Игра в фатализм

В девушка он без сомнений узнала свою мать, а это, по всей видимости, была её семья. Интересно, что с ней случилось? Может быть Николь убила и их? Вполне возможно, но стала бы она хранить их портрет здесь, если бы убила, или она была настолько психопотична, что хранила это как напоминание? Послышался шум посуды, Валери оглянулась, перед ней стояла та самая старушка с картины, которая от изумления прикрыла рот рукой и стояла с опаской смотря на Валери.

– Мистер Свон! – тут же закричала она, кидаясь в бег.

– Подождите, – окликнула её Валери.

Девушка подбежала, но споткнулась за чайник, выругавшись, она жестом руки отправила посуду на столик. Выбежав в коридор она никого не увидела, девушка прошла дальше, выйдя в ещё больший зал, посередине которого был большой длинный стол, а на стенах висело множество портретов. Валери замедлила шаг, подходя к самому первому, на них были изображены женщины и мужчины, внизу были написаны имена, Джонс прошла несколько портретов, прежде чем дойти до последних пяти. На первом была неизвестная женщина в весьма молодом возрасте, а звали её «Розмари Свон», дальше был тот самый седой мужчина, чьё имя оказалось «Филипп Свон», за ними шёл молодой человек с картины, которого звали «Николас Свон», после него шла Николь, а последняя рама…она была просто пуста, было лишь белое полотно и подпись внизу «Валери Свон».

Джонс сделала шаг назад и тут же услышала чьи-то голоса и шаги, она обернулась. В зале стояла та самая женщина, Филипп и Николас, последний озадачено смотрел на девушка, первая испуганно бегала взглядом по залу, а второй лишь презрительно осматривал её.

– Кто вы такая и как проникли в замок? Никто не имеет права находится здесь! – тут же сказал мужчина.

– Я не должна перед вами отчитываться, – сузила брови девушка.

Свет везде погас и мужчина, скрипя ботинками подошёл к ней, надеясь, нагнать страх, но…девушка щелчком пальцем зажгла свет назад и скрестила руки на груди, смотря на него.

– Отец, – окликнул его молодой человек. – Думаю, не стоит так нападать на девушку.

Филипп покосился на сына, делая пару шагов назад. Николас легко улыбнулся, подходя к Валери и целуя тыльную ладонь её руки.

– Прошу прощения за такой приём, – сказал он. – Но не могли бы вы сказать как вы смогли пройти через заклинания и кем является наша юная гостья?

Валери улыбнулась, смотря на своего дядю, который выглядел не много старше неё, но, несмотря на время, которое он уже находится в этом замке, не старея, он ещё не утратил былых манер светского общества и помнил, как в его время нужно было обращаться с дамами.

– Я не знала, что на замок наложены заклятья, – сказала Валери, оглядывая место, в котором находилась. – Меня зовут Валери, Валери Джонс.

Все остолбенели. Теперь понять почему она смогла пройти сквозь проклятья – было не сложно, кровная магия пропустила её, ведь она являлась дочерью когда-то жившей тут ведьмы. А имя… Филипп лишился дара речи, услышав её, Николь выбрала это имя за долго до того, как родила малышку, она всегда говорила, что её дочь будут звать именно так и никак иначе. А фамилия… все помнили того пирата, которому досталась малышка Свон, который должен был защитить её ото всего на свете.

– Судя по вашим лицам, вы знаете кто я, – усмехнулась она, разглядывая портрет своей матери. – Всё-таки она не такое чудовище, своей семье она оставила жизнь, – выдохнула она.

– Миледи, Вам нужно обязательно попробовать мой чай! – тут же завелась старушка, хватая со стола поднос и удаляясь, за неё зал покинул и Филипп, которому нужно было собраться с мыслями.

– Как поживает Капитан? – не зная, что можно спросить у девушки, сказал Николас.

– Искренне надеюсь, что очень хорошо, – ответила девушка, проходя в сторону библиотеки.

Глава 26 "Семья на три четверти".

– Забыл представится, прошу прощения, я – Николас Свон, – улыбался белоснежной улыбкой молодой человек.

Девушка поклонилась, улыбаясь хозяину замка и поспешила удалится к другим гостям, чтобы представится. Эта была очередная викторианская марионетка, которая сегодня впервые вышла в свет и должна была, даже за такой короткий срок, завести себе ухажёра, а в последствии стать его женой и провести всю свою жизнь в замке, сидя с детьми и перебирая наскучившие книги. Николас сразу же направился в гущу гостей, здороваясь со старыми знакомыми и знакомясь с новыми людьми. Одним из представителей первых был сын Графа Уилсона, который сегодня прибыли не только с сыном, но и со своими младшими детьми. Метью, так звали сына Графа, перекинулся парочкой, совершенно обыденных, фраз с Николасом, прежде, чем задать интересующий его вопрос.

– Мисс Свон приболела? – спросил он, выражая искренне удивление.

– Да, не здоровится, – досадно произнёс Свон, врать было не в новинку, но всё также неприятно. – Я могу ей что-то передать? – спросил он.

– Я могу пожелать ей лишь скорейшего выздоровления, – сказал Уилсон, после чего удалился.

Николас тут же направился к выходу из бального зала, сразу же идя в сторону библиотеки, дверь в которую была приоткрыта, а тени и различные фигуры, которые играли на свету, были отражены на полу коридора. Он отворил дверь, входя внутрь, в одном из кресел сидела его глубоко любимая сестра, которая что-то заинтересованно читала и разглядывала в одной из книг их матери. Молодой человек случайно задел подсвечник, который успел поймать рукой, и поставил его назад, но внимание сестры привлечь смог, она положила в книжку кусочек пергамента и закрыла её, кладя на столик рядом с собой. Свет от камина подчёркивал её глаза, цвета шоколада, а огонь лишь придавал уверенности.

– Мэтью просил передать тебе, – начал он.

– Не надо, – выдохнула девушка. – Он слишком мягок в отношении к людям, ты не замечал? – она взглянула на брата. – Такие обычно становятся посредственными чиновниками, не больше, – покачала головой она.

После смерти их матери, когда девушке исполнилось лишь пять, она поняла, что вся ответственность за брата и отца с этого момента лежит лишь на её плечах и всяческими образами старалась выгодно выйти замуж, чтобы её семья жила в достатке, но, всех кто мог свататься к ней в мужья – она отсеивала, словно гнилую пшеницу. Даже в свои восемнадцать она уже была статной, знающей себе и другим цену, требовательной леди. Возможно, она слишком рано повзрослела, но все мы гнёмся под волью обстоятельств и эта лишь одна из локаций, которую они предложили.

– Николь, – покачал головой он, слабо улыбаюсь. – Последнее время ты стала слишком много читать мамины мемуары, – он сел напротив неё. – Уже не выходишь на балы и практически не покидаешь библиотеку.

– Я готовлюсь к грандиозным переменам, Николас, – довольная собой, сказала девушка. – Скоро наши жизни поменяются, – заверила она его.

– Вот вы где, – послышалось со стороны двери.

Филипп стоял прямо у прохода, улыбаясь своей милой, старческой улыбкой при виде своих детей.

– Николь, ты снова решила предпочесть чтение балам? – улыбаясь, произнёс он. – Я одобряю твою любовь к наукам, но помни, жить тоже нужно успевать, – наказа он ей.

После этого сын с отцом удалились, а девушка тут же взяла книгу назад, штудируя очередной заклинания. Женихи ушли на второй план в тот самый момент, когда она нашла дневник своей матери и в этот самый момент она решила, что теперь всё будет иначе, всё будет совершенно по-другому и жизнь их изменится.

Дом Свонов всегда был самым гостеприимным в округе, именно поэтому сюда всегда все мечтали попасть. Здесь было тепло, уютно, эстетично и просто было приятно находится в этих стенах, настолько красивых и манящих, что покидать замок не хотелось, но приходилось. А семья, которая проживала там была тоже на вес золото. Самый завидных жених всего близ лежащего королевства – Николас, который всегда славился своей обходительностью и умением держаться в обществе. Один из самых благоприятных мужчин – Филипп, который, даже после смерти своей жены, продолжал следить за замком настолько тщательно, что можно было позавидовать тому, как многие слуги от него не сбежали. Первая красавица – Николь, слухи о красоте которой идут далеко впереди неё самой. И старая нянечка Миссис Бейкер, которая была уже самым настоящим членом семьи.

***

По полу бежал холод, мрачность замка была настолько удручающей, что хотелось бежать отсюда сломя голову. Пыльные стены, столы и полы, по которым мало кто ходил, обветшалая крыша в мансардах, гробовая тишина во всём замке и тусклый свет от окон и порой от свечей, которые были развешаны по всему замку Свонов. Неизменной осталась лишь библиотека, в которой сейчас и сидела Валери, также как и её мать несколько лет назад, девушка грелась около камина, волосы её переливались всеми оттенками карамели, шоколадные глаза были в раздумиях, а в руках была семейная книга с гербом на обложки. В дальнем уголке, около окна, в красном, словно кровь, кресле сидел Филипп, который постоянно посматривал на девушку, представляя на её месте свою дочь. Николас же сидел за большим столом, ожидая чая и не отрывая взгляда от собственной племянницы.

– У вас принято молчать и сверлить взглядом гостей? – спросила Валери, не поднимая взгляда.

Вдруг в комнату зашла Миссис Бейкер, на лице которой играла самая искренняя улыбка, которую Валери только видела, разве что, так улыбалась Ребекка, но счастья увидеть подруги уже явно не будет. Женщина поставила чашки на стол, жестом приглашая девушку к себе. Джонс нехотя положила книгу на кресло, подходя к женщине, приветливо улыбаясь.

– Я хочу знать всё, – улыбнулась она, взмахивая руками.

– О чём Вы? – спросила Валери, ставя чашку нас стол.

– Девочка! Я видела тебя лишь в возрасте двух дней! Я хочу знать, как ты сумела изменится! – развела руками она.

Джонс застыла, она не привыкла разговаривать о таком с кем-то, вообще разговаривать о себе она не очень любила. Предоставление информации чужим тебе людям – плохая идея, но такие они чужие? Они же семья, которая сейчас даже не может с ней заговорить, а Миссис Бейкер была единственной, кто это сделал, кто был приветливым, неужели не стоит ответить ей тем же?

– Меня зовут Валери Джонс, – теребя свой браслет сказала она. – Мне шестнадцать лет, у меня есть мёртвая мачеха, у меня есть отец с которым я больше никогда не увижусь, у меня есть младший брат, который чудом выжил, у меня есть подруга, о которой я не слышала ничего уже давно, – она взглянула на женщину. – Не очень поэтично, согласитесь.

– Я всегда говорил, что этот пират бросит своего ребёнка, – недовольно буркнул Филипп.

Валери повернулась к нему, всматриваясь в старое лицо, которое выражало лишь недовольства.

– Вы уже бросили? – вопросительно выгнула бровь она, смотря на него. – Прежде чем указывать на чужие ошибки, разберитесь в своих.

Она подошла к камину, беря в руки книгу, которую ей удалось отыскать в зарослях проклятий и зелий. Не сказав больше ни слова, она направилась в коридор и тут же вышла, захлопнув за собой дверь и облокотившись о неё спиной, она скатилась вниз по двери, прижимая к себе заветную книгу. В голове сейчас был ели порядок и лучшим вариантом было просто отдохнут, она взглянула на свою кровать и положив книгу рядом с собой тут же упала поверх покрывал, зарываясь лицом в подушку. На дворе уже была ночь, она слишком долго пробыла там, даже очень, чтобы прийти до темноты.

***

Пока Валери спала крепким сном, Питер в компании Лео сидели в его доме, перебирая волшебные артефакты, добытые Валери. Обоим правителям уже было не до шуток или собственных заморочек, приближалось то, что могло принести знатный ущерб, а именно – приближалась Королева Теней, которая жаждала мести за заключение её в шкатулке. Сейчас вопросы о том, как она выбралась оттуда – отходили на второй план, она пришла мстить и…если раньше никому из четырёх магов, которые её заточили – было нечего терять, сейчас всё круто изменилось, настолько, что нужно было спасаться бегством или идти, а атаку, оба варианта несли не лучшие последствия.

– Он получил послание? – спросил Батлер.

– Учитывая, что он чуть не убил Валери – да, – усмехнулся Тернер.

Не успели они договорить, как комнату заволокло дымом и появился Барнс, который тут же сел напротив Лео и Питера.

– Она движется, – сказал тот.

– А мы не заметили, – наигранно произнёс Питер.

– Сначала мы должны обезопасить дорогих нам людей, – сказал Питер— Она первым же делом ударить по ним.

– Мне боятся нечего, – откинулся на спинку стула Питер. – Всё, что мне дорого – это Сивэлла, а если она попытается её атаковать – остров накажет её и сильно.

Маг презрительно фыркнул, смотря на довольного подростка.

– Проверим все, нас нельзя рисковать, – сказал Батлер.

Питер лишь усмехнулся, сверля взглядом всех присутствующих. Ему уже давно было нечего терять, когда-то было и довольно много, но сейчас всё иначе. У него есть его остров, на котором он король, ему подчиняется всё живое и не живое здесь, у него есть власть и он этим доволен. Времена, когда они дорожил своей семьёй давно прошли, ещё в тот момент, когда они от него отвернулись, когда сказали, что устали от него, что он ничего не значит, что он всего лишь мальчик без магии, который не может постоять за себя.

***

Девочка лет десяти сидела на полу, играя в маленькую куклу и тихо посмеиваясь, звонким искренним смехом. Недалеко от неё, на маленьком кресле сидел юноша, читая книгу, его зелёные глаза блестели от созерцания младшей сестры, которая была рада новой игрушке, а лёгкая улыбка озаряла его лицо. Раздался скрип двери и в комнату вошёл старший брат обоих с двумя мешками, которые с грохотом поставил на пол, а следом за ним вошла их мать, которая взмахом руки закрыла входную дверь, подходя к старшему сыну. Питер закатил глаза, уставившись назад в свою книгу, а младшая сестра лишь усмехнулась, смотря на большие мешки.

– Привет, дорогая, – улыбнулась она, подходя к дочери. – Мама, – улыбнулась она, кидаясь к женщине.

Они обнялись, а стоявший за их спинами Кристофер улыбнулся при виде двух ведьм. В этой семье почти все обладали магией, маленькая Хельга лишь училась, Белла – мать семейства была неплохой колдуньей, а старший Крис редко пользовался магией, но всё равно обладал ей в совершенстве. Лишь младший сын и средний ребёнок в семье – Питер, родился без магии. Старший брат часто посмеивался над ним, считая, что из его брата ничего, кроме посредственного кузнеца, не выйдет. Сам же юноша жил в мире своих мечтаний и фантазий, очень далеко от реальной действительности. Ночами, вечерами, днями – да почти всё время, он мысленно проводил на острове, который придумал сам.

Конечно, мало кто из его семьи мог догадываться какой силой обладал сам Питер, ведь вера в чудо – самая настоящая магия. И Тернер, сам того не понимая, в своих мыслях создавал этот остров, продумывал детали, жителей… именно поэтому Сивэлла – это золотая жила магии, где сбываются детские мечты, ведь лишь в детстве мы верим во что-то, а потом….потом мы просто разочаровываемся и забываем о вере. А Питер…даже в подростковом возрасте он продолжал верить, надеяться и думать, что чудо на самом деле существует.

– Что ты там опять читаешь? – фыркнул Кристофер, смотря на брата.

Он подошёл к нему, выхватывая зелёную книгу.

– Сказки, снова сказки, когда ты уже повзрослеешь? – строго спросил он, смотря на Питера.

– И правда, Питер, – тихо сказала мама. – Детство закончилось, ты взрослеешь, нужно отвыкать от сказок.

Маленькая Хельга предательски смотрела на старшего брата и мать, она была последней кто верил в Питера, в своего старшего брата с кем чаще всего и оставалась, который рассказывал ей сказки о волшебной стране, который помогал ей, защищал, который был дорог её сердцу как никто другой.

– Эта правда! Сказки существуют! – топнула ножкой девочка, подходя к брату.

– Он ещё и ей голову задурил всем этим, – развёл руками Кристофер. – Питер, иди в комнату, – приказала мать.

Мальчик послушно поплёлся, косясь на книгу, которую беспардонно кинули в печь. Он сел на пол около кровати, облокачиваясь о неё спиной и смотря в зеркало. Он размышлял о том, что в очередной раз его унизили перед сестрой, назвали маленьким ребёнком и уничтожили его любимую книгу. С этими мыслями он уснул, прямо на полу. А на утро…дома никого не было, лишь Кристофер сидел за столом вырезая из дерева посуду. Питер вышел из комнаты, направляясь на улицу.

– Иди сюда, – строго сказал ему брат.

Тернер подошёл, послушно сев напротив него.

– Сколько ещё ты будешь жить этими историями? – он кивнул на книжную полку. – Хельга смотрит на тебя, повзрослей ради сестры. А то навсегда останешься маленьким, слабым, беспомощным мальчиком. Ты белая ворона семьи, Питер! Имей совесть ты и так портишь нам жизнь, а ещё и науськиваешь Хельгу.

– Прекрати так со мной разговаривать! – Питер встал из-за стола.

– Не повышай на меня голос, салага! – в такой же манере, сказал брат.

– Знаешь, – развёл руками он. – Я уйду! Я не стану больше это терпеть.

Питер выбежал из дома, направляясь в лес. Он не знал, сколько бежал, но когда добежал до первой поляны сел на землю, смотря в пустоту. Что теперь было делать? Неизвестно. Он почувствовал боль в спине и тут же оглянулся, около него была неизвестная чёрная материя.

– Что ты? – оглядывая его, спросил Питер.

– Дух, – ответила она. – Мы должны отправится в Сивэллу, – сказал он.

– Что? – вскинул брови он.

– Твой остров, Сивэлла, – пояснил дух.

Именно тогда Питер Тернер стал Питером Тернером, в тот момент, когда понял, что он потерянный, пропащий мальчик, который никому не нужен, кроме одной маленькой девочки, которая верила в него. Кристофер рассказал всё своей семье и лишь потом осознал, что прогнал своего собственного брата….что он сделал всё неправильно, но было поздно. Последний раз, когда Питер Тернер был в своём старом доме, он навешал Хельгу, накладывая на неё заклятия, какой бы опасности она не подвергалась она будет спасена. К счастью, такого ещё не было….

глава 27 я знаю о чём ты думаешь

Батлер, стоя у своего кабинета и делая вид, что слушает одного из учеников, косо смотрел на Грей, которая в этот момент перелистывала страницы одной из книг про Перси Джексона, которые её заставляют читать. Учителя, родители, одноклассники, подобия друзей – все считают своим долгом отметить кардинальные изменения в девушке, попытаться помочь, вернуть её прежнюю. Но…нужно ли это? Все так хотят вернуть нас старых, при этом совершенно не зная какими мы были…они считают, что добрые люди должны быть всегда и они должны украшать наш мир, но при этом нещадно ломают их силу и стойкость. Замкнутый круг.

Послышался шум, фыркнув Бекка выбросила книгу в мусорное ведро, после чего обернулась, заметив на себе взгляд бугимена. Скрестив руки на груди она ухмыльнулась и наигранно помахала рукой, после чего развернулась и скрылась в гуще толпы.

Он провожал взглядом удаляющийся силуэт. Лео наблюдал за ней уже очень долго, буквально с её возращения из Сивэллы, эта девушка уже была другой, но далеко не злой и саркастичной, как хотелось бы. Она решила впасть из крайности в крайность и из милой и доброй душой маленькой девочки превратится в чёрную злодейку. Это выходило хорошо, все и правда верили в это, в то, что все её действия исходят от чистого сердца, но в её душе было слишком много боли и страданий, чтобы она кого-то ненавидела. Она уже разочаровалась в жизни, она уже перестала чего-либо боятся, она уже была забита и измучена, носила маску сарказма и безразличия, но не от всех можно скрыться, не так ли? Появится тот кто увидит тебя насквозь, кто заинтересуется….кому будет нужно наблюдать за тобой.

Оставив своего ученика в недоумении, Лео направился по коридору, решительно идя наверх, на крышу. Поднимаясь по лестнице он открыл дверь, закрывая её на замок взмахом руки. Девушка стояла около края, облокотившись руками на перила и смотря на город, который был, словно на ладони и показывал все свои просторы. По её щекам катились слёзы, слёзы отчаяния, сожаления, скорби, жалости. Услышав звуки, она оглянулась, смотря на короля страха. Он стоял, с сожалениям глядя на неё.

– Из вас выйдет хороший актёр, – слабо улыбнулась она, отворачиваясь.

– Если я король страхов, это не значит, что я люблю смотреть как другим больно, – покачала головой он.

Он подошёл ближе, вставая рядом с ней и смотря на покрасневшие глаза. Это всё и правда было сущим стереотипом, страх – это не мучения, не боль, не скорбь или жалость, страх – это страх. А если люди ничего не боятся – это значит их души, сердца, тела, мысли – всё это настолько измучено, что для страха просто нету места. А это уже полный нонсенс, но…его задевало другое, не то, что она ничего не боялась и он чувствовал себя как не в своей тарелке рядом с девушкой, которая надевала маску, его душу задевали именно мучения, которые, нам с вами кажутся смешными и выстроенными на пустом месте, но… вы не думали какого это, разочаровываться в жизни? Вы помните тот момент, когда перестали верить в сказки, в то, что люди всегда честны или что много хороший людей? Это происходит в том возрасте, которого мы уже не помним, а для Ребекки, которая была подростком – это было больно, она чувствовала всё гораздо сильнее.

– Зачем ты это делаешь? – спросил он, не отрывая взгляда от города.

– Так проще, – пожала плечами она. – А вот зачем сам бугимен возится со мной уже вопрос поинтереснее, – легко улыбнулась она.

– А может ты мне нравишься, – пожал плечами он.

– Будто кто-то из вас способен на любовь, – горько усмехнулась девушка. – Хотя…все на неё способны.

Они стояли и разговаривали так практически весь оставшийся день, просто разговаривали, порой шутили, а иногда просто обсуждали что-то. Кромешника изменить нельзя – это бесспорно, но вот…сердцу не прикажешь, ведь так? Полюбить можно любого, абсолютно, даже самого ужасного злодея, но может ли это сделать он?

***

В комнате стояла тишина, Валери сидели на кровати, поджав ноги под себя и читая книгу, иногда бросая взгляд за окно. Там собирался туман и волнами находил сильный ветер, иногда моросил дождь и были слышны раскаты грома. Питера что-то злило и беспокоило, а раз он сейчас разъярённый не находится у неё на пороге – причина не она. Может быть раньше она бы и пожалела – ведь позлить его было делом святым (частенько хочется поубавить спесь с него, также как и с неё, признается автор, но таковы его герои). Но сейчас голову Джонс забивали мысли о её названной семье, с которой ей вчера пришлось познакомится, хотя…как познакомится, увидится.

Очередной раскат грома и свечи в комнате погасли, а перед её кроватью уже собственной персоной стоял Питер, скрестив руки на груди. Она тяжело вздохнула убирая книжку на тумбочку, и встав с кровати, встала перед ним, смотря прямо в глаза

– Может хотя бы свет включишь? В полу-мраке не очень удобно, – предложила она.

– А мне удобно, – строго сказал он.

– По какому поводу явился, – спросил Джонс, обходя его и поочерёдно зажигая свечи, которые тут же вновь переставали гореть.

– Что это мы такие неспокойные, неужели прогулка по замку матери не увенчалась успехом? – наигранно спросил он.

– А это уже моё личное дело, – ответила она, скрестив руки на груди.

– У тебя не может быть личных дел, – развёл руками он. – Отвечай.

– Всё просто замечательно, – чуть громче сказала она, разведя руками. – А вот что творится у тебя? – он кинула взгляд за окно, – неужели что-то пошло не так у нашего всемогущего короля?

– У меня всё идёт по плану, в отличии от некоторых я умею вести долгие игры, – пожал плечами он, расплываясь в ухмылке.

– Так что тебе нужно от меня, Питер? – вскинула брови она.

– Не от тебя, а от твоей матери, – ответил он. – В её замке должен быть бриллиант Пандоры, который нужен, чтобы активировать шкатулку.

– Во-первых: с чего ты решил, что я буду тебе его доставать? Во-вторых: зачем тебе активировать шкатулку Пандоры? В-третьих: откуда ты знаешь, что она у неё? – загибая пальцы, сказала она.

– Зачем мне её активировать – тебя беспокоить не должно. Она у неё и я это знаю. А с чего я решил, что ты это сделаешь, – он подошёл ближе, – ты сделаешь это, потому что я так сказал.

Девушка фыркнула.

– Я не твоя потеряшка и не буду подчинятся, – пожала плечами Валери.

Юноша в очередной раз рассмеялся, так он делал на любые утверждения девушки о её свободе, ведь её у неё, как таковой, не было и она, сама того не понимала, была подчинена Тернеру.

– Может быть ты и не потерянная, но ты принадлежишь мне, – в очередной раз сказал он. Она уже была готова возразить, но не могло не сказать ни слова. – Хочу напомнить тебе, что ты согласилась быть на этом острове вечно и что ты уже подчиняешься мне, моим правилам, – развёл руками он. – Ты хамишь – ты получаешь наказания, как и любой здесь, – рассмеялся он. – Ты думаешь, что ты особенная? Ты точно такое же оружие здесь, как и любая стрела, ты не человек, Джонс, – он усмехнулся, подходя ближе. – Ты чувствуешь, делаешь, думаешь, ощущаешь – то, что хочу я.