bannerbanner
Я, Абдалла
Я, Абдалла

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 4

Дверь открылась, и в палату вошли двое мужчин. Один лет пятидесяти, лысый, с кожаной папкой в руках, и второй, помоложе, в очках и с шикарной шевелюрой. Они подошли к кровати, немного постояли, пристально изучая «пациента»

– Меня зовут Джек. Джек Коулмен. Это мой коллега Брайан Бойд. Вас не затруднит представиться?

– Где я? – с трудом прошептал раненый.

– Вы в санчасти тюрьмы К21 в Сан Антонио, Техас. Назовите, пожалуйста свое имя.

– Меня зовут Идрис....Что я здесь..делаю? Почему я здесь? Где моя семья?

– Вы находитесь в тюрьме, потому что вы террорист, погубивший вместе с подельниками много людей. Сейчас ваша задача не задавать вопросы, а отвечать на них, рассказать все, что поможет нам узнать все обстоятельства дела. Вы сделаете себе одолжение и облегчите свою совесть, ведь так?, – голос Джека был мягким и вкрадчивым, губы растянулись в полуулыбке, но во взгляде была сталь.

– Я..я не понимаю вас…я помню нападение, я помню бандитов, стрельбу…но почему я? Я не сделал ничего.. И где моя семья?, – раненому казалось, что он крикнул это на всю палату, на самом же деле это был отчаянный шепот.

– Я понимаю, вы ослаблены, вам нужно немного времени, чтобы прийти в себя. Но времени у нас в обрез, ты понимаешь меня? Времени у нас нет, вы не оставили нам его.

Вы убиваете нас уже здесь, на нашей земле… Мне нужны ответы прямо сейчас, и мне плевать на твое состояние, ты понял меня? Ты террорист, у тебя нет прав, и пока я разговариваю с тобой вежливо, но…если ты хочешь испытать меня, то очень … очень пожалеешь.

Идрис пытался сделать глубокий вдох, грудная клетка будто окаменела, не пуская в легкие воздух, такой нужный, объятым ужасом телу и разуму. Он лежал на больничной койке, даже не зная, что с ним, где жена и дочь, насколько тяжело он пострадал при взрыве, чувствуя только огромную слабость и ноющую боль. И, в довершении всего, переде больничной кушеткой стояли два хмурых человека, утверждающие, что он – Идрис, муж, отец, работяга – террорист, убивший ни чем не повинных людей. Эти двое требовали ответов, но он даже не знал вопросов, которые они могли бы задать.

– Что??? Что они от меня хотят? Почему они думают, что я преступник? И где Лиза и Мэри? Что с ними?, – страх, мало знакомое чувство, как дикий зверь подкрадывался к ослабевшей жертве.

– Я не понимаю, почему я здесь, что я сделал? Где моя семья, с ними все в порядке?, – заключенный пытался говорить спокойно, подавляя слабость.

– Ты здесь, потому что ты преступник, член террористической группы, виновной в гибели людей, и все зависит от того, как ты себя сейчас поведешь. Мы зададим вопросы, и если нам понравятся твои ответы, может быть, мы поговорим и обо всем остальном, – лицо лысого оставалось таким же непроницаемым, но глаза горели ненавистью.

– Я пытаюсь донести до вас… Меня зовут Идрис, я водитель бокс-трака, у меня семья, жена и дочка, у меня все в порядке с документами..Почему..почему вы считаете меня преступником? Я ничего плохого не сделал.. Я не помню точно, но.. мы были в магазине в нашем районе, напали бандиты, мы прятались на складе… Скажите, я вас очень прошу, с моей женой и дочкой все в порядке, они ведь не пострадали?, – голос Идриса сорвался на отчаянный полукрик, измотанный молодой человек уже не мог сдерживаться и говорить спокойно.

– Сначала ты рассказываешь нам все, что знаешь. Все, ты понимаешь? Ты напрягаешь свои тупые мозги, собираешь все силы, и выкладываешь все, что знаешь. И только потом, может быть мы ответим на твои вопросы, – свистящим шепотом произнес лысый, наклонившись к раненому, – мы никуда не уйдем, кнопки стоп здесь нет, мы будем продолжать до бесконечности…или пока не узнаем все о твоем дерьме…

Сознание стало покидать Идриса, ему казалось, что быстрая река проносится перед глазами, его мутило, напряжение было слишком велико , он провалился в мрак пустоты.

Арестант пришел в себя только на следующий день, даже несмотря на плохое состояние,

осознал, что находится не в медицинской палате. Его на самом деле перевели в камеру, крошечное помещение с железной койкой, столом и табуретом, привинченными к полу.

В углу за тонкой стальной перегородкой притаился унитаз с раковиной. В камере постоянно горел свет, но хотя бы царила прохлада, что в условиях пустыни было большим благом. Из одежды на нем были коротенькие шорты и майка из легкорвущегося , похожего на бумагу материала.

– Это чтобы я ненароком не повесился, – несмотря на отчаянное положение вещей, Идрис даже смог пошутить про себя.

Неизвестность, полное непонимание происходящего вокруг изматывало, ощущение засосавшей его черной дыры, отсутствие права даже на слово наполняло душу тревогой. Он никак не мог уснуть, травма от взрыва, чудовищная усталость, тяжелый допрос, которому его подвергли те двое не действовали, было бы таким счастьем провалиться в сон, и забыть, хотя бы на время, весь этот кошмар. Ужас, сковавший грудную клетку не давал нормально вздохнуть, не отпускал из своих холодных лап. Заключенный лежал на койке , устремив пустой взгляд в потолок, он старался собрать те крупицы сил, что остались, подсознание подсказывало, что единственное, что он может, – это перестать, перстать убивать себя тревогой и страхом. Было 8 часов вечера, но Идрис не имел ни малейшего понятия о времени, он не был уверен, какой был день недели. Он так и лежал на кушетке и до сих пор пытался заснуть, взять тайм брейк у реальности.

Два офицера сидели в пустой темной столовой, оба были на ногах уже больше суток, уставшие и предельно измотанные.

– Жаль, что нам достался этот ублюдок…я бы многое отдал за возможность поработать с его боссом. Он бы у меня верещал как свинья…

– Даа..Это было бы неплохо…

– Ничего, мы до него доберемся. Те ребята, что занимаются им…он им не по зубам..Я выжму из него все дерьмо..

– Слушай, Джек, мы пока не поимели ничего и нашего клиента, а ведь он простая пешка, так что нам ничего не светит..

– Ты прав. Сейчас у нас в руках эта вошь, и мы должны собраться и дожать его, – лицо лысого исказила гримаса, глаза горели мрачным огнем, – никто не знает, сколько этих тварей просочилось в страну, они могут уже готовить удар где-то рядом, а мы сидим, сложа руки..только танцуем вокруг этих двух нелюдей… Наши дети в опасности, наши родные, наши семьи..А мы цацкаемся с этими тварями, – почти крикнул Джек, ударив по столу, – счет идет на секунды…

– Джек, я знаю… Я бы с удовольствием поджарил его на медленном огне, а его босса и подавно… Но..ты знаешь указание..как там сказано в этой долбанной секретной директиве, прибегать к исключительным мерам только в крайнем случае…

– Все это херня.. мы взяли их в бою, они приехали убивать, есть жертвы…ничего доказывать не надо. Никто в мире не знает, где они, что еще надо??

– Я сам так думаю, Джек..Кому-то из начальства хочется думать, что мы играем только по правилам, во всяком случае делаем все для этого..Нам дали два дня на танцы с ним. Если эта тварь не расколется, мы вправе включить другой режим..

– За эти два только Бог знает, что может случиться, – пошатываясь от усталости, Джек поднялся из-за стола, – ладно… уже почти утро, твой выход. Я беру перерыв на час, разбуди меня, пожалуйста..

\

Идриса мучала жажда, он не чувствовал голод, не было даже мысли о еде, просто страшно хотелось пить. Обезвоженный организм требовал жидкости, даже сквозь затуманенное сознание ощущалась безумная нехватка воды, сводившая с ума. Так, в полузабытьи, в кошмаре жажды, в ощущении нереальности происходящего вокруг прошла ночь, хотя для арестанта это были лишь долгие часы ужаса под палящим светом лампы на потолке. Два раза, даже не осознавая , что он делает, Идрис поднимался с койки и стучал в дверь, инстинкт самосохранения требовал от него действий, и он пытался привлечь внимание.

Все было напрасно, никто и ничто не пришло ему на помощь. Под утро арестант лежал на койке без сил, травмы, полученные при взрыве, стресс допроса, обезвоживание сделали свое дело. Идрис знал только то, что жив, было ощущение, что он камешек, подвешенный на тонкой нитке в необъятной пустоте, и любой, даже самый слабый порыв ветра может сорвать и унести его в мрак. И он из-зо всех сил цеплялся за то, что было сильнее всего этого ужаса, он думал о своей семье.

Дверь отворилась, и в камеру вошел Брайан, второй офицер, молчавший почти все время при допросе днем ранее. Он остановился перед койкой, долго и пристально рассматривая арестанта.

– Вы, наверное голодны?, – мягким голосом произнес он наконец.

Идрис попытался сглотнуть, но во рту пересохло, и у него ничего не получилось.

– Я..хочу пить – прошептал он с усилием.

– Что, извините, я не расслышал? – Брайан наклонился к лежащему.

– Я хочу..пить – шепот арестанта был еле слышен.

– А, вы хотите пить, конечно, конечно. Что вы предпочитаете – сок, содовую, лимонад? – невозмутимо поинтересовался офицер.

– Дайте воды, пожалуйста – Идрис почти терял сознание.

– Конечно, как я не догадался..дайте мне секунду – Брайан вышел и на самом деле вернулся через мгновение, но теперь в его руках был бумажный стакан с водой.

– Вот, я принес вам воды – Брайан все так же пристально смотрел в глаза Идриса – я помогу вам во всем, вы просто скажите..

Брайн протягивал воду, а арестанту эти мгновения казались вечностью, наконец он схватил стакан и сразу же сделал несколько лихорадочных глотков, живительная влага обдала его прохладой и вернула к жизни. Идрис перевел дух и большим глотком осушил стаканчик.

– Спасибо вам большое – искренне проговорил он немного окрепшим голосом.

– Пожалуйста, я не позволю вам страдать, все мы люди, в конце концов, – Брайан присел на табурет, он так и смотрел на арестаната, терпеливо ожидая, когда тот придет в себя.

– Все это неправильно, вы знаете, – почти доверительным тоном наконец заговорил он – вы не должны находиться здесь вот так, мучаясь от жажды, не зная, что происходит вокруг..

Брайан замолчал, ожидая ответа. У Идриса потеплело на душе, впервые за два дня кто-то заговорил с ним человеческим тоном.

– спасибо большое вам, – Идрис старался, чтобы голос звучал искренне и убедительно, – вы меня спасли, дав воды…но..но.. я никак не могу понять..что от меня хотят. Я не понимяю, что происходит…Никто не говорит о моей семье, что с ними.. Я прошу вас очень… помогите мне, может вы знаете.. мне нужно знать, что они в порядке.

Брайан смотрел все тем же пронзительным взглядом, словно прощупывая потаенные мысли в голове собеседника. Он сдержанно кивнул –

– Я постараюсь помочь, – после паузы добавил, – все зависит от вас.

– Я готов на все..Я, – Идрис мотал головой, – скажите, что я могу сделать..Мне нужно знать о семье..

– Это хорошо. Вы хороший человек, вы беспокоитесь о своей семье, – лицо Брайана исказила гримаса, – и…я помогу вам. Семья – это главное.... семья – это святое. Я обязательно помогу вам. У меня всего одна просьба – вы тоже поможете мне. Я тоже люблю свою семью, как и вы, у меня тоже жена и дочь.. И я беспокоюсь об их безопасности не меньше вашего.. Вы понимаете о чем я, правда?

Идрис сделал усилие и слегка кивнул головой, хотя ему было невдомек, к чему ведет этот разговор, он просто был рад, что хотя бы кто-то с ним говорит, не угрожая и обещая помощь.

– Так вот, то, что произошло, перешло все границы. Мы готовы погибать на войне, мы – вы и я – солдаты, это наша работа. Это игра, в которую мы вынуждены играть…но мы все стараемся играть по правилам.

Идрис замотал головой, он все меньше понимал, о чем говорит офицер.

– Но, когда гибнут наши дети, когда гибнут беременные женщины, прямо здесь на нашей земле, мы не можем оставаться в рамках. Это то, что делает нас другими, и никто нас не осудит. То, что случилось развязало нам руки, и очень не поздоровится тем, кто стоит у нас на пути, вы мне поверьте. Я убедил своего товарища, что смогу уговорить вас помочь нам, я верю в это, я верю, что вы не дикарь, а разумный человек. Но..у нас всего один день, я признаюсь вам, нам дано всего два дня на разговоры с вами, и один уже прошел… Нам нужна информация, и нужна срочно, прямо сейчас. Мы не допустим гибели людей, не допустим еще одной еще одной трагедии на нашей земле.. Я обращаюсь к вашему разуму, к вашей душе, – лицо офицера снова исказила гримаса, – расскажите все, что знаете, и я удержу Джека, вы будете в безопасности, и я помогу вам узнать о вашей семье…

Главный вопрос, который меня интересует на данный момент – продолжил после небольшой паузы Брайан, – есть ли еще группы, подобные вашей на территории страны?

Идрис приподнялся с койки, даже небольшой стаканчик выпитой воды придал сил, он даже смог сесть, свесив ноги на пол.

– Я,– арестант перевел дух, – я..до сих пор не понимаю.. о чем идет речь. Какие группы, о чем вы? Что я сделал такого? За кого меня принимают?

– Вы пособник террористов, вы оказывали помощь группе ближневосточных бандитов, проникнувших на территорию нашей страны, – в голосе офицера звучали стальные нотки, – вас взяли на месте атаки с оружием в руках над рядом с убитым человеком. Экспертиза показала, что именно из вашего оружия был убит крис Эванс, охранник магазина обуви. Вы – мусульманин, как и те звери, вы будете отрицать это?

Идрис был ошеломлен этой беспощадной речью, окатившей его как ледяной дождь. Сердце колотилось, воздух не шел в легкие, он старался вдохнуть глубоко, но тело не слушалось его, осознание ужаса положения, в котором он оказался уничтожало волю.

– Я повторяю вопрос – вы отрицаете, что вы мусульманин?

– Я не..не отрицаю этого , – тихо прошептал Идрис

– Я повторю и то, что вас нашли с оружием в руках месте террористической атаки.

Может хватит морочить мне голову? Ваш единственный шанс – сотрудничество. Вы должны начать отвечать на вопросы.

– Я … не помню хорошо, что было.. но я точно знаю, что я не преступник, – в отчаянии крикнул Идрис, – я был там с семьей..мы покупали обувь Мэри, моей дочери..

– Я теряю терпение, – прошипел Брайан, его глаза огненными иглами впивались прямо в зрачки допрашиваемого, – мне надоел этот бред.

Идрис не представлял, что думать и говорить, ужас вернулся, маленькая пауза, где с ним говорили человеческим тоном и даже обещали помощь испарилась, как будто ее и не было.

– У меня нет никакой симпатии к вам, – услышал он все тот же стальной голос, -я играл свою роль хорошего полицейского. Я бы с удовольствием перемолол вам кости.. – Брайан замолчал на мгновение, дернул головой и продолжил более спокойным тоном, – Как я вам и говорил, нам дали два дня на разговоры. Сегодня вечером это время заканчивается, и с вами будут обращаться совсем по-другому. В ваших интересах заговорить сейчас. Поймите, когда нам нужны ответы, мы их получаем любым путем. Я уговорил Джека дать мне пообщаться с вами просто потому, что не люблю насилие и верю в человеческий разум…Мой последний совет, не доводите до вечера, и не надейтесь умереть, – на лице офицера появилось некое подобие улыбки, – вам этого не дадут, вы прочувствуете всю боль причиненную вами нашим людям, я вам обещаю.

Крис замолчал, ожидая реакции собеседника.

Идриса мутило, в животе как будто крутила воронка , он чувствовал, что теряет сознание. Ужас давил его, надежда, появившаяся с началом общения с Брайном угасла, растворилась в воздухе, как будто и не было того живительного стаканчика воды, данным ему офицером, не было почти дружественного тона… Вокруг снова был мрак неизвестности.

– Ваш выбор, – Брайану надоело ждать, направляясь к выходу, он добавил, – желаю вам удачи с Джеком сегодня вечером… Я уверен, что вы повеселитесь на славу..


Прошло немного времени, не больше получаса, и дверь в камеру снова открылась. Обессилевший арестант увидел мужчину, толкавшего перед собой небольшую тележку, и женщину, оба были в медицинских халатах

Идрис приподнялся с койки, опустошенный и ослабленный, он все-таки не собирался сдаваться без боя.

Что..что вы хотите делать? – страх сковал горло, это был не крик, а свистящий шепот.

– Ничего, ничего…мы врачи, мы здесь, чтобы помочь, вам нечего бояться, – мужчина на самом деле больше был похож на доброго семейного доктора, чем на убийцу, – одна капельница, обезвоживание, знаете ли, не шутка, а мы не хотим вас потерять.

Голос врача был уверенным и дейстововал успокаиваще, Идрис так устал, больше всего ему хотелось закрыть глаза и забыть все, что его окружало…Откинувшись на койку, он прошептал –

– Хорошо…делайте свою работу..

Врачи действовали очень расторопно, через пару минут контейнер с раствором висел над изголовьем кровати, а Идрис даже не заметил как игла капельницы оказалась в вене, женщина оказалась мастером своего дела.

Арестант все же наблюдал за действиями своих то ли спасителей, то ли мучителей, гадая, что же в контейнере, жизнь или смерть. И, когда сквозь полуприкрытые веки он увидел как женщина достала кармана халата небольшой флакон, и, набрав из него жидкость оранжевого цвета в шприц, стала вводить ее в контейнер, Идрис взбунтовался.

–Оставьте меня в покое, что это, что вы хотите мне еще вколоть, – собрав все силы, он потянулся к игле, торчащей в вене. Железной хваткой, так неожиданной для «доброго доктора» мужчина в халате схватил его руки, Идрису почувствовал сильную боль, как будто его запястья сдавили клещами, он не мог и пошевелиться от боли.

Ну вот, так лучше – голос врача стал жестче, – я еще раз повторю, все, что мы делаем – вам на пользу. Раствор восстановит ваши силы, вы почувствуете себя намного лучше.

Врач помолчал и продолжил

– Мы вас обездвижим, чтобы не было никаких больше глупостей с вашей стороны. Лежите и ни о чем не беспокойтесь, это лучшее, что вы можете сделать сейчас…

Жидкость, поступающая в обезвоженный орагнизм делала свое дело, арестанту на самом деле становилось легче, в голове немного прояснилось, горло уже не походило на наждачную бумагу, и, сглотнув, Идрис прошептал

– Будь по вашему…

Он уже не сопротивлялся, когда врачи зафиксировали его на койке широкими ремнями, наподобие стрэпов, какими он пользовался для крепления грузов в своем вэне.

– Я стал просто грузом, – горько усмехнулся про себя Идрис, – что будет дальше…

Выхода не было, помощи, даже сочуствия ждать было не откуда, вокруг была одна неизвестность. Закрыв глаза, арестант решил больше не тратить силы на тревогу и, подавив страх, постараться твердо встретить все, что ожидало его впереди…


В библиотеке царили приятный полумрак и прохлада, полки с книгами действовали успокаиваще, мягкие кресла располагали к общению.

– Мы все-таки врачи, – женщина была уже просто в джинсах и футболке, – ты когда-нибудь задумывался, правильно ли то, мы здесь делаем?

Мужчина помолчал, вытащив из нагрудного кармана небольшую золотую ручку он покрутил ее в ладонях.

– Конечно, я думаю об этом..Я не скажу, что это мешает мне спать, но, определенно, я задумываюсь о том, как я использую свой диплом Стэнфорда.

– И, что.. к каким выводам приводят тебя эти раздумья? Тебе нравится то, чем мы здесь занимаемся?

– Трудно и неправильно делать что-то против своей натуры, – мужчина покачал головой, – ты знаешь меня, я люблю порядок во всем, по крайней мере стремлюсь к нему. Поэтому, некоторое время назад я разобрался с этим вопросом, отделив, так сказать для себя зерна от плевел.

– И что…что ты для себя разъяснил, – женщине нужен был конкретный ответ на вопрос, мучающий ее уже очень долгое время.

– Моя фамилия не Менгеле, – мужчина снова медленно покачал головой, – мы с тобой работаем не на нацистов, мы на правильной стороне. Они убийцы, Сьюзан, они объявили нам войну, и мы помогаем защитить нашу страну от террора. Да, мы не обычные врачи, мы не лечим детишек от простуды… но..кто-то должен делать то, что мы здесь делаем. И, послушай, – снова поиграв немного золотой ручкой в ладонях, продолжил доктор, – на самом деле, что мы такого делаем? Вот, к примеру, наш нынешний пациент… Я не знаю, что он сделал. Но я точно знаю, что он здесь, потому что у наших спецслужб есть на то веские причины. И мне этого достаточно, я больше склонен верить нашим парням, чем гадать, виновен он или нет. Он враг, и этим все сказано. И, еще раз, что мы делаем? Колим ему яд, сжигаем сосуды, органы, вызываем некроз?? Нет, напротив, все, что мы делаем – укрепляем организм, вводим тонизирующие препараты, спасаем от обезвоживания, т.е. делаем именно то, что должны делать люди нашей с тобой профессии, лечим и восстанавливаем. И точка. Меня как врача не волнует, что все это делается в том числе, чтобы он находился в сознании как можно дольше и выдержал допрос, не умерев преждевременно. Но..это уже другая часть истории, к которой я не имею никакого отношения.

Сьюзан сидела, молча разглядывая ручку в тонких нервных пальцах коллеги. После долгой паузы она наконец заговорила

– Ты прав. Пусть все горит огнем, ты прав. Не мое собачье дело, что с ним делают потом. Здесь и сейчас я помогаю ему, делаю свое дело, а дальше им занимаются другие. Вот они пусть и думают, – на усталом лице Съюзан даже появилось некое подобие улыбки.

– Вот и правильно..стресс и переживания здоровья не прибавляют, а мы нужны нашим детям, не забывай…– с лица мужчины тоже ушла туча, он был рад, что им с коллегой казалось удалось справиться с не дающим им обоим покоя вопросом.


Идриса долго везли по еле освещенному корридору, они чувствовал, что каталка идет по уклону, они направлялись вниз, в подвальное помещение. Редкие лампы на потолке не могли соперничать с темнотой, так что вокруг царил мрак , совершенно не придающий оптимизма. Это был трюк, рассчитанный на страх, на подавление воли пленника перед так называемым «интенсивным допросом». Допрашиваемый должен был прочувствовать, что он один в пустоте, и помощи ждать неоткуда. Убивали надежду, самую ничтожную искру, что теплится в каждом, добряке и убийце, веру в чудесное спасение и избавление от мук. Джек и Брайан везли свою жертву молча, не желая тратить время на угрозы и предположения, что с ним будет внизу. Оба были сосредоточены, прошло два дня, результата не было, и им предстояло сделать все, и даже больше для получения так нужной информации. Они так не проронили и слова пока наконец не приблизились к широкой железной двери с правой стороны корридора. Прежде чем открыть тяжелую дверь, Джек оглянулся на Идриса и без тени улыбки спросил

– Ну, что, готов к веселью? Мы готовы.

Пленник молчал, он понимал, что нет смысла говорить, кричать, скулить о пощаде. Он находился в центре ужасного урагана, катастрофы, и все, что он мог сделать – стиснуть зубы и не дать себе потерять рассудок, сохранять самообладание до последнего.

Его ввезли в просторную комнату, больше напоминающую зал госпиталя, стены и даже потолок были покрыты кафельной плиткой. На стенах по периметру были установлены какие-то приспособления, аппараты, о предназначении которых можно было только догадываться.

– Вот мы и в комнате чудес, – Джек смотрел на Идриса как на бездушный предмет, – знаешь, здесь часто, почти всегда случаются чудеса, здесь начинают говорить даже немые.

В этой комнате, он, – Джек кивнул на Брайана, – не будет просить тебя заговорить, это ты будешь умолять нас выслушать тебя, а мы подумаем, стоит нам остановиться или подождать еще немного…

Идрис чувствовал себя добычей, над которой склонились два стервятника, беспомощность убивала волю. Как бы он не пытался, не получалось пошевелить ни на миллиметр, никакие крики не могли помочь ему, пленник даже не представлял, что случится в следующую секунду, что приготовили ему его «заботливые друзья».

– Когда ты будешь кричать, чтобы мы остановились, все будет зависеть от того, что ты нам хочешь рассказать, так что не трать наше время на ерунду… Ты получил огромную дозу тонизирующего средства, будешь в сознании все время, а вырубишься, мы тебе снова поможем. Мы сделаем так, что ты будешь верещать как свинья, прежде чем сдохнуть, но, если даже мы переусердствуем и ты вдруг нас покинешь, я не расстроюсь, – Джек наклонился к арестанту, – мне только что сказали, что твой босс уже начал петь, да так, что его не могут остановить. Твои показания нам почти и не нужны, хотя, – Джек переглянулся с Брайаном, – может, ты нам расскажешь, что-то новое…

Наслаждайся!– с этим напутствием офицер подкатил койку открытой кабинке в углу помещения.

Идрис глубоко дышал, ему хотелось кричать, разорвать ремни, сковывавшие все тело. Он из-зо всех сил старался держать себя в руках. Его будут пытать, пытать как в Средневековье, и, самое страшное, он даже не знал почему.

– Вижить, выжить любой ценой, это когда-нибудь кончится, обязательно кончится..– пульсировало в его мозгу.

Голову прижали к койке жестким полуобручем так сильно, что арестант не сдержал стона. Теперь он был полностью обездвижен, ему оставили только пальцы. Лицо накрыли тяжелым материалом, похожим на мешковину. Идрис закусил нижнюю губу, чтобы не заорать от страха, пальцы вцепились в твердое покрытие койки, вкус собственной крови немного отрезвил его, он собрал силы и тихо выдохнул.

На страницу:
2 из 4