Пока есть на земле цикады и оливы

Внутри пахло рыбой, но рыбьих костей и голов она не почувствовала. В шаге от входа она наткнулась на гладкий прохладный камень. Камень? Нет, скорее, череп. Гладкий череп с отверстиями глазниц. Вытянутый череп крупного зубастого животного. Козел или ослик, или жеребенок, кто знает. Просто череп животного, забравшегося в пещеру. Если есть следы на тропе, могут быть кости в пещере?

Девочка остановилась у каменной стены. Свод здесь образовывал нишу. Сюда не задувал ветер, тут было тихо и почти тепло. Пол был устлан шерстью вперемежку с крупными перьями. Девочка устроилась внутри ниши, как в гнезде, свернулась калачиком, набросала на себя сверху шерсть и сухие перья с пола. Ганя согрелась, успокоилась и подумала уже, проваливаясь в сон, что, может быть, стоило остаться здесь, в пещере, навсегда и не ползти дальше, так и лежать здесь, на ничьей земле, в темноте и тепле.

Она почувствовала на себе колючий взгляд. Ганя открыла глаза и ахнула. В слабом лунном свете, проникавшем в пещеру снаружи, на стенах зажглись огни: бирюзовые, лимонные, бордовые, салатовые, розовые… Драгоценные искры сияли и меняли цвет, когда она поворачивала голову – в одном месте это были отдельные точки, дальше – крупные созвездия, с другой стороны – сверкающая россыпь, с третьей – сияющий до боли в глазах широкий путь. Разноцветная кровь земли выступила на коже пещеры, невидимая ни для кого, кроме диких зверей, забравшихся по склону, и путников, случайно оказавшихся внутри. Может быть, и не было тут никаких путников. Ганя первой оказалась в каменной сокровищнице.

Драгоценные огни подмигивали, словно говорили с девочкой, словно манили ее к себе. Она осторожно прикоснулась к бирюзовому свечению. Камень оказался склизким на ощупь, не камень, а крошечный светлячок, поняла Ганя. Она отдернула руку – и тут за ее спиной раздалось низкое клокотанье. Невидимый в темноте, на нее смотрел страж горных богатств, приглядывая, чтобы никто не дотронулся до сокровищ. Это его взгляд разбудил ее, поняла девочка. Ганя подскочила на месте, стукнулась макушкой о потолок:

– Да ты что, я же только тронула!

Она оглянулась. И никого не увидела. Сквозь вход в пещеру на нее смотрела нестерпимо яркая луна. Трещина в скале простиралась далеко вбок, поднимаясь вместе с полом пещеры.

Глаза Гани заслезились. Она чихнула. Быстрые крылья прочертили черту поперек входа, пересекли лунный диск и пропали. «У-ух», – донеслось снаружи.

Клекот из глубины пещеры раздался снова, ближе и громче. Пахнýло вонючей рыбой. Столбик пыли поднялся в воздухе, закрутился в спираль напротив входа. Из дальнего угла раздались шаги, словно кошка охотилась на мышь. И мышь тут была она, Ганя! Едва она спаслась от одного чудовища, как угодила в лапы к другому!

Тихонько, стараясь не шуметь, не наступать на предательски шаткие камни, она стала пробираться к выходу.

– Аггррх!

Голова возникла в просвете между девочкой и выходом из пещеры, на ее пути наружу.

Ганя вскрикнула:

– Отстань, не нужны мне твои драгоценности! – и зажала рот руками.

Это была птичья голова, крупная, плоская, с клювом крючком. Она была вдвое или втрое больше головы самого большого горного орла. Размером это чудовище было с лошадь или верблюда, которого Ганя видела однажды. Птица сделала еще шаг, горделиво поворачивая голову из стороны в сторону, и Ганя разглядела нахмуренные брови, злые холодные глаза, серые перья на макушке и светлые на воротнике. Птица раскрыла крылья, щелкнула клювом и издала еще один пронзительный крик. Перья на ее шее встали дыбом, могучее крыло заслонило Гане выход из пещеры. Ганя вжалась в стену.

Из распахнутой пасти чудовища высунулся острый, как у змеи, язык, сверкнул на просвет частокол мелких зубов. Чудовище сделало еще шаг на свет. Это был не орел, вообще никакая не птица! Тощая орлиная шея переходила в львиную гриву. Увенчанный кисточкой хвост свистел, разбрасывая искры над спиной чудовища. Отдельные искры сверкали на хвосте, словно чешуйки на змеином теле, словно россыпь камней на стене пещеры. Даже присев на крепких кошачьих лапах, ростом оно было выше девочки. Чудовище вздрагивало зубастым клювом, молотило хвостом по бокам и поводило горделивой головой, принюхиваясь в поисках добычи.

Нашло и скакнуло к ней.

Ганя ринулась от чудовища, вглубь пещеры, вверх по сыпучему склону. Она отшвыривала мелкие камни и песок, попадавшиеся под руки, торопясь убежать, скрыться от клюва и острых когтей невиданного зверя. Клекот позади нее перешел в кашель. Чудовище захлебнулось в туче пыли, которую девочка ненароком направила ему прямо в морду. Ганя еще быстрее, без остановки, заработала руками и ногами.

Между тем пещера сузилась в лаз, слишком тесный для огромного зверя. Чудовище пыхтело и кудахтало позади, но останавливаться не собиралось. Оно колотило клювом по камням, стучалось о них грудью и оглушительно било крыльями. Глупая курица! Безобразное чудовище! Оно не видело в темноте, не то что кошка, которой оно приходилось родней. Оно не могло пролезть в узкую щель, как его змеиный хвост. Если оно и умело летать, как ему велели крылья, это не помогло бы ему в глубине узкой пещеры. Но оно билось и билось о камни, и дробило стену, так что осколки разлетались по лазу совсем рядом с Ганей. Чудовище не собиралось сидеть у выхода, как кошка у мышиной норы, дожидаясь, когда девочка выползет наружу. Оно рушило стену, стараясь расширить лаз, пока Ганя забиралась глубже, не раздумывая, что она будет делать потом, если лаз превратится в тупик, а чудовище все-таки доберется до нее.

Проход становился все уже. Девочка захлебывалась в пыли. Она скручивалась и извивалась, пролезая в кромешной тьме между камнями, от одного проема к другому, сначала руки, потом голова, потом грудь, живот, бедра, ноги. Она уже не понимала, ползет она наверх или вниз, вправо или влево от далекой норы, где собиралась переночевать. Поверхность камней стала мокрой, к радости девочки – по скользкому ползти легче.

Лаз накренился. В углублении камней накапливалась влага, ее делалось все больше. Ганя уже не ползла, но скользила по скользкой глине, свежие сладкие капли падали ей на макушку, она задирала голову и она слизывала их на ходу. Она старалась не думать, что ждет ее в конце лаза, за различимой уже серой полутьмой.

Девочка шлепалась в холодные лужи на каждом изгибе прохода, она все быстрее скользила вниз. Свет становился ярче, и вместе с ним росла радость Гани. Она торопилась выползти наружу, отталкивалась ногами, подталкивала себя сквозь каменный ход, по подземной реке, насквозь через новый грот, на воздух, на свет. За ней, тихая и незаметная в сумраке между камнями, ползла змейка. Чешуйки на коже змейки вздрагивали короткими бледными искрами.

Течение усилилось так, что несло девочку, уже не спрашивая у нее, хочет ли она остаться в пещере или выбраться из нее. Подземная река бежала к устью, прихватив девочку с собой. А у нее хватало сил только отгребать немного вбок, держась ближе к краю пещеры, в немногим более спокойную воду.

Наконец река скакнула к просвету неба за сводом пещеры. Изогнувшись, Ганя схватилась за острые каменные края, протолкнула себя через горловину грота и вместе с потоком вывалилась наружу.

Свет ударил ей в глаза. Она влетела в теплую мягкую воду. Зажмурившись, она погрузилась в мелкое озерцо совсем рядом с выходом, ухватилась за скользкие камни.

Хорошо, что она держалась ближе к краю течения, хорошо, что она удержалась у края и не вылетела из пещеры с размаху, но мягко опустилась в каменную ванну. Она лежала в мелкой воде на теплых камнях и жадно заглатывала воздух.

Все равно, после долгого путешествия в ушах у нее гудело. В веки било солнце. Узкий извилистый лаз, песок и пыль, странное когтистое существо, пещера с драгоценными камнями остались в прошлом, на свету стираясь из памяти, как непонятный путаный сон.

Пахло хвоей и сладкими цветами. Ганя открыла глаза, осматриваясь вокруг. Ниже по центру протоки шумел водопад, а сбоку от стремнины ручей образовывал заводь, окруженную зарослями ежевики. Быстрые стрижи свистели в небе. Незамеченная девочкой, змейка выползла из пещеры, юркнула наискосок по воде, пробралась между зелеными прутьями, прошелестела чуть слышно и пропала в кустах.

Надо подниматься. Напоследок расцарапав руки о колючки, Ганя подтянулась и выбралась на берег. Она уселась на сухой камень и заморгала, стараясь прийти в себя. Сколько хватало взгляда, внизу перед ней лежала цветущая долина. Кусты и деревья, карабкающиеся по склону. Холмы и луга. Почему она тревожно всматривалась, словно ожидала разглядеть волны в злой пене? Никаких волн тут не было. Только густые сосновые лапы, ветки ясеней, рябин и акаций. Больше не будет моря. Она переплыла море, прошла гору насквозь и вышла на другую сторону. Она добралась до далекой чужой земли.

Но где же город, в котором живет мамина сестра?

До девочки донесся аромат яблок. Внизу, в долине, росло дерево, усеянное золотыми яблоками. Их медоточивый аромат поднимался по склону холма. Девочка шагнула вперед, раздвинула сосновые ветки… и схватилась за запястье – браслет! Рука была пуста.

Подарки Скирры, колокольчик – на шее, водяной пузырь – на поясе, только тяжелее стал, больше воды набрал в подземной реке. А мамин подарок, браслет?!

Что делать? Вернуться? От ужаса перед ней высветились мгновения ее пути. Когда она его обронила? Где? Он утонул в подземной реке? Зацепился за камень, когда она пробиралась по узкому лазу? Или исчез до того? Был он на запястье, когда она разглядывала драгоценности на стене пещеры? Когда она ползла по скале? Когда ее закрутила волна перед тем, как вынести на берег? Как она могла позабыть о браслете?!

Что же делать? Вернуться обратно? Искать по всему берегу, по всему морю?

Невозможно.

Холод пробежал по ее спине.

Как она теперь будет объясняться с тетей?

Радость схлынула с нее, словно весенний дождь пролился из тучи и ушел в землю. Девочка заплакала так отчаянно, как не плакала с ночи ухода из дома.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПО НОВОЙ ЗЕМЛЕ

Глава 7

Солнце клонилось к вершинам холмов за долиной. Щебетали птицы. Пахло зеленью, хвоей и ягодами. Склон, где сидела Ганя, густо порос колючими кустами. Снизу, из леса, доносился одиночный стрекот цикад. Скоро они сольются в оглушительном общем хоре, солнце сядет, и ей опять придется ночевать на горе.

Пальцы у нее мерзли. Ноги мерзли. Но слезы высохли. Больше всего на свете Ганя сейчас не хотела ночевать на горе, хоть и не на каменистом пороге, прижимаясь спиной к скале, здесь склон зарос травой и мягко спускался к долине, но все равно – только не на горе, рядом с разинутым зевом пещеры, из которой вот-вот полезут зубастые твари. Нет!

Девочка поднялась на ноги, отряхнула одежду – в горной реке она перепачкалась белым, словно окунулась в молоко. Встряхнула головой, и из волос тоже вылетела белая пыль. Еще раз вгляделась вниз. Залитая лучами солнца, громадная яблоня посреди долины выглядела самым привлекательным местом для сегодняшнего ночлега. Она пойдет вперед, спустится, заночует под яблоней, на ровном, на сухом месте. Согреется, поест, поспит. Главное, отойдет подальше от горы, от пещеры. А наутро решит, что будет делать дальше.

Спуск оказался проще, чем она думала. Девочка перескакивала с камня на камень, скакала вдоль старого русла ручья. Кусты переплетались высоко над ложем ручья, так что она пробегала под ними, не нагибаясь и не задевая колючих веток. Колокольчик на шее девочки позвякивал, тренькал радостно, словно напевал веселую песенку. Скоро и Ганя затянула такую же веселую бессмыслицу: «Динь-динь-дон, динь-динь-дон, колокольчик звон-звон-звон, Ганя посуху идет, Ганя песенку поет, как из речки выплыла, из-под горы выбралась, Ганя понизу пойдет, кучу яблок наберет».

Девочка подняла голову. Ей послышалось или из кустов впереди раздался шум? Нет, не из кустов. На пригорке, сбоку от ручья, что-то прошелестело. Еще раз, подальше, на камнях. Ганя замолчала и пошла дальше осторожно, вглядываясь в ту сторону, откуда раздавался шелест. Несколько шагов было тихо. Кустарник поредел, вдоль склона поднялась густая трава вперемежку с прутьями деревьев. Ганя спустилась уже довольно далеко. Можно выбираться из каменистого желоба, пойти сбоку, по ровной траве.

Вдруг опять – шелест! Шевельнулись стебли травы, мелькнула узкая черная молния. Змея! Ганя обхватила себя за плечи. Змея, здесь, в лесу, рядом с босой девочкой! Зачем она ползет вдоль ручья? Такая маленькая змейка, едва пара ладоней в длину. Снова зашуршала в траве.

От страха Ганя запела тихонько: «Динь-динь-дон, динь-динь-дон, змейка, змейка, выйди вон, Ганя понизу пойдет, змейка к ней не подползет, уползет в свою нору, станет там метать икру, утром выйдут змейки, сядут на скамейке…». Ганя не была уверена, что змейки размножаются икрой, но что поделаешь, если так спелось. Вообще-то, и про нору она выдумала. Где живут змеи, в норах или в гнездах? Но Ганя развеселилась от пения, ей показалось даже, что змейке песенка тоже понравилось. Девочка запела громче. Крошечная голова с глазами-бусинками выныривала из-под травы, смотрела на нее и ныряла обратно.

Ганя выбралась из ложа ручья. Землю здесь устилал сухой ржавый ковер сосновых иголок. Разлапистые ветки простирались во все стороны. Хор цикад голосил уже оглушительно и неумолчно. Они тарахтели отовсюду, воздух дребезжал от их беспрерывного звона. Ганя почти оглохла, ступая по теплой рыжей земле.

Искоса она следила, где сдвинутся иголки, где мелькнет черный зигзаг, и продолжала петь, надеясь, что змейка по-прежнему слушает ее и улыбается ей. А та уже не таилась: ползла в паре шагов впереди Гани, или это девочка перестала сама отыскивать дорогу, но следовала за ней. Змейка оборачивалась, поднимала голову над иголками, словно проверяя, не потерялась ли девочка. Ганя бежала за змейкой, перекрикивая ход цикад: «Динь-динь-дон, динь-динь-дон, мы с тобой в траве ползем, ты ползешь, я лезу, по густому лесу…».

Лес был вовсе не густой и без поваленных деревьев, через которые Гане пришлось бы перелезать, как она пела. Змейка, должно быть, удивлялась ее словам. Она подняла голову, обернулась и так и ползла вперед, глядя на девочку. Голова змейки покачивалась в ритм перезвону колокольчика и звукам песенки.

А она милая, решила Ганя. Девочка уже не знала, что вплетать в куплеты дальше, и пела, что попало, совершенную бессмыслицу: «…там живет шишкогрызун, грубиян и щебетун, рядом с ним тангуба, весела и белозуба, а также черногуба, устроила запруду, редкая зануда… Ой!».

На последних словах голова змейки, так и повернутая назад, к девочке, ухнула вниз – среди рыжих иголок чернела дыра шириной в локоть. Ганя подбежала ближе. Узкий колодец уходил вниз, обрываясь на глубине водной гладью, пошедшей кругами от движений змейки. Стенки колодца были ровными и гладкими. Как змейка ни пыталась вылезти наружу, она соскальзывала и падала обратно в воду. Вскоре она оставила попытки выбраться наверх и только безостановочно крутилась по поверхности. Крошечные волны добегали до стенок колодца и возвращались обратно.

– Сейчас, подожди!..

Ганя набрала первое, что оказалось под рукой – пригоршню сухих иголок, и бросила в колодец. Змейка зашипела из пышного рыжего вороха. Ганя испугалась – что же она наделала! Иголки совершенно не годятся, змейка ни опереться на них не сможет, ни отдохнуть. Наоборот – теперь она не может плавать по поверхности, вода засыпана колючим ворохом. Ай, как ошиблась Ганя! Но что же делать, как помочь змейке, теперь, когда та едва держится на воде и рассерженно свистит? Долго она так протянет?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.