Фулл. Книга 1

– Ну ты где там, скоро, нет? – окликнул Славу отец.

– Щас пап, я тут знакомой помогу, вещи перенести.

– Ладно, – ответил отец негромко, уставившись в экран своего телефона.

Когда Слава взял в руки последнюю коробку, отделанную как-то по особому, украшенную блёсками и цветным картоном, и бравым шагом направился в придерживаемую Эльвирой дверь, за его спиной проехался легковой автомобиль светлого цвета. Всё ближе подходя к двери подъезда, Слава вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, видимо исходящий из того самого автомобиля. Когда он наконец донёс коробку до первого этажа, и поставил её на место, то Слава тут же очень резко выбежал из подъезда, чуть ли не выбив дверь ногой. Но того автомобиля, на улице уже не было, тот бесследно скрылся за углом проулка. Эльвира медленно вышла к Славе, и очень удивлённо спросила:

– Чё это ты так бегаешь?

– Да ни чё, знаешь, может показаться паранойей, но мне кажется, что кто-то следил за мной.

– С чего бы это вдруг? Тем более, за тобой, кому ты сдался?

– Ну заешь что, как ты сама сказала, причина есть, и если уж ты не в курсе, то и не надо тебе это знать. Хотя может ты и права. Ладно, пойду я.

– Угу, спасибо за помощь, – поблагодарила его Эльвира, по-дружески обняв на прощание.

Глава 6. «Кот в мешке»

Немного пройдясь по знойному лесу, и помочив свои ножки в водохранилище, группа молодых людей, вышла на центральный сквер парка «им. Тридцати лет Победы», что ещё как-то оттенял безжалостно палящее солнце своими высокими деревьями, растущими вдоль всёй центральной дорожки. Ребят было немного: Виктория, Владимир, Павлик, Гарик и Роза. Подходя к пешеходному переходу, представляющему собой встроенную, под пересекающую парк проезжую часть, арку, ребята заметили идущего в их сторону Толю. Тот не был их другом, а лишь чьим-то давним товарищем. Подойдя поближе, он радостно поприветствовал каждого из них, и уже все вместе они направились в арку.

– А что ты такой весёлый? – спросила у него Роза.

– Честно говоря, веселье моё, дало о себе знать, лишь из-за встречи с вами.

– Хм? – шмыгнула Вика себе под нос, как бы выказав своё милое удивление, и широко раскрыв глаза, уставилась слушать.

– Мне вот одно не понятно, – продолжил Толя свою мысль, как бы провокационно, – вы же вроде христиане, как мне известно?

– Вроде так, – ответил Вова очень просто.

– Так вот понять я этого то и не могу, как же вы тогда по шлю… – немного запнулся он, – извиняюсь, за выражения, по проституткам ходите?

– По каким проституткам, ты о чём вообще? – спросил тут же Гарик, опешив, как и все остальные.

– А вот, о таких. Видал я вашего дружка на днях, Слава вроде, как его там… – протянул он, пытаясь вспомнить фамилию, – Малый! Еду я на днях в такси значит, домой, ну знамо дело. И вижу, как он с какой-то красочной коробкой, заходит в подъезд вместе с Эльвирой. Я её знаю, это одноклассница моей бывшей, и как ещё мне известно, сущая проститутка.

– Да не может этого быть, – возразила Роза, что вовсе было неожиданно с её стороны, так как она была слишком скромной, даже очень скромной девушкой, чей голос почти не был слышан, даже когда собиралась довольно шумная компания.

– А ты точно уверен, что это был Слава? – как-то по блатному спросил его Вова, как раз в тот момент, когда они подошли к концу коридора пешеходного перехода, – хотя я не сомневаюсь, не то чтобы могу утверждать, давно о нём ничего не слышно, куда угодно мог вляпаться.

– Да точно он, клянусь вам, – продолжил Толя свой рассказ, – я, конечно, не знаю, для каких целей он к ней намылился. И что в коробке было, тоже не знаю. Знаю только, что видел их вдвоём.

– То есть, то, что он приходил к ней, как к проститутке, только вилами по воде писано? – спросил Гарик, очень напряжённо, чуть ли не лопаясь от злости.

– Ну не знаю, – опешил Толик, – нет, я честно не знаю, было ли что, или ещё будет. Просто, раз уж с вами встретился, решил поделиться увиденным. Вы может сами там с ним разберётесь, что к чему и как, дело, в общем-то не моё, просто переживаю.

– За кого ты переживаешь, какое твоё дело, кто ходит по проституткам, а кто не ходит? – спросила Поля.

– Дело не моё, просто вы же сами говорите, – ответил он наигранно, – типа: «Мы такие правильные, до свадьбы ни-ни, ни-ни, терпилы, верующие, и бла-бла-бла». Вот я и хочу понять, Слава то, что, уже не с вами?

– Почему не с нами, ещё как с нами, просто… – замялась Вика.

– Что просто? – косо и очень удивлённо посмотрев на Вику, спросил Толя.

– Да не твоё собачье дело, – резко бросил ему Вова, – реально, мы с ним уже может с полгода, не виделись, по разным причинам. Тем более если ты сам говоришь, что ничего толком не видел, значит, и предъявить ему ни чё не можешь, как и нам в том числе!

– Ну как знаете, я реально думал, вы в курсе. Совесть моя чиста, теперь сами с ним разбирайтесь, надеюсь лишь на лучшее. Хотя, что для него лучше, знает наверно только он сам.

Толя любезно попрощался, и пожав на прощанье руки, устремился обратно через переход. Солнце стало потихоньку клониться к закату, и жар медленно начал спадать. А между тем товарищи продолжали свой путь в сторону смотровой башни, идя, не молча, и даже не разговаривая, а горячо споря о разгоревшейся, и полностью пропитавшей их умы, теме. И лишь Роза, в силу своей закрепощённости, вновь молчала, лишь иногда кивая головой, и тихо, почти не слышно, поддакивая всем подряд.

Глава 7. «Предательство»

«И самое ужасное, что я напросился, – думал Слава, идя в гости, в квартиру Анисимовых, – Эти полгода, жалкие полгода, я будто бы навсегда потерял связь со своими друзьями. Меня будто оставили, предали, бросили погибать. Ну да, люди верующие, люди культурные, но всё же, как оказывается не чем не лучше других, кроме определённых аспектов, о которых даже и не думается в такие моменты. Полгода, я будто бы озверел в четырёх стенах своего дома, и семи фонарях своего района. Меня никто не приглашал, никто не вспоминал, будто я и не друг им больше. Хоть через Розу добился хоть какой-то связи с обществом, как мне кажется давно забившим на меня. Да, я не умею играть на гитаре. Да, моё творчество своеобразно, тайно, и под псевдонимом. Но в этом то и есть вся моя суть. Я ведь хочу, чтобы меня полюбили лишь за то, что я есть, за то, что я существую, за то, что я свой. Я не прошу меня любить, я прошу лишь понять, принять таким, какой я есть, и тогда, только тогда, я пожалуй смогу раскрыть, кто я и что я могу. А пока всё так сложно». Мысли так и кружились в его голове, плотно прижимаемые жарой палящего солнца.

Тем временем в квартире Анисимовых все уже были в сборе. Жаркие споры, утверждения, и яркие краски чьих-то рассказов, только и твердили в этот вечер о Славе, и его гротескном похождении.

– Как же он меня достал вообще, – сев рядом с Викой, сказал Вова, – представляешь себе, пишет мне на днях: «Чёт давно не виделись, если движ какой будет, ты меня зови если чё». Я вот не понимаю, чё он думает, отрастил бородку как у князя Мышкина, самый умный теперь?

– Да когда он тебя достать успел, раз в году видитесь, всего два сообщения написал, и уже достал как чёрт? – спросила его Вика, попивая свой вишнёвый сок.

– Да я не об этом. Я о том, что он главное где-то там беспределит, и ещё имеет совесть проситься в наше общество.

– Да с чего ты взял? Ещё же ничего не доказано!

– Как не доказано, когда человек со стороны, можно сказать, поведал, а ведь как говориться: «Всё тайное когда-нибудь станет явным».

– Да в том то и дело, что ничего явного здесь нет.

– Ой, ну ты то Викусь не лезь, а. Ты как всегда всех оправдываешь, а потом… – сказал он, махнув на неё рукой.

– Что потом? – спросила она удивлённо.

– Ничего особенного, – слегка огрызнулся он, – просто потом оказывается, что я был прав.

– И что? Ты очень этим доволен теперь? Что изменилось? Ты что-то на этом заработал, или укрепил с кем-то свои дружеские отношения? Нет! Ты просто оказался прав! Вот именно, из-за таких как ты, на нас бывают и смотрят как на ненормальных. Ведь вроде всё, вопрос закрыт, и решения больше не требует. И ведь надо же ему вновь, всё там разворошить, расковырять, и доказать, что он был прав, из-за пяти деревянных рублей.

– Да что вы на меня напали, – возмутился он, ерзая на своём месте, – мы вообще сейчас про Славу говорим. И причём о вещах серьёзных, а не о том, что было когда-то давным-давно.

Ясно поняв, что разговор с Вовой на этом закончен, Вика лишь пожала плечами, и посмотрев на него, выражением лица, наглядно говорившим ему, о том, что тот выставил себя перед ней полным идиотом, пересела от него подальше. А Слава тем временем подошёл к подъезду, и еле успел заскочить в почти захлопнувшуюся дверь, открытую вышедшим из подъезда жильцом. Поднявшись на лифте, и подойдя к нужной двери, Слава медленно согнул ладонь своей правой руки в кулак, и аккуратно направил на кнопочку звонка костяшку своего согнутого мизинца.

Глава 8. «Святое молчание»

Весь перемотанный, с марлевой повязкой, туго наложенной вокруг лба, Слава уже лежал в палате. Смотря в потолок поблёкшим взглядом, с хмурыми, слегка сдвинутыми бровями, вспоминал он о вчерашнем. То, что произошло совсем недавно, и разделялось лишь временным отрезком, равным ночи. В лицо так и летели носы и подошвы свежей, почти не испачканной обуви. По телу пробежали мурашки, будто холодная кровь так и плескалась из ещё не зажитых ран.

– Итак, молодой человек, я спрашиваю вас ещё раз, кто же это так вас избил? – спросил его участковый, нервно расхаживающий по палате, на что Слава молчал, всё также мирно разглядывая потолок.

– Понятно, – заключил участковый, резко подойдя к его койке, и сев на стул рядом, – пятидесяти первостатейный значит, да, как и дружки наверно ваши.

– Хм! – мыкнул он в ответ, очень слабо пожав плечами, что всё также болели.

– Я всё понимаю, но вы меня тоже поймите. Это моя работа, и я отношусь к ней с полной ответственностью. И что ж вы думаете, с таким отношением к работе, имею ли я право, допускать такой беспредел. Ну не молчите, я вас прошу. Или может быть вас ваши друзья и отбуцкали?

– Хм, друзья, – промямлил Слава, больно усмехнувшись.

– Неужели? – поразился участковый, – тогда понятно, почему вы молчите. Ладно хрен с этим делом. Скажи хоть за что? Чтоб хоть по-человечески тебя понять, за что?

Слава немного покрутил головой, смотря по сторонам, будто ища глазами какой-то важный предмет, без которого он просто не может вымолвить и слова. Даже на секунду показалось, что он пьян.

– Клевета! – тихо, предельно ясно и скромно ответил он, ровно зафиксировав свою голову на выпрямленной шее.

– Клевета? На вас? – удивлённо, будто бы поразившись до самой глубины души, спросил участковый.

– Да, мне не поверили, а всё клевета, отравляющая и разъедающая светлые души, и чистые сердца. Вот и не поверили мне, из-за чего и случилось следующее, – сказал он, не отрывая своего взгляда, направленного в пустоту, после чего над ними опять повисло молчание.

Через полторы минуты участковый встал со своего места, вновь обратившись к Славе:

– Знаете что, подумайте. Еще раз подумаёте, прежде чем прикрывать этих людей. И быть вам мучеником ни к чему, ни кому это не надо, и вам тоже. Так что давайте так договоримся, я даю вам два дня. И если на третий день вы не приходите ко мне с заявлением, или не посылаете вместо себя кого-нибудь ещё, я закрываю это дело. Хорошо?

– Этим людям судья – Бог! И мне их не жалко, я не должен их жалеть, и не мне их судить. Так что пускай всё останется между нами.

– Хорошо, я не буду настаивать. В любом случае, готов вам помочь. По вам видно, точнее возможно лишь я это вижу, вы человек особенный. Кто-то бы прозвал вас гением, но в нашем мире, таких как вы, воспринимают как безумцев.

– Хорошо, спасибо!

– Выздоравливайте, – сказал участковый, аккуратно пожав руку Славы на прощанье, и вышел из палаты, столкнувшись в дверях с Гришиным, в свою очередь летящим на полных парах.

– Что случилось? – спросил Гришин, уже медленно пройдя в палату.

– Ничего страшного, небольшое ЧП.

– Опять?

– Что вам? – спросил Слава, полностью поменяв тему.

– Я по поводу поездки, она назначена уже на следующую пятницу, как вы…

– Я нормально!

– Но ваша губа?

– К понедельнику заживёт.

– Хорошо, я так понимаю, мне не стоит спрашивать, что случилось?

– Не стоит, ничего особенного.

– Ну ладно тогда Вячеслав Александрович, я тогда пожалуй пойду. Созвонюсь с вами в понедельник, выздоравливайте.

– До понедельника, – сказал Вячеслав на прощанье, после чего Гришин ушёл.

Глава 9. «Эх, Глаша»

Уже через пару дней Слава пошёл на поправку, и по собственной просьбе был выписан. Пока он ждал своего последнего осмотра, в его голову лезли одни и те же мысли.

«М-да, и главное никто, никто, абсолютно никто, кроме родителей, брата, и дяди с тётей ко мне не приехали, и не посетили. Ладно те, кто бил, но хотя бы те, кто был тогда, там, за углом. Или другие девчата, которых вовсе не было в тот день с нами. Может просто никто не знает, может им стыдно? Не знаю, теперь я знаю лишь одно – Господь со мной. Он всегда со мной. Когда мне плохо, и я не могу поделиться этим с другими, он утешит. Когда хорошо, разделит и преумножит мою радость».

В палате, где лежал Вячеслав, лечились ещё двое ребят. Одним из них оказался Костя – младший брат Славиной одноклассницы Глаши. Та была настоящая, не то слово «Глафира», всегда бодрая и хорошо сложенная девушка, с длинными светлыми волосами, подобными спелым росткам самой лучшей пшеницы, и с голубыми, как яркое летнее небо, глазами. Личико её, с тем самым, свойственным только ей, курносым носиком, напоминало милого котёнка, и при всей одновременно простой и необычной строгостью в движениях презентовало её как неизмеримо очаровательную особу.

Пред тем как Слава начал собирать свои вещи, к нему подошёл Костя, попросив отнести ему домой Глашино зарядное устройство, которое она забыла, навещая его этим же утром. Слава долго не соглашался, придумывая самые отличные отговорки, не желая даже думать о встрече с ней.

После долгих уговоров, Костя вдруг странно, очень странно взглянул на Славу, легонько взмахнув ресницами. Сам Костя тоже был очень милым и смазливым мальчиком, что даже с первого взгляда, может где-то издалека, мог быть принят за девочку с короткой стрижкой.

– Ну будь другом, прошу, – взмолил Костик, выказав на Славу всю свою милоту, от чего тому даже стало не по себе.

– Ладно, чёрт с тобой, только не смотри на меня так, – согласился Слава, косясь, и лишь думая про себя, – отдам я ей эту зарядку с порога, и сразу уйду, и на секунду не задержусь.

– Спасибо, – всё также мило сказал Костик, с интонацией мультяшного мальчика, неаккуратно всучив Славе ту самую зарядку.

– Ты только вот что мне скажи, – спросил Слава Костю, продолжая собираться, – коли ты такой миляш, у тебя надеюсь всё в порядке? Ну, ты понял, о чём я.

– А, ты на счёт этого, – сказал Костик, проведя рукой по своему лицу, – всё в порядке, не бойся, уродился я таким. А так-то я нормальный, и девчонка у меня имеется, и косметикой пользуюсь только мужской.

– Весомое уточнение, – усмехнулся Слава, переглянувшись с третьим соседом по палате.

Попрощавшись с врачом и соседями по палате, Слава вышел на улицу, встретив, к своему удивлению, довольно прохладный день, с мокрым от утреннего дождя асфальтом.

Приехав в свой район на маршрутке, Слава побрёл в сторону Глашиного дома. Облупленные двухэтажки, соседствующие с частным сектором, стояли на своих местах, хмуро отбрасывая длинную тень на собственные подъезды. Пройдя по всё той же очень ровной асфальтированной дороге, на которой Славе удалось побывать лишь раз, когда он проезжал здесь на велосипеде, он был на месте. Нажав на домофоне необходимый номер квартиры, Слава замер на месте. Лишь спустя шесть или семь проигрыша гудка, Глаша наконец сняла трубку.

– Да, – стрельнул молнией, прямо ему в лоб, её голос.

– Зарядка пришла, – сказал Слава так, чтобы Глаша ни за что не узнала бы его голос.

– Какая зарядка? А, Слава, это ты, заходи, второй этаж, справа, – весело сказала она, будто она командующая женской гвардией, одетая в высокий кивер и гусарское одеяние.

– Эх, – выдохнул он тяжело, зайдя в подъезд, медленно забираясь по ступенькам.

Дверь отворилась только, когда Слава подошёл к ней вплотную. Тут же перед ним предстала Глаша, одетая в розовый топик, и чёрные лосины. Она вышла немного вперёд, и облокотившись об дверь, перевалила свои длинные волосы, на пышную грудь.

– Вот, – сухо, даже как-то нагло, бросил ей Слава, протянув зарядку, держа во второй руке сумку.

– Так вот как значит, не здрасте тебе, не до свидания?

– Да, так как-то.

– Ну что уж как не родные? – дружелюбно заметила Глаша, пытаясь легонько приобнять Славу, на что тот лишь отодвинул её за плечо.

– Не чужие, но и не родные, – сказал он, бросив взгляд в потолок.

– Что уж, не зайдёшь даже? Всё-таки проделал такой путь.

– Да что там, это твой братан-братишка меня уговорил, взглянул на меня этим своим, мармеладовым взглядом.

– Да он у меня такой, – сказала Глаша, потянув его в квартиру, продев провод зарядки через ручки сумки, от чего Слава потерял равновесие, и немного запнувшись об порог, оказался в её квартире.

Слава тут же осознал, что теперь уже поздно что-либо менять, так как он был уже внутри.

– Ты проходи, хоть расскажи, чем живёшь, интересно же.

– Да уж, очень уж интересно, – подумал он вслух, последовав за Глашей на кухню, оставив свою сумку в прихожей.

Само пребывание здесь, было ему противно. Он будто бы чувствовал, что Глаша везде и вокруг. Будто бы множество копий её тела устилают пол, стены, даже потолок. Будто бы её стало так много, что эти воображаемые Глаши заняли всё пространство, и давили на него всем, чем он только соприкасался с ними, продвигаясь в сторону кухни, от чего даже нечем было дышать. Но чувство это тут же прошло, когда Слава наконец зашёл на кухню, застав там Глашу, облокотившуюся об подоконник, всей своей подтянутой изящной фигурой. Она мирно попивала кофе из маленькой беленькой кофейной чашечки, с нарисованными на ней маленькими чёрными кошечками.

– Я то, так себе, много плюсов, не меньше минусов. А ты то, как? – спросил её Слава, облокотившись об косяк кухонной двери.

– Нормально!

– Значит плохо.

– Почему же?

– Потому что и я нормально.

– Ну, значит, тому и быть, – грустно вздохнула Глаша, – а как с подружками у тебя дела?

– Хм, – ухмыльнулся Слава, выдохнув носом, – и сразу об этом? Не буду говорить, о том, что вы сговорились, лишь потому что меня не часто спрашивают об этом в последнее время. А если честно, всё сложно.

– А у меня – дрогнула Глаша, поставив чашечку в блюдце, лежащее на столе, и прикрыло лицо рукой, – тоже всё сложно.

– Ну, а как может быть по-другому то.

– Ты о чём.

– Ну не знаю, я не в курсе, что у тебя сейчас.

– А значит, когда-то тогда ты был в курсе.

– Тогда, – задумался Слава, – может быть. Знаю лишь что тот Мухамедяров, с которым ты встречалась в девятом классе, бросил тебя ради той, из восьмого, что была моложе тебя всего на год.

– И что теперь? – развернулась она к нему.

– Ничего, ничего, – начал оправдываться Слава, размахивая руками, – это вовсе не моё дело. Я всей душой желаю тебе счастья, только без меня!

– В каком смысле?

– В прямом! Я хочу, чтобы ты была счастлива, любила и была любима. Но чтобы я об этом касаемо тебя ничего не знал, и даже не задумывался.

– А то, как моя лучшая подруга увела у меня моего последнего парня, тебе тоже знать не надо? – крикнула она, разрыдавшись.

– Ну что ты Глашенька, – стало ему её немного жаль, – не плачь, а если уж надо, то лучше поплачь, легче будет, сама знаешь.

– Знаю, да, знаю, и что, что с того то? Что изменится, – продолжала она кричать, потихоньку успокаиваясь.

– Эх вы, как всё непросто. Как говорилось где-то: «Однажды твой лучший друг убьёт тебя», а у нас: «Однажды твоя лучшая подруга уведёт твоего парня», – сказал он, внимательно всматриваясь, успокоилась она или ещё нет, – успокоилась?

– Да.

– Я вот…

– А ты ведь любил меня? – перебил она Славу.

– Что?

– Любил, я знаю.

– Не говори ерунды.

– Мы с девчонками поняли это сразу. Ты дрожал при моём появлении, ты не мог смотреть мне в глаза, и даже разговаривать со мной.

Слава немного потупил голову, и присев на стул, полностью откинувшись на его спинку, ответил:

– И что? Даже если и есть процент того, что это сущая правда, это всё пережиток прошлого, пустяк, – сказал он, махнув задней стороной ладной в сторону.

Глаша вдруг, не спустя и мгновения, подошла к нему, и поставив свою ногу на стул прямо между Славиных колен, облокотилась об неё руками, и приблизилась к нему своим лицом.

– И что ничего нельзя…

– Ничего нельзя, – перебил он её, вскочив, и немного оттолкнув от себя, – не вернуть, не навернуть, всё в прошлом, и мне…

Не успел он договорить, как Глаша резко обняла его, обвив ногами и руками, прижавшись своей щекой к его уху.

– Мне противно, – взбунтовался Слава, пытаясь освободится от её хватки, что становилась всё интимней и крепче, пока они оба не рухнули на пол.

– Знаешь что? – немного освободившись с помощью падения, и схватив Глашу за скулы, прорычал он, – иди к своему Мухамедярову, раз ты ушла с ним, раз тебе нужен был он, а не я.

Глаша вновь расплакалась, но будто бы не от душевной боли, а как плачет невеста, от испытания первой брачной любви. Она совсем не перестала бороться со Славой, у которого всё никак не получалось от неё отделаться. Казалось, когда он освобождался от её рук, его тут же обвивали её ноги, а когда он освобождался от ёё ног, то тут же оказывался в плену её рук, и так было по кругу. Наконец Слава схватил её за голову, очень аккуратно, можно сказать, даже нежно, саданул её затылком об пол, из-за чего её хватку тут же ослабла. Получив некоторую свободу, он оказался в невесомости, и сию же секунду повалился своим лицом и руками на Глашену грудь. Чувство противного смешалось с инстинктивным, но ещё работающий разум Славы заставил его высунуть ноги из Глашиного капкана, и отринуть в сторону. Глаша лежала неподвижно. Она была жива, и с ней всё было в порядке. Она просто была повержена.

– Бить женщин, как можно? – простонала она, смотря в потолок.

– Ты не женщина, ты демон, нет, падший ангел, – промямлил он, запыхаясь, поползя в сторону коридора.

– Стой! – как будто моля, полностью повержено, прокричала она, схватив с края столешницы канцелярский нож, набросившись с ним на Славу.

Слава, пытающийся в этот самый момент встать, резко развернулся в её сторону, из-за чего она тут же ранила его в руку. Острый край ножа на пол сантиметра вошёл в его левую ладонь между костяшками среднего и безымянного пальцев. Это то, наверное, и было самым страшным. Слава не почувствовал невыносимой боли. Кровь его капала на пол. И лишь смотрящие друг на друга взгляды Славы и Глаши, наполненные полным шоком недопонимания, сотрясали тишину своей хрустальной динамикой.

Слава отодвинул свою руку, тем самым вынув окровавленный кончик ножа, что всё также, не переставая, замерев на своём месте, держала Глаша. Он с ужасом посмотрел на свою руку, расправив её прямо перед лицом Глаши, после чего резко встал и обмотал свою руку бинтом, лежащим на той же столешнице. Сходив за своей сумкой в прихожую, Слава подошёл к ней, и слегка приподняв за плечо, сказал:

– Не надо, прошу тебя, не надо. Всё ещё буде, всё. Извини меня, но прощай.

После чего он резко развернулся, и быстрым шагом покинул квартиру, громко захлопнув за собой дверь, от чего Глаша невольно вздрогнула, всё также сидя на коленях, и теперь уже в обеих руках держа свой окровавленный нож, с которого всё ещё капала свежая кровь.

– Ну почему? – тихо спросила она, продолжив плакать, уставившись в пустоту.

Одна из её слёз случайно упала на лезвие, перемешавшись с кровью, и уже одной целой каплей рухнула на пол.

Глава 10. «Завещание»

Ужасное и навязчивое чувство преследовало Славу по дороге домой. И как раз, за десять минут до Славиного прихода, в его комнату зашёл Вова.

– Не волнуйтесь Антонина Матвеевна, я лишь заберу свои гири. Так уж вышло, одолжил больше года назад, а сейчас вдруг срочно взяли, да понадобились.

– Ну хорошо, забирай, раз уж они твои, но может всё-таки дождался бы Славу, он вроде скоро придёт, а то я даже и не знаю, где они лежат.

– Да нет, тороплюсь, тем более, чё бы он их прятал? – Сказал он, разглядывая Славину комнату, почти такую же, как и тогда, когда он бывал здесь год назад.