Любовь в двух мирах

Я равнодушно пожала плечами:

– Ну не всегда ж ему первому своих баб бросать.

– То есть, это такая сладкая месть была? – пытливо прищурилась приятельница. – Или он тебе действительно больше не нужен?

Хороший вопрос. В яблочко, так сказать.

– Честно? Перегорела, Ники. Был когда-то нужен. А теперь пусть катится.

На меня внимательно посмотрели ярко-голубыми глазами (опять с линзами экспериментирует. И чем ей её родной темно-серый цвет не нравится?):

– И кто он?

Сыграем в дурачку? Хотя с Ники это, скорее всего, не прокатит…

– Ты о ком?

– Ирка, не пудри мне мозги. Мы, бабы, так просто от своих мужиков, пусть и бывших, не отказываемся. Значит, ты другого себе нашла, явно лучше Славки. Вот я и спрашиваю: кто он?

Ну вот. Я же говорила… Чернокнижник. Из другого мира. И вообще, мне уже давно пора в желтый дом…

– Ты его не знаешь. Богатый, умный, но давно женат. Да и не по зубам мне.

– Не хочешь разбивать семью? – понятливо уточнила моя чересчур умная собеседница.

Если бы.

– Да нет. Там давно от семьи одно только название и сохранилось. Его жена, будь ее воля, сама давным-давно от него сбежала бы. И подальше куда-нибудь. Он из потомственных аристократов. Помешан на чистоте крови и прочей великосветской чуши. И супруга у него тоже с титулами и положением. А я, как ты помнишь, предками похвастаться не могу. Так что буду натянуто улыбаться при встрече и сохнуть по нему издалека.

Такое объяснение приятельницу полностью устроило.

– Да уж, – тяжело вздохнула она. – Нет в жизни счастья. Нормальных мужиков всех давно разобрали, остались одни козлы.

После работы ко мне заглянул Антон, внимательно посмотрел в мои зеленые глаза, заметно погрустнел:

– Её не было?

– Сегодня? Нет пока. Но, по идее, должна появиться. Пообщаться хочешь?

Парень кивнул:

– Я скучаю. Вот уж не думал, что когда-нибудь смогу так сильно влюбиться.

Э…

– А тебя не смущает, что вы не сможете быть вместе?

Грустная улыбка:

– Ир, ну ты уж за полного дурака меня не держи. Я все прекрасно понимаю. Просто, пока есть возможность, хочу почаще быть с ней.

Да уж…

– Ясно. Как твои боевые раны?

Хмыкнул и тут же скривился:

– Фингал, как ты видишь, почти прошел. А вот губа все еще побаливает. Я тебе за кабинет что-нибудь должен?

А ты как думал.

– Угу. Кучу моих потраченных на вас нервов. Остальное уже оплатил мой бывший. Антон, ну вот серьезно, что вы как два петуха здесь вчера сцепились?

Возвел глаза к потолку:

– И это вместо спасибо. Женщины. Не вступаешься за них – плохо. Вступаешься – тоже плохо. Кто вас поймет.

– Да вступайся на здоровье. Кабинет зачем было громить? Выкинул бы его в окно, и дело с концом.

Рассмеялся. Весело и непринужденно:

– Ты как скажешь. А если бы он меня выкинул?

– Ну тогда Ирма меня убила бы.

Сразу посерьезнел:

– Я правда ей нравлюсь?

Они что, оба специализируются на дурацких вопросах?

– Еще как. Мартовская кошка, блин. А еще герцогиня.

«Не ворчи».

– О, кто у нас появился. Поздравляю, Антон, ты-таки ее дождался.

Глядите-ка, как быстро мы расцвели. И Ирма тоже:

– Тоша! Тебе больно?

– Уже нет.

«Ага. Ты появилась, и там у него точно болеть перестало. Зато в другом месте начало».

«Ира!»

«Все-все, молчу. Развлекайтесь, голубки».

Привычная плавная походка от бедра, и Ирма, в очередной раз сведя с ума оставшихся к этому времени на работе нескольких сотрудников мужского пола, снова королевой садится в чужую машину. И опять шикарный ресторан, легкий ужин и разговор ни о чем. Эти двое, похоже, надышаться друг другом не могут. Вон как глаза в глаза смотрят, практически не отрываются, даже не двигаются. Прямо как соляные столбы. Блин, что ж мне так завидно-то?

На ночь я снова выпила пару рюмок виски. Джонни Уокер помог расслабиться, конечно, но… Нет, пора все же заканчивать с этой порочной практикой, иначе… Чувствую, что с этой сладкой парочкой я все-таки когда-нибудь сопьюсь…. Исключительно из зависти… Ромео и Джульетта двадцать первого века…

– Ирма, детка, не нужно бояться лошадей. Они тебя не укусят. Неужели тебя в детстве не учили ездить верхом?

– Нет, матушка. Отец считал этот навык опасным.

Неразборчивое ругательство сквозь зубы. И чуть насмешливый голос Варта, неслышно подошедшего к конюшни, видимо, со стороны дома:

– Мама, слугам требуются ваши указания в доме. Я присмотрю за Ирмой, обещаю.

Герцогиня уходит, что-то недовольно ворча при этом себе под нос. Наконец-то.

«Ирма, дай мне место. Небо, я так давно не ездила верхом!»

Удивленно:

«Ира, ты умеешь ладить с лошадями?»

Я и не то еще умею.

«Еще как. Ох ты ж, мой хороший. Ну не бойся, я тебя не укушу. Жаль, сахара с собой нет».

– Доброе утро, Ира. – Все тот же насмешливый голос. Вот как он узнал, а?

Не поворачиваясь:

– Привет, Варт. Слушай, у тебя сахара нет? А яблока? Даже маленького кусочка не завалялось? Ох, какая нежная, просто шелковистая кожа. А ресницы! Ну-ну, маленький, не бойся. Дядя не злой. Он просто успешно притворяется.

Хмыканье за спиной.

– Не хочешь повернуться?

Просто мечтаю. Для чего только, непонятно.

– Зачем? Мне и с конем неплохо.

– Джин. Его зовут Джин.

– Отличное имя. А тоник где?

– Что, прости? Опять твой местный фольклор?

– Угу. Варт, будь душкой, подсади меня, а?

На этот раз – смешок.

– Разные люди меня называли по-разному, но вот душкой – точно впервые.

Подумаешь. Я еще и не так назвать могу. Только попроси. Еще миг, и сильные мужские руки, подхватив меня под пятую точку, усаживают тушку Ирмы на коня. Боже, вот оно – счастье.

– Хочешь, покатаемся?

Сейчас? На нем?

– Спрашиваешь!

Пожилой конюх, отиравшийся уже несколько минут рядом в ожидании приказа от господ, по щелчку пальцев мага тут же подвел к нему еще одного коня, и уже через пару минут мы неспешно выехали из ворот конюшни. Жизнь, ты прекрасна!

– Ира, вот скажи, зачем ты целенаправленно калечила тогда несчастного баронета?

Интересная тема для разговора. Я покосилась на своего спутника. Одетый в костюм для верховой езды, он верхом на вороном жеребце смотрелся солидно и внушительно. Ирма, кстати, тоже была наряжена в подобный костюм, что меня только радовало, так как дамский вариант, изобретенный в моем мире, меня совсем не устраивал.

– А с чего это тебе стало его жалко? Он на людях к твоей жене пристает, а ты его вдруг жалеешь. Странно как-то.

Улыбнулся, на этот раз открыто и по-доброму. Он и так умеет? Да уж, вот это открытие.

– Не язви. Парню действительно нравится Ирма. Он предпочитает тихих спокойных девушек, которые, в отличие от его невесты, не будут прекословить мужчине…

– … и будут выполнять все его пожелания еще до того, как он сам их придумал и озвучил. Полный домострой, одним словом.

Удивленно приподнял бровь:

– Это что?

– Это то, как вы с Ирмой все это время живете: ты командуешь, она подчиняется, ничего не оспаривая и заворожено глядя тебе в рот при каждом твоем слове.

Да, тут уже прохладно: и ветер холодный, и тучи на серые на небе, и воздух не радует теплом…

Все так же мирно:

– У тебя сегодня боевое настроение. Что-то опять случилось?

Вот в кого он такой умный, а?

– Ухажер твоей супруги и мой бывший подрались на днях в моем кабинете. Побили все, что только было можно, а мне теперь приходится за ними восстанавливать.

Хмыкнул:

– И из-за чего подрались?

А тебе правда интересно?

– Из-за меня. Славик меня замуж звал, а Антон решил, что меня надо спасать от навязчивого кавалера.

А вот теперь мой спутник напрягся:

– И ты согласилась?

– На что? Выйти за него? Нет, конечно, раньше предлагать надо было, пока чувства не остыли. Теперь уже поезд ушел. Варт, а давай наперегонки, вон до того большого дерева, а?

Снова улыбка, теперь уже снисходительная.

– Я ведь выиграю.

Самоуверенный тип.

– Да ладно. Если жульничать не будешь, и я могу первой прийти.

Усмехнулся и послал коня в галоп.

Конечно же, он выиграл. Кто бы сомневался.

– Ты жулик!

Самодовольно ухмыльнулся, слез с лошади, легко спустил негодовавшую меня, взял за плечи, повернул к себе лицом и поцеловал. В губы. Взасос. Вырваться мне удалось далеко не сразу: держал он крепко. И целовал тоже… Крепко… К тому времени, как все же отпустил, оба уже тяжело и прерывисто дышали.

– Ты что творишь?

Небо, как я хочу ему по шее дать!

– Тебе не понравилось? – и глаза такие… Как у сытого мартовского котяры.

– И не должно было! У тебя есть законная жена, с ней и целуйся!

Что-то я завелась. Так, Ирочка, спокойно. Вдох, еще раз. Ирма, под руку не лезь. Что, он что-то говорит?

– Ира, ты слышишь меня?

Идите лесом, сударь. Я вас теперь не только слышать, но и видеть не желаю.

– Нет. И не хочу. Варт, какого лешего ты это сделал?

– Потому что давно хотел.

Самовлюбленный эгоцентрик.

– Что – хотел? Мужчина, вам напомнить, что вы женаты, а я – не одна из ваших любовниц?

– Ира…

Что? Что еще ты мне хочешь сказать? И зачем мне все это выслушивать?

– Варт, поехали назад. Или я сейчас верну Ирму, будешь с ней целоваться.

Угроза, как ни странно, подействовала: меня послушно подсадили, я немедленно уцепилась дрожавшими пальцами за гриву коня, и мы поехали обратно.

На этот раз ехали молча. Ирма что-то постоянно зудела внутри, ее муж изредка косился в мою сторону с задумчивым видом, а я старалась выровнять сбившееся дыхание и унять нервную дрожь в руках и обещала себе, что все-таки дам ему по шее, пусть и не сейчас, пусть чуть позже.

«Ты вернешься?»

Негодующе:

«Ира, не глупи. Он просто тебя поцеловал».

Всего лишь. Вы только подумайте. Просто поцеловал.

«Ну да. И чуть не получил за это по шее».

Удивленно:

«За что? Ты ему нравишься, это же очевидно».

Вот же. Умная нашлась.

«Ирма, прекращай сводничать».

Фырканье, и подруга недовольно замолчала.

Слуги накрыли на стол, и высокое семейство собралось пить чай. Оладьи, вареники, пирожки, сладкое печенье. Как в любом кафе в моем мире. И самое главное – перед подругой сейчас стояла полная тарелка разнообразных вкусностей. Хоть все съешь, а потом из-за стола колобком выкатывайся.

«Ирма, тихушница ты такая, что ж ты не сказала, что тебя теперь кормят, как на убой».

Хихикает:

«Это свекровь постаралась. После долгой беседы с ней муж пересмотрел свои взгляды на мое каждодневное питание. Но я все равно не толстею».

«Так ничего удивительного. Она из тебя все калории выжимает теми же примерками и прогулками. Вы вчера сколько по городу шатались, включая осмотр залов в музее? Часов пять?»

Вздыхает. Вымученно так.

«Семь. И все – на ногах».

В таком возрасте – и так резво бегать? Да уж, похоже, я начинают уважать мать Варта…

«Ну вот видишь. Значит, все съеденное за завтраком успело уже перевариться».

– Милая, после чая жди меня в своей комнате.

И голос сухой, жесткий. Выдал приказ, как генерал на плацу. Ну-ну. И шо ви таки имеете мне сказать? Ви таки уверены, шо оно мене надо?

– Как прикажете, Ваше Сиятельство, – и глазки долу. Что, съел? Вон как скривился недовольно.

Свекровь недоуменно посмотрела на нас обоих:

– Вартариус, когда ты успел обидеть Ирму? Она же была в таком хорошем настроении утром.

– Мама, – о, еж проснулся. И агрессивный такой. Сколько иголок в голосе. Сам-то уколоться не боишься? – А вам не кажется, что это она успела меня обидеть?

– Сын! – а вот теперь и свекровь вышла на тропу войны. Как же быстро они оба заводятся, буквально с пол-оборота. Сразу видно – близкие родственники, невероятно сильно любящие друг друга. – Я за это время смогла довольно хорошо изучить свою невестку. Она – тихая и скромная девочка.

И недоговоренное «в отличие от тебя». Правильно, иногда лучше изъясняться намеками. Ну что, чернокнижник, поспоришь с родной матерью? Нет, схватил ватрушку с блюда и, угрюмый, начал усиленно двигать челюстями. Все же права реклама: «Иногда лучше жевать, чем говорить». Варту, похоже, эту истину вбили в голову вполне успешно.

Вошел в комнату нахмуренный, раздраженный, сел на постель рядом, повернулся ко мне:

– Ира, объясни, пожалуйста, в чем дело?

В каком смысле?

«Странный у тебя муж, Ирма…»

– Ты сейчас о чем?

Передернул недовольно плечами. Будто мне и так все должно быть понятно, без его объяснений.

– О нашем с тобой поцелуе, естественно. Я же видел: тебе понравилось. Даже очень. Зачем тогда надо было вырываться?

«Ирма, прости, подруга, но он меня достал».

– Ну хотя бы затем, что я не хочу, чтобы ты потом насиловал меня, как твою жену.

«Ира!!!» – сколько искреннего негодования. Нашла, что скрывать. И от кого. Вот же, дитя великовозрастное.

«Я уже попросила прощения. По-другому его на место, боюсь, не поставить».

Побледнел, несколько минут угрюмо молчал, что-то там себе воображая, потом:

– То есть, она воспринимает наши с ней отношения только лишь как насилие?

Он что, совсем глупый?

– Варт, ты сейчас смеешься, да? Как еще она должна их воспринимать, если ты не соизволил предварительно удостовериться, что ей хорошо, когда ты рядом? Или ты искренне веришь, что рядом с таким крутым мачо, как ты, любой женщине будет хорошо априори? Её саму спросить не пробовал? Хотя бы ради разнообразия?

Молчит. Смотрит, бледный, в пол и молчит. Затем:

– Вы обе точно смерти моей ранней хотите. А, нет, забыл: еще и мать туда же.

Бедный несчастный черный маг. Все его обижают. О! А вот и новая тема для разговора.

– Варт, а в чем разница между белой и черной магией?

Криво ухмыляется:

– Меняешь тему, да? Ладно. В принципе, официально магия делится на белую, черную и серую, но последней владеют лешие, наяды, фейри и прочая разнообразная нечисть. Людям к ней доступ закрыт. Поэтому все человеческие маги делятся исключительно на белых и черных. Первые ограничены в свои силах: они имеют дело только с энергией жизни и способны лишь исцелять. А очень сильные маги с десятилетиями накапливаемой магической энергией – еще и воскрешать недавно умерших. Из них получаются отличные лекари. Все остальные маги пользуются любой энергией. Им неважно, откуда черпать силу. И как ни цинично это звучит, на поле боя, когда вокруг умирают одновременно десятки людей, сила любого черного мага возрастает до невероятных высот, так как он пользуется энергией смерти. Эльфы, кстати, все поголовно – белые маги, а гномы – черные.

Ну что-то подобное я и предполагала.

Ирма:

– Госпожа, – в комнату зашла одна из горничных, почтительно склонилась в поклоне. – Вас хочет видеть герцогиня. Она внизу, в обеденном зале.

Как оказалось, меня ждала очередная невероятно долгая встреча со швеей. На этот раз мы примеряли частично готовые наряды и подгоняли все, что надо, по фигуре. Несколько часов до ужина я провела на ногах и твердо уверилась, что отныне являюсь не человеком, а лишь одушевленным, изредка что-то произносящим манекеном. Пачку творога и два стакана кефира, поданные мне на ужин, я съела за минуту и даже не заметила.

– Нет, нет и нет. Филипп Филиппович, это даже не смешно. Мы с вами все согласовали еще два дня назад. Я жду от вас окончательного результата. Всего хорошего.

Ира откинулась на стуле, устало выругалась сквозь зубы, потом почувствовала меня:

«Ирма, ты в цирке была?»

«Нет, а что это?»

Хмыкает.

«Вот как раз посмотришь. Я бы сказала, то же, что вся наша жизнь. Мне тут в благодарность утром один из постоянных клиентов контрамарку занес. Не хотела идти, но все-таки надо развеяться. Тем более, рабочий день уже завершен, а сеанс всего-то через час».

Люди, звери, крики, шум, громкая музыка… Боги, где я? Что вокруг творится? Зачем несчастных животных заставляют прыгать через огонь? Почему весь зал хохочет от падения сильно раскрашенных мужчин и их постоянных драк? Для чего сильных и гордых хищников держат в клетках да еще и щелкают возле них кнутом? Как не боятся упасть те, кто летает наверху, прямо над зрителями? Совершенно дикое, непонятное мне место. И ведь зал забит, а значит, людям действительно нравится все происходящее вокруг.

«Не впечатляет, подруга?»

Она еще спрашивает…

«Я как-то не вижу смысла во всем этом».

«Да тот же, что и в опере/балете/кино: сходить погулять, других посмотреть и себя показать».

– Ирочка!

Низенькая худенькая миловидная женщина спешила к нам с другого конца фойе.

– Светик! Какими судьбами? А как же муж и ребенок?

Небрежный взмах рукой:

– Веня уже мальчик взрослый, сможет и за Максимкой, и за Верочкой присмотреть.

– Или они оба – за ним, – хитро сощурилась Ира, и обе приятельницы рассмеялись.

Она появилась ниоткуда, как будто соткалась из воздуха: маленький толстый шарик, одетый в разноцветную одежду не по размеру, да еще и явно не первой свежести, она будто нарочно столкнулась с Ирой, крепко схватила подругу за руку и пронзительно заверещала на все помещение:

– Воровка! Ты украла мои арбузы! Пусть они тебе комом в горле станут!

Люди начали заинтересованно огладываться, потом, сравнив неопрятный внешний вид крикуньи и стоявшей напротив нее элегантно и дорого одетой молодой женщины понятливо усмехались, крутили пальцем у виска и отворачивались. Кто-то зачем-то доставал телефоны и направлял их в нашу сторону. Ира стояла, шокированная, а женщина продолжала громко верещать, потом вдруг запнулась, вскинула голову, внимательно посмотрела на мое альтер-эго совершенно безумными черными глазами и змеей прошипела:

– Отпусти ее! Иди за ним! Нечего тебе здесь делать!

После этого она резко оттолкнула от себя руку Иры и, все так же продолжая кричать о каких-то непонятных украденных арбузах, уверенно покатилась к выходу.

– Что это было? – очнулась стоявшая до этого времени столбом приятельница подруги.

– Видимо, местная сумасшедшая, стадия обострения, – равнодушно пожала плечами Ира и, морщась, потерла пострадавшую конечность. – Точно синяк будет. Хотя я не удивлена: этот день нормально закончиться просто не мог.

Ирина:

Он меня поцеловал! Этот нахальный черный маг меня поцеловал! Нет, надо было влепить ему тогда пощечину! Совсем обнаглел! Умник нашелся! Сам женат, рядом куча любовниц, так еще и ко мне свои загребущие руки протягивает!

Добираясь до работы, я кипела, как раскаленный чайник, случайно забытый нерадивой домохозяйкой на плите.

Как и следовало ожидать, день был просто ужасным: упрямые клиенты, тупящие сотрудники, недовольные ходом дела партнеры. К вечеру я чувствовала себя злым цепным кобелем, как следует раззадоренным толстыми соседскими котами – вроде и близко, сволочи пушистые, прогуливаются, а не достать, цепь постоянно мешает, и только зубами в воздухе тщетно клацаешь и лаешь от бессильной злости при их появлении. С каждым днем всё ясней понимаю, что становлюсь мизантропом…

Что? Контрамарка? Цирк? Нет, в цирк не хотелось. Я там не была лет с пяти, когда, приехав туда однажды с отцом, испугалась во время представления огромного раскрашенного клоуна, кривлявшегося на манеже, и особо не горела вспоминать детство, но вот появилась Ирма, и я подумала: почему бы и нет? Все равно надо пар спустить, так пусть это будет на людях. Заодно и подругу с местными развлечениями продолжу знакомить. Но, конечно, без приключений я не могу. Вот что это за полоумная тетка была? Какие арбузы я у нее украла? То, что она прошипела, тем более было непонятным. Отпусти ее… Кого? Будто я кого-то на привязи держу. За кем идти? Где конкретно мне не место? В цирке? В общем, одни вопросы, неприятный осадок, синяк фиолетового оттенка на руке и отвратительное настроение. Спасибо, Небо, ты, как обычно, не скупишься на гадости маленькой скромной Ирочке.

Ирма снова лежала в постели. На спине. Пузом кверху. Любимая поза, блин. Вот же овощ на грядке. Беременный помидор или начинающая рожать тыква.

«И тебе добрый вечер. А ругаться зачем?»

Непоколебимое спокойствие. Нервы, как канатная дорога. Мне бы так себя вести.

«Затем, что движение – жизнь, моя дорогая. Движение, а не протирание боков в кровати».

Подруга хотела что-то ответить, но почему-то вдруг замерла. Меня окатило ее страхом.

«Ирма? Ирма, очнись. Что случилось? Ирма!»

Паника в голосе:

«Я… Я его снова вижу… Здесь…»

Ничего не понимаю.

«Кого видишь?»

«Призрака!»

Оглушит же сейчас…

«Так, отставить истерику. Успокаивайся давай. Ничего это колебание воздуха тебе не сделает. Он уже мертв, вообще-то, поэтому гадости делать не способен».

«Ира…»

«Здесь я. Выпусти меня, трусиха ты такая».

Дважды повторять не пришлось: мне мгновенно освободили место, с облегчением забившись куда-то в дальний угол собственного тела, и я потянулась к колокольчику для прислуги. Появившимся горничным я приказала жестким тоном:

– Позовите Его Сиятельство. Немедленно!

Судя по выражению глаз девушек, они сильно сомневались в отклике хозяина и его появлении в этой комнате, но ослушаться, естественно, не посмели. Варт пришел через несколько минут, встал в дверном проеме и с ленцой поинтересовался:

– Мы виделись всего десять минут назад. Что успело случиться за такой короткий срок?

– И тебе добрый вечер, – мило улыбнулась я, приподнимаясь и устраиваясь поудобней на мягких подушках. – Твоя жена опять увидела призрака.

Все-таки надо отдать ему должное: каким бы дурным мужем он ни был, но маг Варт вполне компетентный. Он не стал задавать лишние вопросы и уточнять, когда Ирма заметила этого призрака впервые, а внимательно оглядел всю комнату, затем подошел к столику и застыл там на какое-то время.

– Это к тебе, – наконец-то «отмерев», повернулся чернокнижник к постели.

– К кому? – не поняла я.

– К тебе, Ира.

Ой…

– А кто это?

– Некая Алла Андреевна. Тебе это что-то говорит?

В ответ я выругалась, громко и со вкусом, так, как когда-то учили байкеры маленькую глупенькую девчонку, впервые посетившую их клуб. В следующую секунду со столика взлетел какой-то миниатюрный сиреневый флакончик и стремительно понесся в мою сторону. Отклонилась я в последний момент, емкость на лету врезалась в стенку, и в комнате разлился стойкий запах цитрусовых.

– Видимо, говорит. – Задумчиво пробормотал маг, до этого молча наблюдавший за всем этим безобразием, после чего щелкнул пальцами, и запах исчез. – Не хочешь объяснить, кто это?

– Мать. Моя собственная родная матушка, которая всего несколько дней назад погибла вместе с моим же младшим братом. Варт, что ей от меня надо?

Опять непродолжительное молчание, затем:

– Просит напомнить тебе о судьбе некой тети Зои.

Выругаться мне захотелось повторно, теперь уже – матом, и крыть им подряд несколько минут, причем без остановки. Но на этот раз я все же умудрилась сдержаться, медаль мне на шею, блин, хотя нет, лучше орден. За терпение по отношению к собственной матери, пусть и в виде призрака. Она даже после смерти ни капли не меняется. Тетя Зоя… Вот никаких слов уже не осталось, и эмоции все давно закончились.

Тетя Зоя была дальней родственницей матери, пожилой старой девой, недалекой и глупенькой миленькой простушкой в молодости, в старости превратившейся в ворчливую грымзу с неудавшейся личной жизнью. Она горько жаловалась каждому, кто случайно появлялся в поле ее зрения, что все люди – неблагодарные свиньи, что она угробила свою жизнь непонятно для кого, а никакой благодарности до сих пор ни с чьей стороны не дождалась, что молодежь теперь уж совсем не та, что была раньше, и вообще, вот в ее время даже небо было голубее, а трава – зеленее… Мать при каждой их встрече все эти длинные рассуждения обычно равнодушно пропускала мимо ушей, мне же с ранней моей юности приводила эту самую тетю Зою как великолепный пример ослиного упрямства и женской глупости: «Ты слишком переборчива, Ира, так нельзя, прекрасных принцев давно не существует, вымерли, как динозавры, это только бабские сказки для таких вот зоек-неудачниц, в жизни нужно довольствоваться обычными, среднестатистическими мужчинами; ты чересчур серьезно относишься к выбору партнера, парни любят девчат попроще, без «тараканов» и прочих насекомых в головах, и начни наконец улыбаться людям, а то на тебя смотреть страшно, как больной бухгалтер ходишь; ты давно ни с кем не встречаешься, Ира, о тебе забудут твои друзья, если они у тебя еще остались, одних клубов в наше время не достаточно для нормальных отношений, даже если они только приятельские», и прочее, и прочее. Заканчивалась каждая подобная фраза совершенно одинаково: «Смотри, Ира, будешь и дальше упрямиться, так замуж никогда и не выйдешь, останешься таким же рваным синим чулком, как дура Зойка».