Блики прошлого. Наследие

Дея, не понимая резких перемен в Горчевском, молча, подчинялась.

Лишь оказавшись на террасе, в приятной ночной прохладе, он тяжело вздохнул.

– Очень редкий камень… Амазонит… – наконец произнёс он, с какой-то неуловимой ноткой в голосе. – Поднимет настроение, снимет чувство тревоги и неуверенности. М-да.… Но только недавно этот камень заслужил внимание маститых виртуозов ювелирного дела нашего времени, создателей поистине драгоценных шедевров.

– Видимо… мастера им интересовались давно, если мы видим необыкновенное творение… – осторожно вставила спутница, видя, как он снова впадает в задумчивость.

– Мм… Чудно… Везение или проведение???

Не выпуская руки Деи, Глеб не отрывал взгляда от подвески. Странное поведение мужчины. Она не знала, чем объяснить. Высвободив свою руку, Дея забрала подвеску, стала рассматривать. С виду ничего особенного не было в нем. Но, какой же особенностью он обладал, если Горчевский изменился на глазах? Пояснение мог дать только он сам.

– А вы, какой вариант предпочли бы?

– Не знаю… Он обладал защитными свойствами для своего владельца от негативных эмоций, завистников и врагов. Оберегает от поспешных и неосторожных решений.

Глеб, погрузился в размышления, и казалось, что пешком отправился в неизвестную ему даль и надолго….

Находка действительно производила сильное впечатление не только своим появлением, но и искусным оформлением. Дея не знала, да и не могла знать, что похожую подвеску, много лет назад, Глеб, опрометчиво, подарил той, воспоминания о которой, сейчас он хотел бы похоронить навсегда…

– Стильный… – завороженно глядя на подвеску, тихо произнесла Дея. – По воле искусного мастера застыл в ажурной форме серебра.

– Чего же вы хотите?! Выверенный веками гламур материковой Европы! Теперь пойдемте.

– Откуда такие мысли?

– У наших мастеров в то время техника исполнения была другая. Но дело вовсе не в том, откуда он и кем сотворен….

– А в чем же?

– Знаковая находка. Это словно намек на то, чтобы продолжить поиски истины. Он, как настойчивый призыв не забывать старое.… А, может следовать традициям… и черпать вдохновение в прошлом… Похоже, Дея, дом в вас влюбился, если уж так помогает…

Ему очень хотелось добавить: «…возможно, как я, давно…»

– Только эта любовь, почему-то проявилась с вашим появлением. Не кажется странным именно этот факт?

– Может быть…. Может быть.… Во всяком случае, пока, мы вольны делать любые предположения, какие нам заблагорассудится…

Глеб вновь взял подвеску. Дея внимательно смотрела на него, но спрашивать больше ничего не стала. Горчевский же был настолько увлечен находкой, что не выказал никакой заинтересованности ее взглядом. Скорей всего, он даже не слышал слов. Более того, ей казалось, что сейчас он наедине с этим украшением.

– Пойдемте, Глеб, – она одернула его за рукав куртки.

Они медленно спустились по лестнице и направились в жилую часть усадьбы. На тропинке, рядом с деревьями, было довольно-таки темно. Неторопливым шагом мужчина и женщина подходили к освещенному, светом из кухонных окон, пространству. Из домика, где отдыхали рабочие, доносились звуки гитары. Кто-то негромко пел песню о любви. Дея улыбнулась.

– Это Фима Олесов, – улыбнулся Глеб, отвлекшись от находки. – Его прапрадед был казаком и жил в этих местах… Фиму даже хотели назвать в честь него Фомой….

– Сейчас это имя звучало бы несколько странновато… Такое редкое имя. – Дея с любопытством взглянула на Глеба. – Вы уже знаете даже их родственников?!

– Нет, еще не всех. Я должен знать людей, с которыми работаю, их характеры, от кого и чего можно ожидать.

– Занимаетесь психологией?

– Нет, просто… меня жизнь приучила разбираться в людях. Да, и неприятных сюрпризов я не люблю.

Они остановились возле входной двери, которая была чуть-чуть приоткрыта. Выглянуло сияющее лицо Агафьи. Слегка смутившись, что появилась некстати, она тут же нашлась:

– Пойдемте пить чай с лимоном.

– Спасибо, Агаша, я лучше утром…

– А ночью то, что будете делать? Пить холодную воду из колодца? Нет, нет, нет! Да и время, самое то – чаи гонять!

– Правда, Глеб, пойдемте, а я вам составлю компанию. Агаша умеет так вкусно чай заваривать…

– Чай?! Так пироги же готовы! Я и вышла вас посмотреть, – оправдывалась экономка. – А то, и сама убежала, и человеку поесть не дала.

– Под таким натиском даже мои опоры не выдерживают… – ответил, усмехаясь, Глеб. – Кому же не по нраву будут уговоры?!

Все трое весело рассмеялись.

Довольный вниманием, Горчевский про себя подумал: «Как же нам, мужчинам, мало нужно – немного интереса и заботы женщины…»

Агаша расставила чашки, так как в целом, стол был уже накрыт.

– Ты себе не представляешь, – восторженно начала Дея посвящать женщину, суетившуюся у стола, в происшедшее. – Со мной такое было.… Смотри…

Она протянула Агафье подвеску. Экономка всплеснула руками.

– Бог ты мой! Вот так красота! – Агафья осторожно взяла его двумя пальцами, словно боясь разрушить его хрустальную чистоту, и смотрела на него долго-долго, затем вернула. – Не надевай его, пока не очистишь.

Глеб и Дея переглянулись.

– Как это?

– Разве ты не знаешь, что каждый камень, каждый метал, несет в себе информацию…

– А-а-а, вон ты, о чем… Конечно я его почищу.… Во всяком случае, теперь понятно, кто меня сюда поманил… Да-а, хотя правильней было бы сказать зазывал…

– Поздравляю, Дея! Это ваша первая победа в исследованиях дома.

– А мне кажется, что тот призрак…

– Дея, Дея не думайте о нем, …по крайней мере, сейчас…

– Про какой такой призрак ты говоришь? – переменилась в лице Агафья. Она стала серьезной и даже слегка приподняла левую бровь. Дее ничего более не оставалось, как подробно рассказать о случившемся.

– Ах, ты, Боже ж мой… – запричитала экономка, качая головой. – Опекун объявился, значит опять.… Видать, опять перемены будут…

– Агаша, что с тобой? Про какие перемены, ты, говоришь?

Женщина присела напротив Глеба и замолчала, упершись невидящим, немигающим взором в стол. Дея смотрела на нее и не понимала, что происходит. Почему ее рассказ произвел на Агафью такое впечатление.

Горчевский же сообразил, что они сегодня столкнулись с тайной, которую в деревне стараются избегать.

– Агаша, какой Опекун? О чем ты? Кто такой??

– Так уж повелось в нашей деревне, – чуть помолчав начала Агаша, – …когда, кто-нибудь из жителей случайно, а… может и не случайно, кто ж его знает, видел Опекуна, то в его семье обязательно что-нибудь происходило. Да, вот только не появлялся он давненько… Эхе-хе-хе…

– Агафья, расскажите подробней про него, …про Опекуна.… Это вы призрака называете так?

– Да-да, его, – замахала руками Агаша. – Говорили, что безумный он был, но добрый душой и сердцем. Никому зла не делал… Его любила и привечала хозяйка дома, жена Кирьяновича. Жалела.… Подолгу время проводила с ним.… Говорят, что сам Кирьянович, ревновал жену к нему.

– Это к безумному-то?! – удивился Глеб.

– Болтают, нрав крутой был у купца-то нашего.… Частенько обижал его Самойла, а потом… и вовсе прибил.… Одни говорили, что нашли его мужики деревенские на краю болотца мертвого. В спине, дескать, нож торчал.… Когда его вытащили, да повернули на спину аж испугались… Глаза потухшие, а сам улыбается… Другие говорили, что видели его тело возле штольни Кирьяновича. В руке маленький букетик держал. Вот только все в одном сходились – улыбался он. Бедный мальчик.… С тех пор Сенька Безумный и улыбается всем…

– Агаша, так его звали Сенька? – спросила Дея.

– Да… Я уверена, что Самойла убил его…

– А кто такой Самойла?

– Так звали Кирьяновича.

– Как я понимаю, никто доподлинно не знает, – твердо произнес Глеб, – когда и в каком месте учинили злодейство над бедным юношей, также, как нет достоверных свидетельств того, что это дело рук Кирьяновича, и причастен ли он вообще ко всему тому, что о нем говорят… Возможно, Самойла Кирьянович сам стал только жертвой наговоров и сплетен…

Агафья промолчала. Дея мельком взглянула на Горчевского, теперь ее занимала эта история.

– Как отнеслась к исчезновению Сеньки жена Кирьяновича? – спросила она.

– А жена его тосковала о бедном своем друге. Он единственный, кто тепло относился к ней.… Говорят, будто с того дня, как Сеньку безумного мертвым нашли, Самойла стал еще суровее чем был, как услышит от жены имя Сеньки так зверел на ходу, и так бил ее сильно, что она по несколько дней с постели не вставала.… А душа Сеньки частенько стала возле жены Кирьяновича появляться.… Как у нее что-то хорошее должно произойти, так он тут же явится, если плохое – она опять его видит. Вот и стала подмечать, каким он к ней является: если смеется – то все хорошо, если грустит – остерегалась…

– И я его смеющимся видела.… А потом с Глебом эту подвеску нашли…

– Значит, правду люди говорили…

– Агаша, я, что-то не совсем понял. Если его нашли мертвым, то душа не должна была бы появляться перед живыми людьми. Его же похоронили, верно? Душа, успокоенная должна быть?

– Если бы так оно было, то и я бы согласилась с вами, да тут все не так…

– Или… не совсем по-людски?

Словно собираясь с мыслями, Агафья встала. Молча, поставила разогревать, заново, чайник. Глеб и Дея наблюдали за ее движениями. Пучкова вернулась на место и продолжила:

– Сказывали, не по-людски, однако, похоронен.… Вот душа и летает, неприкаянная. Поговаривали, будто Кирьянович пригрозил всем, кто про Сеньку заговорит и самого, и семью его в болоте утопить.… А перед трагедией, жена Кирьяновича, Сеньку в слезах увидела…

– Так, что же здесь произошло? – спросил Глеб, пристально глядя на экономку.

– Ой, не знаю, не знаю.… Может, что и произошло, а может и слухи только…

Засвистел чайник. Агафья быстро встала, выключила и налила кипятка в заварник. Глеб не спускал с нее глаз. Дея переводила взгляд с Глеба на Агафью, с Агафьи на Глеба.

– И все же вы знаете гораздо больше, чем говорите.

– Да, ничего я не знаю… – отмахнулась Пучкова. – Если и знала бы, не стала говорить.

– Почему?

– Да, потому что незачем жить небылицами!

– Но, ведь мы его видели?! – не удержалась Дея. – Видели!

– Ну и что! Подумаешь! Каждый старый нежилой дом имеет своих духов.

– Я тебя не понимаю. Сначала – рассказываешь, потом говоришь, что ничего не знаешь! Или ты все же знаешь?

– Да, Агаша, а откуда вы про все это знаете?

– Тетка Клима Маева, плотника вашего, сказывала. Их семья уже не одно поколение здесь живет…

– Может, проведаем ее завтра, Глеб?

– Зря только время потеряете… – остановила порыв искателей Агаша, затем встала и налила всем горячего чая.

– Она уж три года, как на том свете. Царствие ей небесное… – перекрестилась Агаша. – Хорошая была старушка. – А сам Клим, что-нибудь знает? – нахмурив брови, спросил Глеб.

– Вам его расспросить нужно. Если и знает, попросту молоть про то не будет.

В комнате воцарилась тишина. Так много событий произошло сразу, что одни мысли мешали другим.

Дея наблюдала, как из чашки поднимались тонкие струйки. Глеб тоже молчал, подперев щеку левой рукой, правой – помешивая маленькой ложкой горячий напиток. Затем быстро его выпил и резко встал.

– Я думаю, на сегодня впечатлений достаточно… Агафья, большое, вам, спасибо и за ужин, и за рассказ…

Глеб вышел из-за стола.

– Да, что вы?! Было б на чем.

– Дея, встретимся утром.

– Да-да, конечно. Поедем в архив?

– Утром разберемся…

Пожелав всем доброй ночи, Глеб быстро ушел. Дея продолжала молчать, глядя в темноту за окно.

Только ночь.… Всего-навсего небо, усыпанное миллиардами звезд, различных по яркости, цвету… Темно синий бархат одновременно и манил, и вызывал непостижимый страх своей, необыкновенно глубокой таинственностью. Вместе с тем, именно глядя на него, с древнейших времен, интеллектуально развлекался человек, бесконечно размышляя о прошедшем и будущем Земли, происхождении планет, о рождении звезд и границах Вселенной. Да и по сей день этот интерес лишь повышается, не оставляя без внимания ни единой детали. С любопытством всматриваясь в необъятное звездное небо, людское воображение рисовало причудливые формы. Это в них древние видели контуры животных, птиц, людей, и группировали светила в созвездия, давали им названия и имена ярким, примечательным звездам. Неведомые человеческому разуму божества, своим блеском и движением почитались особо, оставив для потомков различные мифы, сказки и легенды о небе и звездах, созвездиях и планетах, сохранив их древние названия на века. Однако, Дея кроме черного очертания горы на фоне темно-синего неба ничего не видела. Все её мысли были заняты находкой и, пожалуй, всплывающее перед глазами лицо Сеньки, мешалось с мыслями о… бригадире.

– Дея, иди, отдыхай, – прервала молчание Агаша.

– Боюсь, я не усну…

– А ты не бойся. Почитай молитву и закрой глазки – сон сам к тебе и придет. Хочешь, я тебе ромашки заварю успокоительного чайку?

– Спасибо, Агаша.… Пойду…

Дея поднялась к себе. Расстелила постель, надела ночную рубашку и подошла к открытому настежь окну.

На, почти черном, небе, не переставая, ярко горели все те же звезды, которые существовали не одно тысячелетие, и сопровождавшая их звездную жизнь, огромная луна, сейчас ярко заливала своим мягким светом всю комнату…

– Что же здесь произошло.… Не хочется думать о жутком, …о трагедии…

Дея отошла от окна и легла в кровать. На душе, было как-то тревожно. Время от времени всплывало перед глазами лицо Сеньки. В его улыбке, непосредственной и детской, просматривалась нескрываемая грусть… От чего же???

Дея долго не могла заснуть, но, в конце концов, силы иссякли и сон сморил ее…

Глава 3

Я не то, что боюсь умереть, просто не хочу при этом присутствовать. Г. Эсса

Несмотря на грустное завершение вчерашнего дня, утром Дея проснулась в прекрасном настроении, привела себя в порядок и спустилась вниз. Агаша уже суетилась возле печи, на плите все кипело и пыхтело. Федор еще завтракал. Увидев Дею, он заулыбался:

– Вот и хозяйка. Доброе утро!

– Доброе, Федор Никифорович!

Бригаду Агаша кормила рано, часов в восемь. Федор завтракал позднее, когда они уже приступали к работе. Дея спускалась в столовую, обычно, когда все уже расходились по делам, и лишь изредка встречалась с мужем экономки.

Чмокнув в пухлую щечку Пучкову, Дея уселась за стол.

– Вот и ты, – отозвалась Агафья. Ей нравилось их взаимоотношение. – Вижу, выспалась?

– Ага… Глеб еще не появлялся? – так между прочим спросила Дея.

– Глеб… Глеб уже часа три ходит, все с какими-то приборами возится, устанавливает где-то…

– А-а, понятно… Он, что, не завтракал?

– Нет еще.… Сказал, как все соединит, придет.

– Ясно. Фёдор Никифорович, а вы, почему спать не ложитесь, устали, наверно, всю ночь ходить?

– Сейчас пойду…

– У вас в комнате, наверное, жарко ближе к обеду?

– Да не то слово! Духота!

– Возьмите вентилятор у меня в комнате, я же днем не сплю.

– Вот спасибо! В этом году июнь слишком горячий.… Ну-с, я пошел.… А, чуть не забыл.… Тут, недалече, видел я следы большие когтистые… то ли медвежьи, то ли.… Хм,… да и сравнить-то не с кем больше… – развел руками Федор. – Медведь…, не медведь… Черт его знает…

Дея удивленно взглянула на него.

– Не чертыхайся, Федь! – строго сказала Агаша.

– Здесь и медведи есть? Лося я уже видела…

– Фёдор, окстись! Откуда здесь медведю-то взяться! Сроду не было. Хватит людей пугать за зря. Иди спать уже!

Пучков встал из-за стола.

– Кто его знает, …а может и показалось. Ладненько… Агаша, ты меня часиков в 11 разбуди, а то ребятам помочь надо.

– Ладно, иди…

– Всем доброе утро… – раздался бодрый голос Глеба, входившего в столовую, чуть наклонясь, чтобы не удариться головой об косяк двери.

Столкнувшись в дверях, мужчины, обменялись приветствием.

– Утречко доброе…– ответила Агаша и засуетилась ещё больше.

Дея не сразу признавшая его, весьма удивилась, но явного любопытства выказывать не стала. Она и так сидела в пол-оборота, что только краем глаз могла рассмотреть бригадира, потому поворачиваться не стала.

Как известно, угол бокового обзора женского глаза достигает отметки в сто восемьдесят градусов, что на порядок больше мужского. Природа, в мозг хранительницы очага, заложила программу, позволяющую отчетливо видеть достаточно обширный спектр объектов, а потому во время взгляда он пытается расшифровывать и детализировать информацию, которая попадает под обозрение. Поэтому более глубокое развитие бокового зрения, доставшегося после процесса эволюции, вполне позволял молодой хозяйке разглядеть внешний вид мужчины. Одет он был в бордовую футболку, внутри которой, на шее, сверкала мужская золотая цепочка; в тех же потертые джинсы и кроссовки, и теперь был без кепки. Лишь модная щетина осталась неизменной. Как оказалось, волосы у Глеба были густые и черные, как смола. Молодая женщина обратила внимание на особенности фигуры Горчевского – накаченные мышцы рук, груди, шашечки на прессе живота, вырисовывались сквозь тонкую ткань футболки – эдакий современный Аполлон, да и только. Всё в нем выдавало человека, имевшего отношение к спорту.

От наблюдательности Глеба не укрылся самый удивительный, присущий только женщине, момент истинного любопытства, граничащего с проявления ее тонкой хитрости. Он улыбнулся еле заметной улыбкой.

Поприветствовав бригадира, Дея поймав себя на том, что не ожидала увидеть преображенного мужчину, скорее постаралась оправдаться, что вчера не успела его должным образом разглядеть – куртка на нем была застегнута полностью, да, и кепку он не снимал. Дея не подала виду, что он вызвал в ней жгучую заинтересованность, продолжая изображать равнодушие, считая, это эффектное появление, намерением Глеба всего-то, произвести на нее некоторое впечатление.

А, собственно говоря, почему бы и нет?!

– Чудеснее утренней природы нет ничего: птицы поют, воздух свежий, тепло. Что может быть лучше и замечательнее?!

– Да, с этим сравниться ничто не может. Присаживайтесь, – пригласила Дея, про себя отметив, что и выглядит он сегодня заметно отдохнувшим.

– Я почувствовал, что вы уже здесь и решил все же проверить свою интуицию. Как видите, не ошибся!

– Ваша интуиция работает только в отношении меня?

– В данный момент – только в отношении вас, поскольку Агафья имеет собственного мужа, и думаю, его интуиция в отношении неё гораздо чувствительней.

Все весело рассмеялись.

– Ха-ха-ха… еще, как чувствительна, – вставила Агаша сквозь смех, продолжая колыхаться всем телом.

– Одна из тайн той женской прелести,

Что не видна для них самих –

В неясном, смутном, слитном шелесте

Тепла, клубящегося в них12

– Хотите сказать, наша тепловая энергетика отражается на всех приборах и датчиках?

– Если энергетика положительная – все приборы зашкаливают.

– Кому принадлежат эти строки?

– Эти? – мои!

Дея рассмеялась.

– Четверостишье?

– Это «гарики» Губермана. Много он в отношении вас, женщин, правильных вещей пишет. Если честно, то я, конечно, не со всеми его колкими замечаниями или, полными сарказма, высказываниями согласен…

Приятное сообщество, удовлетворенное коротким утренним общением, вовсе не печалил тот факт, что собралось оно на кухне этого полуразвалившегося дома. Добродушные люди, без корысти и злобы, все они жили с верой в прекрасное будущее, не забывая при этом приложить некоторое, не только физическое усилие, но и умственное. Их хорошее настроение сегодня свидетельство того, что накануне они не имели недостойных, их головы, мыслей.

Агаша в третий раз уже за утро накрыла на стол.

– Что решили? Сегодня поедете или здесь будете? – спросила она, разливая чай. – Обед готовить на вас, али как?

– Мы поедем в архив. Пообедаем в городе. Дея, вы, не против?

– Конечно, нет.

– Завтракаем, и сколько вам нужно, чтобы собраться?

Не смущая молодую женщину, Глеб беглым взглядом окинул внешний вид хозяйки усадьбы – ничего кричаще и со вкусом, попутно отметив про себя, что она прекрасно сложена. На Дее были летние белые, слегка зауженные брючки с манжетами внизу, еле-еле прикрывающие тонкие лодыжки. Темно-изумрудный цвет рубашки, с коротким рукавом заметно подчеркивал блеск больших глаз, глубокого серого цвета с оттенком влажного тумана, менявшего легкий оттенок зимней рапсодии при непомерно ярком свете, выделявшихся на фоне правильных черт ее лица, под изгибом бровей слегка приподнятых, придававших ее лицу вид восхищенного удивления. Осветленные волосы обрамляли овал головы модной короткой стрижкой, больше походившей на мужскую. Под легкой тканью рубашки, достаточно просторной, при движении, проявлялись линии красивой груди. Расстёгнутый ворот в две верхние пуговки, открывали длинную шею и белизну нежной кожи, не успевшей ещё сгореть на открытом воздухе, а чуть приоткрытый мыс Венеры – сам по себе уже щекотка для мужских фантазий. Короткие рукава подчеркивали изящество тонких рук. На ногах была белая легкая спортивная обувь из плотной ткани, очень напоминавшей парусин.

– Я готова, только сумочку возьму и очки от солнца.

– Отлично. Бригада задание получила, беспокоиться не о чем. Временем располагаем. Но и задерживаться не будем.

– Увидите Михал Михалыча, привет передавайте, – сказала Агаша, подкладывая горячие оладьи в тарелку Глеба.

– Это кто? – спросила Дея. – И, где мы его можем увидеть?

– Это наш родственник. Федора дядя. Он в архиве каким-то специалистом работает. Вы же к нему едете, не так?

– Что ж ты раньше не сказала, Агаша? – укоризненно произнесла Дея.

Глеб смотрел на нее усмехавшимися глазами. И только Агаша это заметила.

– Чтобы это изменило?! – сказала простодушно Пучкова, снимая со сковороды очередную партию оладушек. – Ты все равно к нему едешь только сейчас…

Плотно позавтракав, иначе Агафья бы не выпустила из-за стола, Дея и Глеб вышли во двор, где стоял новенький джип, сверкавший, как сапфир, в лучах утреннего солнца. Молодая женщина вопросительно воззрилась на Горчевского. Он только улыбнулся, открыл перед ней переднюю дверцу, сделав жест – приглашение на посадку. Дея без сопротивления запрыгнула, и уже удобно усевшись, выдержав паузу – дождалась, когда Глеб сядет за руль, наденет защитные очки, заведет машину – и только тогда спросила:

– Так откуда сия прелесть?

– Заблаговременный и предусмотрительный закуп. Николай Романович поручил мне обеспечить восстановительные работы, и вас, в том числе, всем необходимым. Вот я и стараюсь выполнять указания высшего руководства без возражений, так что – это часть плана.

– Рядом с нами автошопов нет, а машина стоит с утра.

Глеб весело рассмеялся.

– В наблюдательности, вам, не откажешь. Условия приобретения были таковыми, что автомобиль должны были пригнать на следующее утро после моего приезда. Как видите, условия договора выполнены.

– Какие вы с папой молодцы, – рассмеялась Дея. – Хотя, целесообразней было добираться на ней.

– Согласен…

Более ничего не объясняя, Глеб завел двигатель и автомобиль начал свое медленное движение со двора, между двумя неплохо сохранившимися пилонами, стоявшими по сторонам выезда, такими же, как у входа на территорию парка. И там, и тут, на пилонах были красивые барельефы, узоры, надписи и рисунки, которые еще предстояло изучить.

Агафья, наблюдавшая в окно за Деей и Глебом, осталась довольна их взаимоотношениями.

«Ну, вот, кажется и Дея повеселела. Может, и не сразу, но, кажется, они придут к согласию… во всем…» – порадовалась она про себя, провожая взглядом покидавшую двор машину.

По пыльной проселочной дороге, джип несся навстречу своему неизвестному будущему, мимо небольшого поля, поросшего рожью; густого леса, полного загадочности, где под сенью деревьев было тихо и свежо; живописной полянки, утопавшей в море ромашек, душистого клевера, окруженной курчавыми зарослями; красивого ручья, с пологими бережками. Несмотря на скорость автомобиля, картинки вдали оставались неподвижными – это были горы, не такие торжественно высокие, как на Кавказе, но тоже по-своему прекрасные, отливавшие малахитом леса. Если получасовая тряска напрочь и отбивала желание о чем-либо говорить, то молчаливую возможность Дея использовала по-другому – упивалась очарованием местного ландшафта… Небо, с пушистыми, небрежно повисшими на нем облаками, бледнело. Если приглядеться, то можно было заметить легкое кристальное мерцание, едва их касались лучи, поднимавшегося солнца. И казалось, когда они растворятся совсем, исчезнет прозрачный вход в другие измерения. В них воображение черпало вдохновение! Легкий ветерок, играючи разбавлял волшебство утренней свежести чарующим ароматом трав, еще не подсушенных жарким солнцем, превращая воздух – стихию интеллекта, мыслей царство – в мощный магический инструмент. Видимо и птицы чувствовали это чародейство – не смолкая пели, перебивая друг друга, при этом перелетая с одного дерева на другое, вдруг резко взмывали ввысь, снова опускались и исчезали в звенящей зелени листвы. Различные бабочки – пестрые, однотонные, с какими-то дивными неземными узорами – порхали парами и поодиночке с цветка на цветок, переполняясь радостью и счастьем. Всё живое своим движением и голосами заполняло природу. Казалось, что все способные дышать и двигаться не только трепетно наблюдали красоты лета, но и спешили, как можно больше впитать его, запечатлеть, и у каждого были свои методы, и свой набор возможностей…