Дороже только снег

Особое изящество краевой линии придавал высокий парапет с беседками и ажурными перилами. Белоснежные вазоны были будто туго перетянуты в тонкой "талии". Подходя к балкон по светлой, мраморной, широкой мостовой, издалека, казалось, что идёшь по огромному праздничному столу, покрытому белой скатертью. А изящные цветочные вазоны, обрамляющие городской балкон, превращались в бокалы на тонких ножках. Мы подошли к парапету.

Облака, расцвеченные золотисто розовым светом, шевелились, вздымаясь одно над другим словно морские волны. Завороженно мы смотрели как они сливаются, образуя огромного " кита". Вот "кит "вздохнул и стал медленно оседать, растворяясь в молочном океане. Смотреть на игру воздуха и света можно было бесконечно.

– Не представляю, как это вместо облаков вода… Странно это и можно там плавать… задумчиво произнесла Яя.

– О, это очень красиво, вода соленая бирюзовая, обволакивает тебя … А под ней рыбы…Всех цветов, живые глазастые, есть опасные рыбы огромных размеров..-я погрузился в воспоминания. Яя слушала меня завороженно, как ребёнок сказку.

– А ты был под водой?– Она снова округлила глаза и посмотрела на меня восхищённо.

– Пообещай мне, что мы с тобой обязательно вернёмся на Землю, поедем на море, и будем смотреть на рыб … осмелился я.

– Вернёмся-; усмехнулась Яя- я там никогда и не была!

– Конечно, именно вернёшься, потому что ты по происхождению землянка. Невозможно быть человеком и не быть на Земле!- воскликнул я, и даже самому, понравилось, как сказал.

–Ну, не хочу стареть… и рыба… возразила Яя -Ты сказал она опасная. Кто защитит меня от рыбы, если я упаду в воду, надеюсь я никогда не упаду в большую воду? Айконцы называли земные реки, моря и океаны просто, одним выражением-большая вода

– Глупенькая, умиление разлилось по мне, расслабило ноги, руки и сердце. От рыбы тебя защищу я.

Мы стояли, держась за руки. Яя непосредственно забрала мою куртку. Холодно, я надел ей еще шапочку. На балконе похоже на раннюю земную весну: есть места где ледяной ветер, а если попадешь под лучик , то он полностью согреет тебя, разлившись сонным теплом от макушки до пяток и, почему – то, всегда кажется, что он светит только для тебя.

– Говорят, что по Вокеану ходит человек. Многие клянуться, что видели его последний не раз не так давно…-, ляпнул я,вспомнив самую последнюю сплетню, услышанную во время обеда в лаборатории, дабы придать разговору интригующий ход.

–Человек по Вокеану?!

Остальное Яя уже не помнила, она нагнулась вперед над перилами и уставилась вдаль.

–Да, но кто знает, правда это или вымысел,– попытался быть объективным я. Не хотел показаться фантазером- врушкой.

–Это правда! – Вдруг позади нас раздался возглас. Это был моложавый старик. С тех пор как некоторые пожилые земляне оказывались в городах- платформах, течение жизни для них как бы замедлялось и нечасто, но можно было встретить здесь пару- тройку бодрых городских старичков, которым было далеко за сто лет.

–Правда, ведь это не Вокеан! ,-зашептал старик встревоженно. -Это голограмма. Андрэ был уверен, он все проверял. Это -иллюзия. Андрэ, мой друг Андрэ , он знал и, чтобы доказать свою правоту, прыгнул… Это он, мой друг, попал голографическую сеть. Андрэ, мой друг, когда- нибудь, я последую за тобой. Когда -нибудь- и дед заплакал, уткнув голову в сморщенный кулак.

–Городской сумасшедший…-Яя пожала плечами, но только более внимательно стала вглядываться в облачное пространство. Она вытянула руку, будто пытаясь пальцами схватить воздух.

–Да уж, облака и хорошо сделанную голограмму невозможно отличить

без спектрального анализа. Вот так проживёшь всю жизнь и никогда не узнаешь была эта жизнь иллюзия или реальность.

– О, да ты у меня философ! ,-я нежно обнял Яю.

Воздушный океан застонал, потом тихо- тихо, тонкие высокие ноты, пронзили, казалось, всю вселенную. Платформа задрожала. Было ощущение, что качаешься на качелях, подвешенных без опоры, над огромной пропастью. Завораживающие звуки, похожие на арфу, перетекали в органные басы. Это была Симфония вселенной, самая совершенная музыка, что я когда- либо слышал. Удивительным было то, что мелодии были одна лучше другой и никогда не повторялись. Вихрь звуков уносил все дальше в облака восхищенный слух. Вот, будто тонкие пронзительные скрипки первой партией, вот, чуть слышно, о себе поёт, как будто, флейта- нежная, высокая, переливчитая. Вот, кто-то перебирает гигантскую арфу, струну за струной. Звуки, сменяли друг друга, один за одним, то сливаясь, то разьединяясь на голоса. Именно эти небесные концерты, имевшие вполне обьяснимую природу (тоннели, проходившие через скопления мелких астероидов в дополнительной атмосферном куполе гоняли ветер как по трубам) имели необьяснимое загадочное влияние на всех присутствующих. Всех охватывало одинаковой магической волной, и, объединенные всеобщим восторгом, Айконцы устраивали пышные праздники и концерты по берегам балкона своего волшебного воздушного города. Это были пышные праздники-вдоль тротуаров играли музыкальные группы, крутили огни аттракционы, большие ростовые куклы раздавали сладости детям и взрослым, голограммы медийных лиц давали интервью. Нередко, здесь запросто можно было встретить мега-звёзд Голливуда. Студии звукозаписи выставляли вдоль городского балкона микрофоны на длинных опорах. Они вытягивали свои длинные тонкие "шеи" в сторону туманного пространства, вращая огромной" головой " в разные стороны. Лучшие места на бесплатном небесном концерте были отведены именитым фирмам. Они выделялись микрофонами размером с башенный строительный кран. Яркая гигантская " нога" была окрашена в фирменные цвета Рекордсмен. Наиболее предприимчивые располагали на " ноге" рестораны и кафешки, однако вибрация и громкий звук были комфортны не всем посетителям, поэтому, покушать здесь можно было вкусно и недорого. Я заходил туда пару раз, чтобы попить чай из толстых стеклянных бокалов в ювелирных серебряных подстаканниках, момент ностальгии. Все новое -хорошо забытое старое, таким образом, решался вопрос расплескивания напитка. Такие два стакана хранились у меня на Земле, в коллекции антикварных вещей, доставшихся мне от деда, он их очень любил как память о путешествиях по железной дороге.

– Яя, неужели ты не скучаешь, например, по своей маме? Вдруг спросил я, размягший от сети ментальности происходящего.

– Нет, я же вижу ее каждый десятый бит. Она присылает мне свою голограмму.

– Голограму! -воскликнул я,-а как же объятия, тепло рук, голос, запах любимого человека?

Яя поморщилась.

– Голос у голограмм есть, -возразила она. – Ну, а если я попрошу, она пришлет мне свой запах. Он такой теплый… и пахнет блинчиками. А что ещё? Остальное -это все твои звериные земные инстинкты -ловить запах, наслаждаться прикосновениями. Это все потому, что ты мясозависимый.

Я растерялся. Сразу захотелось есть.

–Голодный… улыбнулась Яя,– Ужин состоится в том случае, если ты не будешь при мне кушать бедные несчастные стейки.

Это было удивительно – Яя плакала над стейками, гладила и жалела их, будто живых. Дитя платформы, она видела животных по большей части только в зоопарке, и то далеко не всех, а вид мяса, шокировал её.Мы прошли к лифту, ведущему к подвесному ресторану, несмотря на то, что здесь было покушать "дороже, чем снег", как сказала Яя. Я заказал отдельную алмазную столовую, в виде прозрачной круглой кабины, подвешенной с балкона в облачное пространство. Внутри она была украшена лёгкими шторами, велюровыми графитовыми креслами вокруг нарядного, украшенного стола со скатертью цвета чая с молоком. Мы медленно опускались вглубь облака, погружаясь густое туманное пространство.

Казалось, мы в самой середине вселенной, зависшие между мирами. Молочное невесомое покрывало мягко окутало кабину. Я точно был на седьмом небе. Я готов был провести с Яей остаток жизни вот здесь и сейчас, в этой алмазной прозрачной кабине подвесного ресторана, моя жизнь слилась в точку. Все, что мне было так необходимо уже было в моих руках. Яя была необычайно хороша. Она наклонилась к вазе с голографическими цветами и сделала вздох.

– Видишь, это инстинкт- ты хочешь чувствовать запах, чтобы насладиться полностью, всеми гранями земного очарования: запах, цвет, осязание, звук сказал я

Яя отстранилась от иллюзорного букета. Она не хотела быть земной. Тонкий луч пробил в облаке маленькое отверстие словно от гвоздика, и аккуратно проникнув в наше пространство, по -хозяйски заполонил стеклянную комнату, озолотив все, что в ней находилось: скатерть цвета чая с молоком вдруг стала сусальной, а голографические цветы повернули яркие бутоны к свету. Яя счастливо улыбалась мне. Это был лучший вечер в моей жизни.

Глава 7.

Изумрудный день.

Где-то через месяц нашего знакомства по земному календарю, Яя пригласила меня домой рассматривать коллекцию замороженных снежинок. Это была её страсть. Она все время рисовала снежинки. Жила Яя в обычном многоэтажном доме земного образца, в типовой однокомнатной квартире-студии, которую перед отъездом на Землю, Яе оставила мама. Около двадцати с лишним лет назад, родители Яи, прибывшие с Земли, учёные центра имени Тесло, развелись прямо на Айконе по причине внезапной влюблённости Яиного папы, Артима в молодую девушку, жительницу Айкона. Так и не сумев покорить её разумное сердце, он безрезультатно попытался вернуться в семью, и, вскоре, навсегда покинул спокойный Айкон с беспокойным и усталым сердцем. Исчерпав и свой нейронный запас, Яина мама тоже вскоре улетела на Землю. Так, в квартире с Яей остался только Миша, чёрный русский кот с магическими зелёными глазами. Яя панически избегала посещения Земли, как мне казалось, по причине страха стать человекозависимой. Она продолжила дело своей мамы, видного учёного ботаника по формированию флоры и фауны Айкона.Особенной ценностью, переданной дочери, была небольшая берёзовая роща в Ботаническом Саду. Ну как роща, не более десятка белоснежных длиноногих стройных березок, ростки которых рассаживали в парках и на проспектах Айкона, после того как они окрепнут. Так же, будучи очень талантливой, Яя работала над составлением Ультразвукового языка растений. Она умела слышать и понимать растения. Самыми умными Яя называла ель, сосну и эвкалипт. От неё я узнал, что ландыши очень пессимистичны, фиалки и анютины глазки жизнерадостны и беспечны, самые гордые – гладиолусы и кактусы. Посещая живые ботанические сады, Яя становилась похожа на лесную нимфу. Порою, когда я заставал её с тяпкой в берёзовой роще, в перчатках, со следами почвы, разрумянившуюся, она напоминала мне обычную русскую сельскую девушку с древних картин подвижников. Небольшая квартира, (так как жители Айкона, ценили каждое пространство своего воздушного острова), была по – девичьи завешана картинами в витых белоснежных рамках, ажурными светильниками, резными шкатулками. Подоконники алмазных сверкающих окон, были заставлены расписными горшочками с фиалками и ирисами цвета индиго. На полу была установлена настоящая мини клумба-лужайка, где росла мелкая трава. В аккуратном порядке на столе были разложены холсты с изображениями падающего снега, белоснежных полей, кристальных ледяных айсбергов.

–Поразительно, как ты умеешь обращаться с белым, сказал я. В твоих руках он становится пластичным, многоуровневым, оттеночным. У тебя очевидный талант, Яя. Можно показать твои работы Мосе, то есть Льву Польски, я уверен, что он сможет устроить твою выставку на Земле, будет потрясающий успех!

–О, да, я обожаю белый. Яя будто не слышала мои слова про выставку – Белый очень тактичный, он смягчает тона, полностью растворяясь в каком- либо цвете, он становится не очевиден, но даёт мягкости, пастельности происходящему. И белый никогда не подведёт художника, если выбрать его фоном, подчеркнув яркость других тонов, зас тавив их стать контрастнее. А уж когда он выступает в картине в главной роли, то выходит на сцену и сверкает, блестит, иногда слепя глаза.

Я разглядывал картины и слушал Яю, она безусловно была утонченной и чувственной натурой. В комнату, через алмазные витражные окна тонкими лучами проникали изумрудные сумерки, а это значит, что на Айконе был четверг- Изумрудный день.

–Я люблю изумрудный день, он всегда удивительный, я хожу к своим берёзам, они радуются мне. Потом спешу к Мише, так как он очень не любит, когда я ухожу к берёзам. Настоящий зверь, -сказала Яя.

Я хотел ответить, что я тоже настоящий зверь, когда она разговаривает со Сперанским, но сдержался.

Изумрудные сумерки сгущались, Яя дала мне пионовый лимонад и села на пол, рядом.

–Ты хороший, ты будешь мой земной друг. Ещё ты смешной, и, по настоящему, добрый.

Я уже не слышал её, казалось, что сумерки проникли в мой мозг через нос и глаза, я дышал фитонцидным туманом, изумрудная пелена накрыла комнату. Я помню её тонкие руки и лаймовый запах.

Утром, когда рассеялись туманы, я собрался уходить. Чуть помедлив, я остановился у двери и смотрел на неё спящую. Яя зашевелилась под одеялом, потягивая руки.

– Я могу тебя подбросить, – сказала она, зевая. Надо залететь в Пункт ("тут я не совсем разобрал что за пункт, так как Яя непосредственно, по -детски зевнула опять, – сделать заявление.

–Какое ещё заявление?

–Как какое! Ты меня удивляешь, – Яя проснулась и села на кровати. – О факте любви, конечно!

– О факте любви?! Бред какой-то. Зачем? Кому это нужно?

–Всем. И в первую очередь тебе. Ты можешь влюбиться в меня и испортить себе жизнь, и мне заодно. Поэтому мне тоже это нужно. И Айкону нужны люди с чистым сознанием. Ничего страшного, нас поставят на учёт, и, возможно, полечат неделю, другую…

Я оторопел и, вернувшись в комнату, сел рядом с ней.

–У меня полное ощущение, что я попал в психиатрическую клинику, -сказал я. Мне было страшно неприятно, и, конечно, где-то больно. Надежда покорить Яю исчезла в доли секунды.

–Пойми, а вы кажетесь нам странными.

–Ненавижу, когда ты нас разделяешь на землян.

Мы все люди, одинаковые, представители человеческой расы. Значит, ты ничего ко мне не испытывала, и, зачем тогда…

–Это бывает, когда сумерки, -ответила Яя и, как бы жалея меня погладила по голове, – особенно изумрудные, они делают сознание не чистым, мутным.

–Ну и, наверное, твой пионовый лимонад, нет? – съязвил я.

–Да, много лимонада пить, конечно, не стоит, но айконцы должны иметь что- то взамен любви-спокойствие и хорошее настроение.

–Короче, перебил её я, – я понял, ты собираешься теперь лечить меня от любви.

– Ладно, успокойся, не пойду, мне жаль тебя. Я очень не хочу, чтобы ты переживал, тебе надо беречь нейронный счётчик, ты нужен науке. До чего же ты нервный! – Яя всплеснула руками в отчаянии.

Шагая по пустынному сонному Айкону, я чувствовал, что вакцина не действовала. Я точно знал, что люблю Яю. Я был человекозависим. Яя.. Хоть бы она тоже стала человекозависимой..Но она оставалась ровной, и только в минуты изумрудных сумерек, она становилась настоящей, тёплой, живой. На работе, я осмотрел больных, подарил мальчишке набор "Построй свой воздушный город" из игрушечных кусочков строительных блоков всех цветов драгоценных камней, лесенок, зданий с окошками и балконами. Ребёнок был счастлив, но, наверное, более его мать. Она кинулась к игрушке и стала с возгласами радости и удивления разглядывать подарок вместе с сыном. Я умиленно посмотрел на семейную идиллию и укрепился в мысли о ценности любви.

Довольный результатами, особенно тем, что температура у ребёнка упала до субфебрильных значений, я вышел из палаты.

Глава 8.

Вишнёвое платье.

«Я смотрю как ты засыпаешь

До утра меня забываешь

С мощностью черной дыры

Улетаешь в иные миры

Будешь ты гулять до рассвета

Возможно сейчас там лето

И нежным розовым светом

По небу плывут облака

Пока, пока, пока..

Утром мы встретимся вновь

Вспомним кто мы и нашу любовь

А сейчас меня еще ты не знаешь

Я смотрю как ты засыпаешь..»

На следующий день, Яя, как обычно, ждала меня после работы на своём шикарном BMW. Как ни в чем ни бывало, она приветливо махала мне рукой. Я выдохнул.

Мы оторвались от платформы стремительно быстро, так что аэромобиль зашатало в воздухе.

–Куда мы так гоним? Спросил я.

– Сегодня отлично видно Землю.

–Знаешь, теперь я не хочу на неё смотреть. Мне скоро улетать, а я не хочу быть там без тебя

–Ты что?? Ты обещал меня не любить! Немедленно прекрати!

–Но я уже не могу, Яя

я попытался обнять её, но она отстранилась.

–Так бывает, пройдёт три дня и ты меня забудешь, уж там, на Земле точно.

–Ну уж нет, ты говоришь так, как будто у тебя так было.

Я нервничал.

–Смотри, крикнула Яя.

Только сейчас я повернул голову в сторону окна. Близко, очень близко, переливаясь голубым неоновым светом, сияла Земля. Она была магически притягательна, чем дольше я смотрел на неё, тем более явственно мне казалось, что она приближается ко мне.

–Пришлю голограмму, – прошептала за моей спиной Яя.

–Что? – Я обернулся. Яя завороженно смотрела мимо меня на Землю. Два голубых шарика отражались в её малахитовых глазах. Теперь я не менее восхищённо смотрел на неё, как только что смотрел на планету. Яя была прекрасна.

–Что? -Так же шёпотом спросил я.

–Голограмму, – повторила Яя.

–Не хочу голограмму, – сказал я.

Нас прервал яростно кричащий навигатор, что мы сошли с магнитной трассы и рискуем оторваться от гравитации и затеряться в космосе.

–Мне кажется, я рад его предложению, сказал я.

Яя испуганно метнулась к пульту.

Теперь моей целью стало найти повод попасть к Яе домой. Все время я был поглощен лечением больных. Мы распознали Алису. Алиса, представляла собой древний мутированный туберкулёз. Мутированная палочка Коха погибла- таки под нашим с Кронским натиском, больные пошли на поправку, но все ещё находились в изоляторе под постоянным мониторингом. Меня это, безусловно, радовало, но как- то тихо и спокойно, а Кронский, напротив, праздновал победу и ждал с нетерпением Рассела, потирая руки, от представления громкого доклада о победе над инфекцией. Впрочем, доклада по всей видимости не будет, так как гриф секретности, видимо, снимут ещё не скоро, опять возобновятся поиски контагиозного источника, которые интригующе могут закончится встречей с внеземной цивилизацией. Все заболевшие покидали предельные слои атмосферы- мама с ребёнком катались на аттракционе, двое работали на снегодобываюших зонтах на самом вверху, земная же дама, сдавала жилье двум предыдущим. Снова факты свидетельствовали о проникновении инфекции из вне. Не рад профессиональной победе я был по очевидной причине-моя миссия была выполнена, а мои чувства к Яе только крепли, болезнь под названием любовь или человекозависимость прогрессировала.

Я хотел прийти к ней не с пустыми руками, подарить что – то, чтобы тронуло её сердце, покрытое тонкой корочкой льда. Яя, как и все коренные женщины Айкона, была равнодушна у драгоценностям и материальным благам. Я решил найти для её настоящий снег с отборными крупными снежинками для её картин. Из снега, добытого на верхних слоях искусственной атмосферы Айкона получали дефицитную живую воду, так как поставки с Земли были баснословно дорогие, это мне пояснил Мося. Земляне быстро почувствовали вкус монополии и уж не упустили момент заломить цену на жизненно необходимый продукт. Несмотря на дешевизну и доступность синтетической H2O, потребность на живую воду была высока. Животные и растения, имевшиеся на Айконе, отказывались от заменителя воды, поэтому купить снег было очень не просто. Я пересчитал оставшиеся накопления, оставив себе только на самое необходимое и… я все поставил на снег. Мне потребовалось немало времени уговорить послушного айконца, чтобы он продал мне немного снега. Я сослался на кота, который во чтобы то не стало пьёт только свежую живую воду, и страдает от жажды. Договорились, что Ирне, так представился мне сотрудник водной лаборатории, и, вряд ли он соврал, айконцам это очень трудно даётся, подлетит к самому Центру Тесло, то есть, к моей работе. Довольный, я засобирался к выходу и по дороге забежал в туалетную комнату привести себя в порядок. У раковины, в отражении зеркала, я вдруг заметил мелькнувшую за мной фигуру. Я затих, прислушался. До этого мне казалось, что я был здесь совершенно один. Я сразу узнал длинную спину высокого Вовы Сперанского в темно синем пиджаке.

–Вова, окликнул я его по- свойски, как в студенчестве. Мне никто не ответил. Я обернулся и подойдя к двери, потянул за ручку.

–Что Вы делаете?? Вдруг раздался крик Сперанского, грохот, и, на полу валялся чёрный чемодан. Я наклонился быстро поднять его, и собрался уже извиниться, однако, Владимир оттолкнул меня, и, схватив чемодан, прижал его к груди и ринулся вон. Все его поведение было, мягко говоря, неадекватно. Что я мог похитить из его чемодана? Материалы доклада? Полный бред. Тут я вспомнил, что мне надо забрать отборный натуральный снег, купить новые брюки и летнее пальто. Через минуту я уже забыл про Владимира Сперанского.

Яя была дома, я знал, мне даже казалось, что она специально сказала мне: Я проведу целый день дома, с Мишей, он скучает и запишу Журнал учёта листов берёзы.

Я еле сдержался от смеха, на Земле это был бы просто анекдот. Но Яя чрезвычайно серьёзно относилась к подопечным ей растениям, говорила про них как про живых. На искусственном грунте Айкона каждое из них выглядело чудом. Айконцы настолько любили цветы, что их изобилие было сравнимо с оазисом. На балконах, в клумбах, на окошка, в горшочках изобильно пестрели картинными мазками розы, фиалки, астры, гортензии, герань и множество цветов, которым я даже не знаю названий. И никто со стороны бы не догадался, что это территория дефицита воды. У подьезда, к каждому балкону вели разноцветные световые лесенки. Я поднялся к Яиному балкону, безошибочно опередив его по ирисам, и, нажав на домофон, произнес:

– Плевать, можешь писать заявления сколько хочешь, только открой мне дверь.

Яя вышла на балкон с лейкой в руках и рассмеялась. Господи! Почему она всё время смеётся? Неужели я настолько комичный персонаж? Мне бы хотелось, чтобы Яя относилась ко мне серьёзно, очень серьёзно. Уже в комнате, я с видом победителя, положил алмазную холодную шкатулку с горсткой пушистых, узорных снежинок размера XXL и уже, по хозяйки, завалился на велюровый диван. Чёрный лоснящийся кот Миша, угрожающе сверкал на меня зелёными глазами, сидя наверху на книжной полке, тем самым сигнализируя, что я обнаглел и чересчур освоился, и, видимо, по этой причине рискую быть исцарапанным. Яя выложила снежинки в хрустальный высокий бокал.

–Растают! Я вскочил с дивана.

–Да, растают., Она взяла бокал обоими руками, обхватив его длинными тонкими музыкальными пальцами, чтобы согреть. Затем она протянула его мне прохладный, чуть запотевший, прозрачный, в котором на поверхности талой воды плавали несколько прекрасных, с таким трудом добытых мной снежинок. Я чуть не прослезился от обиды! И с удивлением посмотрел на Яю.

–Пей! Сказала она мне. Пей, сейчас это тебе нужнее. Живая вода придаст тебе сил, ты вымотался в борьбе с Алисой, твой нейронный счётчик давно зашкаливает.

–Такой жертвы я не приму, отказался я.

–Это не жертва, Алекс, и не желание заработать добрыми делами пропитание, я, действительно, хочу, чтобы тебе стало легче, ты неважно выглядишь, ты всего себя отдаёшь работе, но пациентам ты нужен сильный, здоровый. Я хочу, чтобы ты выпил живой воды.

–Легче? Думаешь, я попью живой воды, или пионовый лимонад, и, все, мне станет легче? Ты держишь меня в неведении, Яя, и страдаю я именно от этого, настолько, что я еле победил Алису! Понимаешь, я не злился на неё, мне было все равно, единственное, что двигало мной, я должен помочь людям, это мой долг, а моё истинное желание бросить все, украсть тебя у всего мира, быть с тобой, здесь или на Земле, или на какой то другой планете, или в стеклянной кабине ресторана, неважно. Понимаешь, просто быть с тобой,-я вскочил с дивана.

Затем я немного успокоился, из – за надежды, которую подала мне Яя с этим тонким бокалом, отдав всю живую воду. Надежда блеснула лучом в прозрачной жидкости, самого бесценного, что было у неё сейчас. Я отказался пить, пока она не утолит жажду первая, но Яя отказалась, уверив меня в том, что сегодня она пила досыта живой воды. Мне показалось она солгала в моё благо, так как щеки её зарумянились и она отвела взгляд. Я оставил стакан нетронутым, правда при виде которого у меня окончательно пересохло во рту.

–Ведь ты любишь меня Яя, осмелился я и протянул к ней руку.