Настоящее издание выходит при поддержке Министерства культуры и спорта Греческой Республики и Греческого фонда культуры (г. Афины) в рамках Меморандума о взаимопонимании в области литературы, перевода и издательской деятельности между Министерством культуры и спорта Греческой Республики и Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям Российской Федерации

Две антологии во имя культуры

Государственные Литературные премии являются одной из наиболее давних подведомственных программ Министерства Культуры и Спорта. С 1956 года без перерывов высшие государственные литературные награды присуждаются выдающимся деятелям словесности, что способствует распространению литературного языка и воспитанию любви к чтению. Страницы произведений, которые мы чествуем в ходе награждений, ещё пахнут типографской краской. В этот раз, впервые за всю историю программы, Министерство Культуры и Спорта осуществило издание двух антологий литературных сочинений, чьи авторы удостоились Государственных Литературных премий в течение минувшего десятилетия. Их изданию сопутствовало пожелание Министерства Культуры и Спорта: греческой литературе пора отправиться в путь за пределы нашей страны в официальном облачении государственного признания.

Первая антология содержит рассказы и новеллы четырнадцати писателей, получивших государственные премии в соответствующей номинации. Вторая состоит из стихотворений, входящих в двадцать сборников, удостоившихся награды в поэтических номинациях. На страницах антологий читатель узнает характерную картину современного литературного творчества. Он отправится в путешествие по произведениям более раннего периода и познакомится с голосами молодых прозаиков и поэтов. Он сможет составить мнение о том, как современная греческая литература подходит к проблематике нашей эпохи, когда мир меняется с безудержной скоростью. О том, как мастера слова справляются с соблазнами и вызовами современного мира. О том, как они видят человеческую природу, её страдания, страсти, надежды. Предоставим поэту сказать, «что видит он на своём веку»…

Государственные Литературные премии не являются наградами, адресованными избранному кругу людей. Мы понимаем эту программу как широкий путь для продвижения греческой книги и греческого языка. Экстраверсия современной греческой культуры – наша постоянная и давняя цель. Наша обязанность – сделать так, чтобы два изящных тома, две антологии, изданные под контролем Департамента словесности Министерства Культуры и Спорта, получили распространение на многих языках и во многих странах. Наша цель – обогатить мировой литературный процесс XXI века новыми, выразительными и тонко чувствующими, голосами греческой литературы. Мировой читательской аудитории имеет смысл познакомиться с нашей современной литературной идентичностью, отражающей социальную, культурную, идеологическую проблематику.

Д-р Лина Мендони,

Министр Культуры и Спорта Греческой республики

Греческий Фонд Культуры и греческая литература в России

Греческий Фонд Культуры всего лишь в течение одного года представил в России целую серию знаковых произведений греческой литературы, превосходно переведённых выдающимися неоэллинистами: «Достойно есть» Одиссеаса Элитиса, «Третий брак» Костаса Тахциса, полное собрание сочинений Э. X. Гонатаса, а кроме них – и произведения писателей, отметивших своим творчеством последние десятилетия: Мениса Кумандареаса, Никоса Хулиараса, Павлоса Матесиса, Димитриса Нолласа. Цель этой инициативы – познакомить многочисленную русскую аудиторию с достижениями греческой культуры при посредстве великих деятелей литературы, на равных правах входящих в семью европейских и мировых писателей, и заполнить огромный пробел, существовавший до недавнего времени в этой сфере.

Но наша цель не могла бы считаться достигнутой, если бы мы проигнорировали текущее положение дел в греческой словесности: поэтов, которые сегодня живут среди нас и пишут о сегодняшней жизни с её проблемами и перипетиями. Мы считаем своим долгом представить этой обширной публике, читающей на русском языке, и литературную Грецию сегодняшнего дня. Заверить её в том, что Кавафис, Элитис, Сеферис имеют продолжателей, и поэтический язык остаётся живым и созидательным в Греции XXI века. С этим настроем и с большой радостью мы представляем в России настоящий сборник: творчество сегодняшних поэтов. Речь идёт об инициативе Департамента Словесности Министерства Культуры и Спорта Греческой республики, усилиями которого была издана антология поэтических произведений авторов, удостоившихся Государственной Литературной премии Греции в последние годы, и сейчас перед нами стоит задача перевести эти произведения и распространить их на международном уровне. Многие из вошедших в книгу авторов совсем молоды и получили награду за самую первую свою книгу. Другие, напротив, получили премию за совокупность своих многолетних достижений.

Греческий Фонд Культуры, будучи институтом культурной дипломатии, в этом году открыл представительство в Москве, ставя перед собой важную задачу: упрочить отношения между нашими культурами, между литературными традициями наших народов, которые были связаны и объединены столь многими вещами на протяжении многовекового общего исторического пути. Я абсолютно уверен, что русский народ, так хорошо знакомый с нашей классической литературной традицией, так высоко ценящий наше византийское наследие, полюбивший Кавафиса и Элитиса, примет с той же любовью и с тем же интересом современных греческих поэтов, которых мы имеем честь представить сегодня в настоящей книге.

Никос А. Кукис

Президент Греческого Фонда Культуры

Слово современным греческим творцам

Родной мне дали греческую речь мой нищий дом на берегах Гомеровых.Нет заботы другой кроме речи моей на берегах Гомеровых.Одиссеас Элитис

Взяв за ориентир эти строки из поэмы «Достойно есть» нашего нобелевского лауреата, поэта Одиссеаса Элитиса, Департамент Словесности Министерства Культуры и Спорта подготовил русскоязычное издание двухтомной антологии, содержащей произведения греческих писателей, удостоившихся Государственных литературных премий в номинациях «Поэзия», «Рассказ-новелла» и «Литературный дебют» в течение последнего десятилетия. Этот период, отмеченный экономическим кризисом и его побочными эффектами в общественной сфере, неизбежно затронул и теоретическую проблематику. Что такое поэзия? Что такое литература? Очищение страстей, по Аристотелю? Историческое событие, где сжато охватываются огромные срезы, находят своё выражение расколы и формируются понятия, которые в дальнейшем формируют сознание? Инсценировка реальности посредством фантазии? Способ скоротать время и отогнать страх перед миром, кажущимся непостижимым?

Вероятно, они – все эти вещи, которые, по словам Элитиса, активируются движущей силой языка. Греческий язык на протяжении долгих лет был изгнанником в русских литературных кругах и российском книгоиздании. Уже долгие годы новогреческая литература пытается завоевать по праву принадлежащее ей место в приоритетах русских переводчиков и издателей, на витринах крупных книжных магазинов Москвы и Санкт-Петербурга, на международных книжных выставках, в предпочтениях публики. С помощью настоящей инициативы, являющейся частью более обширной программы по изданию греческой литературы на русском языке, Департамент Словесности передаёт слово современным греческим творцам с уверенностью, что plus с' est local, plus с' est universel.

В этом томе собраны произведения двадцати поэтов, творчество каждого представлено пятью стихотворениями. В большинстве своём они относятся к разным возрастным группам, их творчество восходит к разным истокам и движется в разных направлениях. Часто их методы диаметрально отличаются друг от друга.

В контексте резких перемен, произошедших с начала десятилетия до его конца, антология отражает, в большей или меньшей степени, ландшафт недавнего литературного процесса во всём его многообразии и многозначности, и обрисовывает в нескольких штрихах пороки эпохи, способствуя диалогу об историческом нарративе нашей литературы. Одновременно с этим она выносит на поверхность проблематику поэтических и повествовательных приёмов, которая, разумеется, восходит к более раннему времени и охватывает более обширный период, чем это десятилетие.

В поэзии господствует homo ludens, творец, «играющий» со словами, этим восхитительным интеллектуальным афродизиаком, в заслуживающем всяческого уважения слиянии индивидуального и общественного начал. Факт институционального премирования является гарантом качества текстов, вошедших в антологию, и даёт русской публике возможность познакомиться с уникальным в своём богатстве, самобытным и завораживающим греческим литературным «архивом».

Таким образом, этот том, как и выходящая в свет одновременно с ним антология прозы, открывает канал связи со внешним миром, диалог с ним. Кроме того, он в очередной раз подтверждает, что деятельность читателя остаётся процессом производящим, почти равноценным деятельности писателя, по меткому наблюдению Жака Деррида. Вокруг этого тезиса, впрочем, строится вся программа «Любовь к чтению», реализуемая Министерством Культуры и Спорта.

Одна из целей настоящей двухтомной антологии – вывести в свет и отправить в путешествие до самых отдалённых уголков мира живую и актуальную литературу, способную вступить в диалог со вчерашним днём, но глядящую в завтрашний. Литературу, которая определяет себя как последнее прибежище свободы, следуя высказыванию Д. Соломоса: «разве занят мой ум чем-то иным, помимо свободы и речи?»

Сегодня, когда локальное и глобальное, национальное и инородное пересматриваются на невиданных прежде условиях, эта книга и её близнец, антология прозы, могут многое рассказать о том, какими способами, на каких условиях и посредством каких преобразований греческая культура осуществляет себя в пределах Греции и за её пределами, а равно и о том, какой мы хотим видеть её завтра. Греческая литература обладает своим характерным голосом, своим местом в глобальном (но не глобализированном) сообществе, сохраняя свою общую идентичность или свои частные идентичности. Это литература, уходящая корнями в глубокое прошлое, как и сама история письменности, – по крайней мере, как мы её знаем, – недаром и само слово «алфавит», которое мы встречаем во множестве языков, имеет греческое происхождение.

Пожелаем ей доброго пути – теперь и на русском языке, среди русской читательской публики!

Д-р Сисси Папафанасиу,

историк культуры, руководитель Департамента Словесности Министерства Культуры и Спорта Греческой республики

Пантелис Букалас

Глаголы

Государственная литературная премия ГрецииНоминация «Поэзия»2010Издательство «Агра»,Афины, 2009(С. 49, 55, 59, 64, 87)

Неподобающее

Даже ноги её обо мне не подумали —когда самоуправствуют,когда поспевают за уловками мозга,за сценариями, которые онвсё раскручивает и сворачиваетполустыдясь, полубесстыдствуя,наконец-то свободный,в ночи.Пятнадцатисложное тело твоё,моё морюшко,да, распаляет меня.Но весь я отписан отчаянию,что значит на греческом страсти – отвержению,и поэтому просто рисую тебя,я, вольный боец, навещая тебя, когда ты отсутствуешь.Рисую тебя, ничего о тебе не узнав,не умея прочесть по слогам суставы твои,твоих берегов тамариски,твоё имя.Меньше страсти своейя всегда – и сейчас.Что и правильно. Так разумнои так полагается:если пересекаются эти два варианта,если есть у них общая жизнь.

События

Не хватает соловейке дыханияумаялась душа егопетьтолько петьперебарываяпобеждая зурнучто над праздником плачет немолчнаяи торжествует.Запевает любовь свои новые песнии каждой из них всё твоё дыхание нужночтобы тебя рассказать.Но тактолько так спасётся душа твояи восторжествует.Жестока любовь.Таково начало её.И конца на костре её не существует.Из двух ничего.Она просто случается.Случается с нами любовь.Как случается море.

Сказание зубов

Сопрягалась с небом морская даль,отходила прочь лунасострадая двум крупицам временирасширявшимся до бесконечности.И бранила звёзды луна:не дай бог потревожат тьмучто царила вокруг баюкая нас в объятии.И ты – душа моя душенька твоё тельцеот плоти светна святом престоле страхаТвоего поцелуя след на губахстрасти печать несбывшейся ненасытившейсяглубокий и неусыпный следбудет душу бессонной ночью сопровождатьпока она спасается и терзаетсяпока радости исполняется и обидыи песни поёт пытаясь унять печалькупину неопалимую не желающую водыи ветер молящую посильнее раздуть её.Я целую память поцелуев твоихи багряную себе в сердце нацеливаюДобровольно тону в волнах этого «л»чтобы лодка зубов твоих подхватила менявоскресила меня и растратила.Всегда открыта дорога любви.И нет на ней возвращения.

Семизвёздное

Семисветный светильник – любовь:пылающийи сияющий, покуда горит,знак неусыпный,освящённый страданием.Его дым,крохи пламени,если тронуть их – твёрдые, камень.И всё-то он поглощает.И речи, и рёбра,испуг и раскаяние, и панический страх,всё человеческое.Потому что в началеи послесамое человеческое:любовь —семисветный светильник.Пылающий.И сияющий, пока ты горишь.

Мисен

В лагере Гектора был я,в лагере Одиссея ли —какая разница.Нет у Харона родины – и он демократ.Кроме того, я не сражался вовсе:я только трубу настраивали звуком еёлюдей, гремящих оружием, в сечу бросал.Чем игра моя была вдохновеннее,тем больше трупов ложилось вокруг.От крови меня мутило,но разве я мог искусство предатьи ритму, во мне вздымавшемуся,изменить?Покуда – от горя, думаю, или от ярости,навряд ли из гордости, —не похвалился я,что смертная и смертельная моя музыкатрубы всех богов превосходит.Услышал меня Тритон, —сам морской и труба у него морская, – взъярился:зависть богами движет.И утопил меня.Даже радости состязания он не́ дал мне,даже радости поражения.Потому-то я благословляю Марсия.Он пришёл состязаться – и проиграл.Флейту егопобедил Аполлон не лирой,но хитростью:хитрость богами движет.Бог повесил егои кожу с него содрал.Но, по крайней мере, ему было дано состязание.

Йоргос Маркопулос

Тайный охотник

Государственная литературная премия ГрецииНоминация «Поэзия»2011Издательство «Кедрос»,Афины, 2010(С. 9, 11, 25, 34, 41)

Мои прежние я

Куда все они делись, куда исчезли?Тот, который когда-то хотел изменить весь мир,ребёнок, ни минуты не сидевший тихо,потом любовь: ранимый отрок,и армия: дерзкий, крутой, бесстрашный,и ещё дорога: пылкий странник.Куда они делись, куда исчезли?Какой-то ветер окутал их и унёс.А тот, который, оставшись один, испугался бессонницы —пожалуйста, вот он: бродит сейчас по улицамс яблоками и обогревателями в руках.

Сигнал какой-нибудь пошли

Позвать тебя по имени я уже не могу.Но всё же сигнал какой-нибудь пошли мне.Потому что я одинкак после убийства дым над стволом пистолета или каксмоковница дикаявыросшая внезапно в черноте пепелища.Как причастная лжицас вечера во рту завтрашнего покойника или как дубокна месте казни,я один и жду тебя,навострив все чувства:как коты, ждущие приглашения из таверны. С единственным глазом,у которого вместо зрительного нервасамо небо под микроскопом,и с единственным ухом, у которого вместо барабанной перепонкине более, чем шатёр цыганский.Со словами, бросающимися врассыпную,как при виде поезда козье стадо,и с тёмной душой ещё, которая всё-таки многое видит, как одинокийпод лупой запертый глаз часовщика: я один.Я один и жду тебя.

Кладбище автомобилей

Здесь мириады шелестов ветра,неистребимый запах смолы и бензина.Всё здесь, всё здесь: одряхлевшие велосипеды, мопеды,автобусные зеркала, головы фур.Всё здесь, всё здесь: хромые трициклы, раскуроченные такси,и даже куриной царицы трон,заднее сиденье прогнившего Мерседеса.Всё здесь, всё здесь: утопленные трактора,вальцы от дорожных катков,экскаваторы Дойч, Катерпиллар, всё здесь, всё здесь, и в той жекуче —тысячи вечных «люблю», сказанных посредиметаллолома, репьёв и кала.

Говорит разбойник

Я устал от высокогорийи хочу спуститься,поцеловать руку земной Марии,которая расправляет плети плюща в садуи тут же рядом, за оградкой каменной, варит варенье.Я устал, говорю вам, совсем устал,ночь всё больше меня терзает,и неудержимая лихорадка,как враги – разгромленный гарнизон, захватывает меня.Предвечерье уже,а я на сёла, на зелёные свежие пашни вдали на равниневсё смотрю.Предвечерье уже и скоро начнёт смеркаться.Ткётся смерть на ржавых водяных мельницах, птицывспархивают, улетают,и, глубоко внутри их ушей, безумцевпсы преследуют,псы преследуют и набат.

Шествие

Мёртвого ребёнка несли в гробу.Несли по проулкам мимо запертых табакохранилищ,мимо парикмахерских, лотков и «цыганских» кабаков.Проносили мёртвого ребёнка,и никто в толпе не перекидывался взглядом,не заговаривал с идущим рядом.Дома склонялись безмолвно, склонялись скорбно, низкий ветер шёлворовато, скрытно, переходил на ту, на ту сторону улиц, иморская волна тревожно,тревожно к себе подзывала свои плески, своих детишек.

Фодорис Ракопулос

Фаюм

Государственная литературная премия ГрецииНоминация «Литературный дебют»2011Издательство «Мандрагорас», Афины, 2010Издательство «Нефели», Афины, 2019 (2-е издание)(С. 7, 10,12,18, 25)

Твоя вечная привычка смотреть через плечо

Мы молчали, неподвижные среди музыки: на коленяхфотография: в чёрной коже на ветру ты смотришь прямо,строгая и уверенная – по ту сторону объективая смеялся, конечно. На дальнем плане мост бетон и земляпустая, твоё село.И мы всё смотрели не поднимаясь с колен: с мостаты завидуешь воде – вырвались из города, авто ждёт позадис разогретым двигателем, когда закончится перерыв,головокружение пройдёт, отойдите, вы что, не видите,вы мешаете, я фотографирую свою любовь.

Объектив

словно долго позировать перед

камерой в которой

не было плёнки

как потом узнаёшь.

каплет ртутью в вены голубизнапока город вокруг – к миллионам ртов —поднимает минутную стрелку: молчи. дрожь замурована в гипсе.девушка неловко надевает горизонт, не знает, как повернуться.наверху: моречистыми мазками накаждой стекляшке брошенной на берегуи в каждой старые волны,вот и всё, что я знаю о пространстве:остальное осталосьв фотокамере.

Фаюм

То и дело они составляют фотороботыс фотографической неточностьюили безграмотной памятью человека в формена поворотах проспекта,самоходные, неподвижные.закаменелыемутный как на загранпаспорт снимок транзитом и под дождёмделают остановку пока– в каком-то другом стихе —инерция запечатлеваетих фаюм чистейший

Et in arcadia ego

Хронотоп Артемиды

всеми своими реальностями мир углублялся в почву,окружённый кремнистым сланцем, и вдругя оказался в воде– так отчаянное пробуждение обрывает побег и день воздвигаетв твоём голосе стену —стихотворение снова стало чернилами стало полипом утянуло меняна дно чтобы я пересчитывал утонувшие рыбьи перстни.я как дар погребальный носил её под землёй – мгновение вечности —и теперь дышу через боксквозь тростинку твоей стрелы.

Долгий путь не боящийся слов

Уже поздно между Токио и Салониками:ты уронила на страницысомкнутые глазавежливо отказавшиеся от кофе обеда и того,что, надо полагать, было ужином; в воздухе языки, кадры,прошлогодние хиты кинематографа упускаешь один за другим —и даже покой, парящий вверху и соединяющий паузы,между делом, колебания курсовмировых валют, перепады атмосферного давления.Уже поздно для трансляций в этой воздушной географии,поэтому я пишу: говорят, что во время полёта возможна толькофаза быстрого сна. замечательно:значит, ты мне расскажешь, что тебе снилось, когдаты роняешь сумку – это называется «сонное опьянение»,объясняю я, стряхивая пыль у выхода —и тебе хочется познакомиться со мной поближе.может быть, доехать вместена такси до центра или встретитьсяпосмотреть Фудзияму о которой ты мечтала столько часовУже поздно, когда мы прибываем;затянувшаяся пауза – я выхожу на платформу,я потерял тебя где-то в толпе, не помню, проверяю вещи:паспорт, мобильник, маленький конвертв ручной клади. женским, странно знакомымпочерком, имя;открываю:вот этосамое стихотворение меня сопровождает пока – рассвет изокна поезда – я медленно просыпаюсь, двигаясь навстречутридцати миллионам незнакомцев.

Катерина Ангелаки-Рук

Анорексия существования

Государственная литературная премия ГрецииНоминация «Поэзия»2012Издательство «Кастаниотис»,Афины, 2011(С. 22, 26, 30, 34, 48)

Исчезла и луна

Луна, лунаприжатая так теснок моей груди и к животу:и на неё я больше не гляжу,как больше не гляжуи в зеркала.Луна теперь —белёсый слабый свет,что чуть мерцает и напоминает времена,когда за ночью ночьс её серпоми страсть, как полнолуние, росла.Ты на покрытых галькой берегахстояла мокрая и думала, что видишьсуть мироздания,мечтала о векахметафизических,где никакое солнцене затмевало бы поэзии луны:ведь серебристый светвсегда нежнее дняи золота его.О, женщина, как ты была смешна,считая, будто пылкая лунаоберегать твой танец будет вечно.Но и луна исчезла.И она.

Поворот событий

С какого неба она проливается,эта отрава,в день по капелькемою жизнь разъедая?Где осталось сияние,что меня переполнило,когда глаза мои тронулисилуэт «Его» тела,проступавший легонькосквозь мужскую одежду?Слова в ту пору лились потоками,проносились идеи, как дикие стаи птиц,не хотели клевать слова,как бы ни голодали.Ночь меня не пугала: хоть и безмолвная,она сказки рассказывала,сулила зарю.Люди былине назойливым антонимом одиночества,а колодцами, где в глубинах сокрыты тайныутешительные и прохладные.Знать бы: это я сама виновата —или чёрный антоним жизни,что приближается?

Монашеское

Полотном полотном чернота обернуть меня хочет, я знала.Монах смотрел в её рот,зубов и поцелуев лишённый.Его чёрная шапкабыла запятнана небесной голубизной,и его покой был весь в складках, как плотный шёлкна картинах голландцев.Яннуса[1] представилачасы его спасения,погружённые в масло и в тишину,прогулки его одинокиепо самому краю прохладных ущелий соблазна.Как полярный медведь,у которого жир – идеал телесности,может вынести холод, потому что в своей ледяной берлогекопирует смерть,так и этого человека душав мозговом сером мешкекопирует абсолют,чтобы вынести жизнь.Только плач его слышится по ночами прутья лозы трещат, когда онвстаёт на колени.

Пить и глотать

Какой была бы жизнь моя сейчаскогда я чернотой окруженаи вся дрожу как маленький зверёкбоюсь медвежьей ночибоюсь, что всё давно предрешеноза тучамикакой была бы жизньбез жидкости хмельной которую я пьюбез этой напоённостикоторая бушует украшаямою неполнотуи облегчает ношу днягруз ночи неподъёмныйи без мечты которая таитсясвернувшись у меня под языкоми жидким телом делается так чтос любым глотком я нахожу её во ртуи без того чтобы не прекращаяпо капле я считалаво мне расплёсканную пустоту?

Поэтический постскриптум

Стихи теперь не могут быть красивыми:ведь правда стала безобразной.Отныне опыт —единственная плоть стихотворений.Пока он богатеет,питаются стихи – и, может быть, становятся сильнее.Болят мои колени,и пред Поэзией я больше их не преклоняю,но только свои опытные раныв подарок предлагаю.Эпитеты увяли:теперь я только играми рассудкаПоэзию свою приукрашаю.Но я не перестану ей служить, —пока нужна ей буду.Она одна мне помогает позабытьзакрытый горизонт грядущего.

1 2 >

На страницу:

Перейти

1 из 2