Я, Абдалла

– Легкий режим или средний для начала, – голос Брайана доносился как-будто издалека.

– Ты обижаешь нашего гостя, он крепкий, давай тяжелый, я уверен, ему понравится, – ответ Джека не заставил себя ждать.

Ледяной поток обрушился на покрытое мешковиной лицо Идриса, вода заливала ноздри, не давая дышать. Пленник стал ловить воздух ртом, но вода хлестала и хлестала, так что Идрис зашелся в кашле. Легкие горели без кислорода, он втягивал в себя воздух вместе с водой, откашливал, захлебывался, и кричал. Он бы отдал все, чтобы повернуть голову в сторону от этого жестокого потока, но полуобруч был как жесткие тиски. В какие-то доли секунды поток ослабевал, и Идрису удавалось с хрипом втянуть в себя немного воздуха, он сильнее вцепился пальцами в койку, и стал ловить эти живительные моменты. Он не мог видеть табло над на стене над койкой, показывающее уже почти пять минут с начала его борьбы за жизнь, для допрашиваемого это была нескончаемая вечность.

– Я, – содрогаясь в приступе кашля, приказал он себе, – не …умру..

Но моменты затишья стали реже, и арестант стал понемногу терять сознание, он боролся но сил откашливать, выталкивать, заливавшую горло воду становилось все меньше. Грудная клетка разрывалась без кислорода, пальцы, все еще державшие койку железной хваткой начали разжиматься..

– Вот она…смерть, – мелькнуло в угасающем мозгу, – за что…

– Разочаровал он меня, и семи минут жесткого режима не протянул…Я был уверен, что до десяти точно дотянет.

– Брось, Джек, он вообще может не очнуться, – Брайан был серьезен, – мы не получили и слова от него.

– Пульс есть, он дышит, что тебе еще надо, чтобы он танцевал? Эти твари очень живучие, не переживай, – Джек смотрел на табло над койкой.

Идрис был без сознания, он отключился на шестой минуте, когда поток воды стал почти постоянным, а у него не осталось ни сил ни желания бороться за жизнь. Молодой человек отдался на волю Судьбы и прекратил отчаянно хвататься за короткие моменты передышек. Через несколько секунд датчик сердцебиения на табло забил тревогу. Джек и Брайан, находящиеся в соседней комнате, неторопливо поднялись с глубоких кресел и направились к койке арестанта. На табло бежала строчка, спрашивающая разрешение на начало реанимационных действий, Джек ввел код и нажал на ОК. Механизм под безсознательным арестантом пришел в движение, койка приподнялась, правый край пошел вверх пока Идрис не оказался лежащим, а точнее висящим на удерживающих ремнях боком к земле. Обруч, прижимавший голову к койке ослаб, и лицо Идриса обратилось вниз.

– Простой ларингоспазм, он даже чуть дышит, откашляет воду, будет как новый, – лицо Джека выглядело даже немного расстроенным.

Меньше чем через минуту Идрис на самом деле зашелся в кашле, вода уходила из горла, спазм уменьшался, с хрипом ему удалось сделать несколько вдохов. Тело арестанта изогнулось как струна, его начало тошнить, вода, которой он наглотался, требовала выхода. Все это очень походило на агонию, но Джек и Брайан спокойно наблюдали за происходящим, эта картина была им не в новинку. Через некоторое время Идрис затих, дыхание стало ровнее, в этот раз ему удалось выжить.

– А ты говорил, умрет. ..У них девять жизней, как сорняки, отравишься сам, но их ничего не возьмет, – Джек посмотрел на часы, – давай перекусим и второй раунд…

Но вернуться к продолжению допроса, вернее к обработке заключенного смог только Джек, и то через два с половиной часа. Брайану начальство поручило заняться аналитикой только что полученных данных повышенной важности, а самого Джека направили на помощь команде, работающей с главарем. Тот давно прошел «водные процедуры», как их любовно называли сотрудники, и вовсю ознакомливался с силой тока. Абу Омар был крепким орешком, не терял сознание, молчал и ничем не выдавал своей боли. Один из новичков команды, впервые присутствующий при «интенсивном допросе» попросил замены, поэтому Джеку на пару часов пришлось оставить свою жертву в покое и заняться более крупным игроком, как он, впрочем, и хотел.

Идрис пришел в себя примерно через час после окончания «процедуры», он так и остался висеть боком к полу, мокрый и дрожащий от холода. Арестант был опустошен, не было ни радости от того, что он жив, ни страха, только осознание опасности, которая никуда не делась, притаившись рядом лишь на какое-то время. Смерть была рядом, он чувствовал ее присутствие, но желания и сил бороться с ней и жить было все меньше и меньше…

– Ну, что, как тебе понравилось?, – Джек вернулся и стоял перед койкой пленника, – ты чуть не отправился к своему Аллаху, видел райские гущи, может, даже с гурией какой пошалил, а?

Идриса мутило, но сознание было ясным, даже немного отстраненным. Он как будто видел себя, комнату, офицера, стоящего перед койкой со стороны. Не было мыслей, эмоций, близость смерти не оставила в нем ничего, кроме кристализированного понимания ценности данного момента, этой секунды, которая может стать последней. Арестант молчал, глаза были устремлены в вперед, лицо выражало спокойствие и усталость.

– Эй, ты слышишь меня, – Джек рассердило это безразличие, – я говорю с тобой..

Идрис посмотрел на офицера и снова отвел глаза.

– Ах ты мусульманская тварь, – офицер шипел от ярости, – ты думаешь, это конец? Собрался на небеса? Хрена там я тебе это позволю… Знаешь, что тебя ждет? Водичка была лишь разминкой, теперь очередь за электричеством.. Знаешь, что это, средневековая обезьяна? Знаешь, что будет с твоим телом, когда я пущу через него ток? Ты узнаешь как пахнет твое поджаренное мясо, увидишь как оно дымится, ты будешь как живое полено, – Джек перевел дух, резко дернув головой в сторону, он продолжил более спокойным тоном,

склонившись к своей жертве, – у меня к вам личный счет…Вы, бородатые вонючие твари, вы убийцы и насильники.. Такая же тварь, как ты убила мою жену..Пять лет назад, пять, мать твою, лет назад в Афганистане… Она приехала ко мне на неделю…Мы были так счастливы, не выходили из комнаты в отеле. Она пообещала своим студентам привезти фото какой-то исторической хрени…она так радовалась, я не смог отказать, – по лицу Джека текли слезы, – мы стояли в пробке, и ..она оказалась ближе к той машине..и все..

Офицер замолчал на мгновение, смотря перед собой тяжелым как свинец взглядом.

– Я живу без нее.., если бы не сын, я бы просто перевелся куда погорячее, чтобы со всем этим покончить. Но..мой сын потерял мать, я не оставлю его без отца.. Вы не знаете цену жизни, вы убиваете себя, своих, чужих, всех, кого можно…Вы животные, нет, даже хуже, у животных нет рабов.. Девочки- рабыни.., мерзость…

Ничего, я много работал, и, знаешь, – лицо Джека озарила мрачная улыбка, – приложил руку ко многим операциям, проредившим ваши ряды. Я помог многим твоим братьям отправиться в Рай или куда там еще вы думаете попасть, уж можешь мне поверить…

А теперь я здесь, с тобой. Я буду поджаривать тебя с удовольствием, не люблю запах жаренного мяса, ну, ничего, оно того стоит..

Ты будешь умолять, верещать как свинья, ты обосрешься и обмочешь себя… А, когда, наконец сдохнешь, я лично сожгу твои вонючие останки, чтобы твой Аллах не нашел тебя в Судный день…

– Ашхаду ана Ля Илляха иль Аллах ва Ашхаду ана Мухаммад абдуху ва Расулу.., – сорванное в кашле горло не повиновалось, шепот арестанта был еле слышен.

– Вот ты и показал свое лицо, гребанный террорист.. Т ы крепкий орешек, молодец… Тем интереснее будет посмотреть на тебя, когда я подключу провода. Что ты мне там пел – водитель, семья, покупал обувь ребенку… Ты убийца, подонок с промытыми насквозь мозгами, вот ты кто. Даа..эти уроды с намотанными тряпками на хитрых головах не дураки, они умеют запудрить мозги таким ублюдкам как ты. Ты знаешь, что они творят, какие мерзкие вещи находят при них при захвате? А такие тупые бараны как ты им верят и идут убивать… У меня для тебя хорошая новость, ты помучаешься и сдохнешь за чей-то лишний доллар на личном счету, жалкая скотина..Собрался в Рай? Ага..Побудешь еще немного на грешной земле со мной, а там хоть куда, – Джек сорвался на яростный сумбур, ему так не терпелось начать второй этап допроса.

Арестант почти ничего не слышал, собрав силы и глубоко вздохнув, он снова зашептал –

Аллахума игфирли вали валидайя вали устозия… вал джамил муслимина…

– Подумай лучше о своей душе, кретин, – Джек недобро усмехнулся, – или родители у тебя тоже были убийцами как ты, яблоко от яблони, а? Ну, ничего, давай, молись за кого хочешь, и мы продолжим, может, и Брайан подтянется, что-то задержался мой коллега…

Рация на боку офицера замигала красным, Джек прижал наушник к уху, стараясь не пропустить и слова из сообщения, пришедшего видимо только что. Выслушав, он с улыбкой взглянул на своего подопечного

– Что-то не судьба нам сейчас начать, твой босс верещит на арабском, да так быстро, что никто понять не может, – а я, знаешь ли, разбираю его диалект лучше всех здесь, так что, вызывают, прости. Передам ему привет от тебя, вот обрадуется, может, вместе споете как соловьи..

С этими словами офицер вышел, оставив арестанта готовиться к продолжению «интенсивного допроса» в одиночестве.

Главаря допрашивали в соседнем помещении, полностью идентичном тому, где находился Идрис. Единственное, Абу Омара пытали уже второй день, и сейчас он проходил так назваемый второй этап, пытки током «средней тяжести». Допрашиваемый периодически терял сознание, ему кололи препараты, заставляя приходить в себя. Карусели, как это называлось на местном сленге, продолжались более суток, пара допрашивающих офицеров буквально валилась с ног, литры выпитого кофе уже не помогали. Начальство наконец дало добро на часовой перерыв для одного, и первым ушел Коллин Симмонс, более опытный офицер решил передохнуть пока подопечный был в отключке, рассчитывая вернуться и «разбудить» того. Боб Руис, молодой офицер, всего лишь год назад начавший работу в отделе допросов, остался в расчете уйти позже уже на пару час. Но через несколько минут, как Коллин покинул здание и направился к своему таунхоуму на территории базы, Абу Омар преподнес сюрприз и внезапно пришел в себя. Главарь что-то быстро зашептал на арабском, но Боб, как ни старался не мог разобрать и слова, потому что это был очень редкий диалект племен Северного Ирака. Конечно, все звуки в помещении, а речь особенно, тщательно фиксировались записывающими устройствами, но, учитывая важность и срочность информации, был вызван Джек, один из лучших экспертов по арабскому языку во всем управлении. Так, заговорив, главарь террористов вольно или невольно подарил передышку Идрису, оттянув внимание его мучителя на себя.

Джек почти бежал по корридору, отделяющему комнаты допроса, на ходу припоминая насколько это было возможно особенности диалекта, на котором заговорил Абу Омар. Ворвавшись в помещение, он, не теряя и секунды сразу направился к койке, но, к всеобщему разочарованию, шоу было закончено. Арестант снова потерял сознание и лежал, громко глубоко дыша.

– У нас все записано, ты знаешь, если не заговорит в ближайшие минуты, я включу тебе запись, – Боб выглядел расстроенным, ему было совестно за пробел в своих познаниях арабского языка.

– Да, конечно, Бою, – Джек попытался подбодрить молодого коллегу, – если хочешь, иди выпей кофе или что еще, я подежурю здесь.

– Отлично, Джек, я это ценю, мне как раз надо на секунду отлучиться, а Коллин только уехал, – Боб обрадовался предложению Джека, ему совсем не улыбалась перспектива ждать еще целый час.

Машина неслась на огромной скорости, привычной, впрочем, для пустыни Аризоны, где часто устраиваются заезды больше похожих на ракеты, чем на авто гоночных болидов. Но на этот раз дело было совсем не в спорте. Брайан сидел рядом с водителем, не замечая ни скорости, ни пролетающих мимо редких растений за окном. Все его мысли были о секретном докладе, в содержание которого его посвятили всего 40 минут назад. Офицер не сразу поверил тому, что ему говорил вышестоящий чин, боевой полковник, которого они оба с Джеком безмерно уважали и считали беспрекословным авторитетом. Ему показалось, что он бредит, настолько нереально было сказанное, все его существо восстало против, но решение было уже принято на высшем уровне и обсуждению не подлежало. Брайан стиснул зубы, собрав все силы, он старался взять себя в руки и не потерять самообладание. Это удалось не сразу, пару минут офицер стоял перед командиром, сжимая кулаки и тяжело дыша, но в конце концов медленно выдохнул и сказал:

– Я это могу понять, сэр. Но Джек это не примет, и у нас будут проблемы.

– Поэтому я и вызвал тебя, Брайан. Я слишком ценю Джека, я знаю, через что он прошел, я был там, когда это случилось… Моя просьба, даже приказ – предотвратить то, что может произойти. Я понимаю, насколько тяжело это будет выполнить, но, еще раз, я приказываю это предотвратить. Никто не хочет, чтобы Джек так или иначе пострадал. Выполняйте, офицер!, – с этими словами полковник вышел из комнаты, оставив Брайана наедине с поставленной задачей без права на ошибку.

Машина уже подъезжала к Z1, а Брайан даже не придумал с чего начать разговор, как подготовить товарища к неприятной новости, грозящей вылиться в катастрофу.

– А вот и ты, – Джек был рад видеть друга, я заждался тебя. Как там снаружи, ничего не изменилось?

– Все по прежнему, марсиане запаздывают, иноземное вторжение откладывается, – это была их любимая шутка во время длительных командировок в закрытый объект.

– Ну, вот и славно.. Наш основной клиент давно ждет, жизненные показатели стабильны, свеж как огурчик…Этот вот, – Джек кивнул на прикованного к койке главаря, – в отключке, держался тоже будь здоров..Вот, стоял сейчас думал, будить его или нет. А тут ты..Давай, сдавай свои бумаги, и приступим..

Брайан дернул головой в сторону, он стоял перед холодильником с напитками, решая, взять диетическую или обычную Колу, на самом же деле, просто оттягивая начало разговора.

– Ты хоть чуть отдохнул, пока меня не было, или так и торчишь все время с этими недоумками?

– Ты неспроста дергаешь головой, Брайан, за три года, что я тебя знаю, я видел это всего два раза – первый раз, когда умерла твоя бабушка, во второй раз погиб твой одноклассник в Ираке…Я знаю, что у тебя новости, дружище, и бьюсь об заклад, что они хреновые…

Не тяни, говори..

– Все ты замечаешь… Новости на самом деле хреновые, Джек. Они их забирают.

Джек молчал, по профессиональной привычке анализируя услышанное, прежде чем ответить.

– Забирают куда?, – голос был ровным и спокойным, – насколько я знаю, место, где мы находимся, – единственное в своем роде на территории страны, и лучше всего приспособлено к работе с этим контингентом.

– Они забирают их не для дальнейшей работы с ними, Джек…Они, – Брайан долго к этому готовился, но все же замялся, – я слишком уважаю тебя..Полковник, с которым ты работал в Афганистане несколько лет назад велел передать лично тебе… Здесь никто этого не знает, за исключением, может быть директора. Это только для тебя, в твоей лояльности никто не сомневается, и все понимают, что информация останется с тобой. Их будут менять, Джек, – Брайан смотрел на друга глазами человека, не спавшего уже почти сутки, стараясь предугадать реакцию.

Джек сделал пару шагов и опустился на стул у стены.

– Дай мне еще что-нибудь… Меняют на кого?, – в голосе сквозила смертельная усталость.

– Вчера в одной бедной стране, соседней с богатым королевством, наши друзья взяли одного ученого археолога. Этот человек работает там уже несколько лет, и так хорошо изучил местную историю , а, главное, так сдружился с некоторыми влиятельными учеными этой и соседних стран, что, если об этом хоть кто-нибудь узнает, неизбежен очень крупный переполох во всем регионе. Некоторым ученым придется искать себе новые места работы и жительства. Кто-то из них не успеет, молчаливостью люди этой прослойки не отличаются, тебе это известно, слишком уж жизнь хороша, выдадут на раз все научные исследования и изыскания, а это обрушит всю нашу научную теорию об истории региона, которую мы создавали так долго и тщательно. Знаем об этом пока только мы, я сильно на это надеюсь, они сразу вышли на нашего друга из племени за рекой, знаешь о ком я, правда? Он незамедлительно связался с нами.

Не знаю, кто их вывел на нашего ученого…но это был очень сильный, выверенный ход… У нас нет выбора, слишком цена высока…

Джек смотрел перед собой, руки расслаблено лежали на коленях, и ничто не выдавало бурю, раздиравшую его душу внутри. Наконец, он заговорил –

– Я солдат, Брайан, я всего лишь солдат на этой войне. Если генералы решили, что так лучше для нашей страны, значит, так и будет…Моя боль, – только моя проблема.. Они их выпускают, и, может быть, – лицо офицера исказила гримаса, – нужно было бы их пристрелить прямо сейчас.. Не надо напрягаться, Брайан, я могу держать себя в руках, и не сделаю глупостей. Старый лис полковник знает, на что я способен в ярости… Но то было на войне, то был фронт, и правил почти не было. Они вели себя как звери – мы отвечали тем же… Я дома, я не там, мой сын со мной… Я не рискну его будущим ради пары зверей, – Брайану показалось, что Джек старался убедить прежде всего самого себя.

Прошло минут десять, оба офицера молчали.

– Они убивают детей, режут головы, насилуют девочек, творят страшные вещи, и не только с чужими, с такой же легкостью эти твари убивают и своих, – Джек задумчиво смотрел перед собой, – но я хотел тебе рассказать, сейчас только вспомнил… Тот, второй, готовясь умереть молится за родителей… Я ему, лучше о себе думай, дурак, так, в шутку, думал он бредит. А он в ответ- я умру, и некому будет молиться за них…Вот, что ты скажешь, где-то даже уважаешь такое..

Абу Омар дернулся и застонал, но через мгновение снова затих.

–Вот и этот, – Джек кивнул на главаря, – может быть хороший сын или заботливый отец… Но здесь он убил многих людей, в том числе и беременную женщину.. Какая же тьма владеет их разумом, как они оправдываю свои преступления, почему они уверены, что им дано право отнимать жизнь? Я никогда не мог понять этого…

Джек поднялся со стула и посмотрел на друга.

– Я долго расплачивался за Вики, Брайан.. Я отправил многих на тот свет, и если мне не суждено рассчитаться с этими двумя, я переживу это… Да, это тяжело, но я смогу..

Я закончил свою работу, друг, я просто уйду… Вики меня простит. У меня есть наш сын, и я буду жить для него..

Брайану удалось утащить коллегу в тир в подвале, где оба смогли выплеснуть злость и разочарование, стреляя из штурмовых винтовок по мишеням в виде бородатых фигур. Они не увидели как три фургона с логотипами фирмы перевозки грузов из Колорадо заехали на территорию базы. Не слышали они и короткого разговора, решившего судьбу Идриса.

– Он вполне мог говорить правду, – директор Z1 смотрел на собеседника, офицера секретной службы, ответственного за транспортировку арестованных террористов, – он может быть резидентом США, мы допрашиваем его уже три дня, но так и не дождались результатов проверки его документов, в центре все время ссылались на какую-то утерю..

Что, если в его словах есть хоть доля истины?

– Сэр, я не уполномочен решать о чьей – либо виновности, но, насколько я помню, его взяли на месте с оружием в руках над телом человека..

Да, это правда. Но, все-таки, мы отправляем возможного жителя нашей страны на территорию врага.. Уверенности в его виновности нет.

– Дайте мне пять минут на звонок, сэр, – получив разрешение, офицер воспользовался старомодным телефоном на столе директора.

– Вопрос по второму номеру, сэр. Да, это который водитель..да, сэр..Мы его забираем?

Ответ был коротким, и, положив трубку, офицер кивнул директору.

– Он едет с нами, сэр. Мне изначально дали понять, что виновен он или нет, этот господин здесь никому не нужен. Ему не посчастливилось зависнуть посередине между нами и той стороной, и самым разумным будет отправить этот мяч туда, чтобы не болтался здесь, привлекая ненужное внимание..

– Война заставляет принимать решения, на которые мы никогда бы не пошли в другое время, и ничего с этим не сделаешь, – директор поднялся из-за стола, – забирайте их офицер.

Этой же ночью оба пленника были погружены в грузовой самолет ВВС США и, с пересадкой на базе в Центральной Азии, были доставлены на полуостров песка и нефти, на одну из полевых баз недалеко от границы, разделяющей Север и Юг очень бедной страны, раздираемой племенной войной. Идрис не запомнил перелета, его, и так ничего не понимающего в происходящем, как и главаря накачали седативными преператами, и вся дорога прошла как во сне.

Обмен произошел этой же ночью в заранее оговоренном месте в глубине пустыни. Все произошло быстро и без проблем, не в последнюю очередь, благодаря подошедшему к побережью ракетному крейсеру ВМФ США, находящемуся в этот момент в Заливе на учениях. Командованию флота была передана настоятельная просьба без объяснения причин, и корабль немного поменял дислокацию, о чем незамедлительно были проинформированы все заинтересованные стороны. Покровителям группировки, захватившей ценного сотрудника американских спецслужб, ясно дали понять, любая, самая незначительная задержка или, что хуже, провокация будет рассмотрена как переход красной черты, означающий немедленный необратимый удар. Каждая секунда нахождения захваченного агента в руках грозила огромным ущербом для всей системы, выстроенной за долгие годы, последствия его вольного или невольного сотрудничества с террористами были бы просто катастрофичны для всех представителей местной военной и финансовой элиты, связанных через него с спецлужбами США. Цена была слишком высока, терять было нечего, поэтому, несмотря на историческую наклонность власть имущих региона к вольной трактовке заключеных договоров, в этот раз все прошло именно так, как и было оговорено, американская сторона получила своего «ученого» живым и здоровым, отдав взамен двух своих невольных «гостей».

Неприметное серое здание больницы, окруженное живописным садом, выглядело как райский уголок, ничем не выдавая свое расположение в пригороде большого города, полуразрушенного постоянными минометными обстрелами и налетами авиации. Несколько соседних зданий в округе пострадали лишь частично, выбитые стекла в окнах, обвалившаяся черепица, следы огна на стенах выдавали то, что бывший мегаполис, частью которого был район являлся последним оплотом террористических группировок на территории страны. Большая часть города лежала в руинах, обстрелы не прекращались ни на день, хаос и разрушение царили повсюду. Жителям приходилось делать все, чтобы просто выжить в адских условиях между молотом атак коалиции, штурмующей город и наковальней бандитов, из-зо всех сил цепляющихся за город, который они считали своим уже давно. Отсутствие воды, еды, крыши над головой, даже элементарной медицинской помощи стало обыденностью для местных жителей, каждый день превратился в бой за выживание.

Но были некоторые районы, меньше, а на самом деле намного меньше пострадавшие от атак внешних сил. Это были так называемые зоны «гуманитарного контроля», предназначенные для скопления и дальнейшей транспортировки мирного населения, преимущественно детей и женщин на уже очищенную от бандитов территорию страны. В мировых новостях часто мелькали сюжеты об успешных эвакуациях пострадавших, даже в сопровождении видеороликов, показывающих счастливых детишек, спасенных из ужаса оплота террора. Однако никто и никогда не проверял эти кадры счастливого избавления на подлинность, никто не знал достоверно, где, когда и кем они были сняты, были ли эти кадры настоящими свидетельствами спасения либо просто фальсификацией. На самом деле почти все немногочисленные потуги коалиции по выводу невинных жертв войны разбивались об нежелание хозяев города лишиться живого щита, дающего им возможность цепляться за каждую улицу, каждый переулок. Чем больше мирного населения оставалось в осажденном городе, тем громче шум можно было поднять о «бесчеловечности» атак, тем дольше можно было продолжать почти бессмысленное сопротивление, выигрывая время для поиска путей отхода.

Тем временем, зоны гуманитарного контроля работали вовсю, обеспечивая безопасность, но не совсем тем, кто нуждался в ней больше всего. Старики, женщины с маленькими детьми попадали в безопасные районы лишь во время очередных съемок страдающего населения города для придания драматизма кадрам. В остальное время путь в более мирные части города обычным жителям был заказан. В этих оазисах спокойствия располагались самые важные объекты сил, удерживающих город – пункты командования, центры спецсвязи, замаскированные под школы и детские сады. Были и настоящие больницы, полностью оснащенные техникой и отлично снабжаемые всеми необходимыми медикаментами на средства благотворительных организаций. Люди со всего мира, жертвующие на помощь пострадавшим в огне войны обездоленным были бы очень разочарованы, узнав, что на их средства лечатся и восстанавливают силы высокопоставленные боевики и члены их семей. Вся гуманитарная помощь, попадающая в город, от бутылки воды до дорогостоящих антибиотиков, контролировалась и использовалась верхушкой террористической организации, отчаянно борющейся уже не за власть, а за выживание в регионе. Объем поступающей помощи был больше необходимого высшему звену, так что излишки продавались простолюдинам на черном рынке страны, вырученные же деньги шли на поездки и отдых хозяев за границей.