Я оставляю выбор за собой

– Это они решили, – Настя кивнула на мать, – я еще ничего не решала.

– Ну у вас еще есть время подумать над именем. – Врач распрощалась и пожелала им всего хорошего.

Через час Настю выписали из больницы, а еще спустя сорок минут они уже были дома.

Глава 9

Ксения не могла приехать к родителям в сам Новый год, 30 декабря она с мужем улетала в Прагу, поэтому сестра приехала с подарками к ним сегодня.

– Мама, папа! – Ксюша скинула сиреневую норковую курточку в коридоре. – Это вам подарки от любимой дочки! – Она протянула им две большие коробки, одна была перевязана розовой ленточкой, другая – голубой.

Ирина Михайловна хлопотала возле праздничного стола, она вытерла руки о полотенце и поспешила к дочери:

– О! Как мило! Как здорово ты придумала! – Женщина взяла коробку с розовой ленточкой.

– Володя, иди, здесь и для тебя есть! – Ирина Михайловна позвала мужа, который сидел в кресле и с мрачным видом смотрел телевизор.

Настя понимала, что у отца серьезные проблемы с бизнесом, если судить по обрывкам телефонных разговоров, случайной свидетельницей которых она становилась.

– Сейчас, – неохотно отозвался мужчина и не сдвинулся с места.

Ксения удивленно посмотрела на мать:

– Что с ним?

Ирина Михайловна прошептала одними губами:

– С бизнесом беда.

– Что вы там за моей спиной перемигиваетесь? – Владимир Николаевич все-таки поднялся из кресла. – А Вадим где? Почему ты без него? – Он взял из рук дочери свой подарок.

– У него много работы, а потом он поехал к своим родителям, нас же тридцать первого не будет в стране, – удивленно ответила Ксения, – а он-то тебе зачем?

– У меня проблемы с бизнесом, – ответил Владимир Николаевич, – хотел попросить, чтобы он свел меня со своим отцом.

– Зачем? – Ксения стала мрачнее тучи. – Надеюсь, ты не собираешься у него просить деньги в долг?

– Нет, конечно, – вспыхнул отец, и по его реакции Настя поняла, что именно это он и собирался сделать, – просто хотел попросить совета.

– Давай без советов! – Ксения разозлилась. – Еще не хватало, чтобы мои свекры подумали, что ты их пытаешься развести на бабки! Ты же еще недавно говорил, что дела идут отлично, и вообще ты новую машину купил!

– Хватит о делах! – Ирина Михайловна прекратила этот опасный разговор. – Сегодня только говорим про Новый год, все остальное – потом.

Настя встала с дивана, на котором лежала все это время, и подошла к сестре.

– Привет, милая! – Она поцеловала Ксюшу в щеку.

– А это тебе, – она протянула Насте коробочку, – держи!

На Настином подарке ленточки не было, она открыла коробочку, внутри на бархатной подушке лежали очень красивые серьги с бриллиантом.

– Какой щедрый подарок! – расстроилась Настя. – Но я, к сожалению, не могу тебе ничего подарить в ответ.

– Я все понимаю, – улыбнулась Ксения, – пока родители примеряют обновки, я им крутые куртки подарила, пошли к тебе в комнату, посекретничаем.

Настя с огромным животом, словно кит, плавно вышла из гостиной, худенькая, изящная, прекрасная, как модель «Виктории Сикрет», Ксения последовала за ней следом.

– Ну и как у тебя дела? Когда рожать? – Ксения бережно дотронулась до руки сестры.

– Через месяц, ставят на шестое февраля, ну, чуть больше месяца, значит, – Настя опустилась на кровать и тяжело вздохнула, в последнее время она сильно отекала, руки, а особенно ноги у нее теперь выглядели просто огромными. На фоне стройной Ксении она смотрелась как старый и больной слон, и это в двадцать два года…

– Ну, значит, скоро все закончится, – Ксения выглядела потерянной. – Настя, короче, я не буду ходить вокруг да около, я снова беременна.

Настя даже присвистнула от удивления:

– Ты, может, хоть противозачаточные пить начнешь, раз ребенок тебе пока не нужен?

– И это говорит мне женщина, которая будет рожать без мужа, – неожиданно зло отреагировала Ксения, – и зачем я тебе только рассказала? Надеялась на сочувствие!

– Ксюха, ты чего? – Настя опешила: – Я не хотела тебя упрекать, я просто удивлена, что ты такая умная и так снова пролетела. И что? Снова аборт?

– Самое-то страшное не в том, что я беременна, – Ксения грустно улыбнулась, – а в том, что я беременна не от Вадима.

Насте показалось, что она ослышалась:

– Что???

– Ну вот так вышло, – Ксения пожала плечами, – командировки, корпоративы, переговоры…

– И кто отец твоего ребенка? – Настя пребывала в шоке.

– Мой босс, все не оригинально, – Ксения даже не пыталась оправдаться, – ему сорок пять лет, он один из собственников компании, такой роскошный мужчина, у нас с ним отношения уже два месяца, и вот я узнаю, что опять беременна.

– А почему ты так уверена, что ребенок его, а не Вадима? – Настя до сих пор не могла прийти в себя.

Когда ее Ксюша успела превратиться из хорошей девочки в такую… эээ… потаскуху?

– Мы с Вадимом пользуемся презервативами, а Евгений их не любит, ну и вот так…

– И? – Настя не могла подобрать слова. – Снова аборт?

– Скорее всего, – Ксения устало выдохнула, – он еще ничего не знает, вернемся с Вадимом из Праги, я ему все расскажу. Если он захочет, чтобы я родила, тогда ему придется на мне жениться официально.

– А как же Вадим? Вы же любите друг друга и совсем недавно поженились?

– Вадик хороший малый, но у Евгения масштаб другой. Там и бизнес, и квартиры, и загородный дом с прислугой, и счета в Лондоне, он, кстати, сейчас в своем доме в Лондоне. Неужели я буду такой дурой, что потеряю единственный шанс в жизни стать безумно богатой? Да никогда. Вернемся из Праги, поговорю с Женей, если он посылает меня на аборт, то я его делаю и прекращаю с ним все отношения. Уволить он меня не уволит, я слишком много о нем знаю, но спать с возрастным мужиком просто так я не буду. Как ты считаешь, он женится на мне?

Настя промолчала, она читала о таких историях и точно знала ответ: этот самый «деда Женя» сорока пяти лет пошлет ее сестрицу на аборт, потому что с такими молоденькими спят для поддержания угасающего имиджа мачо мужики за сорок.

– Он женат? – наконец разлепила губы Настя.

– Конечно, но он разведется, – не слишком уверенно ответила Ксения.

Настя промолчала, и больше сестры к этой теме не возвращались.

Через полчаса Ксения попрощалась с родными и упорхнула из родительского дома к новым впечатлениям, ее ждал молодой, красивый и безумно в нее влюбленный муж Вадим и пожилой собственник Евгений, «владелец заводов‐газет-пароходов».

«У него свой дом в Лондоне», – Настя не могла не думать о новом любовнике ее сестры, она уже представила, как Ксения переезжает жить в Лондон, и ее захлестнула волна зависти.

«Прекрати, – одернула она саму себя, – этот Женя никогда на Ксении не женится, такого не бывает. Он женат, а сестра у него – средство для снятия стресса».

Настя не заметила, что стала рассуждать как типичная курица-домохозяйка, которая, застукав мужа с любовницей, успокаивает себя тем, что «любовница – это средство для снятия стресса и слива спермы», а истинная любовь у мужика, конечно же, дома, у нее, у курицы под крылом.

Сейчас Настя рассуждала примерно так же: конечно, Евгений (интересно, а какая у него фамилия? О таких топовых персонах можно прочитать в Интернете) любит свою жену и детей (Настя почему-то решила, что у любовника сестры три прекрасных девочки), а с Ксюхой лишь развлекается.

Эта сладкая мысль немного успокоила Настю, но она все-таки включила ноутбук и решила поискать фамилию этого загадочного руководителя «НефтегазоЛог».

Оказалось, что найти таинственного Евгения было совсем просто, на сайте компании в разделе «Руководители» было его фото и подпись «коммерческий директор компании» Кожевский Евгений.

На фото мужчина был в деловом костюме и выглядел до безобразия хорошо, на рефлексующего старикашку он не походил от слова «совсем». Густая шевелюра, широкие плечи, белоснежная улыбка…

Настя обалдела. Она набрала его имя и фамилию в поисковике и вышла на Инстаграм Евгения, а там и он, и его супруга, и их сын лет 12, и скутеры, и горные лыжи и…

«Никакого намека на Лондон и мою сестру», – злорадно подумала Настя.

То, что топ-менеджер ведущей компании страны не пиарит свою недвижимость в Великобритании, понять можно: чем богаче человек, тем меньше он демонстрирует свое богатство. Это только ущербные прощелыги фотографируют себя с пачками денег в кармане, чтобы потом запостить свою состоятельность.

Настя пристально разглядывала жену Евгения, такая красивая, стройная блондинка (тянет на блондиночек), пара выглядела абсолютно счастливой, а уж наличие сына-подростка отодвигало шансы Ксении на семейное счастье с Евгением на космические дали.

– Он никогда на ней не женится! – подвела черту своему исследованию Настя и спокойно уснула.

Часть 2

Глава 1

В первый день нового года Настя проснулась от жуткой боли внизу живота, она сначала даже не поняла, что происходит, и решила, что это просто газы. Поэтому тяжело поднялась с кровати и медленно, шаркая ногами, как старуха, пошла в туалет, там она села на унитаз и попыталась пописать. Но вместо этого из нее что-то полилось, так сильно и шумно, что Настя моментально проснулась, поднялась на ноги и увидела, что вся сантехника и ее ноги в крови.

– Мама! – закричала Настя, стараясь унять головокружение и звон в ушах. – Мама!

Ирина Михайловна проснулась и крикнула из своей спальни:

– Что?

Но ответить Настя уже не могла, от обильной потери крови и дикого ужаса, сковавшего ее полностью, она стала терять сознание. Когда родители наконец-то зашли в туалет, она уже полулежала на кафеле в луже собственной крови.

– О господи! – только и смогла вымолвить Ирина Михайловна, а отец кинулся вызывать «Скорую помощь».

Настю привезли в гинекологическое отделение областной больницы только через два часа, в первое утро нового года карета «Скорой помощи» добиралась по пустым улицам города очень долго.

Фельдшер, который приехал на вызов, был совершенно заспанный и от него невыносимо несло перегаром. Парнишка лет двадцати пяти – двадцати шести посмотрел на оседающую в руках отца Настю с брезгливостью и сказал, чтобы они «эту» как-то сами вынесли из квартиры и загрузили в машину неотложки.

В приемном покое Настя осталась одна, родители уехали домой (не выспались после новогодней ночи), дежурная медсестра куда-то вышла, а Настя корчилась от боли и страха на потрескавшейся кушетке.

Заспанная женщина вернулась минут через сорок, за это время весь пол под Настей стал алого цвета, но казалось, медсестра этого не замечает.

– Ваше имя? – Она села за стол, достала документы и принялась медленно и безразлично их заполнять.

– Мне очень больно, и у меня кровотечение, мне надо помочь! – Настя собралась с силами: – Какое имя?

– Ваше имя, – как робот, произнесла женщина, – пока все документы не заполним, никуда не пойдем.

– Но мне больно! – закричала Настя. – Из меня льется кровь, у меня кружится голова!

– Здесь всем больно и из всех льется кровь, – глубокомысленно произнесла медсестра, – это же гинекология, а не парк развлечений. Ваше имя?

– Смирнова Анастасия Владимировна, – прошептала Настя.

– Возраст? – Женщина спрашивала медленно и безразлично, иногда сочно позевывая.

– Двадцать два года.

– Замужем?

– Нет.

– Адрес прописки и место фактического проживания?

– Где работаете?

– Ваш телефон?

– На что жалуетесь?

Настя потеряла сознание именно на вопросе «на что она жалуется», а когда очнулась, то уже лежала на кровати в палате с белыми стенами и с капельницей у изголовья. Она еще не успела ничего понять, испугаться, как в палату вошло несколько людей в белых халатах и в масках на лице, а потом Настя просто отключилась, она так и не поняла, что ее ввели в общий наркоз и теперь экстренно делали кесарево сечение.

– Ваше имя? – словно сквозь густой туман кто-то кричал прямо ей в лицо. – Твое имя? Как тебя зовут?

– Настя, – едва слышно произнесла девушка.

– Везите ее в реанимацию.

Настя то приходила в сознание, то отключалась. У нее ничего не болело, но общее состояние было ужасно отвратительное, словно ее душа вырвалась из тела, измазалась в каком-то дерьме и теперь ужасно воняла.

Когда Настя открывала глаза, она видела белоснежную комнату, состоявшую из густых и опять-таки белоснежных облаков, а когда сознание ее покидало, наступала черная и непроглядная тьма. Для нее время словно бы остановилось, и Настя думала, что с момента родов прошли, может быть, сутки, не более.

Как же она бы удивилась, узнав, что уже восьмой день находится в пограничном состоянии между жизнью и смертью и врачи не дают никаких прогнозов относительно ее будущего.

На десятый день Настя проснулась, она открыла глаза и сразу почувствовала невыносимую боль, ломило все тело, словно ее пропустили через мясорубку.

Она хотела встать, но каждая рука весила тонну и не было сил даже пошевелиться. Из горла торчала трубка и говорить она не могла, к руке была подсоединена система, в мочевой пузырь вставлен катетер. Голова кружилась, ее тошнило, и казалось, что еще немного, и она снова потеряет сознание, но этого не случилось.

Через два часа пыток болью, которые показались Насте бесконечными, в палату заглянула медсестра и равнодушно отметила, что «эта очнулась».

Затем она ушла, а еще через полчаса в палату зашел врач и принялся осматривать Настю.

Сначала он осторожно вынул из горла девушки трубки, и Настя судорожно сглотнула слюну, исцарапанное горло нещадно ломило, словно она жевала стекло, и каждое слово давалось с огромным трудом.

– Где моя дочь? – спросила она у врача.

– Твоя дочь? – мужчина искренне удивился. – Я твой врач, а не ребенка.

– Я хочу узнать, где мой ребенок! – Настя была готова расплакаться, но даже на плач у нее не хватало сил.

– Хорошо, я узнаю. – Он посмотрел на карточку, привинченную к кровати, там были ФИО роженицы. – Как себя чувствуешь?

– Ужасно, – простонала Настя, – все болит, кружится, голова болит, горло, живот и грудь.

– Грудь? – Мужчина бесцеремонно откинул простынь, под ней Настя оказалась совершенно голой. – Да, грудь словно каменная, – он безжалостно мял ее тело, – молоко пришло, а ты была в отключке, надо было сцеживать, а сейчас, конечно… ну что, будем ставить антибиотики, если не поможет, разрежем.

– Что? – Настя хотела скосить глаза, чтобы посмотреть, что стало с ее грудью, но у нее не получилось.

– Грудь, конечно, – безмятежно отозвался врач, – там сейчас гной, молоко, может начаться сепсис.

Настя промолчала.

Затем доктор откинул простынь со стороны ног, вынул катетер из мочевого пузыря, и Настя едва не закричала от новой волны боли.

– Должна научиться писать сама, – резюмировал врач, – если до вечера не получится, вернем катетер на место.

– Только не это, – взмолилась Настя. Ощущать в себе катетер было невыносимо мерзко, ужасно неприятно и просто отвратительно.

– Сейчас вернется медсестра, даст тебе немного каши, таблетки, поставит уколы и капельницу. Состояние у тебя нормализуется, вечером я еще загляну.

– А как же моя дочь? – взмолилась Настя. – Я прошу вас, пожалуйста, узнайте, как она.

– Ах дочь, я и забыл, – врач рассеянно улыбнулся, – ну, хорошо.

Он вернулся через пятнадцать минут и по тому, как он зашел в палату и сел на стул напротив Насти, она поняла, что разговор предстоит тяжелым.

– Девочка на ИВЛ, сама не дышит, у нее желтуха новорожденных и… – мужчина промолчал и потупил глаза.

У Насти оборвалось сердце:

– И?

– У нее диагностирована болезнь Канавара.

– Что это за дерьмо? – Настя растерялась, она никогда не слышала о таком заболевании.

– Это генетическая болезнь, – врач был краток, было видно, что разговор ему дается с трудом, но тем не менее он никуда не уходил.

– Как вы так быстро ее выявили? – Настя не ощущала боль в горле, она даже больше не замечала нещадно ноющее тело, ее охватил ужас. – За сутки после родов?

– Вы здесь уже почти две недели, – врач вздохнул, – мужайтесь, дети с таким диагнозом редко доживают до десяти лет, да и то это при условии, что…

– Я не хочу ничего слышать! – закричала Настя и забилась в истерике, и для того, чтобы ее остановить, врачу пришлось вызывать медсестру и ставить Насте успокоительное.

Глава 2

Встречать Настю из больницы приехали только Ксения и Ирина Михайловна, отец в это время был «безумно занят на важной встрече», он пытался реанимировать свой разваливающийся бизнес.

Дочь, которую Настя ни разу не видела с момента рождения, а уже прошло полтора месяца, положили в детскую больницу, и теперь к ней надо будет каждый день ездить на другой конец города.

Ирина Михайловна осунулась и похудела, от прежнего лоска и театральной напыщенности не осталось и следа, Ксения же, как всегда, выглядела просто потрясающе.

Именно она и подошла первая к Насте и крепко ее обняла:

– Привет, сестренка! Ну ты нас всех и напугала!

Они стояли в вестибюле больницы, Ирина Михайловна молча протянула Насте куртку, начало февраля выдалось на удивление теплым, а привезли сюда Настю в шубе.

– Как Соня? – Настя удивленно посмотрела на мать, Ирина Михайловна не подошла, не поцеловала ее и выглядела как привидение.

– В больнице, где ей еще быть, – нехотя ответила женщина, – от ИВЛ ее отключили, можно будет забрать домой через неделю.

– Я отвезу тебя в твою квартиру, – прервала мать Ксения, – я уже съехала, теперь будешь жить там одна с дочкой.

– Ты ее хоть видела? – спросила Настя, она хотела и одновременно боялась узнать, как выглядит ее ребенок.

В последние две недели, когда ее наконец-то перевели из реанимации в обычную палату, у нее уже было время почитать в Интернете о болезни Канавара, и она понимала, что вся ее жизнь теперь пошла прахом.

– Нет, я не видела, – вздрогнула Ксения, – но мама там была пару раз.

– Обычный ребенок, – пожала плечами Ирина Михайловна, – но эта ее болезнь… я разговаривала с Татьяной Олеговной, она говорит, это генетика, и Соня не доживет до десяти лет. Так, может, ты мне хоть сейчас скажешь, с кем ты спуталась и от кого родила это чудовище? – Ее голос звенел от ненависти. – Отец потерял бизнес, мы в полной заднице, и теперь еще ты со своим генетическим уродом!

Настя опешила от такой вспышки ненависти, она понимала, что без мужа и работы, с ребенком-инвалидом теперь целиком и полностью зависит от родителей, но зачем же так жестоко? В чем ее вина?

– Кто ее отец? Скажи мне! – требовала мать.

– Прекрати! – прикрикнула на нее Ксения. – Ты совсем с ума сошла? Настя едва выкарабкалась, она еще из больницы не вышла, ты совсем?

Мать испуганно ойкнула и горько разревелась:

– Прости меня, доченька! – Она кинулась обнимать Настю, и от этих объятий и этой истерики Насте стало только хуже.

Уж лучше холодная ненависть, чем эти сопли и вопли.

– Но ты нам такую свинью подложила! – Мать трясла головой и рыдала. – Теперь нам вечно мучиться с инвалидом, который даже ничего не соображает! Отец прогорел с бизнесом, он уже продал свою машину и, если бы не Ксения и ее Женя, мы бы вообще пошли ко дну.

– Женя? – Насте показалось, что она ослышалась.

– Да, мы с Вадимом разводимся, – Ксения неловко замялась, – родители знают, что я жду ребенка от Жени, он тоже подал на развод, в марте у нас свадьба. Я попросила Женю дать мне немного денег, чтобы закрыть долги отца по кредиту, но там набежали такие проценты, что удалось заплатить только часть, поэтому автомобиль папа и продал.

Тем временем женщины вышли на улицу и подошли к роскошному черному «Бентли».

– Это мне Женя подарил, – смутилась Ксения, – ну это за то, что я решила оставить ребенка и…

– А как же Вадим? – не удержалась от вопроса Настя.

На нее сразу обрушилось столько новостей: и банкротство отца, и новая свадьба Ксении, что на какое-то время ее личная трагедия с дочкой отошла на второй план.

– Вадим? А что Вадим? – Ксения безразлично пожала плечами. – Вы садитесь в машину, – она открыла дверцы перед сестрой и матерью, – ну, поплачет и будет жить дальше.

Настя больше вопросов не задавала.

Ксения высадила Настю у ее новой квартиры, той самой, что им подарили почти год назад родители на окончание института, отдала ключи и уехала отвозить маму домой.

Ирина Михайловна побыть с Настей наедине желание не выразила, и Настя была этому даже рада.

В ее голове до сих пор звучал истеричный голос матери: «Кто этот мужчина, от которого ты родила генетического урода?»

Настя зашла в квартиру, разделась и без сил упала на кровать, она до сих пор еще чувствовала сильную слабость и головокружение.

Да, беременность и роды хорошенько прошлись по ее внешности и отрицательно сказались на здоровье. Ее грудь, прежде высокая и красивая, теперь висела двумя высохшими мешочками, ее несколько раз разрезали, чтобы откачать гной, и теперь она больше походила на поле битвы, чем на бюст. Шрамы от операций, растяжки, кровавые, до сих пор не заживающие рубцы, нет, видеть такую грудь Настя больше не хотела, и поэтому все время носила специальный бюстгальтер, в котором каждые шесть часов меняла прокладки для груди с очередной порцией ранозаживляющей мази.

После экстренного кесарева сечения живот выглядел вполне прилично, если не считать огромного операционного рубца, который, как утверждали врачи, со временем станет почти незаметным.

А вот нижняя часть тела… здесь Настю поджидали сюрприз за сюрпризом: огромные, налитые кровью геморроидальные узлы сильно болели и не давали возможности ни сесть, ни лечь, каждый поход в туалет «по большому» превращался в пытку, поэтому Настя начала страдать от запоров.

Мочевой пузырь тоже вел себя отвратительно, «радуя» Настю постоянными воспалениями и тянущими болями.

Но и это было не самое страшное, самое ужасное было в том, что Настя не знала, как ей поступить с дочерью, и думала об этом целыми сутками.

С одной стороны, отказаться от тяжело больного инвалида – это правильное решение, какой смыл гробить свою жизнь на ребенка, который даже ничего не понимает и все равно скоро умрет?

С другой стороны, это же ее дочь, и как она ее оставит, маленькую, крохотную и беззащитную?

Настя начинала плакать, она не могла принять решение, от которого зависела вся ее жизнь.

– Сейчас я поеду в детскую больницу, возьму ее на руки и сразу же все пойму! – Настя решила, что решение придет само, как только она увидит своего ребенка.

Настя приняла душ, переоделась и поехала в детскую больницу, где лежала ее девочка.

– Мне надо с тобой поговорить, прежде чем ты ее увидишь. – Настя была вызвана на разговор заведующей отделением интенсивной терапии в детской больнице. – Ты же ее еще ни разу не видела, верно?

– Верно. – Настя села на краешек стула.

В небольшом кабинете все стены были увешаны плакатами с красивыми крошками и их счастливыми родителями: вот чудо – малыш на руках у мамы, а папа их обнимает. Вот мама и прекрасная девочка, у которой на лысой головке красуется бантик. Вот чудо-сынок и его счастливый молодой отец.

Среди всей этой рекламной красоты не было неизлечимо больных детей, рано постаревших от горя матерей-одиночек, не было израненной и обвисшей груди в двадцать два года, не было геморроя и гнойных выделений из влагалища.

Чем дольше Настя смотрела на всю эту красоту и «ми-ми-ми», тем больше ощущала себя уродом на фоне всей этой ликующей красоты материнства.

– Я должна тебе рассказать о всех проблемах, с которыми ты обязательно столкнешься, если решишь забрать девочку домой. Думаю, что ты, Настя, уже и сама все почитала в Интернете, но я должна предупредить.

В ответ Настя с трудом оторвала свой взгляд от рекламных плакатов и молча кивнула.

– Болезнь Канавара – это неизлечимая генетическая патология. Сейчас твоя девочка видит, но к двум годам, если доживет, ослепнет. У нее задержка в развитии, судороги, она не сможет ходить, сидеть, говорить и ничего не понимает.

Настя закрыла лицо руками.

– Но если постоянно проводить поддерживающую терапию, дочка доживет лет до десяти, это максимум. Но на постоянную терапию нужны большие деньги, есть ли у тебя такая возможность? Твой муж работает?

– У меня нет мужа, – прошептала Настя.

– Но и еще есть шанс, что, быть может, кто-то придумает лекарство от этой болезни… У нас есть штатный психолог, она обязана с тобой поговорить, пока ты не увидишь дочь. Пойдем, я тебя провожу к ней.

Настя кивнула, встала со стула и, как робот, пошла следом за врачом в кабинет психолога.

Им оказалась молодая девушка, наверное, тоже только после института, она с интересом посмотрела на серую, бледную, с завязанными в пучок волосами Настю и предложила ей сесть.