Дорогой скорби: падение, огонь и покаяние

– Сколько же их!? – кричит Алари, отправляя огненный шторм в лавину когтей и зубов, испепеляя тварей.

– Бьёмся до конца!

– Какого!? – с рук Лиры сорвался дождь ледяных осколков, разорвавший отвратительные тела монстров.

– Нашего или их! – ответил Азариэль и выпустил ещё шесть болтов, и первая волна алчущих погрузилась в тела родичей и песок.

Магический шквал возле них становился всё плотнее, постепенно переходя в ливень нечестивой магии. Песок возле Азариэля, Лиры и Алари стал расплавленным стеклом, но они не отступали. Лира всё так же ставит ментальные щиты, защищая от магии Азариэля, который вместе с Алари отстреливается от вопящих полчищ.

Тот пятачок, на котором триада держит свирепую оборону, озарился от количества магии, ярости и крови. Никто к ним не мог и на несколько метров подойти, не расставшись с жизнью. Казалось, что они просто непобедимы и сами младшие даэдра почувствовали страх, усомнившись в правильности приказов своих повелителей, но рок тоже имеет своё обличие.

Спиной Азариэль ощутил, как что-то нагнетает, как холод и жар одновременно его охватил, Лира попятилась назад, держась за уши от того, что магический гул сковал её уши и мозг. Алари выпустила остатки чародейских сил, чтобы отбросить вал нечисти, и ряды врагов озарились жарким страшным пламенем.

– Вы чего!? – бросилась Алари к соратникам.

Жуткая чёрно-лиловая сфера салютом проревела посреди них, разорвав взрывом саму суть пространства, раскидав союзников. Азариэля тут же волной силы откинуло в сторону, а арбалет разлетелся в дрова, спина сковалась жуткой болью и камзол надорвался. Парня откинуло в остаток угла, но не выключило, и происходящее он сумел увидеть своими глазами. Алари же приложилась головой о камень и налетела на острый осколок кровати, погрузившись боком в кусок дерева.

Из сферы размашисто вышло высокое существо, смахивающее на мера или человека. Его облачение люто и страшно, сделано мастерами Обливиона. Наплечники и нагрудник выкованы из эбонита, полностью скрыв широкие плечи, а мантия, выкрашенная в тёмно-синие цвета, касающаяся земли, сшита из кожи аргониан. Лицо этого колдуна закрывала костяная маска, вырезанная из черепа катжита. На всей броне пляшут десятки завитков золотого колдовского пламени. В правой руке сжата кривая сабля, окутанная тёмно-фиолетовым эфиром, левая рука держит высокий стальной посох, навершие которого стянута тремя переплетающимися змеями цвета индиго.

– Ал-лари! – прокричал альтмер и ринулся к девушке, но вновь его позвонок хрустнул об пол; маг отшвырнул его одним лёгким движением руки.

– Азариэль, – прозвучал сухой, как хруст веток, голос чародея, зашагавшего к нему.

Лира преградила путь чёрному магу, наплечники которого вспыхнули изображением рунического ока. Электрический разряд Лиры был отбит магическим барьером, рассыпавшись салютом искр.

– Лира! – прохрипел Азариэль, пытаясь встать. – Бе-бери Алари.

Лира отчаянно попыталась атаковать, выпустив в него ледяной шип, но он, распавшись на фракталы света, в одно мгновение оказался у неё за спиной. Через секунду Лира почувствовала холод стали и жар чёрной магии, высасывающей из неё жизнь.

Азариэль видел, как холодное лезвие сабли порвало чёрную ткань и торчало из живота девушки и как с клинка на разгорячённую землю капают капельки крови.

– Убью!!! – прорычал Азариэль и поднялся в атаку.

В его жилах забурлил огонь и злоба, которые его мгновенно подняли и заставили идти в бой сквозь ломь в позвонке. Вся боль и усталость прошли и бывший рыцарь, ухватившись за клинок, направился к тому месту, где стояла пронзённая девушка.

– Хах-хах, не пытайся мальчик, аха-хах! – злобно расхохотавшись, мгновенно среагировал и пропал в вихре света.

Лира почувствовала, как её охватила страшная слабость, пробежавшая волной по всему телу, и её колени подломились, тело стало мягким и неустойчивым. Клинок Азариэля со звоном отлетел в сторону, и на руки эльфа упала Лира, по чёрно-пыльным рукавам камзола потекла кровь, и они стали багряно-маранными.

Из её живота медленно текла густая алая кровь, заливая рясу, но Азариэль не собирался ей давать умереть. Он кусками ткани, оказавшиеся у него под рукой, старался остановить кровотечение.

– Ах, – улыбнулась Лира, зажав в руках свиток, отливающий золотом, окроплённый алой кровью. – Сплоховала я. Бе-бери сви-свиток, он оч-очень силь-сильный.

Азариэль сжал крепкими руками место ранения, убрав «золотой» свиток в карман, и попытался держать кровь, несмотря на то, что его жизнь могла оборваться под яростным штормом магии, но на свою жизнь ему стало наплевать.

– Тише-тише, – успакаивает её парень. – С тобой всё будет в порядке.

Внезапно Лира, по чьей щеке пробежала слеза, положила свои нежные руки на ладони парня и нежно, сияя душевным светом из глаз, сквозь хрипоту, заговорила:

– Я рада, что ты сейчас со мной.

Азариэль удивлённо спросил, пытаясь унять бешенный колот сердца:

– Почему?

На что услышал ответ, поставивший его в тотальный, ступор и разжёг в нём ярость ко всем сектантам:

– Потому что смерть лучше всего встречать с теми… – девушка оборвалась на кровавый кашель, окропившие её бледные губы багрянцем, после чего из последних сил вымолвила. – Я думаю, ты сам поймёшь. – Ласково ответила девушка и положила окровавленную руку на щёку парня, чтобы подтянуться и коснуться своими губами его уст, но внезапная боль и кашель пригвоздили её к полу, и она одёрнула ладонь, оставив кровавый след на щеке.

Азариэль оглянулся и увидел, как враг медленно подступается к нему и с предвкушением победы готовиться к кровавому пиру. В душе Азариэля поселилось чувство, ставшее больше, нежели досада или обида. Полыхающая огнём ненависть к еретикам заполнила его душу до края. Он хотел ринуться и перебить тех существ и еретиков, что медленно сжимают кольцо, но не мог оставить девушку.

Неожиданно он услышал рокот над головой, смешавший с рёвом десятков боевых труб, взывавших к атаке. Десятки камней полетели в пирамиду, подавляя магическо-огневые точки из которых вёлся огонь и каждый снаряд крошил породу главного строения, приближая её кончину. Каждое грохающее попадание вызывает трещины и хруст в породе, которые ступали мягким шагом энтропии по всей конструкции и скоро она рухнет.

Азариэль кинул взгляд и увидел, что далеко на барханах расположились имперские камнемёты, начавшие обстрел, щедро засыпая селение снарядами; в сам город, держа красные знамёна и под хоровые имперские кличи, входили солдаты имперского легиона, ведомые волей императора.

Рой врагов разделился с неестественной синхронностью – большая часть бросилась на силы имперского легиона, остальные бросились на Азариэля, и, кажется, он уже не спасётся – алчущих и граммитов слишком много. Неожиданно огненный змей зашипел с руки Алари и вопли с терпким запахом жжёных тел наполнили пространство. Эльфийка, качаясь и держась за окровавленный бок одной рукой, с другой отбивает орду монстров.

– Аз-аз-иэль, – язык Алари стал как пузырь, не способен пошевелиться; девушка из последних сил наложила на себя заклятье и потеряла со знание.

– Легион! – прокричал Азариэль, в надежде, что на него обратят внимание, сам взглянув на наступающих легионеров.

Это зрелище завораживает. Одетые в тяжёлые доспехи имперские солдаты шагают стройными рядами, с каждым шагом приближая победу. Воины императора неумолимо наступают, продвигаясь вглубь города, подавляя и разбивая всякое сопротивление на своём пути. Сокрушающей стеной они шли по полю боя, втаптывая в песок всякую тварь, что попадётся им на пути. Перед их дисциплиной, координацией и силой не устоят даже могущественные твари из Обливиона.

Но сейчас Азариэль видел в них решение другой проблемы, которую поставил выше битвы. Он замахал руками и закричал во всё горло, прося о помощи, и на него обратили внимание.

– Что у вас здесь!? – рядом с ними материализовался имперский маг в лёгкой броне легиона и с капюшоном на пол лица.

– Раненные! – указал Азариэль на два бесчувственных тела, сжимая в ладони чёрную рукоять меча.

– Я помогу им! – поднял светящиеся руки чародей. – Идите.

Азариэль, ошеломлённый от боя сделал шаг в сторону и наткнулся на солдата в изукрашенной тяжёлой броне офицерского типа.

– Я легат Андроник, – прозвучал грубый низкий голос. – Доложите о враге.

– Он повсюду. Твари Обливиона и сектанты.

– Ещё?

– Вы можете помочь им, – Азариэль указал мечом на двух девушек.

– Хорошо, – отмахнулся офицер. – Санитары!

Сейчас всё на что мог надеяться Азариэль это на чудеса имперской полевой медицины, хотя понимал, что шансов теперь мало, но надежда – это всё, что у него осталось.

Азариэль посмотрел на башню и понял, куда недалеко мог уйти чародей и собрался выполнить то, зачем они сюда пришли. Без свитка или знания точной точки телепортации этот колдун ее мог далеко себя перенести. Он сжал клинок ещё сильнее, подавляя в себе ненужные чувства ярости, и направился к ней, ибо самим естеством чувствовал, где искать гнусного врага. Азариэль подошёл к деревянной преграде и почувствовал, словно некто пытается влезть в его голову, но парень отринул всё и отворил скрипучую дверь, войдя вовнутрь башни, с опаской озираясь по сторонам в поисках врага, который себя и не скрывал.

Колдун стоял посреди небольшой комнаты, из которой лестница вела наверх. Повсюду раскиданы ящики, мешки и различный хлам, а посреди этого бардака возвышался чёрный маг.

– Ты изменился, – сухая речь чародея безжизненна. – Азариэль.

– Ты меня помнишь?

– Я один из твоих братьев… маг Ордена, присягнувший на верность Люцию.

– Ты не достоин так себя называть! – рявкнул альтмер. – Ты – предатель!

– Правильно ты боишься, – глубоким безэмоциональным голосом произнёс чародей. – Без магического таланта у тебя нет шансов меня одолеть.

– Посмотрим, – прорычал Азариэль. – И обхватил в две руки клинок.

– Подожди. Я, лейтенант армии Хермеуса Моры, генерал войск Люция, лорд-командир Мефалы и глава Дома знаний, предлагаю тебе сделку. Присоединяйся к нам. Мы…

Азариэлю было всё равно на те дары, которые предлагает чародей. Его сердце преисполнила бездонная ненависть к этому магу, которая имела лишь один способ выхода.

В ответ в сторону чародея полетел стальной нож, прервавший самохвалебную речь еретика, который был одним движением отброшен в стену.

– Как пожелаешь! – закричал маг и взмахнул рукой.

Из его ладони с рёвом вырвался сноп синих магических зарядов, ударивших в то место, где был Азариэль. Парень успел увернуться, пропустив их мимо себя, и пол отсалютовал кусками камня, пустив в мага сноп оставшихся метательных ножей. Чародей поставил специальный барьер, и все ножи с металлическим перезвоном разлетелись в метре от цели.

Бывший рыцарь понимал, что без дара магии ему не выжить, а посему собирался его лишить противника, чтобы уровнять шансы. Азариэль достал свиток и атаковал магией, но не боевой. Свет, яркий как солнце, обвил голову и глаза чародея, который ощутил страшную боль от неистового яркого света.

– Я твоё чучело требухой набью! – неистово кричал маг, взявшись за глаза и дезореинтированно начал ходить из стороны в сторону.

Сию секунду руки Азариэля слетело, произнесённое со свитка, заклятье «Массовое Молчание». И теперь ни бывший рыцарь, ни маг теперь не могли произносить заклятья, чего и добивался парень. Теперь они могли биться на равных, ибо колдун, сведущий в магии был и искусен в обращении с клинком.

Чародей попытался, что-то произнести, но его слова вязли ещё во рту, так и не найдя выход мысли, превращённой в магию. Колдун понял, какое против него применили заклятье и что это предрекает. Чёрный маг взял посох в боевое положение и приготовился им биться до конца, надеясь на собственное мастерство.

Парень, молчаливо прокричав, в ярости атаковал и меч рассёк воздух, опускаясь снова и снова, но маг все удары умело отбил посохом. После этого архисектант описал дугу жутким посохом, но Азариэль успел сделать кувырок назад. Маг нанёс тычковый удар в живот, но Азариэль отбил его, выбив искры, контратаковать, так что полосонул по наплечнику и сорвал его. Чародей пошатнулся и ударил посохом изо всей силы, но Азариэль увернулся, вывернувшись в сторону, и нанёс со всей силы сокрушительный удар по посоху, попросту сломав его. Прекрасное золотистое древко треснуло, а затем лопнуло, отчего посох и навершие разлетелись в разные стороны.

Но мага это не выбило из колеи. Выкинув поломанные куски посоха, в его рук сверкнул короткий меч и рассвирепев, потеряв священное для себя самообладание, атаковал. Азариэль перешел только в оборону, ибо град яростных и не скоординированных ударов обрушился на него. Маг пытался просто его задеть, нанося без техники удары в безумной хаотичности.

Азариэль почувствовал, как самообладание покинуло чародея, и во всей неожиданности просто пнул его ногой в нагрудник. Мага отбросило назад, ударив о стену, и он с лязгом выронил свой клинок. Высший эльф стал стремительно приближаться к колдуну, чтобы с ним покончить, но тот мгновенно встал, занёс руку за пояс и вытащил короткий стальной меч и снова ринулся в атаку, скрестив клинок с парнем.

Бывший рыцарь описал дугу клинком Дунхарта, но тёмный чародей успел уйти из–под удара и своим клинком нанёс рубящее движение. Парень успел поставить блок мечом и боевым ножом, который вытащил из-за пазухи, ударил в нагрудник. Но нож просто ввяз в магическом доспехе, без шанса на то, что его можно было вынуть.

Азариэль понимал, что ещё минута и заклятье спадёт, а поэтому нужно было кардинальное решение битвы, которое пришло неожиданно.

Гнусный чародей замахнулся для удара, но внезапно Азариэль ударил левой рукой в нагрудник колдуну со всей силы, послышался истошный хруст, и броня вмялась до такой степени, что чародей просто упал от боли. В груди колдуна вспыхнула страшная боль. Его дыхание стало прерывистым, а изо рта потекли струйки крови. Азариэль понял, что сломал ему пару рёбер.

Бывший рыцарь положил меч в ножны, и медленной походкой пошёл к архисектанту. Чёрный маг всего лишь пятился назад, пока не упёрся спиной в стену. Через секунду над ним нависло правосудие в виде Азариэля. Оставались последние секунды заклятия, но этого должно было хватить. Азариэль взял колдуна левой рукой за лицевую кость став медленно, нагнетающее сдавливать её, и жертва не могла даже завопить, что и стало для чёрного мага главной пыткой. Кровавый палач завершил правосудие в полнейшем молчании, хотя заклятие уже давно развеялось.

Глава 20. Потерянное предназначение

К юго-западу от Гавадона. У южной берега Реки Бьюлс. Спустя полтора месяца. Вечер.

Вокруг довольно темно, но не до состояния непроницаемого ночного мрака. Восточный ветер постепенно набирает силу, подкидывая в воздух листья и мелкий мусор, и становился всё более прохладным, словно грядёт буря, игриво подхватывая седые локоны молодого альтмера. Само пространство вокруг становилось всё более холодным и готовилось примерить саван ночи. Небеса постепенно наливались уже не тяжёлым свинцом, а чёрным углём, говоря о том, что они готовы громом и молнией возвестить о приходе грозы. Всё вокруг говорило о том, что намечается сильный ливень, который собирается залить весь северо-запад Тамриэля.

Азариэль, накинув объёмный кожаный плащ, сидит на поваленном дереве у приятно потрескивающего костерка, который горит красным пламенем, постепенно пожирая всё новые и новые веточки, обращая их в чёрные угли. Вокруг него, кроме зелёных лесных деревьев и личного лежака, никого и ничего не было. Парень уединился, оставив основной лагерь. В его руках зажат небольшой клочок потрепанной бумаги, уже жёлтый, старый, ветхий и заляпанный. Альтмер уже и не помнит, зачем и почему, что побудило его сохранить этот курочек бумаги. Чуткий нос поймал приятный, но призрачный аромат, уста же обозначили его сущность:

– Роза.

На маленьком клочке бумаги виднеются выцветшие черты и линии, складывающиеся в буквы на тамриэлеке. Альтмер обратил опечаленный взгляд в листок, четырёхлетней давности, который ему некогда дала Лира, будучи при распаде Ордена, в тот день когда произошёл злополучный Капитулярий. Эльф смотрит внимательно и читает с открытым сердцем то, что она написала:

«Дорогой Азариэль, надеюсь, ты это прочтёшь. Я хочу извиниться за то, что тогда сделала, за тот поцелуй». – На мгновение эльф выстроил в памяти тот момент, вспомнил её мягкие губы и злобу, которую вызвал её поступок. – «Надеюсь, ты меня очень простишь за то. Прошу тебя понять, я тебя очень сильно люблю. … Я вижу тебя каждый день, и моё сердце разрывается от этого. … Каждый раз, когда ты проходишь мимо меня, моё сердце замирает. Я пишу тебе в надежде, что мы когда-нибудь будем вместе, а поэтому прошу понять, почему я на стороне Люция. Я не разделяю его идеалов, кроме свободы отношений в Ордене и если ты попросил бы, я бы его оставила, если бы мы только вместе ушли… Каждый день я думаю о том, когда мы встретимся снова … Я понимаю, ты не поймёшь меня, но прошу лишь прощения, если я тебя за что-то когда-то обидела. Счастья».

Азариэль пробежал взглядом по тексту, даже не пытаясь прочитать места, стёртые временем. Он бросил записку в пляшущее пламя, и огонь сожрал бумагу, сначала обуглив её, а затем превратив в пепел. Бывший рыцарь палкой перемешал объятые пламенем веточки и красноватые угольки и в небеса устремились сверкающие искорки. Азариэль оторвался и через плечо посмотрел на остальной лагерь, в котором царил небольшой шум, и торжествовала подготовка к очередному бою с сектантами.

– Ох, Лира, – тяжко прошептал альтмер, чувствуя странное ощущение, неведомое доселе эмоция, на грани между чувством долга и стыдом за то, что он не смог уберечь девушку.

Сейчас она в руках лучших медиков-заклинателей Империи, её жизнь в надёжных руках, но от этого легче не становится. Оркрест на эти дни стал для неё домом, маги проявят недюжинную заботу, по воле денег Азариэля, но это не предаёт альтмеру счастья или спокойствия, наоборот, с каждым днём тревога всё сильнее распаляется по душе.

– Почему мне так плохо? – срывается надрывистый шёпот в надежде получить ответы, но никого нет, чтобы их дать.

«Кто она для меня?» – спросил Азариэль у себя. «Подруга? Та, которая его спасла несколько раз? Сестра по Ордену, которого нет? Или кто-то больше?» Парень осознал, что она для него всё это вместе и долгие дни, проведённые с человеком, внушают ему предопределённость пути рядом с этой девушкой. Беспокойство за её здравие перемежается с тревогой за будущее Лиры.

– Может мне действительно с ней остаться? – мысли о Лире нашли выход в целой фразе, заставив альтмера подумать о том, чем он займётся дальше и что Тамриэль слишком холоден и жесток, дни в нём суровы, чтобы долго идти по нему в одиночку.

Хруст веток и шорох листьев отвлёк Азариэля от размышлений о Лире, и он взглянул на гостя. Через лесок пробирается девушка, чей доспех цвета тёмной ивы весьма интересен для здешних мест. Веточки ломаются подошвой высоких сапог, увенчанных широким серебристым наколенником. Бёдра и нижнюю часть торса укрыл набедренник крепкой кожи, под который уходят пластины мифриловой стали, защищающей торс. Плечи покрыты большими объёмными наплечниками, из-под которых снисходят тонкие рукава.

– О чём рассуждаешь?

В голосе Азариэль узнал Гэ’эль и через пару секунд, когда вечерний мрак отступил, он смог разглядеть прекрасное лицо. Так парень разглядел и значительно удлинившиеся волосы альтмерки.

– Да так, о своём, – буркнул Азариэль.

– Понятно, – Гэ’эль приблизилась к костру и села рядом с Азариэлем на поваленное дерево.

– Как там в лагере?

– Ничего особенного, – уставилась Гэ’эль в пламень костра, – все готовятся к битве. Даже тот человек… как там его… Рох, Рихад…

– Рихард, – помог Азариэль.

– Да, именно он.

– И что он опять затеял?

– Ведёт себя как взведённый и даже наорал на вашего мага. Благо есть Клинки, которые умеряют его человеческий пыл.

– Что ж, думаю, он волнуется. Последняя битва с последним культом как-никак, да и я ему… мозг вправил полтора месяца назад.

Губы Азариэля украсила кроткая улыбка. Он с превеликой радостью осознавал, что это их последняя битва за будущее Тамриэля и сегодня ночью она с победоносным торжеством закончится. Но тут же улыбка омрачилась речью Гэ’эль:

– Всё бы хорошо, но человеческий император не допустит о том, чтобы об этом кто-то узнал. Имперское правительство уже занялось тщательной чисткой концов.

– Да, откуда ты знаешь? – огрубел Азариэль.

– Клинок в лагере рассказал, чтобы мы не обольщались насчёт себя.

– Ну, будет же что-нибудь?

– Да, если какой-то осадок и оставался, то местные власти и имперский чиновники с офицерами легиона называли это не иначе как «славный план императора по скреплению земель Тамриэля». Поверь, через три поколения о нас всё забудут… если будут те, кому забывать.

Но Азариэля не волновало, как назовут их битвы, ему было просто плевать на славу. Его сейчас до нестерпимого зуда в сердце мучили только два вопроса: что сейчас с Лирой и как имперский легион справился с монастырём почитателей Намиры и Периайта под Танетом.

– Что о нас скажут, Гэ’эль?

– Мне всё равно, Азариэль. Мне нет дела, что обо мне скажут ваши имперские историки, если хоть пару строчек мне будет посвящено в архивах моей родины.

– Ох, эльфийская гордость, – Азариэль потянулся к мешку с вещами и вытащил оттуда маленькую пузатую фляжку, обтянутой сине-выцветшей тканью.

– Как будто ты не эльф, – Гэ’эль неодобрительно взглянула на Азариэля, который приложился к маленькому горлышку и отпил. – Пойми, наша гордость – достояние народа высших эльфов, не дающая нам раствориться в массе других… диких племён.

– Прости, если не подтвердил твоих расовых надежд. Гэ’эль, меня воспитывали не эльфы, и рос я без родителя.

– Извини, – девушка уловила стойкий ядрёный запах крепкого алкоголя, который и без приятия «заветного снадобья» слегка пьянит.

– Гэ’эль, я так и не могу понять. Зачем?

– Что «зачем»?

– Тогда в Цитадели. Ты же меня спасла, пожертвовав собой. Я был практически мёртв и шёл навстречу смерти, но ты… ты могла умереть от такой сильной магии.

Гэ’эль положила пальцы на ладонь Азариэля, и парень ощутил теплоту кожи эльфийки. Она продолжила, и забрала из руки альтмера флягу с крепким напитком, и сама припала к алкоголю.

– Кхе-кхе! – ощутив страшное жжение в груди и подумав, что её горло объял огонь, откашлялась девушка. – Что это за пойло!?

– Угольное вино, – забрал флягу Азариэль. – Крепкое немного.

– Это страшное пойло! – сплюнула эльфийка, сморщив милое лицо.

– Да ладно тебе.

– Держи, закуси, – Гэ’эль протянула парню шоколадную конфету, и Азариэль раскусил её, ощутив на языке приятный вкус шоколада и апельсина; по душе, пробежала приятная волна теплоты, в сознании возникли образы прошлого, как отец кормил его конфетами, как затем Люсия делала для него угощение и теперь Гэ’эль даёт ему сладость на губы, которую он готов смаковать вечно.

– С-спасибо, – с лёгкой улыбкой и покоем на душе молвит эльф. – Как?

– Я с недавнего времени ношу их с собой. Они мне тоже нравятся.

– Гэ’эль, – Азариэль положил ладонь на руку девушки, чувствуя тепло эльфийского тела и тягу родственной души. – Ради этих конфет… ради тебя, я хоть в Обливион.

– Понимаю. Как за Лирой там? – улыбнулась в ответ девушка и тут же поняла, что её вопрос был не уместен.

Азариэль снова впал в раздумья, только без прежней угрюмости, пока вкус шоколада на языке. В его пальцах снова зажата палка и он ей помешал угольки, злобно прошептав:

– Чёртов Аль’Ка–Атран.

– Азариэль, то, что случилось в Эльсвейре не твоя вина. Тебе не следует себя винить.

В памяти бывшего рыцаря вспыхнули образы того чёрного дня, отталкивающие радость от конфет, когда они пошли на злосчастный штурм Аль’Ка–Атрана. Именно так называли сектанты своё жалкое капище, как потом было узнано из допросов. В памяти Азариэля вечно теперь будет зиждиться образ окутанной огнём прекрасной пирамиды, и как она потом ушла в утробу пустыни. Катапульты имперского легиона так плотно держали пирамиду под обстрелом, что ни её стены, ни фундамент, ни выдержали, и она со страшным рокотом и каменным хрустом подломилась под собой и ушла под пески, забрав с собой сектантов и еретиков. В память врезалось и собственное безумие, как он после смерти главного чародея он без памяти и сознания стал резать оставшихся еретиков и сектантов, остановившись только в тот момент, когда Готфрид остановил его крепким кулаком в лицо. Он помнит и момент расставания его и Лиры, обуянной темью поступи смерти. Радости или даже намёка на отраду из-за падения очередного культа нет, ибо с того дня Азариэль помнит только лишь песок, пропитанный кровью и опаленный инфернальным огнём.