Игры Проклятых

– Саваааан. – Только и смог выдавить из себя пораженный солдат.

– Лейтенант. – На стену взбирался капитан Триент. С окровавленным клинком в руке и насквозь промокшей от крови повязке на голове. – Доложите обстановку.

– Три штурма отбили. – Отсалютовав рукой командиру, ответил я. – Из моей сотни в живых осталось шестьдесят три бойца. Восемь – тяжелораненых. Легкораненых я не считаю, ранения получили все.

– Повезло тебе, лейтенант. – Капитан смотрел в след отступающим врагам. – Твое направление было наименее актуальным. Они бросили основные силы на юг. Там занимала позиции третья сотня. Живых почти не осталось. Если бы не полковые маги, они бы ударили нам в спину.

– Значит внешние стены оставляем?

– Да, больше нет возможности удерживать их. В живых осталось меньше двух сотен и четыре из шести магов. Да и те уже на пределе истощения. Придется отступать в лагерь. Сейчас враги перегруппируются и пойдут на последний штурм.

Все, кто в этот момент стоял на стене, не сговариваясь, бросили взгляд на позиции вражеской армии. Там снова начиналось шевеление. Солдаты перестраивались в боевые порядки, готовясь к очередному штурму. Каждый из нас знал, что этого штурма мы уже не выдержим.

– Капитан. – К нам на стену поднялся старший полковой маг с серебряным значком с цифрой три и четырьмя кольцами ее опоясывающими. – Собирайте уцелевших бойцов и уходите из лагеря. Вы с льером Китаром подготовили заклинание всеобъемлющего тумана.

– Мы не сможем отступить, льер, враги нас накроют, как только мы попытаемся покинуть, льер. И никакой туман нас не спасет.

– Делайте, так как я сказал. У них мало магов, то ли пятнадцать то ли семнадцать и они особой силой не блещут. Похоже, серьезными магами укомплектовали другие армии, а на этом направлении, похоже решили, что и обычных солдат хватит. В этом ваше спасение. Туман, который мы создадим отравлен, они не сунутся сквозь завесу, пока их маги не развеют ее. Мы продержимся десять-пятнадцать минут.

В этот момент со стороны противника прогремели горны. И ровные ряды атакующих, прикрываясь ростовыми прямоугольными щитами, двинулись в нашу сторону.

– Хорошо, что у них не артиллерии. – Пробормотал я – Иначе бы нас снесли без всякого штурма.

– Думаю, баллисты и скорпионы едут в обозе и он просто еще не успел подойти. – Сказал Триент. – Думаю, они надеялись раздавить нас с наскока.

– Зачем терять солдат, если есть артиллерия?

– Они едут в обозе, в разобранном состоянии. На их сборку потребуется несколько дней. А их главная цель не мы, а Камыш. Собирать машины здесь, а потом тащить к крепости? Нет, нас скормят простым псам войны.

Нас прервал сержант Ульрих, указавший нам на махавшего с противоположного участка стены мага.

– Все. Пора уходить. Лейтенант, собирай своих бойцов. Уходить будем быстро. Вещи придется бросить вместе с лагерем. Набирайте из телег еды столько, сколько сможете унести с собой, не стесняя движения. Времени больше нет.

Дальнейшие события запомнились мне лишь отдельными отрывками. За то время, что мы провели в осаде, отражая один штурм за другим, союзные войска успели перебросить часть своих сил под крепость, взяв ее в осаду. Надежды прорваться, когда у нас за спиной маячили основные силы, не было. Капитан принял единственно верное в этой ситуации решение – уходить в степь. Благо, вдоль реки шла старая караванная дорога, которую в прошлом использовали купцы, чтобы сократить путь до города Рубежного, столицы Валкинской провинции.

Так мы и шли по дороге, проваливаясь по колено в размокшую от беспрерывного ливня. Казалось, весь мир превратился в одно сплошное грязное пятно. Солдаты то и дело спотыкались на перетоптанной впереди идущими товарищами жиже. И приходилось прилагать просто нечеловеческие усилия, чтобы вытащить очередного несчастного, скатившегося по склону к берегу реки.

Наше и так незавидное положение осложнялось почти полным отсутствием еды и беспрерывными жалящими ударами легкой конницы преследующего нас противника. Небольшие отряды в десять – пятнадцать всадников то и дело появлялись из-под пелены дождя, осыпали колону стрелами и, пришпорив коней, скрывались. После каждого такого обстрела нам приходилось оставлять на обочине дороги погибших бойцов, поймавших свой смертельный подарок.

В такие моменты я вспоминал свою семью. Молодую жену, мать, отца и свой, пусть и не большой, но уютный домик в предместьях северной столицы. Каждую ночь, ложась под кое-как сколоченным навесом у едва тлеющего костра, почти не дающего тепло, я закрывал глаза, и вновь меня накрывало беспокойство, на которое просто не хватало сил во время дневного изматывающего марша.

– Лейтенант Алексо прибыл, метр капитан. – Погрузившись в размышления и собственные переживания, я не заметил, как успел подойти к идущим впереди колоны офицерам. В себя меня привел лишь голос штабного сержанта.

Капитан Триент сильно сдал за последние дни. Черные круги под глазами, осунувшееся лицо, медленные через силу движения. На голове вместо положенного шлема, напоминающая чалму, повязка. Ни одного хирурга или хотя бы санитара в полку не осталось. За ранеными следили сами солдаты, пытаясь их латать насколько хватало знаний и умений.

– Наконец все офицеры в сборе. – Мы не останавливались, совещание проводилось на ходу. – В строю осталось сто восемьдесят два солдата и два мага. И в наших с вами руках их жизни. От наших с вами решений зависит наша дальнейшая судьба.

– Судя по тому, что вы говорите. – Встрял в разговор лейтенант первой сотни. – Враги нас уже нагоняют.

– Да. Вчера я отправил разведчиков. Полчаса назад они вернулись. Им удалось взять языка. Сюда они его не смогли потащить, но на месте успели расспросить в общих чертах. Судя по всему, на тот берег реки переправляться они не намерены. Думаю, союз решил захватить наши северные провинции, не углубляясь вглубь страны. Используя реку Быструю, как естественное оборонительное укрепление.

– В степях почти нет поселений. И только один мост на всю провинцию. Мост да крепость Камыш. Если армия возьмет крепость, выбивать с того берега реки придется с большой кровью. – Сказал лейтенант четвертой сотни.

– Нас сейчас это волновать не должно. Если не считать осажденный гарнизон крепости, мы единственное боеспособное подразделение республики, оставшееся в этой провинции. Похоже, их генерал решил полностью зачастить угрозу. За нами выдвинули более восьми сотен бойцов. Они понимают, что, успей мы добраться до городка Станксис, мы объединимся с тамошним гарнизоном и выковырять нас оттуда можно будет только штурмом и не с теми силами, что располагает преследующий нас отряд.

– Мы успеем дойти до города? – Спросил я.

Вместо ответа капитан махнул рукой и сержант Ульрих подвел к нам человека. Это был мужчина в кожаной куртке охотника с кинжалом с костяной рукоятью на поясе и с колчаном стрел за спиной. Длинная борода, заплетенная в два хвоста, и бритая голова выдавали в нем местного жителя. Только в северных провинциях была подобная мода.

– Местный охотник. Наши разведчики поймали его в лесу. – И увидев наши удивленные взгляды, объяснил. – Там за холмом начинаются небольшие лесные проселки, тянущиеся вдоль реки до самого города.

– Так точненько, пане капитане. – С жутким акцентом начал охотник. – Леси, тянутся до самого Станксиса. Тамочки нашо село. Люды ушли к городу, как весть о воне пришла. Я тута остался, батько говорил запасай мясо и приходи в город, деньгу возьмем за мясо за шкуры.

– Как далеко до города? – Потеряв терпение, перебил я охотника.

– Так дня полутора успеете. Как по дороге идти, дак може и быстрее.

– Не успеем. – Перебил охотника капитан. – Разведчики сообщили, что командиры гонят своих солдат без устали. Ночной сон четыре часа, еще на четыре часа привал днем. Их солдаты вымотаны до предела, но догнать нас успеют. Еще два – три часа и нас нагонят прямо на марше.

– Тогда выберем хорошую позицию, закрепимся на ней и дадим бой. – Вставил предложение лейтенант первой сотни.

– Не пойдет. У них трехкратное превосходство в солдатах. Про мощь их магов мы вообще ничего не знаем. У них почти сотня лучников против оставшихся у нас семерых арбалетчиков. – Капитан на секунду замолчал. Обведя взглядом офицеров с мрачными лицами ждавших решение командира. – Нужно оставить заслон.

Это предложение было встречено гробовым молчанием. Каждый понимал, что те, кто останется в заслоне, обречены.

– В четырех часах есть брод через реку. Проводник покажет его нам. Но нам нужно выиграть время. Город Стинксис – единственное крупное поселение, оставшееся под нашим контролем на северо-востоке. Однако гарнизон там не более, чем в сто бойцов. Мы обязаны удержать этот город до подхода наших войск. Там есть стены, пусть и не сильно высокие и крепкие, однако держать осаду там можно. Мы переправимся на тот берег и вдоль реки доберемся до города.

– А там как на тот берег переправится?

– Тамошки есть паромная переправа, пане офицери. – Вставил слово проводник. – Нет переживаний, вы переправитесь.

Капитан остановился и, осмотрев своих офицеров, произнес:

– Лейтенант четвертой сотни принимает командование полком. Я же возьму три десятка бойцов и постараюсь задержать противника, выиграв вам столько времени, сколько смогу.

Начавшиеся после этого жаркие споры и уговоры, капитан проигнорировал. Он твердо решил остаться со своими солдатами. И никакие аргументы против этого решения его не убедили.

Не знаю как другие, но мое мнение о командире в этот момент изменилось. Раз и навсегда. Я не любил этого человека и он отвечал мне взаимностью. В повседневной жизни он слишком погряз в коррупции, приторговывая через своего заместителя солдатскими пайками и новеньким обмундированием. Однако война расставила все по своим местам. Именно перед лицом опасности раскрывается истинная суть людей.

Отряд занимал позицию на повороте дороги. Именно тут, по словам сопровождавшего их охотника, было самое идеальное место для засады. В этом месте река сильно разливалась, создав что-то вроде тихой заводи. Деревья тут сильно разрослись и легкий прохладный ветерок трепал кроны, заставляя капли росы водопадом падать на пышный ковер травы. Разросшиеся кустарники, переплетенные ветвями с огромными листьями, росшие по обе стороны дороги, прекрасно перекрывали обзор. Это место было идеально для художников, любящих рисовать пейзажи, поэтов, пишущих о великолепии отдаленных мест, где так приятно придаваться философским раздумьям.

Но сейчас покой рощи потревожили совершенно другие люди. И не было в их мыслях места прекрасней. Иной человек, наблюдавший за их суетой со стороны, решил бы, что именно так выглядит обреченность, помноженная на решимость.

– Капитан, солдаты обустроили позиции. Сейчас связывают из заостренных кольев ежи. – Подойдя к, сидящему под деревом и наблюдающему за играющими солнечными лучами на каплях росы в кроне деревьев, командиру, сержант молча встал рядом.

– Как настроение людей, Ульрих? Ты все им объяснил?

– Разумеется, командир. Все понимают ситуацию и с нами остались только добровольцы. Три десятка отчаянных парней, которые готовы отдать свою жизнь ради своей страны и товарищей.

Тяжелое молчание опустилось на поляну. Каждый думал о своем. Тяжелые свинцовые тучи постепенно расходились и небосвод окрашивался в радующие глаз синие тона. Первые лучики солнца, пробившиеся сквозь пелену грозовых туч, осветили лес, вызывая в обреченных на смерть солдатах, проблески надежды. А вдруг. Вдруг случится чудо и я смогу увидеть завтрашней день. Каждый приободрял себя этой мыслью и раздававшиеся стуки топоров, зазвучали активнее.

На другом краю поляны из кустов выбрался один из полковых магов, оставшийся с группой для обеспечения магической поддержкой. Поправив зацепившуюся за ветку мантию и отряхнувшись от пыли, он зашагал к ожидающему его капитану.

– Я установил три ловушки на дороге. Будем надеяться, что с передовым отрядом не будет мага. Если так, то фейерверк обеспечен.

– Хорошо рванет? – Спросил сержант.

– Я там три огненных волны в ловушки закольцевал. Активирую их вручную, как только в зоне поражения окажется как можно больше солдат.

– Это дело хорошее. – Не поднимая головы и глядя себе под ноги, сказал капитан. – У тебя хватит сил после этих ловушек поддержать нас магией?

– Ловушки я создал с помощью накопителя. Так что сейчас я полон сил. Не уверен, что смогу долго продержатся против магов противника, но кое-какую фору во времени я для вас выиграю.

Их прервал выскочивший из кустов арбалетчик, до этого седевший на самом краю пролеска в секрете, следя за дорогой. Перекинув арбалет за спину, он подбежал, и, отдав честь командиру, отрапортовал.

– На повороте показался передовой отряд. За ними начали выходить основные колонны. Много их, командир. Я аж со счета сбился.

Капитан Триент встал с земли, поправив перевязь с мечем, и, хлопнув сержанта по плечу, сказал:

– Пора начинать. Помните, каждая минута, которую мы с вами выиграем в этом лесу, это гарантия того, что наши товарищи успеют переправиться на тот берег. Не щадите себя и помните, это наша земля, не мы пришли к ним. Они ворвались в наш дом. И наша задача – его защитить, даже ценой своих жизней!

– Я горд, что мне довелось служить под вашим началом. – Сержант Ульрих, смахнул скупую мужскую слезу и, развернувшись, ушел на ту сторону дороги к ожидающим его бойцам.

Капитан же повернулся к магу, у которого лихорадочным огнем предстоящего сражения горели глаза.

– Льер, на том конце поляны вас ждет оседланная лошадь. Когда станет совсем жарко, запрыгивайте в седло и скачите к городу. Верхом вы быстро до него доберетесь.

– Случаем это не лошадь сержанта Ульриха?

– Его. Он единственный сохранил своего коня. Но мы пришли к выводу, что шанс спастись нужно дать именно вам. Поймите, мы не можем оставить полк всего на одного мага. Ваша жизнь сейчас гораздо важнее наших. И не спорьте! Решение уже принято.

Развернувшись, капитан оставил пораженно смотрящего ему в след мага.

– Если бы каждый в нашей армии, имел столько мужества и силы воли как этот офицер, мы бы разгромили врага еще на границе. – Покачав головой, сказал маг. Чувствуя, как по сердцу разливается чувство невероятного уважения к командиру полка.

Три десятка легких всадников под флагом Мальтийского княжества подошли по дороге вплотную к лесу и остановились, не решаясь двинуться дальше. В восьмистах метрах позади них нарастал гул, издаваемый идущими ровными рядами разманских пехотинцев.

Со стороны это даже выглядело красиво. Стройные ряды, ощетинившиеся копьями, чьи наконечники смотрели в голубое небо. Прямоугольные щиты, с изображенными на них гербом в виде щита с двумя параллельными клинками, смотрящими в разные стороны. В центре колонны шла сотня лучников с закинутыми за спины луками с несколькими колчанами со стрелами, прикрепленными к поясу. В отличии от копейщиков одетых в плетеные кольчуги, лучники были одеты лишь в стеганные кожаные куртки с нашитыми на них металлическими пластинами.

– Всадники не сунутся дальше, пока не подойдет пехота. – С ненавистью глядя на Мальтийских конников, сказал солдат, засевший в укрытии рядом с Ульрихом.

На него тут же цыкнули. Эффект неожиданности – это единственный их козырь. И терять его из-за не вовремя открывшего рот солдата, никто не планировал. Ульрих посмотрел по сторонам, заглядывая в лица сидящих рядом бойцов. Гнев и ненависть испытывали бойцы, глядя на этих всадников. Скольких их товарищей убили эти конные лучники, внезапно обстреливая колону и так же внезапно скрываясь, уходя от возмездия.

Однако боги явно сегодня благоволили отчаявшимся солдатам. Ведь после недолгого колебания отряд всадников начал втягиваться по дороге в лес. Подобное решение говорило о явной ограниченности умственных способностей их командира. И, похоже, так думали не только засевшие в засаде бойцы, но и Разманский командир. Ульрих видел, как от колонны отделился один всадник и помчался догонять уже скрывшихся за деревьями мальтийцев.

Но было уже слишком поздно. Вестовой, которого послал вражеский командир, уже ничего не мог изменить. Как только, отряд всадников втянулся в лес, пройдя положенное расстояние, маг активировал ловушки.

Взрыв от сработавших заклинаний действительно был впечатляющим. В первое же мгновение боя три огненных купола накрыли собой по несколько всадников, испепелив их в мгновение ока. Однако огонь не потух, а сжался со всех сторон, приняв форму, напоминающую шар, чтобы спустя секунду все три шара лопнули, разбрызгивая во все стороны потоки жидкого пламени.

Сжимавший в руке клинок Ульрих, вместе со своими бойцами выскочил на дорогу. Враги растеряны, еще не понимая, что произошло, мечутся по дороге, пытаясь успокоить перепуганных лошадей. Другие катаются по земле, пытаясь сбить охватившее их пламя.

Взмах клинком и рубящий удар сверху в низ по не защищенному плечу первого всадника, лишившегося лошади, и он падает замертво. Второй его товарищ, вовремя выбравшийся из седла, лишенной головы лошади, ощетинился клинком, заметив наступающего на него сержанта. Однако тут же падает на землю с двумя арбалетными болтами в груди.

Раскручивая над головой клинок, Ульрих бросается в самую гущу врагов. Ненависть к ним настолько сильно пылает в его душе, что он больше не обращает внимания на опасность. Он чувствует, прикрывающих его спину солдат.

Страшный полуторный меч взлетает и, описав в воздухе полудугу, со страшным свистом опускается на шею мальтийского воина. Шаг назад, резкий рывок рукояти на себя, и вот уже лезвие освобождается из раны. А весь мир вокруг окрашивается в алые цвета, как те тугие струи крови фонтаном бьющие из разрубленной шеи.

Но Ульриху этого мало. Он делает еще несколько шагов вперед, слыша, как вокруг него, раздается звон стали. И вот еще один враг. Совсем еще молодой парень, не более двух десятков лет, в легкой кольчуге и с коротким месяцеобразным луком с наложенной на тетиву стрелой. Их взгляды встречаются. Всего мгновение, но сержант видит в глазах парня обреченность и дикий всеобъемлющий страх. Клинок вновь взмывает в воздух. Враг понимает, что уже не успевает обнажить свой клинок и пытается заслониться, вскидывая в защитном жесте лук. Однако он не может остановить возведенный над головой и опускаемый со всего размаха клинок. Лезвие разрубает луки и тетиву, проходит сквозь руку, отрубая кисть и со страшным треском ребер, останавливается в грудной клетке. Сержант видит, как мутнеют глаза его врага и из его тела уходит жизнь. Враг молчит или это Ульрих ничего не слышит?

– Мы их сделали, сержант. – Раздается рев одного из солдат.

Бойцы ликуют, возведя над головой клинки, радуясь этой маленькой победе. Но Ульрих не спешит разделить их чувства. Его взгляд прикован к повороту дороги, из-за которого стали появляться первые ряды, входящих на лесную дорогу Разманских копейщиков.

– Бойцы, стройся! Щиты поднять! Держать оборону! – Что есть силы, закричал Ульрих.

В пылу боя голос командира, как голос бога, направляющего тебя на путь истинный. И бойцы послушались, выполняя команду. У них не было шансов, но они боролись. Приняв и выдержав первый удар, попытавшихся сломить их строй разманских выкидышей, строй сделал шаг вперед, на секунду отведя щиты и нанеся страшный удар. За первым шагом последовал второй, а за ним и третий. Враги попятились, оставляя на грунтовой дороге своих погибших товарищей.

Однако их было слишком много – задние ряды напирали на пятившихся и тем пришлось вновь ринуться в бой. Второй удар они выдержать уже не смогли – строй рассыпался. Начались одиночные стычки. Бойцы пытались объединиться в группы, но врагов было слишком много. Сержант видел, как один за другим, его солдаты падали, пронзенные неприятельскими копьями.

Стоящий перед ним боец, тот самый, что кричал про победу, внезапно выронил клинок, схватившись за древко копья, вошедшего в его грудь, упал на землю. Сержант, опустевшим взглядом смотрел на окровавленный наконечник копья, вышедший из спины его бойца.

Внезапная огненная вспышка, раскидавшая наступающие ряды врагов, привела сержанта в чувства. Возведя над головой меч и поднырнув под направленное в его грудь копье, он как его и учили в армейской школе, наносит круговой удар по не зачищенным щитом ногам копейщика. Перед глазами мелькает еще одна тень и сержант перекатом уходит в сторону, но кажется этого мало и он выставляет в защитном жесте перед собой клинок. Это решение оказалось верным и еще одно вражеское копье уходит в сторону, так и не задев свою цель.

Разум пуст. Мыслей нет. Лишь адреналин и желание выжить переполняет сознание. Клинок вновь поднимается над головой, чтобы, спустя секунду, опуститься на шлем врага, смяв его в кровавую кашу. Вновь шаг назад, уклон от острия копья и еще один удар с разворота буквально вскрывает живот противника, разбрасывая на пыльную дорогу извивающиеся ленты кишок. Радости нет, от этой мимолетной победы сплошная пустота. Клинок снова взмывает в воздух, но на этот раз на его пути встает щит с таким ненавистным гербом. Лезвие вязнет, застряв в кромке, сержант снова делает шаг назад, пытаясь освободить лезвие, но с боку приходит точный удар копьем. Четырехгранный наконечник разрывает звенья кольчуги, глубоко впиваясь в мягкую плоть. Сержант выпускает из залитых кровью ладоней рукоять клинка и, выхватив из-за пояса кинжал, делает шаг вперед. Однако еще один удар копьем, в этот раз в грудь, откидывает его назад. Ульрих пытается подняться, но над ним уже выросла тень вражеского воина и страшный рубящий удар приходится на его плечо. Клинок вошел глубоко, разрывая ключицу и проникая в грудную клетку.

Боли не было. Всего одно движение и несколько секунд жизни Ульрих смотрит на поляну. Его воинов больше нет. Схватка окончена. Лишь вражеские копейщики наносят удары, добивая раненых. Но сержант не смотрит на них, его тускнеющий взгляд прикован к одиночной фигуре всадника, постепенно удаляющийся на самом краю горизонта. Своего коня он бы узнал из тысячи, ведь взял он его еще жеребенком и многие годы дрессировал, превращая его в своего верного спутника. Ульрих мог бы порадоваться, что их маг все же смог уйти. Но тело мага, утыканное десятками стрел, лежало в луже собственной крови всего в нескольких метрах от самого сержанта.

Последнее, что увидел Ульрих перед тем, как весь мир погрузился в беспроглядную всепоглощающую тьму, был его конь, уносящий от места сражения их командира, капитана Триента.

Глава 6. И снова учеба. Ученье – свет, а не ученье тьма!

Солнечные лучи проникали сквозь широкое окно, занавешенное прозрачной гардиной. Магически созданные ромашки в глиняном горшке, стоящем на подоконнике, распустились, медленно повернувшись в сторону восходящего солнца.

– Ты уже уходишь? – Спросила, закутавшаяся, как в кокон, в одеяло, Лауриетта. Из вороха мятых одеял показалась обнаженная женская ножка. – Не хочешь задержаться на пол часика?

Я стоял у окна, глядя на улицу. Ночные фонари, освещающие город, постепенно тускнели и отключались. Им на смену приходили солнечные лучи, постепенно прогоняющие мрак ночи. Услышав голос девушки, я повернулся к ней и, заметив обнаженную ножку, улыбнулся.

– Прости, не хотел тебя разбудить. – Подойдя к наблюдавшей за мной девушке и склонившись над ней, поцеловал в губы, одновременно проведя рукой по ее шелковистым каштановым волосам. – Я бы очень хотел задержаться чуть подольше, но администрация школы выделила нам медитационный зал лишь с семи до девяти утра. Так что, если я не хочу влезать в лишние траты на оформление частного пропуска, придется поспешить.

– Хорошо, не буду тебя задерживать. – Идеально красивая ножка вновь скрылась под одеялом. – И раз уж мы спасли твой кошелек от незапланированных трат. Возможно одна твоя любимая сможет получить давно обещанные туфельки?

– Лара, обещаю, как только я разберусь с делами, мы с тобой пройдемся по магазинам и купим тебе туфельки и не только.

– Ловлю тебя на слове. – Спрятав хитрые глазки, промурлыкала девушка, еще глубже зарываясь в одеяла. – А теперь, о мой всемогущий маг, дай своей принцессе немного поспать, у меня есть еще целый час блаженства.

Дом я покинул на цыпочках через заднюю дверь. Стараясь издавать как можно меньше шума, чтобы не разбудить маму Лауриетты. Женщину с весьма скверным характером. Я не понравился ей с самого первого взгляда, когда моя прекрасная девушка решила познакомить нас. Сложно понять, откуда в этой женщине родилось столько ненависти и призрения к совершенно незнакомому человеку. Да и мне было на это плевать. Лишний раз все же я старался ей на глаза не попадаться, чтобы избежать очередной бури.

Мне нравилась утренняя столица. В это время не было суеты и бесконечного метания безликой толпы. Проезжая на экипаже по залитым солнцем пустым улицам, я мог изучать красоту города, не обращая внимания на бесчисленных прохожих. В такое время можно было встретить только патрули стражников, зябко кутавшихся в шерстяные плащи, и заглядывающие в медленно ползущий по улице экипаж, дабы убедиться что там не скрывается какой-либо известный преступник.