Полная версия
Играя выбери игру
«До нашей встречи…»
До нашей встречи,Видно, не дожить.ДождиВращали мельницы, и времяПеретирало вечерВ миражи,Что затерялись в памяти. Поленья,В который раз отдав свое тепло,В камине исчезали, не дождавшись,Когда квадрат двери взмахнет крыломВпустив тебя. И где-то, не добравшись,Мы, кажется, застряли навсегда,Оставив все как есть. И как уликуТаим привычку приходить сюда.На нашу территорию. Пиликалтелефон, наладив связь, на безопасном расстоянии,Где, кстати,Легко застать врасплохКого угодно,Только не тебя.И этот факт как феномен занятен,Но плох,Как факт, стирающий с лица улыбку,НеприятноЗаменяя вдохом,Что тянется до самого конца,Заканчиваясь выдохом, понятно.До нашей встречи, где-то пять минут,На четверть часа растянув,Едва ль их хватит, чтобы что-нибудь вернутьОттуда, где фатально опоздалиК назначенному времени. И вот,Забыв покой,Изображаем колесо и белку,Пытаясь повернуть наоборотПривычный ход часов,РукойПодвинув стрелку.«Луна росла. И вот ее овал…»
Луна росла. И вот ее овалУже почти что принял форму круга,Который паутину тьмы порвал,Сквозь облака светясь. И мы, друг другаНе видели как разС тех самых пор, когда луна была такой же,Или раньше.И нам казалось – мир звучит без фальши,Двумя телами в нерв переплетясь.Но время шло и двигало предметы,Переместив небесные тела,Переместило нас. И я не знаю, где ты,И не уверен, что вообще была.И вот теперь луна опять большая,Но все совсем не так, как в прошлый раз.Курю LM, в кармане их нашаря.«Я Вас люблю, я думаю о Вас».«Любовь нашу —…»
Любовь нашу —Нарядим девкой гулящею,ВыпустимЗапросто в люди.Пусть думают:«Она ненастоящая».А у насТолько эта,Другой не будет.Любовь нашаПубличная.Подберем ей одеждыБроские,Чтобы тянулись к наличнымНевежды.Нашей любви отголоскиДергают чьи-то нервы.В чьих-то ушах навязчиво всхлипывают.Наших детей недоноскиПлодятся без меры.Их сплевывают на тротуар с хрипами.Мы любим:На сцене,На стадионе,В книжках,Как на аренеПо кругу кони.Наша любовь на афишахКак дрессированный хищник в загоне.Как фишкиДвигаем себя сами,Из пешкиВыпестывая ферзя,Садясь не в свои сани,Делаем то, что нельзя —Любим друг друга.О постоянстве… не идет даже речи.Какой еще, к черту, страх!ПростоНавстречуТянемся,Каждый своею бездною,БессмысленноИ бесполезно,И забываемсяВ снах.Да так и останемся,Каждый в своем болоте:Один – с детьми,Другой – на работе.Оно и понятно,Ведь жизнь не наркотик:Чем дольше живешь,Тем хочется меньше……Ты, что… меня ждешь?Я? – Тоже… конечно.И наша любовьУлыбнется нам вслед.Она остается,А нас уже нет.
Из цикла «Синяя тетрадь»
«Я люблю…»
Я люблю Свое одиночество,Темноту укачав На плечах,И смотрю: Вот луна кособочитсяБезнадежная, Как свечаВ моей комнате На рояле,Освещая Хоть что-то едва ли.Каждый день Как подарок на день рожденья,Не последний Еще,Но неважно Уже:В бесконечноэтажном Своем восхожденьиНа каком наконец-то Застрять этаже.«Аккорд…»
Аккорд —Распятие пальцев в черно-белых зубах клавиш.Рояль, как мухами,Шальными чихает звуками,Готовясь к созвучьям пока лишь.Диссонансами перегружен,Словно простужен,Ногами в пол упираясь кривыми,Из плоскости деки в земную ось,Швыряет навылет,НасквозьНотыЗа горстью горсть.Вот он!Шагами тактов врываясьВ порывы ветра,СтараясьСкелетомМеханики за конвульсией рукПоспеть.Звук,Рожденный взлететь,ПробиваетГвоздем кисти рук,ПрибиваетИх к небу,И вдруг…ИсчезаетБесследно.«Я привыкаю к немоте…»
Я привыкаю к немоте,Которая во тьме, распятойГвоздями фонарей, везде.НевнятныйГул, уже не рев,Все тише, тише.Я привыкаю жить без слов,И их не слышу.Я привыкаю к темноте.Так мало света в зимних сутках,И кажется, что тьма везде.А день едва ли в промежутках,Увы, так быстро устает,Сменяясь бесконечной ночью.И я встаю ногой на лед.И обучаюсь жить на ощупь.Праздник
Шумным баломПо́лны залы.Злы золы служанки в туфлях,Хрусталем звеня не в лад.Крысы сдохли.Тыквы стухли.Ночь. В разгаре маскарад.Фея добрая со скрипкойСли́лась. Пилят их смычкомКак пилою накось-сикосьЗлая фея со сверчком.Заплетая в крендель ножкиПринц танцует краковяк.По неведомым дорожкамХодят пары на бровях.Бьют куранты.Близко полночь.Пивом пенится бокал.Заложив ладонь за помочьНа салате рыцарь спал.Три невесты царской кровиБудто с це́пи сорвали́́сь.Не стесняясь посторонних,На столе дают стриптиз.Опрокинули сметану,Распустили бигуди,Гнут коленца, вертят станом,Рвут тельняхи на груди.В ратном деле преуспелиТридцать три богатыря:Ели-пили-спали-ели…Не осталось… (ничего).Черный дядька с бородою,Что чужих ворует жен,Знать, рехнулся с перепою —Лезет в драку, на рожон.Тычет в грудь костлявым пальцем,Брызгает слюной, кричит…Кто-то дал ему по яйцам.Ну? Не пачкать же мечи!?Зверушка
1Однажды, осенней порою студеной,Он из лесу вышел.Он сильно замерз.Он плакал чуть слышноСлезою соленойИ лапкой мохнатой придерживал нос.Он шел одиноко из сумерек в поле,Следы оставляя на талом снегу.Прикрывшись от ветра, что щиплет жестоко,Сгибаясь, как будто от боли в боку.Он был неопрятен,Невзрачен, мохнат.Он был неприятенНа вид. Он озяб.Зверушка. Без пола, без возраста, с мехом,Торчащим клочками на теле тщедушном.Ошибка природы, что служит для смехаСлучайных прохожих.Нелепый снаружи,Прекрасен внутриКак сказочный принц,Что чудом спустился к нам с книжных страниц.2Он спит где-то рядом,Наверно, в подвалеСоседнего дома, что скоро снесут.Во тьме непрогляднойСогревшись едва ли,Не выпивши чаю, не съев колбасу.И снится ему удивительный сон,Как будто бы он – это вовсе не он,А юноша с ослепительным взором,С пробором в прическе, в туфлях и в трико,С гитарой в руках, что звучит перебором,И с песней про счастье,Что льется легко.Он будто на сцене,И люди вокруг,В оцепенении слушают. ВдругТолпа шевельнуласьИ зрительный залСтал как бы похож на какой-то вокзал.Какой-то вокзал.И кто-то на немЗачем-то сказал:«Давайте уснем».И вот на вокзалеЗал ожиданья.Там спят, ожидая,Лишившись сознанья —Буфетчица спит, опершись о буфет,Патрульный под вывеской «Выхода нет»,Уборщица с тряпкой, на швабре качаясь…Все спят. Только он, от других отличаясь,Смущаясь слегка, проходил, наклонясьНад лицами спящих, на выход стремясь.И все – как одно,Вычленяясь из масс —С разинутым ртом,Абсолютно без глаз.И это лицо напугало егоНелепостью позыИ чувством беды.В нем, в общем-то, не было ничего.Лишь дырки для воздуха и для еды.И в ужасе он обернулся на свет,А там – только вывеска: «Выхода нет».И вот он проснулся в темном подвале.В бреду, и в поту, и в сознаньи едва ли.И слезы в ушах —Он лежал на спинеДо выхода шаг,Но выхода нет.3Ему не спится.Сон так зыбок.ИскритсяСнег под фонарем,Как стайка самых мелких рыбок,Под пароходовым килём.Но, независимо от свойстваМенять местами дни и ночи,Все как во сне про беспокойство —И стол накрыт… И гроб сколочен…И вурдалаки точат зубы…Собаки взглядом просят мяса…И, всех расталкивая грубо,Шел праздник, плясом распоясан.Шел, наступая на столы, переворачивая блюда,Шел не сюда, а вон отсюда.Омут
Беспорядочно пальцы скользят по вискам,Заплутав в волосах.Снова жизнь рассыпается по кускамВ пух и прах.Бессознательно память мотает круги – лабиринт.Увлекательно падать в омут реки,Словно винт.Выпускать пузыри, наполняя водойНовый вдох.И сольется в дали глубина с высотой.Всех дорогПерепутья сойдутся в единый момент,Став концом.Это звезды смеются, роняя свой светНа лицо.«Испуг сменив на ужас, рушась с ног…»
Испуг сменив на ужас, рушась с ног,Бежал во тьму, бежал как только мог.Лежал во тьме под комариный вой,Опять бежал, стряхнув ночной покойС озябших веток, заставляя ихТрещать, дрожать, ломаться,Словно стих, случайно выпавшийИз судорожных уст.Шарахался, запутавшись за куст,Смежал глаза, чтоб слушать тишину,Дыханьем разрывал ее струну,И, огрызаясь на луну,БежалНа страх, на риск, на слух и наугад,Невовремя, не в тему и не в такт,Едва-едва улавливая ритм,Бросал слова под ноги,Словно имОтныне с ним совсем не по пути —Слова для тех, кто предпочел идти.А для него – лишь стоны или хрипы,Что глотку рвут, но выплюнуть забыты.…А впереди слепая ночь лежит.Какого черта он туда бежит?!Мне страшно здесь
Мне страшно здесь, все эти люди-тени,Являясь отражением ЕГО,Плодят слепых страстей переплетенье.Мне страшно здесь, здесь нету НИЧЕГО.Один ли я?И кто они, другие?А если, проходя все тот же круг,Перебывал по разу всеми ими,И окружаю сам себя вокруг?Как…
1. Как у Чут-Чутчева
…Люблю грозу
в начале мая
СарайПромок! Совсем дрянной сарай!ПораСносить, но кто бы мог подумать?Был ливень, гром, и молния, и май!И – вот свезло!Как раз в сарай и… (долбануло)Там, правда,Был еще велосипед,Корыто, и дрова и лыжи.И славно!Что теперь их больше нет.И нет проблем и геморроя или грыжи.2. Стихи о советском паспорте
(Как у Мяуковского)
Нет, не нашел, широких штанин! В комоде своем, Как ни шарил.Корзинки, коробки, Картонки картин, И темно-вишневые шали.Я волком Метался, Вгрызаясь в бельёИ нервно КуряСигареты. Да где же он?! Где же он??!! Где??!!! Ё-моё!!!!!!Недавно ведь был…И вот……Нету.Любую бумажку — Скомкать И смять!В ней Пользы — Лишь для туалету!Любую бумажку… (да где же он, … (междометие)!)Можно терять. …Но Эту?!По длинному Фронту ОчередейВ отдел пропусков И кадров.В окошки ОВИРов, ЖЭКов, Судей,И всяких там Прочих Гадов,Иду Сторонясь Локтей и глазВзгляд Опуская В пол.«Я тоже Был бы Не хуже вас,Если б Не паспортный Стол».Суета По всей Великой стране:…Рассмотрены, Взяты И посланы……Сдают паспорта, А я в стороне.Стою в стороне, Как обосранный.И не удержать Головы качан,Распухшей От бед И советов.Голова Норовит Скатиться с плеча,Что б не быть Привлеченной К ответу.Брожу Как с бомбой В иголках ежа:«А вдруг Остановит Милиция?Опять потащат С собою, СажатьДо выяснениялиция».Берут, не моргнув, Не сотню, Не две,Не зная меры И скромности:Последний раз Было: ПЯТЬСОТ РУБЛЕЙ!Такие Плохие Новости.Мой молоткастый!Серпастый мой!!Пурпурокнижецеликий!!!Пошто? Ты оставил меня Одного,В этой стране Полудикой?Гремучая Очередь В двадцать жал,По четвергам И средам.И справка Со штемпелем, Чтоб не уезжалК датчанам И прочим Шведам.Я волком бы Выскочил За кордон,Через цепь Краснофлагих Запретов.Но все Упакованы здесь, Как в гондонВ паспорт Страны Советов.3. Как у Горикого:…О Буревестнике…И о пи́нгвине
Над седой равниной моряСобралася непогода.Все попрятались куда-то:Звери – в камни.Рыбы – в воду.Только бодрый Буревестник,Между волнами и небом,Борзо реет и кружится:То крылом заденет тучу,То другим черпнет водицы.А вокруг мороз трескучийЩиплет птиц за ягодицы.Толстый пи́нгвин глупо прячетТело дряблое в утесе,И бесформенно маячит,И глазами в небо косит.В небе реет буревестник.В небе скоро грянет буря.Охнет! Ахнет! Свистнет! Треснет!И пингвина в море сдует.
Александр Шишкин
г. Санкт-Петрербург
То, что пишет Александр, не является рассказами в классическом понимании. Это зарисовки, какая-то разбросанная мозаика. Если постараться все сложить воедино, получается довольно примечательная картинка нашей современной жизни. Порой она веселая, порой грустная.
Из интервью с автором:Родился 15 сентября 1964 года в Советской Социалистической республике (увы, уже не нашей) Украина. Объездил, облетел и обходил Родину-матушку, от норвежской границы до Находки. Транзитом через Вьетнам добрался до Персидского залива. Образование высшее, военно-морское. Журналистские университеты прошел в Брянске. Учителя были хорошие – повезло. Одиннадцать лет работы в спортивной прессе. Последние годы живу в Санкт-Петербурге. Никакой громкой литературной повестки себе не ставлю, стараюсь лишь замечать жизнь во всем ее многообразии. Нежному любимому моему другу Танюше посвящаются эти литературные упражнения.
© Шишкин А., 2020
Муравейник
В жилых кварталах рабочих окраин Питера есть удивительные места. Называются они иностранным словом «хостел», а попросту говоря – общежитиями. В одном таком богоугодном месте автору этих строк и приходилось проживать. Так складывались обстоятельства…
Общежитие-общага, пристанище для всех обездоленных граждан и некоторых гражданок. Но второй категории мало. Их почти не заметно. Заведение называется – «Муравейник». И бегут, и ползут сюда «муравьи» едва ли не со всего города. К свету и теплу. Хоть уюта в «Муравейнике» не так уж и много. Главное – тепло, и есть где выспаться и приготовить поесть. Если, конечно, у вас имеются в наличии продукты. В общем холодильнике свою снедь оставлять без присмотра не рекомендуется – вмиг «уйдет» в чужую кастрюлю, на сковородку, а затем уже и в совершенно не дружественный вам желудок. Один раз я так опростоволосился. Вечером купил вареников с грибами, луком и картошкой. Думаю, будет мне и завтрак, и обед. Зря я так думал. Искать следы пропавших вареников было делом бесполезным, оставалось лишь предаться сладостным грезам, кои уводили меня в мир гастрономического наслаждения.
Пошел за своими ботинками (поставил у батареи на ночь) – не нашел. Моя обувь каким-то чудесным образом «сама вылетела в окно». Благо что недалеко. Конечно, все это такие смешные мелочи для нашего «Муравейника».
Нас в комнате четверо. Стараемся друг друга поддерживать и продуктами, и деньгами. У кого что есть. Так проще, так можно продержаться определенное время. Правда, деньги, если они появляются, заканчиваются очень быстро.
О себе говорить не стану. Скажу лишь, что возвращение к писательскому труду очень сильно затянулось. А работать на предприятии или в каком-либо супермаркете пока не могу. Боли в позвоночнике и суставах на левой ноге не позволяют мне полноценно трудиться.
Приблизительно такие же проблемы испытывает и мой первый сосед – Виктор. У него проблемы с ногами. Говорит, что анемия, что не чувствует ног. Он постоянно делает какие-то уколы, лишь бы ноги двигались. Витя дважды сходил на работу, и все. Снова никуда не ходит. Второй сосед – Геннадий, мужик серьезный. Вкалывает ежедневно, от зари до зари. Не пьет, не курит, раньше, конечно, он и пил, и курил. Так вот, чуть что не так, можно от Гены и крепко получить. Данное «удовольствие» с завидной регулярностью получал четвертый житель нашей комнатухи Сеня – мужичок невысокого роста с длинной куриной шеей и маленькой головой. Как Семен не пьет, так душа душой. А как выпьет, так тут же ночью и обделается. Мокрота и запахи преследовали нас еженощно. Геннадий сначала Сеньку жалел. Вскоре стал предупреждать:
– Еще раз выпьешь и обоссышься, пойдешь в коридор спать.
Конечно, Сеня не придал значения словам серьезного соседа. И как-то с пятницы на субботу произошел с Семеном очередной конфуз. Скрыть следы виновному не удалось, хотя он очень старался. Проказник получил от Геннадия по лбу, обиделся и отправился искать себе иное место жительства.
Чего греха таить, здесь, в «Муравейнике», большинство жителей прикладывалось к бутылке. Кто меньше, кто больше – зависит от имеющихся средств. Работают, и не просто работают – пашут. Большую часть личных денежных сбережений отправляют семьям. А на сэкономленные по вечерам «квасят». Надо же как-то получать моральную разрядку. Правда, «расслабон» изредка дурно заканчивается. Требования, обиды, споры-раздоры. На тебе по морде! Получи обратно. Ссора с Ильнуром, жителем другой комнаты, получилась весьма тривиальной. Все из-за глупости:
– Ильнур, мы у тебя в холодильнике оставили продукты, надо нам забрать, ужин приготовить.
– Не отдам, пока пиво не принесете. Я что, просто так их хранил?
– Ах ты гад такой, сволочь, – произнес в сердцах Витек.
– Я гад и сволочь?! Пошли выйдем.
– Пошли.
И понеслось. Палкой по голове. Кулаком в лицо. Борьба в партере. Валяние на клумбе. Ильнур потом произнес: «Да ты что, Витек, я же шутил насчет пива». Ничего себе шутил, люди хотели поужинать, а этот стопятидесятикилограммовый слон не хотел возвращать и требовал пиво за хранение.
А в воскресенье двадцать четвертого марта к нам забрел музыкант. Играл в нашей комнате на саксофоне мелодию из кинофильма «Крестный отец». Сидели, общались, выпивали, разговаривали о литературе. Хвалили Эриха Марию Ремарка, вспоминали произведения великого гуманиста. Как-то даже не верится – саксофон, Ремарк, водка…
Да уж. Оплачивать мне нужно за койко-место. Четыре дня просрочки. Могут выгнать на улицу. Деньги на банковскую карточку мне пока не капают. На улице, что ли, буду ночевать? Так не хочется. Никогда такого со мной не было.
Доставка еды – никакой ерунды
Дежурю в закрытом элитном жилом комплексе. Да не пройдет – не проедет на его территорию посторонний, да не потревожит он покой досточтимых граждан! Мониторы, видео- и аудиозапись – все как положено, все в помощь «всевидящему глазу, всеслышащим ушам» охранника.
Вот подозрительного вида гражданин как-то долго прогуливается во дворе да еще глубокой ночью. Выхожу на улицу, обращаюсь к нему:
– Не спится, уважаемый? Тревоги какие? Может, помощь нужна?
Здоровенный детина метра два ростом и весом центнера полтора с окладистой рыжей бородой – эдакий король Ротбарт – отвечает:
– Доставку жду, – и продолжает тревожно вглядываться в туманную даль, как легендарный Фридрих в ожидании воронов.
Натура у меня такая, что начинаю ерничать:
– Уже три часа ночи. Наверняка мебель привезут, а то спать не на чем. Так ведь?
Рыжебородый, уловив сарказм, с обидой в голосе отвечает:
– Какую мебель? Кушать хочу!
– Да, – говорю, – кушать хочется всегда, это дело деликатное!
Нынче так заведено: во многих благородных домах завтраки, обеды и ужины люди уже не готовят. Стоит позвонить в соответствующую компанию по доставке еды, и в течение часа, а то и меньше, к вам в дверь постучат, да что там постучат – ломиться будут, дабы вы и ваше семейство голодными не остались! Как заприметите в городе фигуры в нелепых желтых, зеленых, красных плащах с огромными котомками за спиной, пеших ли, верхом ли на разномастных колесных транспортных средствах, согнувшиеся от непосильной ноши, знайте – это доставщики готовой еды. В любую погоду, в любое время суток скромные труженики общепита доставят вам и суп, и борщ, и котлеты, и пиццу, и суши – все что угодно, что душа пожелает. Главное – заплатите!
Красота! Вот жизнь наступила! Не надо по утрам шлепать на кухню, суетиться у плиты, что-то придумывать. Все гораздо проще:
– Дорогой, у нас была удивительная ночь, и я проголодалась. А ты хочешь поесть?
– Даааа! – обессиленно раздается в ответ.
– Тогда я заказываю пиццу и суши!
– Дааааа! – обессиленное вновь.
Доли секунды – звонок, вопрос, ответ, заказ!
– Ну что, дорогой, скоро у нас будет завтрак! А пока пpодолжим наши занятия. На чем мы остановились?
И снова в ответ, но уже бодрое «Даааааааа!»
И надо бы поторопиться исполнить задуманное, так как с минуты на минуту в дверь уже будут скрестись, звонок будет трещать и разрываться: «А вам доставочка!». Тут уж не до личной жизни. Вставай, одевайся, готовь денежку, чтобы рассчитаться и, конечно же, наградить доставщика чаевыми. И он, довольный, быстро исчезнет, торопясь по следующему адресу. Больше доставок – больше заработок!
А хозяева, откушав в удовольствие пиццу и суши, займутся наведением порядка в квартире.
– Дорогой, у нас беспорядок, уберем в квартире?
– А как же! На обед к нам придут друзья. Встретим их, как подобает! Кстати, клиниг (уборку помещений) я уже заказал. Обед пусть доставят немного позже. Удивим-порадуем гостей?
– А что ты собираешься заказывать, милый!?
– Мисо-суп сливочный с лососем, четыре порции!
– Оуууу!
– Роллы!
– Вау!
– Удон с курицей под соусом терияки!
– Еееееууууу! А что в меню детям?
– Дети будут обедать вместе с нами. А на десерт им сладкий попкорн!
– Какой же ты молодец, как ты все предвидел, любимый! А что мы будем пить, дорогой?
– Ты разве забыла? У нас в баре осталось несколько бутылок текилы и бутылочка «Барона Ротшильда» для дам! А детям, конечно, пепси.
– Здорово, здорово! Какой ты у меня классный мужчина! К текиле неплохо бы подать еще салат из креветок с шампиньонами и лимончик. А к вину – сырную нарезку. Включи в заказ.
Так и живем. И радуемся! Ничто нас не потревожит – никаких забот, никаких хлопот. Принесут, подадут, уберут, помогут!
Меняются времена! Вернувшийся с работы муж уж не кряхтит на диване, ловя ноздрями запах жареных домашних котлет, в квартире уж не витает аромат потрясающего борща, дети не забегают на кухню, чтобы стащить очередной горячий оладушек и не лезут в холодильник за вишневым компотом, а мама не ругает их и не просит подождать, когда все это будет подано к столу и семья сядет ужинать.
Сменился уклад, отступил домострой, старые добрые времена вот-вот канут в Лету. Младое будущее наступает на пятки: посторонись, дай дорогу быстрому в целлофане и пластике, сойди с дистанции со своим вареньем и киселем.
Ээх, жаль, конечно, но уходит безвозвратно наше время, да и мы сойдем и со своей уже устаревшей эпохой.
Самые длинные выходные
Ни у кого таких нет. В мире! Да что там в мире. Во всей вселенной. Не успеваем перетруждаться. До прихода этих самых длинных выходных мы трудились долго, старательно, самоотверженно и результативно. «Мы заботимся о вас каждый день» – прочитал я рекламу на грузовом автомобиле одного из торгово-продовольственных комплексов. Еще бы о нас не заботились! Мы-то знаем, понимаем и чувствуем. Не то чтобы! Даже наш седалищный нерв чувствует заботу! И на длительные выходные уходим одухотворенные, с высоко поднятой головой, светлыми чаяниями, радужными надеждами и со звоном монет в карманах! Эх, благодетели постарались, чтобы мы не отчаивались, проводя безмятежно выходное время. И нам можно было бы только пить, есть, спать, гулять, развлекаться и ни о чем таком запредельном не думать.
