.

– Мы всей семьей летим на Канары. Дети впервые побывают за границей. Надеюсь, эта твоя тревожность… – Даг выделяет голосом последнее слово и изображает пальцами кавычки, идимо, чтобы подчеркнуть собственное превосходство. – …не будет портить нам отпуск.

Сердце начинает учащенно биться.

– Рад за вас.

– Мы заказали отель, где все включено.

– Что, с игровыми комнатами, бассейнами и всем прочим?

Даг пожимает плечами.

– Ну да.

– Тогда, может, Белле стоит начать заниматься плаванием? Уверен, ей понравится. Недаром Луиза называет ее рыбкой.

Даг фыркает.

– Может. Спасибо за ценный совет. В любом случае, главное, чтобы ты не заявился в аэропорт и не приказал нам поворачивать обратно.

Я бы так и сделал, если бы самолету Дага суждено было упасть. К счастью, это вряд ли когда-нибудь произойдет. У Дага шансов попасть в авиакатастрофу – примерно один на десять миллионов.

Жаль, что брат мне так мало доверяет. Да, иногда я даю необычные советы и делаю странные предупреждения, и все-таки чаще всего я действую мягко, не напрямую. Конечно, если нет угрозы для жизни и необходимости срочно принимать меры. Как в тот раз, когда я увел Дага из паба, где ему предстояло подраться с каким-то громилой и заработать перелом челюсти. Или когда отговорил Луизу ехать к стоматологу-дилетанту, из-за которого ей грозила хроническая боль в шее. Или когда помог задержать вора до того, как тот ограбит их обоих. Правда, в полиции я не мог предъявить ему никаких обвинений, поэтому напирал на его подозрительное поведение.

– Может, и тебе стоит отдохнуть? Когда ты последний раз ездил в отпуск?

Я ничего не отвечаю. Кто же в наши дни, в эпоху «Инстаграма», когда для тебя открыт целый мир, признается, что ни разу не покидал пределов Великобритании?

– А, точно, – вспоминает Даг, – ты был Испании в две тысячи третьем.

Киваю. В тот раз я соврал. Сказал родным, что лечу отдыхать с компанией однокурсников, а сам вернулся в общежитие в Шеффилде на две недели раньше остальных. Когда ребята приехали, я внимательно выслушал их впечатления о путешествии, записал в блокнот и позже выдал за свои собственные.

Даг качает головой:

– Одна поездка в Испанию с однокурсниками – и с тех пор ничего! Я думал, мне скучно живется, но по сравнению с тобой…

– Мне и здесь хорошо. – Если что, я могу быстро оказаться в нужном месте. Это успокаивает.

– Ну да. Оно и видно. – Нахмурившись, брат делает еще затяжку. – Знаешь, что бы я тебе посоветовал? Обратиться к опытному вра…

– Ясно, – перебиваю я и, сунув руки в карманы, начинаю пританцовывать на месте: холодно.

– У тебя столько лет нет девушки. Это же ненормально!

Сам того не подозревая, он напомнил мне о разговоре про «быстрые свидания», который состоялся у нас с Кэлли на той неделе. Помню, как она записывала заказ, а я любовался ее аккуратным почерком, серебряными сережками в форме парящих птиц, выбившимися из прически прядями волос и выразительными карими глазами. Так и хотелось пригласить ее куда-нибудь, но я сдержался и поторопился уйти, пока Кэлли не догадалась, о чем я думаю. Почти десять лет назад я запретил себе поддаваться чувствам, но они без предупреждения вспыхнули во мне, и я ничего не могу поделать.

– Ты сейчас говоришь только про секс, а не про серьезные отношения, – возражаю я.

Даг хмыкает, как будто уверен, что у меня нет ни того, ни другого.

– Есть специальные таблетки. Можешь заказать их по Интернету, если так стесняешься.

Он имеет в виду успокоительное средство от моей тревожности, но я не упускаю случая сострить:

– Мы слишком молоды, чтобы пить виагру, разве нет?

Даг секунду медлит, переваривая услышанное, а затем фыркает.

– И все-таки я хочу, чтобы ты правильно меня понял насчет отпуска. Попробуешь его нам испортить – и ты мне больше не брат. Сейчас главное для меня – жена и дети.

Нервно сглотнув, киваю. Я ведь желаю Дагу только добра…

– Мама умерла двадцать два года назад, Джоэл. Тебе давно пора повзрослеть. – Даг хлопает меня по плечу и, всучив свою дымящуюся сигарету, уходит в дом.

Я смотрю на то место, где раньше стояли клетки с кроликами. Раньше мы держали целый зверинец: собак, кроликов, морских свинок и даже уток. Но после смерти мамы отец не заводил больше домашних животных. Постепенно все звери умерли, и теперь лишь смех резвящихся динозавриков оживляет этот дом.

Несколько секунд стою неподвижно. Душа болит, будто в ней вновь открылась старая, незаживающая рана. Смерть мамы – самое большое горе в моей жизни. Еще раз пережить такую потерю у меня не хватило бы сил.

Глава 11Кэлли

Через несколько недель после звонка Иана я наконец перебралась на новую квартиру. Мама и папа помогли мне с переездом. Вещей у меня накопилось столько, что каждому пришлось тащить по огромной коробке. Мне было неловко просить родителей приехать, но они совсем не возражали. По-моему, они даже обрадовались, что я обратилась к ним за помощью.

Родители отбыли около половины седьмого: мама торопилась на собрание книжного клуба.

* * *

Пару часов спустя папа возвращается, уже с Мерфи: мы решили привезти его под покровом темноты, чтобы никто ничего не заметил. Небо усеяно крупинками звезд. Я выхожу на улицу встретить папу. Дверь за моей спиной захлопывается.

– Спасибо за все.

– Пожалуйста, милая. – Папа передает мне поводок Мерфи. – Ты же знаешь: мы всегда рады помочь.

– Мне кажется, я для такого уже старовата, – признаюсь я. Сегодня холодно, и изо рта у меня вырывается пар. – В прошлый раз вы так же провожали меня в студенческое общежитие.

Папа улыбается.

– Брось! Для нас ты – всегда ребенок.

Улыбаюсь в ответ. Родители… Даже если ты конченый неудачник, они обязательно найдут, как тебя утешить.

Папа обнимает меня. Я прижимаюсь к его широкой груди, вдыхаю привычный запах.

– Хочешь, Мерфи побудет у нас еще несколько дней, пока ты не договоришься насчет него с соседом?

Возможно, это разумно, но я не могу бросить Мерфи даже на одну ночь. Всякий раз, глядя на него, гадаю, понимает ли он, куда пропала Грейс. Папа видит выражение моего лица и мягко сжимает мое плечо.

– Нет так нет. Но не лучше ли сказать риелтору правду?

Я смотрю на Мерфи. Уставший за день пес осоловело моргает.

– Я бы не стала откровенничать с Ианом.

Папа, человек высоких моральных принципов, собирается что-то возразить, но решает не спорить и молча целует меня на прощание.

– Спасибо еще раз за цветы.

На новоселье родители подарили мне цветочный ящик, в который папа посадил примулы, папоротник, плющ, вереск и альпийские фиалки. «Установишь его на подоконнике со стороны улицы, и у тебя будет прекрасный вид из окна», – заявил папа. Подарок тронул меня до слез. Я горячо поблагодарила папу. Представляю, с какой любовью он выбирал для меня растения и высаживал их.

Папа уезжает, а я смотрю на окна соседа. Жалюзи опущены, света не видно. Наверное, его нет дома. Конечно, мне не удастся долго прятать Мерфи. Но я надеюсь договориться с соседом.

Пытаюсь отпереть дверь, однако ключ почему-то не влезает в замочную скважину. Пару секунд недоуменно верчу его в руках и тут осознаю: это ключ от квартиры, а ключи от общей входной двери я оставила дома.

Отступив назад, проверяю, закрыла ли я собственные окна. Не то чтобы я всерьез намеревалась карабкаться на второй этаж по водосточной трубе… А может, сосед вопреки договору аренды предусмотрительно оставил запасные ключи где-нибудь под цветочным горшком? Увы, поблизости не видно ни горшков, ни коврика, под которым можно спрятать ключ.

Я уже почти успеваю смириться с мыслью, что придется провести еще одну ночь у родителей, когда дверь распахивается, и выходит молодой человек.

Мы оба замираем, потеряв дар речи.

– Здравствуйте. – Я чувствую, что очень рада его видеть. – Что… что вы тут делаете?

– Живу. А вы? – Джоэл присаживается на корточки и гладит восторженно вертящегося вокруг него Мерфи. – Привет, малыш.

– Живете?

Он выпрямляется. В его глазах проскальзывает любопытство. Джоэл, как всегда, красив. На нем темно-синяя куртка, узкие джинсы и коричневые ботинки.

– Почти десять лет.

Какой счастливый поворот!

Джоэл ждет, чтобы я объяснила свое присутствие.

– Я новая квартирантка.

– Квартирантка Стива? – изумленно уточняет он.

– Да.

Джоэл расплывается в улыбке.

– Замечательно!

– Даже не верится…

– Значит, мы с вами соседи. – Он трет подбородок. – Ну, как дела? Хотя я сегодня уже спрашивал… Но вдруг с тех пор что-то поменялось?

Утром мы немного поболтали в кафе. Обсудили двух женщин, сидящих рядом с прилавком, которые заявились с большой упаковкой разноцветной оберточной бумаги. Мы сошлись на том, что не стоит продавать рождественские атрибуты по крайней мере до декабря. А потом припомнили, что еще в феврале, раньше, чем за два месяца до праздника, сами с удовольствием покупали пасхальные яйца.

Пора признаваться.

– Если честно, я не могу попасть домой. Забыла прикрепить на связку ключи от общей двери.

– Когда я сюда только переехал, со мной случилось то же самое, – мягким баритоном успокаивает меня сосед, распахивая дверь пошире, чтобы дать мне пройти. От него приятно пахнет: сандаловым деревом и пряностями. Меня немного смущает, что из-за переезда я так неопрятно одета: в старый серый свитер с дырками на локтях и в треники. Хорошо, что уже темно!

– Большое спасибо! – Я вхожу и останавливаюсь. – Понимаете, мне вообще-то нельзя держать здесь Мерфи, но…

– Я совсем не против.

– Спасибо! – с облегчением выдыхаю я.

Слава богу, что мой сосед – ты.

– Я же знаю, как тяжело снять квартиру, где хозяева разрешают заводить питомцев.

Откуда ему это известно? Однажды, глядя на то, какая дружба установилась у них с Мерфи, я поинтересовалась у Джоэла, есть ли у него собака. Он ответил, что нет. Наверное, раньше была…

Джоэл смотрит на часы.

– Мне нужно идти. Извините.

– Ой, конечно! Не буду больше вас задерживать.

– К сожалению, наш дворик почти весь заасфальтирован. С Мерфи можно погулять вон там, в тупике. Там есть газон и кустики.

– Да? Спасибо.

На лице Джоэла застыло непроницаемое выражение.

– Спокойной ночи, – мягко говорит он и уходит.

Глава 12Джоэл

Через час после встречи с Кэлли, выгуляв Бруно, возвращаюсь домой. Остановившись в подъезде, кидаю взгляд на лестницу, ведущую в квартиру Стива… То есть в квартиру Кэлли. Она здесь, прямо надо мной. Представляю, как Кэлли неторопливо ходит по комнатам, раскладывая вещи, а длинные волосы волной укрывают ее плечи. Возможно, она зажгла свечу и включила приятную, легкую музыку. Сегодня утром, когда Кэлли подавала мне кофе, я заметил ее изумрудно-зеленый маникюр, уловил сладкий цветочный аромат ее духов. В тот момент я почувствовал неизъяснимое желание накрыть ее руку своей, заглянуть ей в глаза и пригласить на свидание.

Зажмуриваюсь. Нельзя все время думать о Кэлли! Хватит!

И все же мои мысли опять возвращаются к ней. Может, Кэлли услышала, как хлопнула входная дверь, когда я вошел? Вдруг она сейчас выглянет и пригласит меня на чашку кофе? Или сама зайдет ко мне за сахаром? Мы будем смеяться и шутить, как обычно, когда я прихожу в кафе. Кэлли знает множество забавных историй, у нее отличное чувство юмора.

Коротко вздыхаю. Пора спуститься с небес на землю. Ничего, это пройдет. Набежит и отхлынет, словно волна. Мои чувства наверняка не такие глубокие, как кажется. Нужно только больше времени…

* * *

На следующий день я захожу в гости к Кирану и его семье, а вернувшись домой, задерживаюсь в подъезде, чтобы проверить почту. В этот момент появляется Кэлли. За ней трусит Мерфи.

– Есть что-нибудь интересное? – Кэлли спускает Мерфи с поводка, и он, виляя хвостом, так радостно бросается ко мне, как будто мы не виделись целый месяц.

– Ничего, – развожу я руками. – Разве что счет за газ или напоминание о выплате по кредиту.

Кэлли кутается в теплую зеленую куртку с капюшоном, на шее у нее серый вязаный шарф.

– Мне никогда ничего не приходит, кроме рекламок и скучных банковских извещений, – признается она.

Улыбаюсь и меняю тему:

– Как квартира?

– Мне очень понравилась! Гораздо лучше, чем моя предыдущая: просторнее и теплее. – Она счастливо вздыхает и приподнимает бровь. – Остается посмотреть, что за тип мой сосед снизу.

Я смеюсь.

– Ой, он какой-то подозрительный! Я бы обходил его стороной.

Кэлли тоже смеется, теребя ключи. Я снова меняю тему:

– Вы только с работы? Уже поздно.

– Нет, я… зашла еще кое-куда.

– Простите, – спохватившись, смущенно извиняюсь я. – Хотел по-соседски проявить участие, а получилось, что читаю мораль, прямо как мой отец.

– Ерунда. На самом деле я тоже часто веду себя, как мама. Сегодня посоветовала одному посетителю не заказывать из магазина доставку на дом, потому что этих курьеров только за смертью посылать.

– Хм. И что же он ответил?

– Сначала ничего. А потом нахмурился и спросил, что я имею в виду. Ему от силы лет двадцать. Наверно, еще студент.

Вздыхаю с облегчением. Кажется, Кэлли не обиделась. Во всяком случае, пока. Приподнимаю стопку конвертов.

– Ну, я пойду. Надо уладить дело с кредитом. Бланки сами себя не подделают.

Кэлли вежливо смеется, поправляя волосы.

– Точно.

Помешкав, наклоняюсь к ней и уточняю:

– Шучу. На самом деле из меня не вышел бы мошенник. Даже когда покупаю выпивку, потею от страха.

С этими словами я скрываюсь у себя в квартире.

Ну вот. Мало того, что сострил неудачно, так еще и полез объяснять свою дурацкую шуточку, выставив себя полным идиотом. Ну зачем я вообще морочил Кэлли голову такими глупостями, как выпивка, пот и подделка бланков?! Давно я не чувствовал себя настолько неуклюжим, косноязычным и бестолковым. Без конца путался и пропускал реплики, как бездарный актер-любитель. Ничего удивительного, что Кэлли смеялась только из вежливости и выглядела такой напряженной перед тем, как мы расстались: наверное, ожидала услышать заключительную «гениальную» остроту!

Что со мной вообще происходит? Ведь я уже приспособился избегать девушек, которые мне нравились. Мне удавалось не замечать их взглядов и улыбок, от которых в животе порхали бабочки и сладко замирало сердце.

Когда-то я был без ума от Кейт. Мы познакомились на первом курсе университета и виделись каждый день. Кейт была милой, доброй и веселой. Она знала, что я плохо сплю, иногда исчезаю, постоянно нервничаю и витаю в облаках, но списывала это на напряженную учебу. В самом деле, со студентами такое случается.

Мы с Кейт встречались несколько месяцев. А потом я увидел очередной сон: на шестом году нашей совместной жизни она должна была мне изменить. Кейт находилась в незнакомой квартире, раздетая, на кровати (которую, как я понял, мы с ней делили) с каким-то немолодым мужчиной. Возможно, своим коллегой. Он выглядел очень важным и уверенным в себе. На тумбочке у постели стояла наша с Кейт фотография, что означало: мы все еще вместе.

Я не был уверен, что смогу это предотвратить. Не хотелось следующие шесть лет нервничать из-за возможной измены своей девушки. Партнеры должны доверять друг другу, а я отныне сомневался в Кейт. Нельзя просто так взять и простить измену, даже пока не случившуюся.

Поэтому я порвал с Кейт. Извинившись, наплел ей, что не вижу будущего у наших отношений. Мои объяснения прозвучали нелепо. Странное ощущение: получается, Кейт предстояло разбить мне сердце, но я ее опередил.

Трудно было пережить расставание с Кейт. Я еще долго не мог забыть ее, пока догорал огонь моей любви. Но через пять лет в моей жизни появилась Викки. Она играла в спектакле, который я пришел посмотреть, а потом мы случайно встретились в баре. Мы напились, и я так и не помню, как она оказалась в моей постели. Странно, что Викки выбрала меня, ведь поклонников у нее было немало.

Я пытался быть таким, каким Викки хотела меня видеть. Сначала у меня получалось. Потом мы съехались, и Викки, узнав меня получше, поняла, что я – не тот, кто ей нужен. Ее раздражало во мне все: моя тревожность, замкнутость и рассеянность, привычка полуночничать и писать в блокноте. Мы начали ссориться по пустякам, срываться друг на друга. Наши чувства теряли новизну. Так незаметно тускнеет фонарик, сдувается воздушный шар.

За все время, пока мы были вместе, я не увидел ни одного сна о Викки. Уже через полгода я понял: это означает, что я не питаю к Викки ничего, кроме привязанности. Тогда я вздохнул с облегчением. Конечно, наши отношения были лишены главного: любви. Зато я не боялся ни осложнений, ни потерь, ни кошмарных снов. Я не любил Викки – и так было гораздо легче. Возможно, с помощью Викки я боролся с собой, со своей природой.

После того, как мы расстались, я принял решение, простое, как все гениальное: я больше никогда никого не полюблю.

Глава 13Кэлли

Сижу в Уотерфене и думаю о Грейс.

Впервые мы попали в Уотерфен еще детьми. Скакали, как зайчата, по деревянному мосту, соединяющему городской парк с заповедником. Бегали по дорожкам из досок и по песчаным извилистым тропинкам. Шлепали по заболоченным прудикам, ловили стрекоз мокрыми, поблескивающими на солнце руками. Грейс болтала о чем-то, а я шла вслед за ней сквозь пену белых цветов таволги, словно летела, как маленькая пчелка, упиваясь красотой этого сказочного места.

Грейс любила Уотерфен за то, что тот давал ей иллюзию свободы: можно было подождать с уроками. А я любила его просто за то, что он есть – полный жизни, лишенный притворства, не тронутый цивилизацией. Именно таким бог и создавал наш мир.

Мы бродили по безлюдному царству тростника и осоки, по полям, расцвеченным фиолетовыми всполохами кипрея. Слушали птичьи трели, доносившиеся из густой листвы. Шутили, мечтали, обсуждали школьные дела. Гуляли допоздна, пока вечерняя свежесть не остужала воздух.

И однажды нашли это дерево. В дальнем уголке заповедника, низко склонив над водой ветви, раскинулась величественная старая ива. Мы взбирались по испещренному морщинами стволу, ныряли в зеленый водопад листьев и, болтая ногами, улыбались друг другу, поглядывая на проходивших внизу людей. На неровной, покрытой наростами коре мы вырезали наши инициалы.

Несмотря на сырость и холод, залезаю, как в детстве, на дерево. Инициалы сохранились до сих пор: полустертые из-за дождя, поросшие мхом. Провожу по ним ладонью, стараясь не вспоминать о надписи на надгробном камне Грейс. Мы с Беном составили ее вместе: «Грейс Гарви. Обожаемая жена, дочь, племянница и внучка. Излучающая оптимизм. Исключительная и неподражаемая».

Я никому не рассказывала о дереве. Оно только наше, мое и Грейс.

Когда я закончила университет и вернулась в Эверсфорд, я не понимала, куда пойти работать. Грейс в это время путешествовала, а Эстер временно жила в Лондоне вместе с Гэвином. Без друзей я чувствовала себя одиноко. Только прогулки по Уотерфену, под птичьи трели, среди деревьев и цветов, придавали мне сил.

Снова размышляю о вакансии, про которую Гэвин говорил мне несколько недель назад. С тех пор я каждый день проверяю сайт Уотерфена. Информация о ней до сих пор не появилась, но я знаю, что в благотворительных организациях на все нужно время, что им не так-то просто добиться финансирования.

Однако даже если объявление о приеме на работу опубликуют, смогу ли я подвести Бена и доверить кому-то чужому мечту Грейс, словно ненужное наследство? И все же. У меня есть свои мечты. Например, работать здесь, в Уотерфене. Вдыхать среди тростниковых зарослей сладкий аромат лета, слушать трубные крики выпи, любоваться проносящимися по небу стрижами. Мокнуть под дождем, пачкаться в грязи, обливаться потом под жарким солнцем, задыхаясь от счастья. Это место приносит мне столько радости, и я бы хотела хоть как-то отблагодарить его.

«Прости, – шепчу я, обращаясь к незримо присутствующей Грейс. – Знаю, что ты мечтала о собственном кафе. Но это – твоя мечта, и я не уверена, что она сможет стать и моей тоже».

* * *

По дороге домой я ощущаю прилив смелости – то ли из-за воспоминаний о Грейс, то ли из-за надежды уйти из кафе. Поэтому решаюсь позвать Джоэла к себе на чай. В конце концов, мы уже неделю как соседи. К тому же он всегда может отказаться.

* * *

– У тебя здесь все так по-домашнему! – восклицает Джоэл, когда мы входим в гостиную.

Разматываю шарф и уже собираюсь по привычке кинуть его на диван, но, спохватившись, аккуратно складываю его и кладу на полку у двери. Ведь «по-домашнему» вполне может означать «не прибрано». Половина вещей так и лежит в коробках. Конечно, нужно было сначала все разложить по местам и только потом звать Джоэла в гости.

Прежде чем принять приглашение, он какое-то время колебался. Я даже испугалась, что поставила Джоэла в неловкое положение и он не знает, как отказаться. Но прежде, чем я успела пойти на попятную, Джоэл согласился зайти.

Надеюсь, он не считает, что квартира должна быть идеально чистой и стильной. Здесь нет ничего, что характеризовало бы меня как взрослого, успешного человека. Вся мебель осталась от прежних хозяев. У меня нет ни картин, ни дорогих статуэток, ни дизайнерских украшений. Только лоскутное покрывало, скрывающее пятна от кофе и вина на диване, старые пробковые подставки под чашки и набор разномастных кружек с изображениями животных – их мне часто дарят родители и друзья. В гостиной стоят два книжных шкафа разного цвета с книгами о природе и фигурки птиц и зверей – тоже подарки. На подоконнике – горшки с цветами. А проход в кухню загораживают еще не разобранные коробки. Только бы Джоэл о них не споткнулся!

На минуту забежав в спальню, переодеваюсь, поправляю прическу и провожу помадой по губам. Вернувшись в гостиную, предлагаю Джоэлу что-нибудь выпить.

– Есть кофе, чай и недорогое вино.

Помедлив, он выбирает вино. Пока я достаю из холодильника бутылку и разливаю напиток по бокалам, Джоэл подходит к книжному шкафу. Мерфи следует за ним. Наблюдаю, как Джоэл медленно проводит ладонью по корешкам книг: «Словарь растений», «Уход за деревьями», «Лишайники», «Чешуекрылые». Какой же он стройный и красивый! И спокойный. Мне бы очень хотелось узнать его получше.

– Боюсь, тут нет ничего стоящего внимания. Я скучный человек.

И это мягко сказано. В детстве я обожала книги и передачи о природе. Ранней весной выбегала босиком в сад и, пачкаясь в грязи, собирала палочки, листочки и яичные скорлупки. Иногда в жаркие летние вечера папа ставил деревянный ящик, а на него клал фонарь. Поутру мы находили в ящике привлеченных светом мотыльков: розовых бражников, пестрых медведиц-кайя, а еще крапчатых медведиц – этих бабочек с крыльями, напоминающими королевскую мантию, я любила больше всего. Мы любовались ими, а затем укрывали их в траве от птиц и солнечного света, чтобы ничто не грозило мотылькам, пока они спят.