Волшебник по залету. Книга третья. Магия крови

– Не так много, – вынужден был признать совсем скоро, – к сожалению. С Амбаром он даже рядом не стоял. Разве что в плане защиты… но это еще нужно проверять.

Последний вывод он сделал, зафиксировав то количество внутренней магической энергии, которую оттянул на себя новый костюм. Потреблял он явно больше, чем прежде Амбар; даже в самой высоком, максимально уровне защиты.

– Но это ни о чем не говорит, – продолжил довольно скептически оценивать функционал костюма Олег, – может, тут КПД низкий? А так – что еще? Карманы не бездонные… да тут их вообще нет! Ну, ладно, хоть сумки не забыли положить.

Вот так, ворча, он разделся – тоже практически мгновенно. И разные части одежды «разлеглись» именно там, куда и указал Громов. Так что зачатки магического интеллекта у этого артефакта были; Олег не стал отрицать. Как и того факта, что не хочется ему обряжаться в обновки грязным – немытым и нечесаным. Это он так уговаривал себя выделить немного времени на релаксацию.

– А почему нет? – решительно заявил он, – тем более, что теорию и практику по магии можно проводить прямо в бассейне. Заодно и «Распараллеливание» с «Многозадачностью» потренирую

Сказано – сделано! Бассейн действительно оказался таким, что ноги доставали дна только тогда, когда парень окунался в воду с «ручками». А он еще и с температурой воды поэкспериментировал. Едва не вмерз в лед, когда вытянул из нее слишком много энергии. В общем – зарядился энергией по самую макушку. Хотя, казалось бы, сам ее и расходовал.

Теперь костюм сел как родной. Даже вес ремня с артефактами на нем не ощущался.

– Кстати! – вспомнил Олег, – про артефакты! Как я мог забыть?!

«Забыть» – это про две фляжки, точнее, их содержимое, которое Громов не успел оценить. Он снял с крепления левую, отнял от горлышка крышку (просто снял – никакого винта в ней не было) и поднес к губам. Яда не опасался – проник магическим щупом, который сейчас был и анализатором, в открытое отверстие. Раньше, в закрытом состоянии, он даже вот таким способом не мог определить, что там «положили», или, точнее, налили прежние хозяева.

– Вода, – определил он на вкус, а чуть раньше тем самым магическим щупом, – обычная вода. Нет! Не обычная – холодная в меру, чистая, и удивительно вкусная. Прямо родниковая.

Справедливости ради надо отметить, что настоящих родников – лесных, или горных; природных, а не созданных искусственно, он никогда не видел. И ладошками воду из них не черпал. Но почему-то сейчас дал напитку именно такое определение. Он сделал несколько глотков, даже зажмурившись от наслаждения, и еще одним выводом стало:

– Определенно какое-то плетение в ней есть. Может, даже природное. Ну, или фляга такая вот заговоренная. Интересно, сколько воды в ней может поместиться? Надо проверить. Сколько я отпил сейчас? Граммов сто пятьдесят. Вот и начнем отсчет.

Громов ожидал, что во второй фляге окажется вино, сравнимое с лучшими, какие он пробовал в этом мире. Ошибся, но не столь кардинально. В емкости действительно оказался алкоголь – но в виде какой-то настойки, крепостью никак не ниже пятидесяти градусов. Как он это определил? Да просто вспомнил вкусовые ощущения, приятную (а для кого и не очень приятную) горечь качественной водки, которую дома покупал в специализированно магазинчике, хозяин которой гарантировал качество продукта. Так вот – настойка была крепче той «Столичной» где-то на четверть, по ощущениям. А еще она ощутимо фонила магией. Сноп излучений такого рода буквально вырвался из открытого горлышка этой фляжки. А жидкий огонь, что стек по живому горлу прямо в желудок, разбился, кажется, на тысячи ручейков, тут же растворившихся в энергетических каналах тела. Вот тут над флягой, и ее содержимым действительно поработал маг великой силы. Сам Олег даже не мог представить, сколько нового в Искусстве нужно будет ему узнать, чтобы суметь создать даже слабое подобие такого вот артефакта. Закрыв и эту фляжку, к горлу которой крышка буквально прилипла – как качественный магнитик к стенке холодильника – он замер, вспоминая что-то несущественное, но очень нужное именно сейчас.

Вспомнил – в спальне видел ростовое зеркало.

– Ну, красавЕц! – заявил он совсем скоро, покрутившись перед зеркалом, как какая-то модель, – все девки будут мои. Чем теперь займемся?

Этот день, такой богатый на события, никак не кончался. И до окончания работы взломщика оставалось больше двух часов. Но спать – даже с учетом того, что практически всю предыдущую ночь он бодрствовал – не хотелось.

– Значит, порадуем себя еще раз, – решил он, – на этот раз разбором трофеев. Ну, и с новым тревожным чемоданом определимся. Точнее, с двумя «чемоданчиками».

Он погладил Бига и Бена ладонью, и один из них, правый, словно откликнулся на эту ласку. На самом деле, конечно, это была мысленная команда Громова, представившего себе первый из артефактов, что тщательно отбирал в отдельную сумку. А представил он себе замершую в танце (и камне, конечно), обнаженную девушку, в которой прежде разглядел искорку магической энергии. Искра эта была мизерной, но уж больно хороша была красавица, вырезанная в камне неизвестным гением.

Статуэтка упала на кровать, потому что Олег не сумел удержать ее в руке. Не потому, что была она неподъемна весом, или сразила парня еще раз, теперь уже наповал, своей неземной красотой. Нет – просто в руке Олег обнаружил не фигурку девушки, а уменьшенную многократно копию того самого идола, что слал недавно проклятья темному небу. Вместе со жгутами черной силы, которых Громов сквозь песчаные потоки урагана тогда насчитал ровно полдюжины – по числу рук неизвестного божества, застывшего своей тяжестью посреди стихии.

– Ну, дела…, – протянул он непослушными губами.

Такими же непослушными стали и ноги – так что парень рухнул на колени перед ложем, а заодно и перед статуей, утвердившейся теперь на мягком покрытии постели. И показалось, что затылок Громова обхватили все шесть рук этого крошечного идола, и голову стиснуло с такой силой, что парень отключился. Провалился в забытье, в котором тяжким сном привиделось это самое божество – в пылающем храме, который попирали своими сапогами эльфы, или аграфы; так их называли в Содружестве. Они буквально ступали по трупам каких-то некрупных разумных с темными, искаженными от боли и ужаса лицами. Как понял отголоском сознания Олег, это были адепты божества, и все они полегли, защищая свою веру и ее символ.

– Или не все? – Громов сумел выдавить из себя вопрос другим потоком уплывающего сознания.

Потому что пережил другую часть своего сна. Там были дети – той самой расы, взрослые представители которой не пережили нашествия остроухих. И здесь были аграфы – но уже в белых, не боевых комбинезонах; не замаранных кровью жертв. Точнее, кровь была – она истекала из тел детишек по прозрачным трубочкам в какие-то емкости, не видных во сне. А на равнодушных лицах аграфов проблескивали искры радости, и какого-то предвкушения. И вызывали эти искры как раз трубочки с детской кровью…

– Олег! Олег!!!

Громов с трудом выплывал из сна. А вытащила его – буквально руками, которыми теребила тело парня, и паникой в словах – конечно же, Маша. Впрочем, паника тут же уступила место необъяснимой злости:

– Это такими делами ты тут занимаешься?

Помощница отступила на шаг, и остановилась, гордо вздернув к потолку подбородок, и уперев кулачки в бока. Олег невольно залюбовался девушкой. А потом медленно перевел взгляд на свои руки – в них была зажата женская статуэтка, сейчас удивительно схожая фигурой с новым Машиным телом. Олег усмехнулся – со стороны, наверное, можно было понять, что он буквально приник губами к этой каменной красавице. Хотя чего тут было ревновать? – именно так он воспринял короткую истерику Помощницы.

– Я – там, – несколько сумбурно выкрикнула Маша, – а ты – здесь!!!

– Ну, здесь, – недовольно ответил Олег, – и что такого? Задумался на минутку.

– Минутку? – еще истеричней заявила Маша, – да прошло уже два часа! Дроид уже давно отвалился от двери, и я тебя больше десяти минут тут трясу. Да что с тобой произошло? Почему ты так вцепился в эту девку?!

– Два часа?!

Олег попытался разжать ладони, и вскочить на ноги. Увы – ни руки, ни ноги ему не подчинились. В них словно залили что-то тяжелое, и очень тягучее. И голова ныла, как после хорошего урока магии. Громов пока не сильно тревожился:

– Подумаешь – отлежал, точнее, отсидел, ну, или как-то по-другому… в-общем, сейчас кровь разбежится по венам, и все будет о, кей!

Тут он вспомнил про другую кровь – в порушенном храме, и в прозрачных трубках, и ему стало дурно. А лучшим лекарством от дурноты, и всех других болезней он теперь считал магию. Потому без рук, одним лишь движением мысли сформировал малое целебное плетение, и напитал его энергией. И направил его в собственную голову. И только потом удивился – как это у него получилось?! В голове, тем временем, прояснилось, но конечности по-прежнему отказывались подчиняться ему. Скорее машинально, чем осознанно, он открыл меню нейросети. И едва не захлопнул его – так поразили высветившиеся перед глазами цифры!

Они свидетельствовали о том, что импланты в голове – не все, а часть из них – проросли, раскрыли все свои возможности полностью. А какие-то и превысили максимум!

Олег так же машинально начал считать, и перечислять; громко, вслух:

– Оба импланта на память – по двести процентов каждый; слияние с распараллеливанием сознания – по сто процентов каждый, как и скорость реакции, и фабрика нанитов. Ну, а с ментальностью и раньше все было хорошо. Как это могло получиться?

Маша что-то говорила, явно возбужденная, а больше испуганная. А в голове набатом била единственная цифра – точнее число имплантов, которые развернулись за такие короткие два часа.

– Шесть! – пульсировало в висках, – ровно шесть! Как и рук у того божества! Может, это был не сон? Не сны? И это ты, незнакомый бог, сделал мне такой подарок? А чем мне отдариваться? Что я должен сделать взамен?!

Неизвестный божок – если он действительно существовал – молчал. И тогда Олег сам произнес; по сути, клятву:

– Обещаю, что постараюсь отомстить твоим обидчикам – если найду их. Я ведь не знаю даже, из какого мира ты попал сюда?! Ну, и эльфам, или аграфам буду воздавать – по заслугам их!

Выкрикнул, и успокоился. А вместе со спокойствием пришла и легкость в руках и ногах. Он вскочил с колен, и от радости – что вернул себе способность двигаться, подхватил на руки Машу, и закружил ее по комнате. Еще раз отметив, кстати, что нужно принести сюда ковер.

– Чтобы падать было мягко, – едва не заржал он в полный голос, – вместе с красивой девушкой на руках.

– Олег!

Радость, не совсем естественная, вызванная бурным впрыском каких-то гормонов, прошла в один миг. Он поставил Помощницу на ноги, и рассказал ей обо всем, ничего не утаивая.

– Ну? – спросил он в конце своего повествования, – что ты об этом сне думаешь? И что ты слышала о том идоле, на который рухнул космический корабль?

– Я видела этого шестирукого идола – раньше, когда мы там прибирали все, – медленно ответила Маша, – но ничего он мне не напомнил. Не видела ничего подобного раньше. А насчет сна… проверь-ка еще раз сеть.

Олег проверил – не только страницу меню. Он еще и внутри головы проверку провел; полазил там магическим щупом в нужных точках. И отметил, как уплотнились, и буквально налились энергией шесть зон в мозгу, которые недавно были едва обозначены припухлостями.

– Значит, это действительно подарок, – прошептал он громко, – не пришлось бы только о нем пожалеть… ну, ладно (тряхнул он головой) – говоришь, еще одна дверь открылась? Что там внутри?

– Без тебя не стала открывать.

– Ну, пойдем вместе откроем.

Они открыли, и изумились – сначала толщине двери, которая поддалась на удивление легко. В этой створке, которая изнутри была вогнутой, было не меньше метра брони. А за ней была еще одна дверь – уже открытая, словно приглашающая их обоих внутрь очередного помещения. Но разместиться там, в крохотном шаре, вдвоем было затруднительно. Олег, конечно, был не прочь потискать мягкое девичье тело. Но не в таких же условиях – в кресле, которое присутствовало внутри шара в гордом одиночестве. Да и Маша вряд ли позволила бы лапать себя в такой вот напряженной обстановке. Она лишь заглянула внутрь, и тут же отошла, предоставив парню самому разбираться. А тот не пошел; оставил такое вот сомнительное удовольствие на потом.

Так он заявил Маше, хотя душа и тело буквально молили опуститься в это кресло, и активировать его работу, неизвестным пока способом. Но почему-то пришло знание, что делать это нужно в одиночестве, чуть ли не в интимной атмосфере. И он с внешне равнодушным лицом захлопнул (неплотно) тяжелую дверцу, и повернулся к Маше со словами:

– А не пойти ли нам поужинать? Что-то я проголодался.

Он действительно хотел поплотнее заполнить топку, какой часто представлял свой желудок – предчувствовал, что очередной «сон» займет гораздо больше времени, чем два часа.

А чтобы отвлечь немного внимание помощницы, выпалил ей прямо в лицо:

– Орнелла Мути!

– Какая Орнелла? Какая Мути?! – даже отшатнулась в испуге Маша.

– Орнелла, – повторил еще раз Олег, – актриса такая была, итальянская. Видел как-то старый фильм с ней в главной роли. «Укрощение строптивого» называется. Красота женская в ней там была – словами не описать.

– Ну, и что? – с подозрением заявила Маша.

– А то, что ты сейчас похожа на эту актрису, как две капли воды! Точнее – это она на тебя похожа! Вот.

Маша ничего не ответила; повернулась и пошла впереди Громова. Но тому хорошо было видно, как предательски заалели ушки девушки – она явно мечтательно улыбалась…

В кокон, как обозвал шарообразное помещение Олег, он полез, когда на жилом этаже общей секции уже все затихло. Маша, как ушла в свою комнату вместе с юными сполотками (если правильно их было так называть), так и не появилась.

– Даже чтобы пожелать мне спокойной ночи не выглянула, – улыбнулся Олег, глянув на дверь, которая сейчас была затянута какой-то непрозрачной пеленой.

Это сам Громов так постарался, вместо очередной тренировки своих магических возможностей. А точнее, это уже была самая настоящая работа – он создал для каждой двери такие вот амулеты, и привязал их к постояльцам. Пришлось помучиться; даже немного своего привнести в плетения, но все получилось. И еще одно плетение уже было наготове – его Громов набросил на другую дверь – ту, что вела уже в его личные покои; чтобы никто не смог помешать ему в новом исследовании. О том, что может понадобиться помощь – вот как от Маши, недавно – он запретил себе думать. И теперь Громов, зябко передернув плечами, втиснулся в такой тесный центр – именно отсюда, как решил Олег, капитан корабля и должен был управлять ботом. А если таким капитаном Фаркад Албам назначил самого себя, то…

Олег невольно пожалел этого разумного, хотя тому никакой жалости уже не было нужно. Но не отметить, что пространство внутри шара действительно очень мало, Громов не мог. Однако в кресле было вполне удобно. И сфера потолка над головой не давила на сознание. Только другое заботило – ничего не происходило. Все долгие минуты, что медленно текли в этом ограниченном пространстве после того, как он захлопнул броневую дверку. Громов даже старался не думать ни о чем постороннем – ни одним потоком сознания, которых у него теперь было сразу шесть. Другой вопрос, что работать с ними он пока не мог. Точнее, мог, но за результат такой работы не поручился бы.

Он уже готов был вырвать свое тело из тесного кокона, и сжал в раздражении подлокотники кресла. И получил первый результат! Из этих массивных, а сверху достаточно мягких для рук прямоугольников беззвучно выкатились ящики, заполненные какими-то кристаллами.

– Не какими-то, а вполне узнаваемыми, – сказал себе Олег, – в таких вот базы знаний закачивают. Интересно – какие базы здесь для меня приготовили? Ну, или бывший Хозяин развалин для себя? Так они ему больше не нужны.

Он говорил – вслух, громко, зная, что никто его не слушает – и разглядывал содержимое этих двух пеналов, разделенное перегородками на три неравные части. В левом, ближе к оператору, или капитану бота, лежали всего два кристалла, отделенные тонко перегородкой от другой кучки, в которой было десятка полтора, не больше. И вот в последних Громов явственно разглядел магическую составляющую. Ну, а правый пенал был забит кристаллами почти под завязку.

– Ну, – мысленно потер он ладонями, – теперь только знай, загружай – память-то у меня теперь о-го-го! Или!… Или идол тот предвидел такой вот сценарий событий?! Ай, да дедушка! Ай, да су… Впрочем, это лишнее. А какой все же выбрать из двух?

Да – он решил поначалу посмотреть, что содержали в себе ближние два кристалла – недаром же их поместили в отдельный отсек. Закрыл глаза, и выбрал наугад. А считыватель с искином уже были на запястье. Впрочем, искусственный интеллект, втиснутый в браслет, был тут лишним. Олег направил поток знаний, хранившийся в кристалле, напрямую в нейросеть, а точнее, в один из имплантов, отвечающих за расширение памяти. И едва не захлебнулся в этом потоке, не сразу определив, что фактически проживает жизнь Первого, крестьянского паренька Ивана, сына Степанова. Только с точностью наоборот – начиная от того момента, когда уже знакомый круг колдунов, возглавляемый магом Смерти Байрамом Багом, буквально втиснул разум трехсотлетнего мозга в обшивку бота. Да именно за защиту этого необычного кораблика, а еще за систему жизнедеятельности отвечал этот супермозг, выращенный из головы русского паренька, выдернутого из начала восемнадцатого века.

Конечно, никаких имплантов не хватило бы, если бы в кристалле располагались все подробности жизни Ивана. Его эмоции, размышления и сомнения. А еще боль, невозможность поступить так, как советовала совесть. Нет, в базе была сухая выжимка – только факты, имена, даты. Но и сквозь них Ваня Степанов смог пронести какие-то обрывки эмоций. Прежде всего, это касалось детей. Олег узнал, протащил через свое сердце всех, кто вырос, можно сказать, на глазах Ивана. Особо царапали, и заставляли сильнее сжаться комок мышц в груди знакомые имена и лица. И причину того, почему остальные дети с такой злой радостью восприняли гибель юного орка, он теперь понял, и принял. Насильник – страшный и неотвратимый; смелый в своей безнаказанности, и явно поощряемый Хозяином. Олег скрипнул зубами, когда в числе его жертв увидел Дорию, пообещав забыть об этом, не проговориться при Артане. А потом и другое лицо, которое обозвал не Неттой, и не Машей, а каким-то совсем не интересным ему именем, которое постарался тут же забыть – чтобы не выпасть в ярости из учебного транса.

В какие-то минуты он вместе с Иваном прогнал весь шестидесятилетний процесс создания уникального кораблика. Степанов не был инженером, или конструктором. Но он был гениальным математиком и алхимиком, и потому через него прошли все расчеты чертежей и материалов. Олег же сейчас получал лишь конечный результат. И так вот, как в сжатой ЗИП-папке проносились перед ним годы. Он вспомнил о своем обещании передать «привет» – когда переживал вместе с юным ученым продажу монаху ватиканского монастыря, а потом еще раз, разглядывая лицо матери подростка – вместе с Ваней, в последний раз.

А потом кристалл просто рассыпался в его ладони – так много в нем, очевидно, было информации, и сухих страстей. А может, это Олег сам, непроизвольно, произвел магическое действие.

Он полежал немного в кресле – такой режим тоже был предусмотрен для артефакта. А потом медленно потянул к считывателю другой кристалл. Громов уже знал, чью жизнь будет теперь проживать – словно раскручивая спираль времени в обратном порядке. Здесь, вместе с Галамедом ал Буркаем, его душа практически не ныла, а сердце не обливалось кровью. Потому что Олегу было понятно – этот высокородный ученый из погибшей цивилизации Самах сам определил свою судьбу – когда выбрал профессию биотехнолога.

– А ему бы сразу в инженеры-конструкторы пойти, – подумал в какой-то момент Громов, – глядишь, тогда бы… нет – тогда он просто сдох бы от вируса в день «Икс», как все его «подельники».

Впрочем, в воспоминаниях ал Буркая тоже прорывались эмоции. Он тоже страдал – от того, что Хозяин требовал невозможного, совсем неправильного, как он сам считал, использования его таланта. Дело было в кораблике, этом вот боте. Галамеда, инженера от бога, заставляли воплощать в этом проекте массу дурацких, совсем нереальных, порой взаимоисключающих, прожектов. И ал Буркай поначалу пытался доказать свою правоту, показать красоту правильного инженерного решения. Но все разбивалось о хозяйское: «Я так хочу!».

В общем, к концу этого повествования – юные годы Галамеда Олегу были не так интересны – Громов нарисовал перед собой подробную картинку этого кораблика. Вообще-то в кристалле присутствовали и чертежи – во всех ракурсах и проекциях, но для парня наглядней и понятней была именно картинка, намалеванная собственноручно.

Начал он с внешней части бота, с его «шкуры». Псевдоживого организма – самовосстанавливающегося; несущего, кроме защитных функций, которые она осуществляла посредством эмиттеров, созданных гением Ивана, еще и маскировочные, и наблюдающие за окрестностями с помощью таких же псевдоживых рецепторов, и даже в какой-то мере атакующие. Именно эта живая броня сформировала щит, который прижимал его, Олега Громова, к камням перед дворцом Албама.

Толщина этого слоя была в половину метра, и вся эта махина была подвижной – крутилась по воле разумного мозга, или в автоматическом режиме, на тысячах роликов, которые, к тому же, являлись снарядами для двух тоннельных пушек. Да – злая воля Фаркада Албама заставила втиснуть в крошечный кораблик грозное оружие, которое в Содружестве смогли разместить лишь на линкорах и крупных крейсерах. Ну, так они были в сотни, и даже тысячи раз крупнее бота!

Здесь же это были те самые цилиндры, один из которых Олег видел в носовом отсеке судна; длиной по двадцать пять метров, и толщиной в целый метр, внутри которого было просверлены (или отлиты) отверстия калибром в двадцать сантиметров. Вот такого диаметра снаряды, длиной в метр, и служили роликами гигантского «подшипника», сердечником которого получились еще полметра внутренней брони, уже не живой, и все пространство бота – включая и новую «квартиру» Олега Громова.

Зачем нужно было это извращение? Инженерный выкидыш, как обозвал этот феномен Олег Громов?

– «Я так хочу!», – сказал Фаркад Албам, и все заткнулись, и исполнили его волю.

Но Олег все же попытался понять его логику. Только одно приходило на ум – старое правило на войне: «Снаряд в одну воронку не попадает дважды!». Здесь же, на боте, «воронки» постоянно перемещались, и вероятность такого попадания была еще меньше.

– Дальше, – продолжил Олег уже спокойней, – ну, вот зачем нужно было совмещать двигательные сопла с оружейными стволами, и все это размещать в толще «живой брони»? Это какой же сложности расчетов нужно было предполагать, чтобы обеспечить плавный полет, нужную амплитуду поворотов, и отсутствие отдачи – когда труба, из которой только что вырывались раскаленные газы, толкавшие кораблик в нужном направлении, становилась оружием, и из нее в сторону врага тянулся мощный луч плазмы? А движение при этом не должно было остановиться? И таких труб в боте было две дюжины – по двенадцать направленных в противоположные стороны. Эти двадцать четыре выхлопа обеспечивали и подвижность судна, путем разнонаправленной работы. Точнее, направлены они были, по расположению труб – на равном расстоянии по внешней окружности, но благодаря ассинхронизации и разной силе этих выхлопов этот кораблик мог развернуться в воздухе практически на месте – в любой проекции. И что при этом будет с пассажирами?…

Олег тут вспомнил столы и стулья, прикрученные к полу в столовой. А кто прикрутил бы живых разумных?

Может, это были вопросы профана, Громова, совсем не разбирающегося в инженерном деле и конструкторстве? Нет – он только повторял свои вопросы вслед за головастиком Галамедом. И получал за ним же вслед ответ Хозяина развалин:

– Я так хочу! Тем более, что в этом коконе, благодаря системе выравнивания, никакого крена не будет!

Это уже Олег договорил за Албама.

Восхитила и порадовала система электроснабжения – тут использовались питательные элементы Древних – те самые черные коробочки, которых Хозяин за три сотни лет властвования в развалинах накопил немало. Сейчас же обеспечивали работу корабля сразу восемь таких элементов, своим черным цветом свидетельствовавших – они практически полностью заряжены. Шесть элементов были разделены между главными его системами, и два оставались резервными. Когда даже один такой элемент питания мог обеспечить энергией супердредноут в течение целого месяца напряженной работы. Это не Олег – это Галамед сказал своему Хозяину, указывая на ничем не оправданную громадную избыточность такого решения. И получил ожидаемое: