Война умов

Холод металла, приставленного к виску ствола пистолета, разбудил Валерия Каменного, и, открывая глаза, он увидел ехидное серое лицо незнакомого человека, стоящего у кровати его спальни с оружием в руках, которым он тыкал хозяину дома в лицо, а в это время трёхлетний сынишка Дмитрий тихо сладостно крепко спал, забравшись под руку отца.

– Полиция, ты арестован, следуй за мной, – приглушённым, шипящим голосом выдавил из гортани, стоящий с пистолетом.

Сон улетучился мгновенно, нахлынувшая ярость придала Валерию ясность мыслительным процессам.

– Убери ствол, придурок, ребёнок спит, – спокойно, вполголоса произнёс Валерий, медленно и осторожно вставая, стараясь не потревожить сон сынишки.

В приглушённом свете ночника просматривался на входе в спальню, вооружённый наизготовку в маске, с автоматом наперевес боец какого-то спецподразделения.

Спустившись под конвоем на первый этаж дома, Валерий увидел, стоящих на обширной кухне, людей в гражданской одежде, которых было не менее двадцати тел, облачённых в серые и чёрные тона гражданской несуразной одежды. В той толпе была одна женщина и четверо, вооружённых автоматами бойцов в масках и чёрных, как смоль форме с надписью СОБР, а на диване, который охраняли эти бойцы, сидели старшие сыновья Владимир и Андрей с непониманием в глазах, что происходит с ними, в их родном доме. Валерий, молча, окинул всех возмущённым гневным взором, и твёрдым голосом, с нотками злости, произнёс:

– Что за цирк в моём доме, и кто вы такие?

– Мы – следственно-оперативная группа главного управления полиции области, а я – подполковник Цепилов. Прибыли к вам произвести обыск, согласно возбуждённому уголовному делу, а вы, Валерий Васильевич, обвиняетесь с вашим близким другом профессором Свиридовым в посягательстве на толерантные ценности передового человечества в нашей стране Эрэфии, а это – есть экстремизм.

– Я с вашими обвинениями не согласен и требую, согласно закону, адвоката и понятых, – грубо и дерзко сказал Валерий, невозмутимо наливая себе крепкий кофе.

– Понятых мы привезли своих, а адвоката вам пока не требуется, – проговорил писклявым скрипучим голоском подполковник Цепилов, и сел за край стола, за которым Валерий, демонстративно медленно, пил кофе, куря сигарету. Следователь достал из чёрной кожаной папки какие-то документы и стал требовать хозяина дома их подписать.

У Валерия Каменного от происходящего страха не было, была неописуемая злость, злость бессилия что-либо сделать в этой ситуации беззакония. Он чётко и ясно понял: что бы он ни сказал и не сделал, не имеет значения для прибывших незваных визитёров. Они прибыли со своими понятыми, чтобы сфальсифицировать то, что им необходимо для очернения Валерия и дорогого, близкого его сердцу и душе человека, профессора Свиридова, который открыл для него правду бытия, указав Родовой Путь жизни.

Выпустив клубы табачного дыма в самодовольную харю подполковника, Валерий спокойным голосом произнёс:

– Ни с одним вашим действием я не согласен и подписывать ваше беззаконие не буду.

Следователь Цепилов, прокашлявшись от дыма ещё более сипливым голосом, сбивчиво, протараторил:

– Вам будет хуже…. Всем приступить к обыску: ищите всё, что может указывать на экстремизм.

Сыновья Владимир и Андрей, видя невозмутимость, граничащую с наглостью, своего отца, вышли из сковывающего оцепенения непонимания и стали проявлять своё возмущение на действие налётчиков. А они, не обращая внимания на их выпады негодования, продолжали, как заведённые выгребать всё из шкафов и ящичков, просматривая и бросая извлекаемое на пол под ноги, превращая уют дома, в перемешанные завалы вещей быта и одежды.

Через полтора часа тотального обыска на столе перед следователем главного управления полиции области Цепиловым лежала книга РОДЪА-Родословие к человечеству и ещё несколько учебников о русском языке за авторством профессора и Академика Свиридова, которые жгли своим светом тёмный дух никчёмного человечишки Цепилова, заключившего соглашение с руководством, состряпать уголовное дело при любых обстоятельствах за очередное повышение звания. Он мечтал в своём предпенсионном возрасте покинуть службу полковником.

Несказанный сияющий свет слов книг всё больше и больше разматывал Цепилова, мысли путались, а на лице начали выступать багровые пятна.

Подошедшая к следователю женщина с длинными огненно-рыжими волосами, находившаяся в единственном числе в составе налётчиков, взглянув с ухмылкой на Валерия, масленым вяжущим голосом нараспев обратилась к истекающему потом подполковнику.

– Юрий Сергеевич, давайте упакуем книги профессора Свиридова, как вещественные доказательства.

Цепилов, не выходя из оцепенения, измождённым голосом произнёс:

– Валерий Васильевич, мы изымаем книги профессора Свиридова.

– Я против, – властно и обрывисто сказал Валерий, сделал затяжку и снова, выдыхая дым в посизевшее лицо подполковника, добавил.

– Все эти книги в свободной продаже, купите себе сами, господа преступники.

Рыжая женщина, которая Валерию показалась очень и очень знакомой, быстрыми, ловкими движениями закатала книги в толстенный полиэтилен и так же ловко погрузила их в толстый холщёвый мешок, не обращая внимания на слова Валерия Каменного, и не дожидаясь распоряжений старшего группы.

Отдышавшись, Цепилов взял в руки протокол обыска и важным голосом сказал:

– Так и запишем, добровольно книги выдать не захотел, оказывая сопротивление.

Суматошная беготня двух десятков человек по дому и подворью не давали Валерию в полной мере сконцентрироваться и выйти за пределы сознания для всеобъемлющей оценки ситуации и связи с Андреем Световитом. Он всё время упирался взглядом в бегающие глаза, вроде, как бы непричастной ни к чему рыжей тётки. Только в конце Валерий понял: именно она скрытно держит в своём управлении всех и блокирует его. Он даже проверил её, смотря на стену и формируя образ, что там что-то спрятано, заставил рыжую, разглядывать это место на стене, но только на несколько десятков секунд, ибо она быстро ощутила обман, злостно сверкнув глазами, удалилась, и больше её Валерий никогда не видел.

Остервеневшие участники налёта, стали спихивать в мешки учебные тетрадки детей, учительские рукописные конспекты и просто чистые листы бумаги со старыми газетами, упаковав таким образом три мешка непонятно каких доказательств.

Когда следователь Цепилов заканчивал последние строки протокола, к нему подошёл один боец из спецподразделения и грубым голосом рявкнул:

– Цепилов, в какую хрень ты нас ввязал, я доложу своему руководству, – и, не дожидаясь ответа, вышел из дома вместе с остальными бойцами в масках.

Сколько бы Валерий не думал, он не мог найти причину налёта полиции на его дом и его детей. Одно радовало, что его добропорядочная супруга в это время была на рабочем совещании в другом городе, и её не коснулось циничное грязное, смрадное и липучее отношение человекообразных существ, исполняющих присягу и приказы тьмы.

Холод металла наручников сдавил запястья рук Валерия, вызывая можженье обескровленных кистей, а за окном тонированных окон автомобиля, мчащегося на полном ходу в Челябинск, вихрились, падая и закрывая серость осени, первые снежинки новой зимы.

Глава 8. Всегда есть выбор для спасения души

…Семён, навалившись на спинку сидения, наблюдал за проносящимся за окном движущегося автомобиля осенним пейзажем, серость которого накрывалась белым чистым снегом.

Он с детства любил первый снег, и, несмотря на свои возраст и суровость характера, радовался снегу так, словно он его видел впервые. Мягкие пушистые снежинки, создавая причудливые переливы света от солнышка, выглядывающего в просвете облаков, всегда в сердце Семёна вызывали неподдельную радость, возвращая его воспоминаниями в беззаботное сказочное детство, прошедшее в могучем государстве, коим гордился каждый от мала до велика – в Союзе Советских Социалистических Республик или, сокращённо говоря СССР, где каждый гражданин, согласно Конституции, был к своим соотечественникам, другом, товарищем и братом.

Семён с детства мечтал быть защитником и воином, для каждого слабого и обиженного. Первое своё боевое крещение он прошёл в дружественном государстве Афганистан, выполняя свой интернациональный долг, защищая мирных граждан молодой республики от нападений империалистических врагов, а затем была Африка, ближний Восток и окраина России, Чечня, которая после развала СССР была наводнена наёмными мусульманскими боевиками из разных стран мира. Именно там он впервые был серьёзно ранен. Подлечив подорванное здоровье, не желая покидать боевой строй, Семён уговорил руководство оставить его на службе, ибо она давала Семёну полноту и радость жизни. Он всегда был горд за то дело, которое он делал.

Руководство ценило Семёна, а боевые товарищи в нём, организовали ему должность руководителя СОБРа при главном следственном управлении полиции Челябинского региона.

В первый день его работы Семёну и его боевой группе, с которыми он ещё толком не успел лично познакомиться, пришла разнарядка прикрывать работу подполковника Цепилова, следователя по особо важным делам.

Ночной инструктаж группы перед выездом на боевое задание проводил полковник Юдин, прибывший с управления из Москвы.

«Видимо, всё очень и очень серьёзно», – подумал Семён, заходя в обширный зал с приглушённым светом, где было около двух десятков людей, помимо них, собровцев.

Полковник Юрий Юдин монотонно, без каких-либо эмоций вводил всех прибывших в суть операции.

– …Сегодня, согласно законам Эрефии, вы будете осуществлять следственные действия, которые направлены на пресечение преступных помыслов особо опасного гражданина Устюгова Валерия Васильевича, бывшего сотрудника советской милиции, который в идеале владел табельным оружием, неоднократно побеждая в областных ведомственных соревнованиях. Он обучен приёмам самбо, вооружён охотничьим стрелковым оружием, прошёл заочно у Академика Свиридова школу психологического воздействия….

Семён, слушая, думал, как он был не прав, считая своё новое рабочее место тихой гаванью уставшего от боёв корабля. Двухчасовой инструктаж наполнил Семёна неистовой ненавистью к незнакомому ему врагу государства Эрефии, а вот поп, бродивший меж рядов кресел и бормотавший себе под нос о божьем благословении праведных дел, повеселил Семёна, ибо он, насмотревшись не раз смерти в глаза, не верил ни в бога, ни в чёрта, а только в себя и помощь боевых братьев, что нельзя было сказать о его новых подчинённых, которые глядя на попа, богобоязненно крестились и целовали пухлую дряхлую ручонку мужика с плешивой бородой в чёрном женском платье-рясе, когда он приближался вплотную окропить рабов божьих водой…

Переведя взгляд с пейзажей, проносящихся за окном служебного автобуса на конвоируемого в застенки камеры казематов следственного управления, Семён впервые взглянул за время дороги на сельского учителя труда, русского мужика с открытым взглядом, вина которого только и заключалась в чтении незапрещённых книг о русской букве…

Впервые в жизни Семён не радовался первому снегу, на душе скребли кошки, а себя он ощущал бестолковым юнцом, которого обманом заволокли в дремучее болото страхов и вываляли в жидкой, липкой, чёрной грязи лжи.

Видимо ощущая, что кто-то на него смотрит, конвоируемый перевёл взгляд с окна на глаза Семёна, смутив бывалого воина, и он непроизвольно опустил глаза вниз, на синеющие от бескровья пальцы рук задержанного, которые туго были закованы в наручники.

Семён повернул голову к сидящему рядом подчинённому и вполголоса проговорил:

– Сними с мужика наручники, он не опасен, не ровен час руки отвалятся.

Молодой парень, служивший при этой конторе уже не первый год, брезгливо посмотрел на своего нового руководителя подразделения и процедил сквозь зубы.

– Не боись начальник, не сдохнет эта вражина, – после чего прикрыл глаза, говоря всем своим видом о своём превосходстве.

Оставшиеся подчинённые, слушая диалог и ехидно щурясь, наблюдали за новым начальничком, ожидая действий с его стороны.

Семён, еле-еле успокоив свой внутренний гнев, повернулся к водителю и, как можно спокойней, сказал:

– Останови, браток, машину, ноги отекли, да и курить хочется.

– Сделаем, командир, – сказал водила преклонного пенсионного возраста.

Машина остановилась в большом дорожном кармане, Семён, оглядев всех, зычно скомандовал.

– Десятиминутный перекур, всем выйти из машины.

– А кто преступника охранять будет? – Выходя, спросил брезгливый сосед по сидению.

– Его тоже касается, – резко ответил Семён.

На выходе из автомобиля, Валерия, молча, остановил руководитель группы и быстрыми ловкими движениями скинул сдавливающие до смертельной боли наручники.

– Сбежит, сам догонять будешь, – прошипел всё тот же молодой боец, видимо неформальный лидер, либо обиженный, что ему не досталась эта должность, подумал Валерий, растирая руки и куря сигарету, которую еле засунул в рот отёкшими руками. Семён в очередной раз усмирил гнев, тихо куря в сторонке от всех, наблюдал за каждым.

Как только задержанный докурил и сам прошёл на своё место в автомобиль, Семён подошёл к своим подчинённым, и, как только мог в состоянии усмирённого гнева, начал спокойно говорить.

– Этот задержанный – простой сельский, русский мужик, а вы, как звери готовы порвать его на куски. Имейте элементарную совесть, он такой же, как мы, житель русских земель. Да не совершил он ничего преступного, что, вы, сами не видели, как оперативники, заготовленные заранее улики, забрасывали в мешки с макулатурой. Мы на войне с врагами так поскудно не поступали.

Всё тот же мускулистый молодой боец презрительно осмотрел своего начальника с ног до головы и так же презрительно начал свой диалог.

– Не тебе решать: виновен, не виновен. Следствие покажет. И не наше дело это. А насчёт «видели-не видели», совет тебе: молчи, коли деньги платят, а если совестливый такой – вали на хер, на гражданку, в колхозе травку выращивать, а вот то, что ты говоришь, что мы не на войне, так ты совсем ничего не понимаешь.

Впервые в жизни Семён проглотил личное оскорбление двуногого существа, восхвалявшегося без стыда, совести и чести своими злодеяниями, которые он совершал в чёрной форменной маске, пряча лицо от своих сограждан, а законы Эрефийского государства позволяли любое злодейство против многонационального русского народа превращать, почти что в подвиг.

За остаток дороги в осознании Семёна пролетели все события его боевой жизни, где он всегда был друг, товарищ и брат всех обиженных и слабых, им всегда гордились родители и соседи его малой родины, небольшой деревушки Урала, коих раньше в России было несчётное количество.

Приближаясь к Челябинску, Семён решил для себя окончательно и бесповоротно: это его первый и последний день на новой работе, ибо совесть и честь русского офицера с широкой русской Душой – его единственное личное бесценное богатство.

Под ногами хрустел первый снег, вызывая детскую радость у спешащего домой Семёна, который впервые в своей жизни был вольным человеком, и у которого было всё: дом, любящая жена, сын и дочь, всё, что требовалось для истинного счастья.

Глава 9. Очередное совещание службистов у генерала

…Два месяца пролетели в рутинной пустоте служебной волокиты, налёт на подворье Валерия Каменного и его заточение за метталлические решётки каземата следственного изолятора позволили полковнику Юдину создать образ преступного сообщества, возглавляемого профессором Свиридовым на просторах Урала. Всё намеченное в операции под кодовым названием «Наведение морока на букву Ё», в своём начальном этапе, приобрело именно те серые тона красок, как и планировало головное Управление всесильного силового ведомства Эрефийского государства.

– В мелких подробностях, полковник, – вальяжно откинувшись на спинку кресла с подлокотниками резьбы слоновой кости, с придыханием произнёс генерал, выпуская клубы сизого дыма Кубинской сигары.

– На сегодняшний день проведена работа в Уральском регионе, в ходе которой, как и планировалось, были тотально проведены обыски у всех приближённых к профессору людей, и на каждом объекте, где совершены наши налёты, нами изъяты вещественные доказательства различных преступлений, которые мы раннее запланировали. – Довольным голосом докладывал полковник Юдин, который лично на земле Урала блюдил за операцией.

Очередное совещание по уральскому профессору Свиридову изрядно нервировало генерала Сергея Яковлевича. За всеми пафосными докладами ярко прорисовывалось их паскудство в умении сделать из ничего – всё, что необходимо, чтобы очернить, сломать и спрятать в решётках законов любого, кто вставал на пути цивильного толерантного мироустройства, а вот того профессионализма прошедших былых времён не просматривалось.

Мельчает периферия хорошими деловыми кадрами, да и мы не богаты, молча рассуждал Сергей Яковлевич, слушая Юдина.

Полковник Юдин, после пятнадцатиминутного перечисления, что было предпринято силовыми структурами, прокашлялся и, бросив виноватый скользящий взгляд на генерала, продолжил уже без ноток пафоса свою речь.

– С первых дней следственных мероприятий профессор Свиридов и его подельники забросали заявлениями о преступных действиях наших сотрудников все контролирующие органы, освещая всё на интернет-ресурсах, и это очень и очень ограничило нас в действиях и времени…

Самуил ухмыльнулся, выпустив очередную порцию сизого дыма, и, злорадствуя, подумал, будет повод выколачивать спесь со своих подчинённых, благодаря профессору Свиридову, а то зарываться стали, неравён час забудут псы, кто в доме главный. Личное знакомство в начале своей карьеры с незаурядным Андреем Свиридовым позволяло Сергею Яковлевичу сразу предположить, что этот русский учёный принесёт кучу хлопот, а чего доброго ещё и засудит самих силовиков. Отлаженный механизм системы судебной инквизиции вращался сам, независимо от находящихся внутри его индивидов, которые независимо от должности были лишь маленькими болтиками и гаечками, и легко менялись в непредвиденных аварийных ситуациях. Только знания: как и за счёт чего вращаются жернова правосудия, – позволяли знающим уходить из-под действия бездушной машины правосудия, но эти знания были сокрыты и спрятаны от всеобщего большинства погонно-мантиевых служителей. Генерал обладал этим знанием и знал, что профессор Свиридов так же владеет этой тайной. Многие могут подумать и думают, что подкуп деньгами и личные связи приостанавливают воздействие закона, но это только имеет место быть в частном порядке, но не в этом случае планетарного масштаба.

Весь мир шатался, в самой Эрефии начинался неуправляемый бардак, который со временем будет в каждой голове, главное вовремя уйти в тень и пожить для себя, прищурив глаза, рассуждал генерал, слушая докладчика.

Аналитический отдел Несистемного института уже изучил всё происходящее на Южном Урале и, загодя, за несколько дней до обширного совещания, представил генералу свои заключения, что и как, и куда далее двигать силы силовиков. Самуил ознакомился с представленным отчётом и был доволен, так что посчитал бубнёж полковника Юдина просто необходимой формальностью и не более, о чём ни Юдин, ни другие руководители служб и не предполагали.

Послать бы всех подальше, да уйти на покой, пожить хоть пару десятков лет под южным солнцем, рассуждал Сергей Яковлевич, слушая Юдина. Да вот только кураторы с металлическими дребезжащими голосами, с симметрично правильными серыми лицами удерживали генерала от таких действий, ибо они решали вопросы жизни и смерти, таких, как он, а спрятаться и скрыться от их всевидящего ока на планете земля ещё никому не удавалось. Раздумья Самуила были прерваны голосом докладчика:

– Господин Генерал, доклад окончен.

Подав корпус тела к столу, Сергей Яковлевич, вдавил остаток недокуренной сигары в пепельницу из черепашьей кости, и, как всегда оглядев всех присутствующих суровым взглядом, начал зачитывать план новых действий операции «Наведение морока на букву Ё».

– Во-первых, снятый штурм ворот на подворье Валерия Каменного смонтировать с видеоматериалами обыска профессора Свиридова и демонстрировать, как единый фильм о пресечении секты, экстремисткой организации, общественной организации, террористической группы, под предводительством пенсионера Свиридова, и ни в коем случае не упоминать его научные регалии.

Тексты, сопровождающие видеоряд, должны быть составлены так, чтобы они воздействовали на все социальные группы населения, – отдел пропаганды разберётся. Всё это должно демонстрироваться на всех центральных каналах телевидения, с определённой периодичностью до конца следственных действий. Так же осуществить показ в странах Европы и в Англии.