Уральские повести, рассказы и стихи. Сборник

– Я вас сам отвезу до вашей тётушки, – распорядительно заявил писарчук. – Загружайсь! – как бы подводя итог своей командирской речи, скомандовал он.

Иван помог поудобнее усесться Устинье и сынишке, запрыгнул на телегу и взял вожжи в руки, а писарчуку заметил: «Наездишься ещё на моём коне, тварь ты эдакая».

– Ну, поехали, Воронок, в последний наш с тобой путь, – с этими словами он слегка ударил коня вожжами. А тот, привыкший повиноваться, с места трусцой оправился в последний, по этой дороге путь.

Ровно к полудню они подъехали к дому тётки Луши. По всему чувствовалось, что в доме не хватает крепких мужских рук – столбы стареньких ворот уже «поехали» в разные стороны, а калитка неплотно закрывалась в дверном проёме. «Ну всё это поправимо», – окинув хозяйским взглядом ворота и калитку, мысленно подумал Иван. Воронок приветственно заржал, как бы сообщая хозяевам о прибытии гостей.

А Лукерья Степановна, распахнув настежь калитку, словно остолбенев и предчувствуя что-то неладное, заголосила своим старческим бабьим голосом: «Устиньюшка, Ванюша, дорогие мои, что случилось-то?»

– Беда, тетя Луша, – едва сдерживая слезы, вымолвила Устинья, – маманю и тятю со всем семейством увезли вчерась для отправки неведомо куда. Видишь ли, в кулаки их записали.

– Вот действительно, дела, – продолжила, причитая, Лукерья Степановна. – Да вы проходьте, проходьте, – уже с лаской добавила она.

Иван скинул с телеги узлы со скарбом, потрепал по шее Воронка и с какой-то тоской и обидой сказал писарчуку, сопровождавшему их: «Ну, отчаливай, «хозяин», будь ты трижды проклят. А тот и действительно, воображая, что он и есть хозяин новой жизни, прыгнул в телегу и, схватив вожжи, отдал команду коню: «Но, милок, поехали в обратный путь».

Устинья, подняв на руки сынишку, направилась вслед за семенящей впереди тёткой Лушей в старинный крестовый дом, где и своего-то семейства была целая дюжина, состоявшая в основном из женщин. Из мужиков было всего лишь двое – Антон и Степан, которых ещё нельзя было и называть-то мужчинами, так – как отроду им было 11 и 12 лет.

Муж Лукерьи Степановны два года тому назад как умер, заболев тяжелой болезнью под названием туберкулёз. Старшие дочери Татьяна и Степанида вышли замуж и жили в городе, лишь изредка наведываясь в родное гнездо. Вслед за тёткой Лушей и Устиньей вошёл Иван, волоча два узла пожиток.

– Ну, вот, пожалуй, и всё, – с каким-то непонятным предчувствием о будущем произнёс он.

Лукерья Степановна захлопотала у стола, готовая немедля угостить дорогих гостей, как говорится, чем бог послал. Устинья со спокойствием в голосе, присущим ей, как и её отцу Дмитрию Устиновичу, обратилась к тётке Лукерье: «Тётя Луша, не беспокойтесь, пожалуйста, мы сыты, вот только Яшеньку – так я его сама накормлю».

– Ну, как же, как же, милочка Устинька, дорога была неблизкая, так что быстро все за стол, – вымолвила в ответ приветливо Лукерья Степановна.

Из горницы выглядывали две курчавые головёнки младшеньких девочек, проявивших особый интерес к неожиданно появившимся гостям.

Остальные члены семейства в это время выполняли свои ежедневные обязанности. Молодая, красивая Екатерина пропалывала грядки в огороде, расположенном возле небольшого озерца. Как и во всех деревенских поселениях, овощи выращивали на землях, расположенных ближе к воде; мужское население семьи – Антон и Степан – пасли домашнюю животину, состоящую из трёх коров, трёх малых телят, двух бычков-полуторников и десятка овец.

С ласковым обращением к Лукерье Степановне: «Спасибо, тётя Луша, за вашу заботу», – она посадила к себе на колени Яшу и так же ласково продолжила: «Ну, сыночка, что будем кушать?» «Молочко» – стесняясь, ответил сынишка.

– Ну, вот и молодец, – с радостью в голосе сказала тётка Лу-керья, подавая Устинье крынку с молоком и большую тарелку с творожными шаньгами.

– Ванюша, присаживайся за стол, – проговорила Лукерья Сте-пановна.

– Спасибо, тётя Луша, – благодарно ответил Иван, присаживаясь за стол.

Тут же на столе появился большой (семейный, как его назвала Лукерья Степановна) чугунок вкусных деревенских щей с запашистым ароматом.

– Мы тоже хотим есть, – как бы спрашивая разрешения, пролепетала одна из выглядывающих с горницы курчавых девочек.

– Ну, конечно, конечно, быстро мыть руки и за стол, – радостным голосом произнесла тетка Луша.

А те с радостью выскочили из комнаты и помчались к подвешенному во дворе умывальнику. Смочив ручонки и проведя ими по своим мордашкам, они в момент оказались за большим семейным столом.

Слегка перекусив, Устинья в подробностях рассказала о событиях последних двух дней. Лукерья Степановна внимательно выслушала Устинью, лишь изредка всхлипывая и прикладывая свои изможденные от работы руки к щекам.

– Надо же, чего учудили, окаянные, – подводя итог сказанному Устиньей, молвила Лукерья Степановна.

После обеда тетка Луша, прибрав со стола, убедительно обратилась к Устинье: «А сейчас, Устинька, с мальцом немедля на покой», – и указала на комнату, называемую детской. Поблагодарив за обед и перекрестившись перед иконкой, разместившейся в верхнем уголке прихожей комнаты, одновременно служившей столовой, Устинья взяла за руку сынишку и направилась в указанную комнату. Иван, также поблагодарив гостеприимную хозяйку, отправился во двор и там, осмотрев просторное подворье, мысленно определил мужским взглядом, что нужно сделать в первую очередь по-хозяйству. А работы, действительно, было много.

После этого он вошел в дом, где тётка Луша по-хозяйски хлопотала у печи. Иван, советуясь с ней, обсудил, что нужно в первую очередь сделать во дворе. «Да, вот бы Воронок сгодился сейчас в хозяйстве», – с сожалением и тоской по любимому коню подумал Иван.

– Ничего, Ванечка, поле наше находится недалеко, а работы по обмолоту зерна и вывозу мы делаем сообща с соседом. У него два коня, да и бычки наши уже приучены ходить в упряже, – в рассуждениях говорила Лукерья Дмитриевна.

– Ну, да ладно, как-нибудь управимся, – ответил Иван.

С этими словами он ещё раз поблагодарил Лукерью Дмитриевну за обед и, не торопясь, вышел во двор.

«Осмотреть надо все хозяйство и прикинуть, с чего начать мужскую работу», – вновь подумал он и зашагал в дальний угол двора, откуда начинались дворовые постройки. А это были и баня, и амбар, и стайка для скота и домашней птицы.

– Лукерья Степановна, а где у вас плотницкий инструмент? – с хозяйской ноткой в голосе спросил он тётку Лушу после осмотра.

– Да вот здесь, в чуланке, Ванюша, – ответила та и показала на дверь в сенках.

– Хорошо, хорошо, сейчас определимся, – в свою очередь заметил Иван, направляясь к указанной двери.

И уже через несколько минут было слышно, как Иван стучал молотком в придворных постройках, да изредка слышался монотонный визг ручной пилы.

Так начиналась жизнь Ивана, Устиньи и их мальца Яши на новом месте.

Вскоре, а точнее через месяц Устинья родила второго сынишку и назвали его Николаем. В дальнейшем Иван, как старший из мужского рода, взял на себя обязанности хозяина всего большого семейства, а Устинья исполняла обязанности семейного повара, приучая к этой науке своих старшеньких племян¬ниц. Лукерья Степановна руководила всем этим хозяйством как заправский шеф-повар. Хлеба на всю семью приходилось выпекать ежедневно не менее десятка калачей, для чего рано утром Устинья была уже на ногах. И как всегда и в любой деревне трудовая крестьянская деятельность не только взрослых, но и всех, кто хоть что-то умел делать, начиналась с первых петухов.

Так прошло несколько лет. За это время от матери с отцом пришла одна весточка, в которой они извещали, что определились на север Тюменской области, куда их доставили поначалу по реке Тобол, а далее по Иртышу и Оби недалеко от населенного пункта Салехард. Поплакав вместе с Лукерьей Степановной, прочитав это известие, Устинья с глубокой болью за сложившуюся судьбу родителей, да и свою собственную, вроде бы как-то успокоилась; но нередко по ночам просыпалась и подолгу не могла заснуть от предчувствия какой-то беды. А беда действительно пришла совсем неожиданно. Не выдержало от невыносимой обиды и тоски по любимой дочери сердце отца, и в свои пятьдесят лет ушел в мир иной. А следом через две недели после его смерти скончалась и мать, о чем написали земляки, такие же переселенцы, которым адрес Устиньи очевидно передала мать. В своем письме они сообщили, что детей (младших сестер и братьев Устиньи) растолкали по разным детским приютам, а куда конкретно – им неизвестно. И еще долго они не могли найти друг друга. И только к концу 50-х годов, когда Устинья уже потеряла всякую надежду найти затерявшихся сестер и братьев, пришли сообщения о местах их проживания. Очевидно, это стало возможным после смерти «отца народов» И.В. Сталина, когда этому вопросу придали значение. Киприян и Дмитрий отвоевали на войне и, хоть инвалидами, но все же живыми, вернулись с фронта. И у них у самих было уже по дюжине ребятишек.

Глава 3

Пролетарская стезя

Получив известие о смерти отца и матери, Устинья как-то сникла не только в своем физическом состоянии, но и в духовном тоже. Стала более молчаливой и набожной. Утром подолгу простаивала возле иконы, прося Бога о лучшей доле для детей (а их уже было к тому времени трое) и неизвестно где находящихся братьев и сестер. Иван её ни в чем не упрекал, но в то же время и сам стал задумываться о смене крестьянского труда, тем более, что семейство в доме увеличивалось, да и парни Степан и Антон довольно возмужали и могли взять на себя настоящую мужскую работу, которой обучил их Иван.

Во дворе под навесом стоял самодельный станок, предназначенный для заточки ножей. Это было простое, но очень умно придуманное еще старым дедом Дмитрием приспособление, предназначенное для заточки всех режущих и колющих, так необходимых в хозяйстве, предметов (хоть ножей, хоть топоров). Усаживаясь за станок, нужно было одной или двумя ногами, кто как приловчится, нажимать на педаль (совсем как у ножной швейной машинки) и раскрутить через ременный привод колесо, на валу которого крепилось точило. Иван, сначала научившись этому ремеслу сам, научил этому Степана и Антона. Многие жители деревни частенько просили их наточить ножи и топоры, в чём они никогда не отказывали. Научил Иван ребят ещё некоторым деревенским ремеслам, так необходимым, в крестьянском труде, а именно, отбивать косы в сенокосную пору и точить пилу, называемую у лесорубов «кормилицей» в период заготовки дров. Умели парни и распилить бревно на доски, и прострогать их, и соорудить хоть табуреты, хоть скамейку.

Поразмыслив сначала сам а, затем, уже обсудив этот вопрос с Устиньей и тёткой Лушей, Иван принял окончательное решение отправиться на шахтёрское поселение, тем более, что приезжали так называемые покупатели рабочей силы и агитировали крестьянских парней стать пролетариями по добыче угля, при этом обещали предоставить жилье в строящихся для шахтеров бараках.

На следующее утро Иван, прихватив небольшую котомку с харчем, отправился в шахтёрский город, который стал так называться в скором будущем. Расположился этот шахтёрский город в 15 верстах. Через три часа пути он был уже у первого терриконика, по которому к вершине горы ползла вагонетка с породой. Иван остановился и с любопытством наблюдал, как вагонетка доползла до вершины горы, остановилась и через мгновение опрокинулась набок. Из вагонетки с грохотом посыпалась порода, устремляясь по всей поверхности к низу. Подобное чудо Иван увидел впервые и удивленно, с каким-то внутренним удовлетворением от работы автоматики, улыбнулся и мотнул головой. «Вот это да! Без человека, и все сама делает», – мелькнуло в его мыслях. Подивившись на все увиденное, он смелым шагом направился к одноэтажному зданию, находящемуся недалеко от терриконика. «Очевидно, это и есть контора», – подумал он.

Войдя в здание, он увидел сидящего в коридоре пожилого мужчину, можно смело сказать – старичка и приветливо спросил:

– Скажите, пожалуйста, а где здесь на работу принимают?

– Откель будешь, молодой человек, приезжий. Аль как? – с любопытством, вопросом на вопрос ответил старичок.

– Да из местных я, из ближайшей деревни, – молвил в ответ Иван и также вопросительно уставился на вахтера.

– Тогда прямо по коридору, последняя дверь справа, отдел кадров располагается там.

– Спасибо, – сказал Иван, направляясь в указанном направлении.

Подойдя к двери, он робко постучал и, услышав басовитый голос: «Войдите», – открыл дверь и также робко произнёс: «Разрешите?»

– Проходите, слушаю вас, – продолжил всё тот же голос.

– Хотел бы поработать на вашей шахте, – уже более твёрдым и уверенным голосом произнёс Иван.

– Это хорошо, – оглядев тридцатилетнего парня с ног до головы, сказал начальник отдела кадров, а это был действительно, он.

– И что мы умеем делать? И чем занимались до этого времени? – спросил Иван Кузьмич, – так звали начальника отдела кадров. – И коротко назовитесь: кто вы, откуда, семейное положение.

Иван, представившись, рассказал, откуда он, состав семьи и чем занимался до этого дня.

– Значит, тёзка, – заметил кадровик. – Это уже хорошо – на Иванах вся Земля держится, – с гордостью подчеркнул он. – Что профессии шахтёрской не имеешь – это не беда, при желании освоишь простую, но трудную в физическом смысле этого слова, – продолжил Иван Кузьмич.

– Постараюсь оправдать Ваше доверие, – с едва скрываемой радостью ответил Иван.

– Ну, вот и ладненько, а сейчас посмотрим, что у нас есть для тебя, – перейдя на «ты», сказал кадровик.

Листая журнал, он рассуждал вслух: «Коногоном нежелательно, да возраст уже не тот, а вот в забой пожалуй подойдёшь, да и физически, как посмотрю не из слабых. Ну что, согласен в забой? – как бы подводя итог в выборе шахтёрской профессии, сказал Иван Кузьмич.

– Согласен, – также утвердительно в голосе сказал Иван.

– Ну, сначала под присмотром бывалого забойщика, а дальше всё зависит от тебя. Но сразу хочу предупредить – работа шахтёра нелегкая, несравнима с работой сельского мужика, хотя и там приходится вкалывать. По себе знаю, я ведь тоже деревенский. И кстати, жильём иногородних обеспечиваем, правда, не отдельными хоромами, но семейное общежитие барачного типа предоставим. А сейчас пиши заявление, – заключил напутственную речь Иван Кузьмич, подавая Ивану лист бумаги и ручку.

Иван старательно, как первоклассник, написал заявление, естественно, под диктовку кадровика и, прочитав его, сам передал в руки Ивану Кузьмичу. Тот быстро прочитал его, при этом изредка поглядывая на Ивана, отложил его в папку и, как бы считая, что двустороннее соглашение достигнуто, протянул Ивану руку и на прощание сказал: «Я дам команду на выделение общежития, уточнишь, где и как, у коменданта. Два дня тебе на сборы и переезд, а инструктаж и прочие особенности в работе тебе разъяснят начальник участка и главный инженер. Вот такие пироги получаются».

Иван, поблагодарив начальника отдела кадров, в приподнятом настроении вышел из кабинета.

– Спасибо, дедуля, – сказал он вахтеру, проходя мимо него.

– Ну, я вижу, произвели тебя в шахтёры, – с чувством одобрения сказал тот уходящему Ивану.

– Вроде бы, да, – уже открывая дверь на выход, ответил Иван и махнул деду рукой.

«Вот я и шахтер», – не то с чувством гордости, не то с непонятным пока чувством предстоящего, подумал Иван и зашагал по уже известной ему дороге в деревню, где его с нетерпением ждала Устинья.

Пройдя несколько верст, он остановился возле небольшой берёзовой рощи, отступил в нескольких метрах от дороги, присел на поляну, чтобы перекусить прихваченный в дорогу харч. Перекусил два яйца, пару картошек в прикус малосольными огурцами и калачом и, развалившись на траве, сладко потянулся. В траве, как бы здороваясь с незнакомым гостем, стрекотали кузнечики, а в роще распевали свою переливную трель пичужки. Стояла прекрасная летняя пора.

На небе, будто ватные, зависли кучевые облака. «Вот устроюсь на работу и в выходные дни обязательно помогу Лукерье

Степановне с уборкой урожая и заготовкой сена», – мысленно подумал Иван и тут же быстро поднялся с травы, забросил котомку на плечо и бодро зашагал к дому.

К вечеру он был уже дома. Входя на порог, он с каким-то непонятным пока ещё ему самому чувством произнес: «Ну, вот мы и пролетарии!»

– Приняли, Ванюша? – спросила поднявшаяся со скамейки Устинья.

– Представь себе, да, – утвердительно сказал Иван, – два дня на переезд.

Лукерья Степановна с тоской на сердце и в то же время с одобрением и радостью в голосе за своих родных и близких произнесла: «Ну, вот и хорошо! А жилье-то дают?»

– Дают, дают, тетя Луша, а иначе как, ведь работа тяжелая и ответственная, – как бы успокаивая её, ответил Иван.

На второй день, утром рано, Иван сходил к соседу и договорился с ним об оказании помощи в переезде семьи на новое место жительства. В тот же день они собрали семейные пожитки. Устинья испекла свежего хлеба на первые дни жительства в городе, перестирала все детские рубашонки и штанишки, погладила их нехитрым, но очень старинным приспособлением (круглый валик, на который наматывают белье, и зубчатая ручная плоская рейка с ручкой на конце), так как утюга на углях в хозяйстве не водилось.

– Ну, вот кажется и всё, – как бы подводя итог выполненной за день работы, сказала Устинья и присела на табурет, чтобы передохнуть. Ребятишки обступили её, словно чувствуя, что и в их жизни наступает какой-то пока неизвестный им новый этап. Старший сынишка Яков спросил мать: «Маманя, а маманя, мы что, опять куда-то поедем?»

– Да, сынок, да опять поедем,– с печалью в голосе ответила она сыну.

А далеко? – продолжил допрос сынишка.

Да нет, Яша, недалеко, завтра утром поедем, а к обеду уже будем на месте, – продолжила она разговор.

– А на чём мы поедем? – допытывался Яша.

– Дядя Игнат нас отвезёт, а сейчас быстро всем спать. Марш на палати! – заканчивая диалог с сыном, заключила в приказном порядке Устинья.

И еще долго было слышно детскую возню и хихиканье ребятни на палатях.

Иван напутствовал старших сыновей тётки Луши, как да что нужно делать в ближайшие дни. А забот и работы в эту пору было, хоть отбавляй – это и сенокос, и уборка первых зерновых, и прочие домашние дела.

Умывшись по пояс колодезной водой, они втроём вошли в дом. Устинья уже накрывала на стол ужин. Окончив вечернюю трапезу, они отправились каждый к своему месту сна: Антон и Степан на сеновал, а Иван в небольшую комнату, выделенную для них Лукерьей Степановной ещё в первый день их приезда.

Обсудив с Устиньей все хлопотные дела на завтрашний день, он спокойно заснул, готовый проснуться на заре.

Так оно и вышло. Ещё не пропели первые петухи, а он уже был на ногах. Умывшись во дворе колодезной водой, он несколько раз развёл руки, совершая утреннюю зарядку, хоть в этом и не было нужды – за день такой зарядки столько сделаешь, что все косточки только пощелкивают.

Вышла на двор и Устинья. Умывшись, она присела на скамеечку, расчесала длинные тёмные волосы и заплела их в красивую длинную косу. В сенках забрякала ведрами Лукерья Степановна, собираясь отправиться на дойку коров.

Незаметно появилось из-за горизонта солнце и приветливо, согревая слегка остывающую за ночь землю, пробежало своими лучами по всем хозяйским строениям, не забыв и тихой глади озерка, расположенного посреди деревни. Устинья, прибрав голову в порядок, отправилась к летним стайкам, чтобы помочь Лукерье Степановне совершить утреннюю дойку коров. Спустились с сеновала старшие сыновья тётки Луши Антон и Степан.

Раздевшись по пояс, они подошли к шайке с водой и, как дети, начали плескаться прохладной водой.

– Ух, хорошо-то как! – с восторгом и удовольствием от этого утреннего моциона выговаривали они.

Растеревшись холщовым полотенцем и накинув на себя ситцевые рубахи, отправились выполнять свои утренние обязанности. Степан – отбивать косы для скашивания травы, а Антон убирать скотник после ночёвки коров. Закончив дойку коров, Устинья занесла оба подойника в дом и стала разливать через марлю молоко по большим глиняным крынкам. А Лукерья Степановна, насыпав в подол пшеницы, вышла из амбара (сооружения для хранения зерна), приветливо покричала кур под навес: «Кутя-кутя-кутя!» Куры, не ожидая особого приглашения со стороны птичьего хозяина – красавца петуха, принялись клевать зерно, при этом изредка подходя к деревянному лотку, чтобы испить колодезной водицы.

Так начиналось обычное деревенское утро. А на конце улицы уже слышался негромкий лай пастушьего пса по кличке Пират и звонкий свист пастушьего кнута. Антон открыл калитку и направился на скотный двор, чтобы отправить двух коров и молодняк на выпас в пастушье стадо. Иван к этому времени разжёг летний очаг во дворе, а тетка Луша уже принесла пару чугунков, чтобы изготовить обед семейству на весь трудовой день.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.