Пластмассовые лица. Часть первая

Вскоре она узнала, что любимого больше нет. Этот удар судьбы был гораздо сильнее прощания с актёрской карьерой. В голове у девушки была просто масса вопросов и самый главный: «Почему жизнь так несправедлива и жестока по отношению к ней?» Только ей стоило почувствовать себя по-настоящему счастливой, как судьба снова выбивает почву из-под ног.

Денег не было совсем. Машина, на которой ребята ехали на дело, явно была краденой, а свою заправить было нечем. Джилл просто сидела на пляже, смотрела вдаль и думала о Теде. Впервые ей этот пляж казался таким холодным и неуютным. Снова она почувствовала себя одинокой. Она поняла, что больше не может оставаться здесь. Мысли устремились домой, где её точно ждут, к маме, которая обязательно простит и поддержит, когда всё узнает, к отцу, чья любовь не знает претензий и поругательств. Девушка решила, что путешествие подошло к концу и, бросив буквально всё, через несколько недель автостопом добралась до родного порога.

Но там Джиллиан поджидала ещё одна трагедия: за эти три месяца, что она отсутствовала, не стало мамы. Неизвестно, что явилось причиной кончины. Она уже несколько лет была больна, но самоотверженно боролась за жизнь. Вероятно, исчезновение дочери окончательно подкосило её. По крайней мере, Джилл так думала и винила в произошедшем только себя.

Отец очень тяжело оправлялся после смерти супруги. На его долю пришлась самая сильная боль: на какой-то период времени он остался и без жены, и без дочери. Казалось, злой рок преследует его, лишая всего самого дорогого. Но Кристофер терпел… Терпел, стиснув зубы, зная, что где-то в этом мире есть ещё один человечек, ради которого он должен оставаться сильным. Он верил, что когда-нибудь случится чудо и Джилл вернётся домой. Однажды так и произошло. Как же он был рад ей. Какое-то время он не отступал от неё ни на шаг, всячески опекая и поддерживая. Для него это был спасительный сумеречный лучик, пробившийся через сплошную стену густых туч.

Ещё долго Джиллиан не могла оправиться от полученных травм. Плохо ела, не могла спать. Похудела почти на пятнадцать килограммов. Врачи серьёзно беспокоились за её жизнь. Но постепенно боль стала утихать, а Джилл – приходить в себя. Такая серьёзная потеря двух любимых людей за столь короткий промежуток времени не могла пройти бесследно: из беззаботной и радостной девочки Джилл превратилась в крайне чувствительную и ранимую особу, её способна была обидеть даже самая безобидная, на первый взгляд, шутка или случайно брошенное слово. На лице эта невыносимая травма также оставила отметины: две небольших морщинки возле глаз. Но как же они преобразили её лицо! Теперь в нём читалась постоянная задумчивость и очень стойкий оттенок печали, проникший в самые глубины существа. Газеты много писали о возвращении актрисы, но она так и не решалась показаться на публике. От прежней звезды почти ничего не осталось.

Депрессия и затворническая жизнь, длившиеся несколько лет после трагедии, кардинально изменили её мировоззрение. Теперь она с почтением стала относиться к родителям. Она поняла, что отец очень любит её, и мать тоже любила. Родители всегда желали ей самого лучшего, старались помочь и давали всё, что только могли дать.

Иногда она пересматривала фильмы со своим участием. Теперь она не относилась к ним так серьёзно, как раньше, и частенько откровенно смеялась над тем, что видела на экране. Большая часть собственной фильмографии казалась ей совершеннейшей глупостью. Все роли, которыми прежде Джиллиан так восторгалась, теперь выглядели какими-то картонными и однобокими, а актёрская игра была похожа на кривляние и восхваление себя и своего «таланта».

«Что там могло нравиться? Кому? Кто это смотрит?» – задавалась она вопросами. Вместе с этими вопросами появлялись и другие: «Что не так в этой сцене? Почему это плохо выглядит? Как должно быть?» И Джиллиан, чтобы отвлечься, стала заглядывать в отцовскую библиотеку в поисках ответов. Там она всерьёз познакомилась с настоящей драматургией, освоила систему Станиславского, прочитала множество книг на тему исследования мифов и сказок, увлеклась поэзией и классической литературой.

Видя живой интерес дочери к искусству и литературе, Кристофер иногда общался с ней на эти темы, подкидывал интересные книги. Только сейчас Джилл заметила, насколько отец хорошо знаком с предметом своей деятельности, насколько образован, начитан и глубок. От его рассуждений часто веяло философией и даже некоторой религиозностью. Слушать его было интересно и увлекательно. Было видно, что он любит свою профессию и отдаётся ей всецело, поэтому так часто пропадает на съёмочной площадке. Однако в действительности он не просто общался с Джилл. Профессия превратила его в настоящего психолога, и он чутко без обвинений и упрёков помогал дочери выбраться из той ямы, в которой она оказалась.

Однажды он пришёл и обронил всего одну фразу:

– На следующей неделе пробы в «Холидэй Пикчерз». Хочешь, можешь попробовать. Думаю, роль Линды Тауэрз тебе будет интересна. Сценарий оставлю на столе.

С одной стороны Джилл твёрдо решила больше не сниматься, но с другой… Живое любопытство брало верх:

«И что там такого интересного в этой роли? Почему именно она будет интересна мне? Может, хотя бы сценарий глянуть? Никто же не заставляет меня сниматься».

Отец был прав. Роль была просто восхитительной. Джилл ещё не приняла решения, пойдёт она на пробы или нет, но уже вовсю репетировала: она читала монологи, представляла, как будет звучать та или иная фраза из уст героини.

В действительности, выбор уже был сделан. Просто Джилл не могла принять его. После стольких бед, болезненного ухода из кино она боялась туда вернуться. Она боялась новых осуждений. К тому же она не хотела впадать в праздность, продолжая скорбеть по Тэду и по матери. Но эта роль будила вновь жажду игры. Линда Тауэрз была настолько близка ей по характеру, по взглядам, что Джиллиан просто испытывала удовольствие, изображая её. Она хотела, чтобы зрители увидели подлинную Линду, ту Линду, которую может показать только она, Джилл. Ведь она чувствует её, чувствует и видит по-настоящему.

Джиллиан не стала рассказывать отцу о решении пойти на пробы. На кастинг она зарегистрировалась под вымышленным именем Саманты Кор, чтобы никто не знал, кто она такая. Во-первых, ей не хотелось предвзятости в оценках, во-вторых, она не хотела излишней шумихи вокруг своей персоны. Она ни на что не рассчитывала – просто шла попробовать свои силы, проверить себя.

«Возможно, меня даже не заметят», – убеждала она себя, но её заметили. И заметили сразу, как только она начала читать монолог. Джиллиан не видела, как обернулся режиссёр, отвлекаясь от беседы, как продюсер и постановщик стали перешёптываться друг с другом, она не видела, как следующая за ней претендентка опустила голову, понимая, что точно не сможет так исполнить эту роль. Она не видела ничего, а просто играла. Её даже не стали прерывать, хоть всем уже давно было понятно, что она и есть главная героиня, – всем хотелось дослушать её до конца, потому что они видели, что только что, прямо на их глазах, Линда Тауэрз ожила.

– Спасибо, мисс Кор, – прозвучал голос после того, как она закончила.

– Вы где-нибудь снимались до этого?

– Н-нет, – неуверенно ответила Джилл.

– Хорошо, может, вы где-нибудь учились?

– Н-нет. Я немного играла в театральном кружке при школе.

– Что ж, не знаю, откуда у вас такие способности, но отыграли Вы просто блестяще. Вы приняты.

– Что?

– Вы приняты.

– Что значит принята? – растерянно спросила Джилл. Она явно была не готова к такому решению.

– Значит, что мы утверждаем Вас на главную роль. Мы Вам позвоним, когда приходить на съёмки, – раздался дружелюбный голос.

– Хорошо, – сказала она и сошла со сцены.

***

– Ну, как всё прошло? – спросил отец, не отрываясь от чтения газеты.

– Но как ты узнал? – удивлённо воскликнула Джилл.

– Я же твой отец, Джиллиан. Я знал, что ты не пройдёшь мимо этой роли, – он улыбнулся.

Вдруг Джилл опечалилась.

– Чего нос повесила? Думаешь о том, помог я тебе или нет? Звонил ли я в «Холидэй Пикчерз» и просил тебя взять?

Джилл закивала обиженно головой.

– Нет, родная, я решил, что это твоё испытание, и ты должна с достоинством пройти его и принять любой исход.

– Спасибо тебе, папочка, – она подошла и обняла его.

***

– Привет, Ник. Ты сегодня такое пропустил.

Ник был сценаристом кинокартины.

– Да? И что же я пропустил?

– Мы утвердили актрису на главную роль.

– Да? И кто же она? – Ник был реально удивлён, так как актрису на роль Линды искали уже третий месяц и даже брали несколько актрис на съёмки фильма, но те проваливались с треском. И тут актрису единогласно утверждают в один день.

– Её зовут Саманта Кор, и она – настоящая загадка.

– Видео есть?

– Конечно, есть.

– Врубай, Джеки, не томи.

На экране зазвучал чувственный голос, появилось изображение приятной девушки. Ник застыл в изумлении. Чем больше он смотрел пробы, тем сильнее становилось удивление. В какой-то момент он произнёс:

– О нет!

– Да. Она хороша. Правда? – ответил Джеки, смакуя момент.

– Нет, это не Саманта.

– В смысле? А кто это?

– Это Джиллиан. Джиллиан Фокс.

– Что за Джиллиан Фокс?

– Та, которая сыграла женщину-пантеру.

– О нет! – теперь воскликнул Джеки. – Этого не может быть! Точно! Это она!

***

Естественно, новость не осталась в тайне, и вскоре газеты запестрили заголовками о возвращении знаменитой актрисы на экраны: кто-то злословил, кто-то искренне желал успеха, кто-то просто констатировал факт. Сама Джилл теперь очень переживала о том, что пишут в газетах. Ей было крайне тяжело, но она не показывала виду. Конечно, ей пришлось признаться, кто она, так как она всё же решилась сниматься. Критики и всё творческое сообщество с трепетом ждали премьеры нового фильма с участием Джиллиан Фокс. Но то, что они увидели, оказалось гораздо выше всяких ожиданий. Они увидели совершенно другую женщину на экранах, совершенно непохожую на ту девушку, которую они знали ранее.

За роль Линды Тауэрз Джиллиан Фокс впервые получила наивысшую награду американского кинематографа – премию «Оскар», и звезду на аллее звёзд. Правда, теперь она относилась к этому гораздо спокойнее, чем ранее, и совсем не принимала это как должное.

Затем она сыграла ещё несколько ролей, которые были также восприняты блестяще. Теперь уже упоминание об её отце в СМИ считалось дурным тоном. Все без исключения признали в ней великий талант, хоть и отмечали некоторые странности в поведении: она не любила и крайне редко посещала различные мероприятия, почти не давала интервью и слишком мало улыбалась. Даже в моменты великого триумфа тень грусти и утраты на её лице была низменной спутницей.

История отношений Джиллиан Фокс и Джона Вайера

Жизнь Джона Вайера, так же как и Джиллиан Фокс, проходила в основном на съёмочной площадке, поэтому вполне естественно, что познакомились они где-то возле неё. Судьба свела их под одной крышей на съёмках одного крупномасштабного проекта, посвящённого гражданской войне между Севером и Югом в США в 1861-1865 годах. По сути, этот проект был ремейком фильма «Унесённые ветром», снятого ещё в 1939 году Виктором Флемингом по одноимённому роману. Джилл играла главную героиню. Джон, ещё не имея такой популярности, играл простого солдата. Эта роль второго плана была для него всего лишь промежуточным звеном, первой ступенькой в большое кино. Он несильно переживал по поводу столь маленькой роли, а наоборот, был крайне рад такому стечению обстоятельств. Теперь у него была возможность посмотреть воочию, как снимаются военные баталии, как с помощью пиротехники и компьютерной графики создают правдоподобие войны. И не только посмотреть, но и поучаствовать в этом. И он впитывал этот опыт как губка.

Кроме того, Джона уже утвердили на главную роль в другом фильме, и он уже вовсю репетировал другую ипостась, так как роль солдата в новом ремейке, который за весь фильм говорит всего парочку фраз, почти не отнимала сил.

Именно здесь, в толпе второсортных или просто начинающих актёров, Джон увидел главную героиню картины. Играла она бесподобно: по-настоящему, живо, чувствуя и пропуская через себя каждое слово. Элегантные платья того времени делали её просто восхитительной. Она выглядела, как распустившаяся орхидея среди монотонной и невзрачной зелёной травы.

Начался перерыв. В толпе участников последней отыгранной сцены Джон глазами снова нашёл главную героиню. Она улыбалась и казалась такой лёгкой и искренней, что хотелось подойти, подхватить её и унести с собой куда-то далеко в сказочный мир, где всё окутано счастьем, теплом и любовью. Джон застыл и уже давно не слушал напарника, который бурчал что-то себе под нос, выражая недовольство организацией съемочного процесса. Лицо этой милой актрисы показалось Джону очень знакомым, но почему-то, то ли из-за грима и одежды, то ли из-за обстановки в целом, он никак не мог вспомнить, откуда знает её. Вдруг она посмотрела на него. Взгляд был как бы скользящим: она сделала вид, что не заметила того, кто так пристально наблюдает за ней, но всё же некоторый интерес буквально на доли секунды промелькнул в её глазах.

– Послушай, кто это? – обратился Джон к напарник и указал на девушку.

– Что, понравилась, да? – ухмыльнулся напарник. – Это же Джиллиан Фокс. Наша звезда. Смотри, какая красотка. У тебя нет шансов.

«Точно», – подумал Джон. – «Так вот откуда я её знаю. Это же сама Джиллиан Фокс. Я столько раз видел её на экране, а теперь вижу собственными глазами. Не думал, что когда-нибудь это произойдёт вживую», – Джон был просто восхищён.

Актриса закончила разговор и ушла в гримёрку.

Джон стоял и смотрел ей вслед, думая о том, что надо обязательно познакомиться.

Однако познакомиться с Джиллиан Фокс оказалось делом совсем непростым. Не то чтобы она страдала высокомерием «звезды» и не общалась с обычными смертными, но девушка была полна странностей, и её сложно было встретить в тех местах, где обычно проводили время актёры в перерывах между работой. Она вела довольно закрытый образ жизни – вне съёмочной площадки её редко можно было застать за лёгким разговором по душам. После своих дублей она словно исчезала и потом также внезапно появлялась вновь. Никто не знал о ней буквально ничего, хоть Вайер и пытался что-то выяснить. Многие лишь пожимали плечами и говорили о её тяжёлом прошлом и о том, что после возвращения это уже не та Джиллиан, которую все знали раньше, хотя и признавали, что её актёрский талант стал на порядок выше.

Также Вайеру удалось узнать, что причиной её страданий был мужчина, и мужчина этот, по всей видимости, погиб. Это усложняло задачу: если гибель любимого является причиной духовных мук, то, скорее всего, она не пойдёт так легко на контакт с мужчиной, даже если в глубине души и возникнет какая-то симпатия. И вроде бы, все эти вещи должны были оттолкнуть Джона от этой сложной, неуравновешенной и странной девушки, но почему-то его так и притягивало к ней. Каждый день он приходил на съёмки в надежде, что увидит её, и как только она появлялась, его сердце тут же вздрагивало. Он неосознанно поднимался на мыски, чтобы получше разглядеть предмет своей симпатии. Он не отдавал себе отчёта в том, что делает, но вот так вот, без знакомства, без общения, с самыми туманными перспективами на сближение, он влюблялся. Влюблялся на расстоянии. Влюблялся в образ, который создавал в воображении.

***

Однажды, в перерыве между съёмками Джон гулял по территории студии и наткнулся на один заброшенный павильон. Там была куча всякого театрального хлама: костюмы, маски, старые бумажные декорации, неисправное и устаревшее телевизионное оборудование, различный актёрский реквизит. Ему очень понравилось это место: от него веяло какой-то стариной и атмосферой творчества. В голове рисовались картины прошлого: как актёры и актрисы в причудливых нарядах выходили на сцену и развлекали публику. Всё было настолько ненастоящим, поддельным, игрушечным. В таких условиях актёру, чтобы добиться ощущения правды на сцене, требовалось прилагать просто неимоверные усилия, и это очень вдохновляло.

Джон решил, что это идеальное место для репетиций новой роли. Он брал с собой сценарий и в перерывах между съёмками убегал сюда, чтобы перевоплотиться в образ совершенно другого героя.

Как-то раз Джиллиан Фокс проходила мимо павильона, где репетировал Джон. Она увидела, что дверь открыта. Актриса фактически выросла тут, поэтому знала много потаённых мест, где можно было побыть в тишине, наедине с самой собой, но в этом павильоне ей ещё не приходилось бывать – она решила войти. Пройдя немного вперед, Джилл услышала какие-то звуки. Она застыла на месте и стала прислушиваться. Это был мужской голос. Звук исходил прямо из-за фанерной стенки, расположенной справа от неё. Тусклый свет, исходящий оттуда же, делал видимыми все изъяны этого достаточно хрупкого укрытия. Джиллиан тихонько подошла к стене и заглянула в небольшую дыру с неровными краями. В полумраке стоял человек с листками в руках и читал. Его страстная речь разлеталась по пыльному павильону глухим эхом…

Кусочек репетиции Вайера «Признание»

– Быть может, это покажется глупым и наивным, но без тебя моя жизнь лишена всякого смысла. Без тебя моя заблудшая душа так и будет пребывать во мраке одиночества. Я увлечён тобой. Да… Я увлечён тобой по-настоящему. Я хочу ощущать твой запах, хочу касаться твоей кожи, хочу растворяться в твоих объятиях и поцелуях, хочу слышать твой звонкий смех и тонкое посапывание по утрам, просыпаясь с тобой в одной постели. Я тебя люблю… Наконец-то мне так легко и не стыдно произносить это слово. Люблю! Люблю! Люблю! Прошу тебя, не молчи! Скажи хоть что-нибудь! Не заставляй меня терзаться сомнениями и догадками!

Теперь Джиллиан стало куда интереснее, и она попыталась пробраться поближе, но задела какую-то штуку непонятного назначения, и та с грохотом рухнула на пол.

– Кто здесь? – вздрогнул Джон.

– Чёрт! – послышалось в ответ, и какая-то тень мелькнула к выходу.

Джон бросился за ней. Выйдя на улицу, он увидел, как та, в которую он уже успел почти влюбиться, убегает от него.

– Постойте! Куда Вы? Не убегайте же! Прошу Вас! – Джон попытался её остановить.

Она стояла, запыхавшись и опустив глаза, как ребёнок, которого только что поймали за шалость. Сквозь частое дыхание она начала оправдываться, не поднимая глаз:

– Извините, что я подслушивала Вас. Мне, правда, очень неловко. Я обычно так не делаю. Просто дверь была открыта, потом я услышала звуки и мне стало очень интересно, что там происходит.

– Ничего страшного. Вам не за что извиняться. Я ведь актёр, а значит, на меня кто-то должен смотреть, иначе всё это не имеет смысла, – Джилл подняла глаза, а Джон улыбнулся ей в ответ. – Вы – мой первый зритель.

– Я…

– Джиллиан Фокс, – перебил её Джон, – я знаю, кто Вы. Меня зовут Джон. Джон Вайер. Актёр. В данный момент репетирую новую роль.

– И что это за роль?

– Это молодой человек. Его зовут Энтони. Он живёт в небольшом городке. Родители очень строго воспитывали его, поэтому Энтони очень скромный и, даже, я бы сказал, робкий парень. Естественно, ему очень страшно идти по жизни, он не привык ходить самостоятельно, часто предоставляя другим делать выбор за него. По сути, он прячется. Для этого он часто использует книги. Он постоянно погружён в них, проживая жизни героев на страницах любимых произведений. В реальной жизни есть только одна вещь, которая ему небезразлична. Она буквально выдёргивает его из воображаемых миров и создаёт внутренний импульс к тому, чтобы зажить настоящей жизнью. И, – Джон сделал паузу, – это, конечно же, девушка.

– Ммм, девушка, – Джилл изобразила приятное удивление.

– Да, а кто же ещё? Ради кого мужчины ещё способны совершать подвиги? Конечно, ради женщин. Её зовут Элен. Элен – очень красивая девушка. Она пользуется популярностью среди парней. Энтони «не светит» встречаться с такой, как Элен, так как он даже заговорить с ней боится. Но случай… Случай всему виной.

– Знаете, говорят: «Случай – это псевдоним Бога, когда тот не хочет подписываться своим именем», – поддержала Джилл разговор.

– Да, возможно. Так вот, случай или вмешательство Свыше, – Джон демонстративно посмотрел наверх, – всё-таки дают Энтони шанс. Ему ничего не остаётся, как начать действовать. И вот, когда почти все методы испробованы, когда множество ошибок, оставленных позади, наливают руки свинцом, не давая их поднять, когда горы наломанных дров заставляют спотыкаться, когда Элен почти уже отвернулась от него навсегда, Энтони решается на последний шаг – признание.

– Признание? – переспросила Джиллиан.

– Да, признание, – подтвердил Джон.

– Вы думаете, это поможет?

– А что ему остаётся? У него нет груды мышц, он небогат и вполне себе обычный парень. Чем ему привлечь к себе внимание той, на которую смотрят десятки таких, как он? Но годы, проведённые за книгами, позволили ему в совершенстве овладеть лишь одним инструментом – словом. И только этот инструмент способен выделить его среди многих, сделать самим собой.

– Интересная история, – улыбнулась Джилл.

– Да, – Джон сделал паузу, будто не решаясь спросить, – а может, Вы как-нибудь придёте сюда ещё раз? Посмотрите, как я репетирую? А?

– Зачем Вам это? Вы не уверены в своём мастерстве? – стала отшучиваться Джилл, уходя от ответа. На самом деле она уже немного флиртовала с Джоном.

– Нет, просто хочу узнать Ваше мнение, – Джон так посмотрел на неё, что Джиллиан моментально стало серьёзной.

– Хорошо, я подумаю, – почти шёпотом ответила Джилл, оторвала взгляд и побежала прочь.

Отчего она бежала в этот момент? Что такого страшного предложил ей этот парень? Просто побыть на репетиции? В этом же нет ничего особенного. Почему бы и нет? Но странные, противоречивые чувства выходили откуда-то из груди, и мысли тут же теряли всякую стройность. Она тут же вспомнила Теда. Любовь и страсть всегда идут рука об руку со страданием и болью. И эти струны души она больше не собиралась беспокоить ни в коем случае и ни под каким предлогом. Она не готова была испытать новое чувство, за которым неизбежно последует новая боль. А стоит сделать один маленький выбор в сторону сближения с кем-либо, только раз полить этот цветок, и всё – это будет уже не остановить. Цветок распустится и вспыхнет завораживающе алым цветом, оживёт благоуханьем. И от него уже будет невозможно отвести взгляд, он будет притягивать, как магнит. И человек, в надежде прикоснуться к этому цветку, будет готов на всё, даже на самые ужасные поступки. Просто удивительно, как тяга к чему-то хорошему и светлому может идти рука об руку со злом.

А ещё бывает иначе: человек становится одержим цветком. Он словно загипнотизирован и не замечает больше ничего вокруг. Но время неумолимо идёт вперёд, и цветок, как и всё живое, начинает постепенно умирать. Он теряет сначала запах, потом цвет, потом привлекательность, но человек продолжает цепляться за эту соломинку, он хочет как-то реанимировать увядающую красоту, но, увы, это невозможно. Тогда человек наконец-то обращает внимание на всё то, что его окружает и окружало до сих пор, всё то, что его так мало волновало и казалось не таким уж важным. Ведь на оставшийся сухой черенок уже нет смысла смотреть. И вот он оглядывается вокруг, и нет ничего, что может так же увлечь, так же наполнить жизнь смыслом. Он опустошён и сломлен. Это боль, которую испытывает каждый, кто хоть раз в жизни любил…

Джон Вайер продолжал репетировать роль Энтони в заброшенном павильоне. Несколько репетиций после такого неожиданного столкновения с Джилл он ждал, что она всё-таки придёт снова. Казалось бы, сама судьба дала ему такой шанс, но, увы, чуда не произошло. Джон отпустил эту ситуацию, понимая, что надеяться бессмысленно, поэтому, когда Джиллиан Фокс вновь появилась в дверях павильона, это было похоже на ушат воды, вылитый на голову.

– Здравствуй, – произнесла она как ни в чём не бывало.

– Привет, – ответил Джон, находясь в полном замешательстве, – я уже думал, ты не придёшь. Что-то случилось?

– Да нет, – пожала плечами Джилл, – ничего не случилось.

– Тогда почему ты всё-таки решила принять приглашение? Просто прошло уже пару недель.

– Захотелось снова послушать тебя. Вокруг так много шума и ненужной болтовни. Хочется чего-то такого, – Джиллиан задумалась, – чего-то настоящего. Искренности.

– Искренности? – переспросил Джек.

– Да, искренности.

– Значит то, что ты слышала тогда, тебе показалось правдоподобным?

– Нет, не совсем. Это было искренне. Я же не сказала правдоподобно. Там были мелкие недочёты, наверное, но звучало очень искренне. Это хорошо, так как искренность – это половина таланта.

– А другая половина?