Центр жестокости и порока

В тот день, в самом начале осени, она оделась в излюбленные одежды (по варианту второму) и направилась к игорному заведению, располагавшемуся на городской окраине. Сама исключительная красавица обосновалась неподалёку, в одном из многочисленных съёмных отелей, коими изобиловала округа и где совершенно не интересовались наличием личностных документов; там вполне довольствовались изображением Бенджамина Франклина, как водилось, за месяц вперёд. Может показаться странным: как пятнадцатилетней девочке сдают в поднаём жильё? Ответ кроется на поверхности: с недавнего времени, примерно два с половиной года назад, в Рос-Дилере всё больше укоренялась политика, направленная на развитие игорного бизнеса, а значит, и правые нормы работали лишь на теневую сторону жизни. Сообразительная девчушка, ещё в тринадцать лет сбежавшая из следующего приюта, успешно обустроилась в центре увеселений и развлечений, подвластном криминальным структурам и предполагавшим опустошение «глубоких карманов».

Вот и сейчас, Юля продвигалась на ночную вылазку, чтобы, как она говорила, «сбашлять» немножечко денег и поправить возникшие с финансами трудности. Не желая удаляться от дома слишком уж далеко, целью очередного посещения она избрала развлекательный комплекс, отстоявший в непосредственной близости. К её чести необходимо отметить, что выбиралась она на незаконные аферы, отчасти рисковые, а иногда и опасные, лишь когда у неё заканчивались основные средства, добытые с прошлого случая. Касаясь рода её занятий чуть-чуть подробнее, обычно проворная ловкачка стремилась к некоему оказанию помощи изрядно подвыпившим посетителям казино, чтобы те беспрепятственно добирались до занимаемого отеля либо другого временного жилья и чтобы не попадали по пути в лапы кишмя-кишевших бомжей да других любителей лёгкой наживы, не гнушавшихся никакими методами. Наличие трезвой сопровождающей для преступных элементов являлось неким тормозившим препятствием, не позволявшим пускаться на открытые, более активные, криминальные процедуры, сопряжённые и с грабежом, и с разбоем. Хотя, если честно, и Лисина при каждом удобном случае не упускала возможности поглубже запустить шальную ручонку в карманчик вынужденных попутчиков. Поступала она подобным образом как в прямом, так и в переносном смысле, предусмотрительно проверяя наличие их действительной платёжеспособности. Правда, в отличии от уличных бродяг и разбойников, предупредительная красавица, не до конца потерявшая совесть, никогда не забирала всех денежных капиталов; она завладевала лишь незначительной частью, точнее маленькой толикой, не превышавшей десяти, максимум двадцати, процентов. Наверное, именно по причине отсутствия «чрезмерного аппетита» ей и удавалось до сих пор не наживать себе крупные неприятности: от потери незначительной суммы облапошенные клиенты особо не заморачивались, справедливо полагая, что, при отсутствии сопровождения, они бы потеряли значительно больше.

Она уж совсем подошла к красивому зданию, ярко сверкавшему разноцветными бликами иллюминационных огней, когда внимание пронырливой девушки привлёк неприятный шум, доносившийся из глухой подворотни, примыкающей к игровому строению; он отчётливо означал, что разговор там происходит совсем нелюбезный. Обычно на стрёмных случаях кареглазая озорница старалась особенно не зацикливаться и всегда проходила мимо, справедливо полагая, что поживиться там будет нечем; но… сегодня что-то внутри неё словно вдруг ёкнуло, заставило резко остановиться, а потом призадуматься: «Надо, несмотря ни на что, пойти и обязательно посмотреть… может быть, кому-нибудь нужна моя помощь? – стучало настойчивой мыслью в висках с одной стороны, с другой же твердило: – Опомнись, неразумная дурочка, там уже давно всё случилось и «подобедать» ничем не получится – да и какая тебе, собственно, разница до чьих-то проблем, если они не несут с собой никакой прямой выгоды?» Так размышляла молодая плутовка, стоя в нескольких метрах от входа в темнеющий ужасом глухой закоулок – оттуда сейчас слышались гулкие удары и короткие вскрики. Сомневаться дольше было нельзя, необходимо на что-то решаться: либо броситься в гущу происходящих событий и, вполне возможно, всё равно извлечь себе какую-то выгоду; либо смалодушничать, струсить и позорно бежать (ну, а раз всё-таки заострила на возмутительном факте внимание, то потом ещё и мучиться угрызением совести). Но! Девчушка являлась совсем не пугливой, напротив, отличалась бездумной отвагой и безудержной смелостью. Покрутив из стороны в сторону головой, как бы разминая шейные позвонки и больше уже не думая, она решительно ступила в страшившую неприятными звуками сущую темноту – пошла навстречу пугавшей опасности, таинственной неизвестности.

Как бы ни было в переулке темно и мрачно, всё же кое-как различалось, что в глубине, метрах в двадцати пяти от основного выезда на проезжую часть, три едва различимые фигуры атакуют четвертую; нападавшие прижали выбранную жертву к стене и у одного блестело лезвие стального ножа. Исход поединка виделся очевидным. Одному человеку тяжело, а если он не является каким-нибудь подготовленным бойцом-спецназовцем, то и практически невозможно сопротивляться промышляющим разбоев отчаянным личностям; а ещё они превосходят по численности, да вооружены холодным оружием, да готовы ради наживы на любое кровожадное преступление, да отлично натренированы по части отъёма у одиноких путников (как криминальные элементы нисколько не сомневались) ненужных им сбережений. Ситуация становилась критической, и у человека, подвергнутого наглому грабежу, не оставалось ни малой возможности, чтобы выйти из кризисной ситуации без весомых потерь. Скорее всего, на требование отпетых молодчиков «передать им его наличные денежки» он ответил наглым отказом, вероятно, подкрепил его активным сопротивлением, а в подобных случаях результат представлялся единственным: «отчаянному нахалу» пускали наружу кровь, а потом уж спокойно осматривали карманы.

Предчувствуя нечто похожее и превосходно ориентируясь в хитросплетениях уличной жизни, Лисина не колебалась ни единой секунды; однако и голову терять она совсем не хотела, а продолжала действовать в известной степени и хладнокровно, и осторожно. Двигаясь грациозно, словно крадущаяся к добычи маленькая пантера, отважная бестия приблизилась к нападавшим гопникам сзади; она подкралась настолько ненавязчиво, что её не заметил даже стоявший к ней лицом атакуемый человек. Хотя, если говорить откровенно, ему было совсем не до этого…

Аронов Павел (а в неприятной ситуации оказался именно он) в тот день вернулся в Рос-Дилер из длительной отлучки, в которой оказался непреднамеренно вынужденно. Испытательный срок, назначенный как условно-осужденному, в силу некоторых обстоятельств и хитросплетений судьбы, разрешили отбывать исключительно на территории московского региона. Наконец он вернулся в родимую сторону и намеревался направиться в родительский дом, пока не стал прямым участником печальных событий. Семейную иномарку, некогда позволившую ему не сделаться «любящим идиотом», «полным лохом» и «непродуманным дураком», ему пришлось продать. Видно, так распорядилась злая судьба, что никому из них не до́лжно было ею владеть, и теперь отставной полицейский передвигался исключительно на общественном транспорте. Так вот, рейсовый автобус, перевозивший отставного полицейского к родному пристанищу, по пути внезапно сломался, и добираться пришлось на попутной машине. Водитель оказался настолько любезным, что подбросил к городской окраине, где начиналась пригородная дорога, следовавшая к далёкому, если и не глубокому захолустью. Прежде чем отправляться, бывший сотрудник органов внутренних дел зашёл в тот злосчастный проулок. Уличных туалетов поблизости не было, а посещать с непривлекательной целью здание казино показалось не очень прилично, да и попросту глупо. Почти мгновенно Павел оказался заложником непростой ситуации, где на него набросились сразу трое (нет, не бомжей!) здоровых и сильных людей, хорошо подготовленных на разбойное нападение; они считались отлично натренированными в грабительском деле и славились неуёмной жестокостью, напрямую граничившей с особенной кровожадностью.

Сначала, когда отставной офицер ещё не до конца зашёл в тупой переулок, вокруг всё вроде бы было тихо и не слышалось ни единого стороннего звука. Но! Едва он приблизился к одному из железных контейнеров, предназначенных для хранения мусора, и уставился в ближнюю стену лицом, как сзади к нему приблизилась (даже в темноте хорошо различалось) физически развитая фигура, а у самого горла Павел почувствовал холодную сталь выкидного ножа.

– Не смей хотя бы чуточку пикнуть, – услышал он грубоватый, скрипевший стальными нотками, полушёпот; неприятным отголоском он заставил майора вздрогнуть и разом покрыться холодным потом, – давай сюда свои денежки, и тогда, быть может, тебя мы не тронем.

Бывший участковый, являвшийся в недалёком прошлом неплохим полицейским сотрудником, пусть и поверхностно, но обучался приёмам рукопашного боя. Не привыкший к развязному обращению, Павел первым делом перехватил вооружённую ладонь, ударил каблуком по стопе и начал проводить выкручивание конечности, отстраняя её несколько в сторону и убирая клинок от шеи; но… в следующий момент он почувствовал сильный удар в область печени – это второй нападавший, увидев, что внезапный эффект не сработал и что его товарищ попал в неловкую ситуацию, способную закончиться непривлекательным поражением, перешёл к активным телодвижениям и пнул по туловищу не слишком сговорчивой жертвы. Далее, подключился уже и третий, после чего на Аронова посыпались многочисленные тычки, затрещины, оплеухи. Он какое-то время успешно оборонялся, выставляя блоки и «уворачиваясь» то вправо то влево; но постепенно его защитная тактика становилась непродуктивной, потому как, всё более уставая (да ещё и в темноте плохо видя), бывший участковый пропускал всё больше и больше, теряя силы и способность к чёткой ориентации. Наконец, наступило время, когда он, изрядно измочаленный, но всё ещё не поверженный, прижался к кирпичной стене, преграждавшей путь к отступлению; она заставила лицом к лицу столкнуться с тремя безжалостными, подготовленными к опасному делу противниками. Все четверо тяжело дышали, ненавидяще уставившись друг на друга, и совсем не обращали внимания на окружавшую обстановку. Именно минутное замешательство и позволило Юле подкрасться более чем незамеченной, а затем почти вплотную приблизиться к нападающим гопникам. Как раз в момент её приближения главарь (тот, что удерживал нож), чтобы немного передохнуть и перевести разгорячившийся дух, решил вдруг «разродиться» непродолжительным монологом:

– Ну всё, «покойная гнида», теперь тебе, уж точно, «трендец» – ничто не сможет остановить меня от готовящегося смертоубийства, хм! слишком много ты себе здесь позволил и обязательно должен понести жестокое наказание. Заметь: сначала я хотел тебя только пугнуть и всего-навсего отобрать нажитые денежки, но – теперь?! – наша разборка становится делом личным, и банальный мордобой тебе, «несмышленая погань», очень дорого обойдётся…

Возможно, говорливый преступник много ещё чего хотел насказать, прежде чем перейти к последнему наступлению. Понятно, высказаться полностью не успел, потому как небольшая фигура (неизвестно откуда?), выросшая сзади него, занесла вперёд тоненькую ручонку и прыснула из «газового балончика»; слезоточивая струя направилась говорившему негодяю прямо в лицо. Суть жизни Рос-Дилера такова, что заставила юную персону не надеяться на собственные детские силы, а иметь при себе средство эффективной защиты; вместе с другими, крайне необходимыми каждой даме, предметами оно удобно помещалось в маленькой кожаной сумочке. Никак не ожидая каверзного подвоха, поражённый главарь выронил острый нож и схватился за лицо, повреждённое едким газом; он присел на корточки, пытаясь протереть глаза и хоть как-то привести себя в чувство. Аронов, не рассчитывавший на чью-то поддержку, нисколько не растерялся, а кинулся в решительную атаку и набросился на остальных, остававшихся боеспособными, недругов. Один из них, пока отставной полицейский мутузил другого, повернулся к неожиданно подоспевшей подмоге и, не дав боевой красавице применить во второй раз «балончик», сцепился с ней в рукопашной, непримиримой схватке. Выросшая в детском доме, а впоследствии воспитанная в уличных драках, в необузданной ярости и действенной энергичности девушка ничуть не уступала физически развитому мужчине. Она ловко уклонялась от направленных тумаков и, невзирая на то что тот крепко держал её за руку, сжимавшую предмет индивидуальной защиты, разбрызгивала его содержимое по ближней округе. Одновременно юная бестия отчаянно колотила неприятеля маленьким кулачком и беспрестанно пинала, причиняя довольно болезненные воздействия. Однако и самой Лисиной не посчастливилось остаться полностью невредимой: несколько раз ей довелось испытать на себе силу мужской руки, внушительным кулаком неслабо скользнувшую по красивому телу.

Помощь дерзкой плутовке пришла как раз вовремя. Правда, вначале Павел, оказавшись один на один с чрезмерно бойким преступником, от внезапности контратаки слегка стушевавшимся, легко провёл незатейливый, самый простой, приём; он выразился в применении задней подножки. Тем самым вывел нападавшего выродка из душевного, да и просто обыкновенного, равновесия. Потом ударом ладони по сонной артерии заставил того погрузиться в длительное беспамятство. Когда и второй, корчившийся от едкого газа разбойник, был без чувств повержен на землю, отставной офицер спокойно расправился с третьим, слишком самоуверенным неприятелем. Он оказался сбит с ног и повален на голый асфальт. Пока оставался в сознании, кареглазая бестия, вереща нецензурной бранью, какое-то время продолжала колотить по побежденному неприятелю бесподобными ножками, скрытыми, как известно, за плотно облегавшими синими джинсами. Остановить настырную девушку смог разве что короткий приём, мастерски проведённый бывшим сотрудником внутренних органов и эффектно выбивший сознание из последнего соучастника.

– Всё! – прикрикнул Аронов, хватая развоевавшуюся красавицу за правую руку; он оттащил её от обездвиженных негодяев. – Они уже без сознания. Нам же надо по-быстрому уходить, не то не нагрянули бы их дружки либо же полицейские, что будет ничуть не лучше, а возможно, ещё и хуже… Объясняй им потом, что ты не дурак.

– Полностью с тобою, дядя, согласна, – Лисина нисколько не церемонилась, полноправно считая, что совместное участие в опасном мероприятии даёт ей право стирать и существующие условности, и установленные границы, – давай-ка быстренько сваливать.

– Спасибо тебе, конечно, – сказал Павел, когда они спешной походкой приблизились к выходу, ведущему из тупикового переулка, – но скажи мне честно: зачем ты ввязалась в непростую историю, а самое главное, как вообще здесь – так вовремя! – очутилась?

– Сама не знаю, – пожимая плечами, искренне призналась миленькая плутовка, мысленно теряясь в догадках, – обычно я никогда так необдуманно не поступаю и предпочитаю проходить «лесом», то есть мимо, полагая, что каждый человек сам виноват в случившихся неприятностях. Раз не можешь достойно сопротивляться, тогда сиди дома! Сегодня же на меня чего-то нашло, как будто поступило приказание свыше, и я пошла тебе, дядя, на выручку. А так?.. В общем-то не скажу, что я девушка скромная, но предпочитаю держаться всегда в одиночку, полагаясь исключительно на единственного человека, кому могу доверять, – на саму себя, на любимую.

– Понятно, – многозначительно промолвил бывший сотрудник полиции (по роду прежней деятельности он неоднократно сталкивался с похожими особенностями подросткового возраста и как никто другой представлял, что происходит сейчас в душе, как он нисколько не сомневался, затравленного ребенка, брошенного когда-то неучастливыми родителями); однако зацикливаться на пришедшем предположении Аронов не стал, а просто осведомился: – Ну, а как зовут-то тебя, крутая спасительница, наверное, грозная Амазонка?

– Совсем и нет, – расплылась исключительная красавица в счастливой улыбке; одновременно она подтёрла кровь с подбитой губы, – «родаки» назвали Юлей, а все, кто знает, зовут Юлою.

– Почему Юлою? – искренне удивился отставной полицейский, выразительно подняв сведённые брови.

Тут они покинули глухой переулок и вышли на свет, где ему представилась возможность детально разглядеть несравненные очертания новой знакомой. Подраставшая особа точно так же, с нескрываемым интересом, рассматривала стоявшего пред нею взрослого человека, ради которого ей пришлось рискнуть (без прикрас!) собственной драгоценной жизнью (не говоря уже!) ослепительной красотой. И хорошо ещё обошлось лишь подбитой губой! Как и всякая представительница прекрасного пола, по отношению к собственной внешности она испытывала трепетное волнение. Подвергаясь лишь лёгкому, едва заметному, душевному дискомфорту, неотразимая красавица, привычная к периодическим стычкам, отвечая бывшему полицейскому, спокойно заметила:

– Потому что кручусь по жизни словно волчок. Кстати, если не нравится так, то можешь звать и Лисой. Это?.. Потому что я хитрая продуманка.

Здесь юная бестия, по-видимому со скромностью совсем не знакомая, расплылась в своеобразной улыбке, где, чуть подкашивая правым глазом, и действительно, стала похожа на рыжую плутовку-пройдоху, символизировавшую собой всю хитроумность животного мира. Далее, не испытывая какого-либо стеснения и не спуская с лица игривого выражения, она озадачивала:

– Я себя назвала, а ты, дядя, чего никак не представишься – получается как-то невежливо?

– Да, да, извини, – спохватился отставной офицер, обычно не пускавший значимые детали на самотёк, – раз уж теперь мы на «короткой ноге», то можешь обращаться запросто – Павел.

– Хорошо, Павел, я очень рада знакомству, – промолвила молодая прелестница, а дальше, словно вспомнив о чём-то существенном, продолжала допытываться: – Но постой, а отчество… отчество у тебя есть?

– Борисович, – ухмыльнулся ей полицейский, не переставая восхищаться новой, странным образом возникшей, знакомой, – но, судя по твоей бравости, – он не стал употреблять «наглости», – оно тебе не понадобиться, – сказал, а следом, считая, что задушевный разговор, проводимый вблизи недавних «горячих событий», несколько затянулся, добавил: – Ты сейчас куда, не то, мне кажется, после недавнего происшествия мы здесь как-то несколько не на месте?

– Я, Борисыч, – почему-то отчество красавице полюбилось намного больше, – направлюсь по сугубо личному делу, которое – в свете последних событий! – осталось у меня незаконченным, – просить денег у понравившегося человека не поворачивался язык, – захочешь меня найти – разыскивай в каком-нибудь казино. Под каким псевдонимом искать – ты теперь знаешь… а, ты?

– Я отправлюсь домой, – не замедлил отчитаться Аронов, всё больше проникаясь душой к юной, а где-то и дерзкой особе, – я живу здесь недалеко, прямиком в лесном массиве, ха! – недалеко? – я немного погорячился. Так моё захолустное местечко можно назвать, если есть на чём туда ехать. Лишними финансами я особо не располагаю – поиздержался! – поэтому такси нанять не смогу; соответственно, идти все восемнадцать километров придётся пешком. Далеко? Отлично знаю, но, делать нечего, я человек закалённый. Ребятки же, кстати, – он кивнул в тёмную пустоту переулка, – не дали мне слова сказать и объяснить им всю бесполезность задуманной ими бесперспективной затеи. Они оказались какие-то глупые, скорее необдуманно жадные, – за это и поплатились. Давай, что ли, прощаться, или тебя куда проводить?

– Нет, – кивнула плутоватая бестия в сторону отстоявшего чуть в стороне игорного заведения, – я уже на месте. Уверена, со мной там ничего не случится.

Павел посмотрел в сторону красивого, игравшего яркой иллюминацией, здания, печально вздохнул, но всё же на всякий случай крикнул в сторону удивительной девушки, уже начавшей двигаться по направлению роскошного места:

– Ты не боишься?

– Нет, – ответила озорная особа, лишь слегка обернувшись и отобразившись игривой усмешкой; к удивлению бывшего полицейского, давно уже поставившего жирный крест на личной жизни, она заставила стучать его сердце неестественно быстро, – я здесь привычная и, кроме всего прочего, имею немаленький опыт: с тринадцати лет обитаю «на улице».

***

Ещё несколько секунд посмотрев вслед великолепной красавице, удалявшейся быстрым шагом, Аронов отправился в единственно правильном направлении, пролегавшим к отчему дому. Следуя за Лисиной, она, как и обещала, подошла к казино и беспрепятственно (поскольку здесь давно её знали и поскольку она сумела заслужить себе некую славу) прошла внутрь игорного заведения. Оставалось только выбрать очередного клиента, что она с успехом и сделала, моментально определив, что одному респектабельному пожилому мужчине непременно потребуется кто-то сопровождающий.

Имея кой-какой, совсем недетский, опыт, рано повзрослевшая девушка научилась безошибочно отличать то психологическое состояние, какому подвержены люди, не ладившие со счастливой фортуной. Как правило, подобные «невезунчики» в драматические периоды перебирали с излишней выпивкой, чем становились лёгкой добычей для кишащих в Рос-Дилере тёмных личностей. Если, конечно, при них чего-нибудь оставалось и если они не спускали за вечер все личные сбережения. Как раз за сохранением необходимого минимума и следила сейчас юная бестия, выбиравшая наиболее неудачливого клиента. Наблюдала пристально, очень внимательно, чтобы самой не «отработать» впустую и чтобы обязательно осталось, чем можно впоследствии поживиться.

Наметив потенциальную жертву, Лиса, как маленькая липучка, прицепилась к одному азартному игроку, изрядно подвыпившему, не знавшему счёта спускаемым капиталам; он просто сорил ими в небезызвестной рулетке. Тот оказался человеком, давно перешагнувшим отметку шестидесятилетнего возраста, явно был несказанно богат и имел при себе значительные финансы как в эквиваленте наличном, так же и электронном; они находились на всевозможных кредитных картах. Представлялся он невысоким ростом, худощавым телосложением и выделялся кипучей энергией, невероятной подвижностью; лицом виделся смуглым, обладавшим обветренной кожей; серо-зелёные глаза блестели жадным огнём и казались чрезмерно живыми; острый нос выпирал и сравнивался с клювом у ворона; тонкие губы периодически расплывались в злорадной улыбке и выдавали своенравную надменность, излишнее себялюбие; волосы являлись седыми и, зачесанные назад, нисколько не скрывали лопоухих ушей. Оделся пожилой незнакомец в чёрный, отливавший блеском костюм, носимый под белую сорочку, уже запачканную красным ликёром; она не содержала галстука и распахивалась в месте воротника на́ две верхние пуговицы. Он привлекал внимание азартным настроем и, несмотря на алкогольные жидкости, выпитые в многообразном количестве, выглядел возбуждённым, непременно жаждавшим выиграть. Вот, правда, удачливая фортуна в тот удручавший день осталась явно не у него, и, потратив всю имевшуюся наличку, он делал очередные ставки, используя одну из кредитных карт. Их у него с собой было аж целых пять, где две уже полностью «оголились» и где очередь плавно дошла до третьей. В «трогательный момент», когда он обналичивал электронные средства, заменяя их игральными фишками, к нему и присоединилась восхитительная красавица, выглядевшая никак не на пятнадцать, а, как минимум, лет на девятнадцать, если, конечно, не больше.

Сначала Юля лишь ненавязчиво за ним наблюдала; она подвигалась всё ближе и ближе, пока не оказалась от любителя пошвырять деньгами по правую руку. Обладая невероятно привлекательной внешностью, хитрая бестия мгновенно втёрлась в доверие и через десять минут была уже как своя. Опытная пройдоха, она начала подзадоривать и страстно переживать за результаты сделанных ставок, чем заручилась ещё и некоей благосклонностью, необходимой для успешного завершения задуманной комбинации; заодно у неё получилось разжиться игральными фишками и сделать несколько безуспешных ставок.

– Меня зовут Виталий Семенович, – представился пьяненький мужичок, передавая кареглазой красавице десяток кругленьких разноцветных предметов, – на вот, деточка, поиграй, может, хоть тебе повезет, не то у меня сегодня какой-то полный провал – столько холостых «сбросов» и не одной «ответной отдачи».

– Спасибо, – состроив кокетливые глазки, промолвила юная чаровни́ца, – а меня можете звать Юлою – именно под таким именем я всем и известна.

Дальше пошли дополнительные коньячные стопки, а заодно и очередные ставки, где и Лисина, и пожилой человек полностью проигрались. Наставала очередь четвёртой кредитной карты. Но тут! Видя у выбранного клиента изрядное опьянение, вмешалась кареглазая искусительница:

– Нет, Семёныч, – выяснилось, что к людям, оказывавшимся старше неё, почтительная девушка предпочитала обращаться только по отчеству, – хватит уже. Ты и так изрядно потратился, постоянно проигрываешь и вряд ли сможешь когда отыграться. День сегодня явно не твой. А ещё! Ты очень набрался и не отдаёшь себе никакого отчёта. Мне кажется, завтра о крупном проигрыше ты будешь страшно жалеть. Поэтому, позволь, я провожу тебя до съёмной квартиры – за определённую плату, конечно! – чтобы ты вконец не «опустошился», а главное, чтобы тебя не грабанули какие-нибудь поганые гопники, ушлые таксисты либо простые бомжи.