Крылья в багаже. Книга вторая

Коленьке хорошо давались науки, он знал английский язык едва ли не с пеленок, много читал, уединяясь в своей комнате. Когда появлялся отец, то задавал ему различные вопросы, внимательно слушал ответы, скупо хвалил или сердито возмущался неточностями. Любил ли его Коленька? Он не знал, но отец, по крайней мере, проявлял к сыну интерес, в отличие от матери. Та была несбыточной мечтой, фантазией с шуршанием шелковых платьев, мимолетным запахом духов, напоминающих ландыши, и отчаяньем. Первое явное разочарование пришло к Коленьке в день его семилетия. Отец в этот раз почему-то решил устроить настоящий праздник, созвал много гостей. Все они улыбались хмурому мальчику, дарили дорогие подарки и тут же теряли интерес к имениннику. Детей было мало: два крошечных мальчика, которых еще интересовали соски, и девочка-подросток, которую совсем не интересовала малышня – виновник торжества пребывал в этой же категории.

– Какой у вас красивый мальчик! – одна из гостий, полная высокая дама, подошла к Коленьке и погладила его по густым русым кудрям. Вместе с ней подошла и мама. Он не любил, когда прикасаются к его волосам, и не привык к проявлению ласки, от посторонних – тем более. Ласка забылась, она была в другой жизни, в обрывочных воспоминаниях раннего детства, где-то там были теплые руки бабушек, одна из которых умерла рано, другую он почти не помнил, видел редко. Мама так хотела. А теперь нежность совсем посторонней тетеньки не вызвала в нем ничего, кроме желания убежать. Но он не мог, не решился, с ней была мама.

– Только грустный какой-то, – добавила тетенька.

– Просто он у нас серьезный, – криво улыбнулась мама, – такой маленький – большой мужчина. Да, золотко? – она вдруг обняла его – испуганного и онемевшего. На миг его накрыло волной тепла, запаха ландышей и прикосновения мягких складок одежды. Мама быстро обняла и так же быстро отпустила Коленьку. Именно тогда ему пришло в голову, что мама просто хотела показать тете, какая она хорошая и как любит его. Именно тогда он начал распознавать фальшь и лицемерие…

Зачем он все это сейчас вспомнил? К чему ворошить целый пласт воспоминаний, покрытых толстым слоем пыли, надежно, казалось бы, похороненных обид и разочарований, связанных, прежде всего, с женщинами в его жизни. Вернее, с одной женщиной. От нее почти ничего не осталось в его судьбе. Нет, осталось и гораздо больше, чем он думал. И мертвый груз воспоминаний всплыл на поверхность неслучайно: сейчас рядом находилась женщина, которая, первая после матери, сумела тронуть его сердце, заставила его биться иначе. Не потому ль так болезненно он реагировал на все, что происходило между ними? Он вернулся в прошлое, к тому Коленьке, и опять жаждал любви. Это была своего рода спираль, еще один шанс. И неважно, что сейчас он взрослый мужчина и может о себе позаботиться, защитить себя, а женщина рядом – вовсе не его мать. Суть в том, что одна из них, дав ему жизнь, лишила любви, а другая своей любовью способна возродить его к жизни.

Фертовский внимательно посмотрел на Надюшу: она, подсунув под щеку ладошки, устроилась у него на груди, закрыла глаза и опять задремала. Он погладил ее по спине, затем запустил руку в волосы, жесткие густые – свидетельство ее непростого характера. Но Николаю нравилось и это. Ее прямолинейность избавляла его от необходимости сомневаться в ее чувствах, уличать в лицемерии. А способность проявлять эмоции? Он когда-то попал в такой фонтан негодования при ее отказе, но ведь ее эмоции бывали и позитивными? Они ошеломляли, заражали, она умела наслаждаться каждой мелочью и с удовольствием этим делилась.

Надя во сне почмокала губами, Николай продолжал гладить ее по волосам, затем кончиками пальцев прикоснулся к шее, почесал за ушком, как кошку. Реакция последовала незамедлительно – Надежда вздрогнула, открыла глаза.

– Нечестно, – она поджала губы, – я так хорошо устроилась и даже задремала. Ты можешь спокойно лежать?

– Нет, – он пожал плечами, улыбнулся одними глазами, – ты хочешь невозможного: лежать с тобой рядом и ничего не делать?

– Ну, ты мог бы тоже подремать, – предложила она, однако заинтересованно поглядела на его губы – нижняя более полная и чувственная. И хотя лицо по-прежнему оставалось бесстрастным, руки уже выдавали все его желания.

Глава 6

Надя сидела у самой кромки воды, которая, накатывая, омывала ее ноги и звала за собой, на гребнях собирались барашки, а потом весело разбегались на шелковом песке. Николай заплыл так далеко, что Надя видела его лишь темную голову, которая казалась едва ли не точкой.

Плыть с ним Надежда не решилась, как супруг не уговаривал, у нее сегодня немного кружилась голова, наверное, акклиматизация. Поэтому дальний заплыв – несколько рискованное занятие, хотя и любила воду, особенно морскую. Любила ее теплое прикосновение, солоноватый вкус, мелькающих рыбок и мягкий «гребешковый» песок под ногами. А когда был полный штиль, море источало такое безграничное спокойствие, такое умиротворение, что душа очищалась, осветляя мысли, и возникало ощущение бесконечной свободы. Его дарило море, а здесь было даже лучше – здесь был океан.

Надя перевернулась, легла на живот прямо в воде и ощутила, как волны стали шаловливо подталкивать ее, то и дело, плескаясь на спине. Потихоньку перемещаясь к горизонту, солнце готовилось к закату, туда, где соединялись небо и океан. Воздух был особенно густым и мягким, легкий ветерок шелестел листьями пальм, одна из которых на длинном, похожем на толстый канат, стебле, устремилась к воде и нависла над ней, так и не добравшись. На вечернем небе растекались облака сиреневато-желтыми перьями. Пляж был почти пустым, вдали загорали двое мальчишек, но и они вскоре ушли.

– Привет! – услышала Надя и удивилась: как быстро муж доплыл обратно, к берегу. Еще несколько минут назад его даже не было видно, а тут уже родной сердцу голос над самым ухом. Она почувствовала прикосновение его крестика на цепочке на своем плече.

– Как там, на глубине океана? – Надюша повернула голову, посмотрела на мужа, улыбнулась: мокрые кольца его волос прилипли ко лбу, на коже блестели капельки воды, а глаза имели цвет темного янтаря.

– Все хорошо, тебе огромный привет от марлина, он сетовал, что не засвидетельствовал тебе свое почтение лично, – Фертовский хитро сощурил глаза и провел взглядом по фигуре Надежды.

– Ой, что-то мне подозрительны такие взгляды, – пробормотала она и на всякий случай отодвинулась, волна тут же обдала ее, захлестнув почти с головой. Николай засмеялся.

– Ах, так! – Надя вскочила и, недолго думая, окатила мужа брызгами очередной набежавшей волны. Он замер, вытаращив на супругу глаза, дождался еще пару атак с ее стороны, и, наконец, поток воды двинулся ей навстречу. Она завизжала, отскочила. Миллионы соленых искр, будто сказочный дождь, посыпались на Надю, она хохотала, отворачивалась, пыталась убежать, но «дождь» настигал ее с новой силой. Это было восхитительно, легко и радостно, словно на миг вернулось детство – невинное, неповторимое, беззаботное.

– Больше не могу, сдаюсь! – закричала Надя и в изнеможении плюхнулась на песок. – Ты победил, – сказала она, когда муж поцеловал ее и сел рядом.

– Я с тобой абсолютно счастлив, ты знаешь об этом? – сказал он и положил ей руку на плечо.

– Приятно догадываюсь. Давай, проводим сегодня закат? Это первый наш закат в раю. Смотри, солнце уже коснулось воды. А потом оно все больше и больше станет уходить за край океана, и, в конце концов, утонет. Коленька, завтра утром ты спасешь из воды солнце?

– Попытаюсь, конечно, вот только придется для этого очень рано встать. А это небезопасно.

– Почему? – она так искренне удивилась, расширила глаза, что Николай не удержался и опять поцеловал ее. Ему вообще все время хотелось прикасаться к жене, ласкать ее, целовать, такого не было ни с одной женщиной, он не испытывал ни тяги, ни сильных эмоций и так привык к этому, что и не подозревал, что способен на иное. С Надей все по-другому.

– Так ты не в курсе, что происходит на Сейшелах ночью? – он притворно возмутился. – Как такое не знать?

– И что же происходит? – от нетерпения Надя заерзала.

– Я думал, что ты знаешь, – продолжал подтрунивать Николай, – это важно, очень важно.

– Ну, Коленька, не томи, говори! – Надежда дернула его за палец.

– Все не так просто, – он сосредоточенно смотрел вдаль и словно решал: сказать или нет? – Во-первых, надо взять с тебя клятву, что ты никому не скажешь об этой тайне.

– Клянусь! – поспешно выкрикнула Надя. – А Вике можно? – тут же спросила она, на всякий случай.

– Виктории ни в коем случае, – строго сказал Николай, – нет никаких гарантий, что своими знаниями она не захочет поделиться еще с кем-нибудь.

– Хорошо, я буду молчать, – торжественно произнесла Надюша, – хоть это и нелегко.

– Все-таки я должен подумать, – Николай лег на песок, положил руки под голову, закинул ногу на ногу, уставился на вечереющее небо.

– Пока ты будешь думать, я с ума сойду от любопытства. Тебе нужна жена с помешанным рассудком? – Надя перекинула ногу и села супругу на живот.

– Да, твоя угроза носит серьезный характер, – согласился он, по-прежнему глядя в небо, – придется все-таки рассказать, – он сделал паузу, – но предупреждаю, что это небезопасно.

– Я не боюсь, – Надя поймала тянущуюся к ней руку супруга и стала от нетерпения закручивать на ней пальцы…

– Уверена?

– Ну, Коля, хватит насмешничать! – Надя надула губы. – Зачем ты это делаешь?

– Наденька, ты так живо реагируешь, что я не могу удержаться, чтобы не пошутить. Кроме того, ты понимаешь юмор, это одно из твоих многочисленных достоинств, – сказал он и улыбнулся. Она в ответ – тоже.

– Так что же там все-таки за тайна? Что происходит ночью на островах?

– Это связано с пальмами «Коко-де-мер».

Надя кивнула, готовая слушать.

– У этих плодов необычная форма, кокос отчетливо похож на… ягодицы, он считается символом Сейшел. Вспомни, наше знакомство с этим уникальным плодом произошло практически с первых минут пребывания на островах – на визе, которую нам поставили в аэропорту, изображен Коко-де-мер во всей своей красоте. Но его пальмы ни менее интересны. Они разнополые. Женская, украшенная этим самым кокосом, достигает 24 метров в высоту, а мужская, в кроне которой прячется похожее на фаллос соцветие, растет до 37 метров. По слова местных жителей, во взрослом Коко-де-мер содержится вещество, служащее основой для… виагры. А как только солнце садится за горизонт, пальмы занимаются любовью, и тот, кто увидит, как это происходит, с рассветом умрет. И это вполне понятно – остаться в живых после созерцания такой картины смог бы не каждый.

Надя думала об этой легенде всю дорогу, пока шли до домика, потом, когда пили чай, а Николай планировал на завтра маршрут путешествия. Перед тем, как лечь спать, она все-таки не удержалась и спросила про Коко-де-мер: неужели пальмы и правда могут заниматься любовью? Они разнополые, а кокос получается, действительно, необычным. В связи с этим легенда похожа на правду. Николай засмеялся и объяснил, что на самом деле все гораздо прозаичнее и нет никакого волшебства: пальмы растут напротив друг друга и опыляются посредством ветра. Вот и все.

Надя так и знала: сказка слишком хороша, чтобы быть правдой. Она вздохнула и пошла спать.

Ночью ей снились огромные пальмы, они вальсировали по берегу, игриво помахивали листьями, а потом сплетались стволами. Им подмигивали звезды, и волновался ветер. Он что-то шептал, но Надежда не могла разобрать, пока не напрягла слух: «Нельзя! Нельзя смотреть, как пальмы занимаются любовью…» – сказал ветер.

Проснулась она внезапно, дернулась. В первую секунду не поняла, где находится, когда сообразила – обнаружила, что лежит аккурат поперек кровати, одеяло где-то сбоку. Супруга рядом не было, не было его и в душевой, и на кухне.

Открыт балкон, Надежда накинула халат и вышла. Николай сидел в плетеном кресле, курил и хмуро смотрел вдаль, туда, где плескался ночной океан, а луна выкатилась на черный небосвод и кокетливо любовалась собственным отражением в воде.

– Ты огорчен? Это из-за звонка? – Надя вспомнила, что незадолго до того, как им лечь спать, звонил свекор и отчитывал сына – тот не доложил, что уехал из страны. Николай выслушал отца с ледяным спокойствием, скупо ответил на вопросы и положил трубку. Надя догадалась, что речь и о ней, а муж явно не желал обсуждать эту тему со своим отцом, тем более, в присутствии Надежды. Она, конечно, вышла из комнаты, но Николай все равно разговор закончил быстрее, чем хотелось отцу. Владимир Григорьевич Фертовский иногда забывал, что его сын – давным-давно не маленький мальчик и способен сам принимать решения, нести ответственность за свои поступки, да и вообще жить так, как он считает нужным. Диктат отца порой доходил до абсурда, это отмечали даже его коллеги, ну а студентов он третировал нещадно. Преподавал в Международном Институте иностранных языков, имел профессорское звание, писал научные статьи. И каждый раз с болью вспоминал свою неудавшуюся карьеру дипломата. Виновата в этом была его жена, вернее, бывшая жена. Милая девочка Соня…

– Я привык к тому, что отец так себя ведет, – помолчав, нехотя признался Николай.

– Ты так редко упоминаешь о своей матери. Ты о ней думаешь? Где она? – спросила Надя.

Он вздрогнул. Надюша словно мысли его читала. Нет, просто они становятся ближе друг к другу, поэтому и мысли могут совпадать. Так бывает.

– Как-нибудь потом поговорим об этом, хорошо? – Николаю не хотелось сейчас ворошить прошлое, хотя почему-то именно здесь, на Сейшелах, воспоминания просыпались уже не в первый раз. Несомненно, что это связано и с присутствием в его жизни Нади. Любовь делала его не только счастливым, но и обнажала его душу, тревожила сердце, пробивала его неуязвимость, которая ему раньше помогала существовать.

– Потом так потом, – согласилась Надежда, погладила мужа по волосам. Так прикасаться умела только она – ласково, трепетно. Говорила, что очень любит его волосы – кудрявые, густые, послушные. Такими волосами обладала его мать, только более светлыми.

– Я еще покурю, а потом приду к тебе, хорошо? – мягко попросил Николай. Сейчас он должен побыть один, Надюша не заслуживает того, чтобы ее вот сразу, с головой, окунать в воспоминания, еще не время. Сначала надо самому разобраться в себе. Он столько лет старался ни о чем не вспоминать, не думать и уж тем более, не анализировать. Он просто жил и все, жил, учился, работал, женился, заимел ребенка, развелся, полностью посвятил себя работе – стал снимать фильмы, потому что тогда ему это казалось интересным и престижным, а теперь решил опять серьезно заняться фотографией. Да, именно фотографией. Ему всегда нравилось это занятие, с самого детства…

Николай погасил сигарету, поднялся с кресла. Интересно, Надя уснула или все еще ждет? Ему вдруг захотелось, чтобы она не спала, посмотрела на него своими изумрудными глазами, обняла и сказала, что любит его больше всех на свете.

– Ты не спишь? – он заметно обрадовался, лег рядом, Надя тут же устроилась у него на плече.

– Мне хотелось тебя дождаться и убедиться, что с тобой все в порядке. Ты какой-то тревожный, что тебя гложет? Это связано с настоящим или прошлым?

– Маленькая плутовка, – Николай тронул кончик ее носа, – так ты ненавязчиво выуживаешь информацию?

– Ненавязчиво я всего лишь хочу тебе помочь.

– Скажи, что ты меня любишь, а потом поцелуй так, чтобы я забыл обо всем на свете.

– Это поможет? – спросила она с сомнением.

– Еще как! Это единственное, что мне помогает, исцеляет, придает смысл, позволяет быть счастливым. Ты мой ангел, мое спасение.

– Я люблю тебя больше всего на свете! – сказала Надя и прильнула к его губам. – Уже лучше? – она на секунду перестала целовать мужа. Он кивнул. – Никогда не слышала о подобной терапии.

– Есть такая и она очень эффективна, но это только начало исцеления. Не останавливайся, пожалуйста, – он прижал ее к себе, – тут важна не только страсть, но и непрерывность. Продолжай, я уверен в положительном результате.

– А вот так? – раскрасневшаяся Надя откинула одеяло и принялась покрывать поцелуями его грудь, плечи, живот…

Глава 7

– Все-таки хорошо, что завтрак можно заказать прямо в домик, – сказала Надя, наливая чай.

– Угу, – отозвался Николай, зацепившись взглядом за статью в газете, принесенной вместе с завтраком – некий вариант необременительных местных новостей на английском языке, где последний лист украшен цветными фотографиями и рекламой.

– И чай у них тут особенный, ванильный. Никогда раньше такого не пила. Тебе нравится?

– Да, – ответил Николай, все еще читая статью. Какой же он очаровательный, когда на чем-то сосредоточен!

– Неправда ли, этот чай сочетается с… – она сделала паузу, сдержала желание прыснуть от смеха, – горчицей и уксусом?

– Конечно, – машинально подтвердил Николай.

– И ты бы пил его каждый день? И еще перчиком присыпал бы?

– Думаю, да, – Фертовский через секунду поднял глаза на жену. Та хохотала от души, закрыв ладонями лицо. Он несколько мгновений соображал, что веселого она нашла в его словах. Что-то там про чай…

– Я могу быть очень сердитым, – сказал Николай, сдвинув брови, – и наказать насмешницу.

– Наказать? Интересно, как? – Надя допила свой чай, ополоснула чашку, коварная, прошла мимо и намеренно задела мужа бедром, слегка, по-женски, едва коснулась, но он это почувствовал, так, что даже щеки вспыхнули под щетиной.

– Мы ведь сегодня собирались в Викторию? Экскурсия, между прочим, обещает быть интересной. Но кое-кто останется дома, – Николай едва сдержал улыбку, заметив реакцию жены. Она встала возле него, через секунду начала тихонько поглаживать его плечо, затем перешла к шее и подобралась к уху.

– Если я останусь дома, то тебе будет без меня скучно, – выдала шепотом.

– Придется мне с этим смириться, – также шепотом ответил Николай.

– Может, мы тему моего плохого поведения обсудим не здесь? Успешность деловых переговоров часто зависит от комфорта обстановки, удобства положения.

– Боюсь, что в данном случае потеряется объективность восприятия, и взыграют совсем другие чувства, нежели рассудок и логика. Нет, мне на этом стуле вести переговоры гораздо удобнее.

– В таком случае, я предпочту быть поближе к тебе, мы тогда быстрее поймем друг друга и придем к полному согласию, – Надя облокотилась о стол так, что ее слегка прикрытая кофточкой грудь оказалась прямо перед глазами мужа. Были заметны кружева на белье, а крестик прятался в ложбинке.

– Кажется, ты применяешь запрещенный прием, – невозмутимо произнес Фертовский и все-таки посмотрел на вырез.

– Ничуть! Это просто тактика такая, – самым будничным тоном пояснила Надя. – Так что ты решил насчет экскурсии?

– А что ты говорила про комфортные условия переговоров?

Надя вышла из домика, сладко потянулась. Никогда она себя так хорошо не чувствовала, все в ней менялось: крепло желание видеть даже малейшие прелести этой жизни. Она, наконец, поняла, что такое быть любимой, она училась любить сама, забывая о своих страхах, боязни сделать что-то не так, ошибиться, она всегда была не уверена в себе и поэтому боялась потерять то, что имела. Рядом с Николаем она стала мыслить иначе. И это были не только восторг и страсть медового месяца, это было ее ощущение мужчины, человека, судьбы, которая стала к ней благосклонна.

– Надюша, я подумал, что до Виктории все-таки далековато, ты устанешь, – в дверях появился Николай, – давай возьмем напрокат велосипеды?

– Велосипеды? – удивилась Надя. – Идея заманчивая, но учти, я садилась на велосипед в последний раз лет пятнадцать назад. Именно и тогда я свалилась с него, летела с горки у тети в деревне. В последний момент у велосипеда еще и тормоза отказали. Грохнулась прямо возле торфяного болотца, тормозила всем, чем могла. Разбила колени и локти. Собралась толпа, вытащили и велосипед, и меня, а тетке в панике сообщили: девка твоя разбилась и в болоте тонет.

– Но теперь ведь рядом буду я, – улыбнулся Николай.

– Хочу, чтобы ты всегда был рядом.

– Обещаю.

– Тогда мне ничего не страшно. Где прокат? Я готова быть и велосипедным туристом. У меня даже наряд подходящий, – она осмотрела свои бриджи, легкие парусиновые тапочки, поправила лямки на топике, и только сейчас заметила наряд супруга. – Какой ты милый в шортах! – смутила его этим возгласом.

– Ну да, если учесть, что мои ноги похожи на ершики для чистки труб, – пробурчал он и полез в барсетку за темными очками.

– Между прочим, хорошие ершики – незаменимое средство в хозяйстве.

– Между прочим, в прокате может и не быть двух подходящих велосипедов, многие ими пользуются, поэтому кто-то все же останется дома, – стараясь сохранить в голосе строгость, сказал Николай. Он нацепил на нос очки и теперь смотрел на жену через них.

– Молчу, характер мягкий, – обворожительно улыбнулась Надя. – Ты ведь подстрахуешь меня, когда я сяду на велосипед?

Оказалось, она вовсе и не забыла, как управлять этим замечательным транспортным средством. Кроме того, велосипед подобрали удобный и небольшой, не то, что у тетки был – старый, ржавый, без тормозов, седло расположено высоко. Здесь же все соответствовало нормам, Надя оттолкнулась и поехала. Муж несколько секунд наблюдал за ней, потом сел на свой – большой спортивный велосипед, обогнал Надю и поехал впереди.

Сначала дорога была гладкой и почти прямой, потом стали появляться пригорки и резкие повороты. Мимо проезжали машины, легко обгоняя велосипедистов. Из одного автомобиля две девочки радостно помахали Наде, а в другом мальчишка показал язык, в ответ получил то же самое. Велосипед резво мчался по дороге, блестел на солнце руль, а колеса шумно трещали от пластмассовых вертушек, закрепленных между спицами. Николай остановил свой велосипед на вершине довольно крутой горы, обернулся, Надя подъехала чуть погодя.

– Здесь, пожалуйста, будь аккуратнее! – Николай поднял очки на лоб и быстрым взглядом окинул велосипед жены, – когда поедешь, держи ноги все время на тормозе, сдерживай машину.

– Зачем? По-моему, я неплохо справляюсь, – хвастливо заявила Надежда. – А с горки слететь – настоящее удовольствие!

– Вот именно – слететь! – подчеркнул Николай, – осторожность не помешает. Придерживай машину тормозом, съезжай не торопясь.

– Но это же неинтересно!

– Зато безопасно. Ты хочешь получить травмы? В «медовый месяц»? – резонно заметил Фертовский.

– Нет, не хочу! – испуганно отозвалась она.

– Тогда слушай, что тебе говорят, – строго сказал Николай.

– Ты беспокоишься обо мне? Как это здорово! – она дернулась, чуть не выпустила велосипед из рук, схватила его в последний момент. Николай покачал головой. Вот девчонка! Неловкая, неуклюжая, нелогичная, но такая милая и трогательная в своей нелепости, она нуждается в его любви и заботе. – Николенька, мой дорогой! – в порыве чувств крикнула она, сделала рывок и полетела с горы. Ветер засвистел в ушах, она ощутила себя птицей, свободной в своем полете. Скорость была просто невероятной, велосипед рассекал воздух так, словно собрался взмыть в небо, к облакам.

– Ну, что скажешь? – Надя дала по тормозам, остановила велосипед и победоносно улыбнулась.

– Неоправданное лихачество, – сердито сказал Николай. – У тебя есть еще какие-либо качества, о которых я раньше не подозревал?

Надя подбежала к нему и быстро поцеловала в губы.

– Ты в этих очках, Николенька, смотришься, как бы сказать, стильно и соблазнительно, да и шорты подходят к этому образу. Мне очень нравится.

Он покачал головой: ну что с ней делать? Насмешница, да еще, оказывается, лихачить любит. Сюрприз один за другим. А он еще и сравнивал ее с первой женой. Да, Марго, конечно, не уступала в начитанности и уме, да и с юмором у нее все в порядке. Но и только. В ней нет, и никогда не было той живости и огня, тех эмоций и пылкости, которыми обладает Надя. А главное, что Фертовский уже в такой степени прочувствовал эту подзарядку на себе, что не мог допустить и мысли лишиться ее. Он вдруг поймал себя на том, что не помнит лица своей первой жены. Не помнит и все. Что-то расплывчатое, размытое. Маргарита…

Они встретились на дне рождения одной общей знакомой. Марго там оказалась случайно, привела подруга, с которой они учились вместе. Рита тогда жила в общежитии. А здесь подобралось общество сплошь из столичных мальчиков, на которых провинциальные девушки смотрели как на богов. Однако никто и не подумал в той ситуации, что они сойдутся – Коля и Рита, слишком разные. И тем ни менее, именно на нее он обратил внимание, может, потому что она, единственная из всех девиц не старалась казаться лучше, чем есть на самом деле. Сидела в кресле, танцевать не рвалась, громко не смеялась, в то же время не выглядела зажатой и смущенной. Она просто наблюдала за происходящим. Как и Николай. Они встретились глазами и … ничего не произошло. Отвели взгляды одновременно и так несколько раз. Через некоторое время Николай заметил, что кресло, в котором сидела девушка, опустело. Она исчезла так внезапно и бесшумно, что ему почему-то стало жаль. Николай вышел в большой коридор и увидел эту девушку, кажется, ее звали Маргаритой. Она собиралась уходить. Неожиданно для себя Николай вызвался ее проводить. Всю дорогу они разговаривали, как два человека, которые знали друг друга очень давно. Тем, интересных обоим, было много. К тому же оказалось, что Рита читала в подлиннике Фолкнера, Уальда и Коварда, вот тебе девочка из провинции! У нее было отменное чувство юмора и удивительная выдержка во всем, а еще врожденное достоинство. Николай увлекся. Они встречались так часто, что Рите завидовали все подруги: она отхватила не просто столичного красавчика – у него была своя большая квартира, оставленная в наследство дедом. И неважно, что отец был против. Маргарита все равно опутала сыночка так ловко и быстро, что папенька и глазом моргнуть не успел. Но что самому Коле пришлось выслушать от отца, когда тот узнал о его девушке, нет, даже еще не невесте, и, тем более, не жене?! Отец случайно увидел их на улице. Они шли, взявшись за руки, о чем-то увлеченно разговаривали и не замечали никого вокруг.