Эпоха Льда и Пламени

Тагоэль медленно вдохнул холодный воздух, окинув взглядом бескрайние морские дали, простирающиеся до самого горизонта. Черная королевская лошадь, что поначалу заволновалась, теперь, наконец, успокоилась и замерла, выпуская из ноздрей клубы пара. Король любил утренние прогулки верхом, и часто бывал здесь; но сегодня это место казалось иным. Как будто что-то необычное чувствовалось откуда-то издалека, как будто спокойная тишина природы стала сегодня угрожающе резкой, а морские волны, с силой бьющиеся о подножие скал, своим плеском пытались сказать что-то.

«Покой – как предостережение… Затишье перед бурей?» – думал Тагоэль, внимательно осматривая свои владения, вслушиваясь в голос природы. Холодные порывы трепали его черные блестящие локоны, играя с длинной серебряной цепочкой, спускающейся с уха; ветер перебирал белоснежный мех на капюшоне мантии, а тусклое зимнее солнце озаряло длинные ресницы Тагоэля, пробуждая синие искристые всполохи в глубине его темных глаз. Северная природа была прекрасна, хотя и ужасно жестока; не давая пощады никому и ничему, она замораживала самую горячую кровь и вырывала своими ледяными пальцами последнее тепло из человеческих сердец. Север не щадил никого, это верно; он всегда оставался дик и своенравен, и покорялся лишь своему королю, – единственному человеку, способному соперничать с этой стихией, единственному в мире живому существу, чье сердце было холоднее этих вечных льдов.

– Грядет буря, – Тагоэль развернул коня, и устремился к ожидающим его двум всадникам. – Готовьтесь к битве.

***

Когда Тагоэль думает о Кьярвале, Северный Замок покрывается снегом. Изнутри. Все перила лестниц им усыпаны в ночи. Тагоэль думает, что, быть может, зря он так ненавидит Север… Ненавидит, даже не зная – не побывав на Южной Стороне ни разу, и ни разу не увидев ни глаз короля Юга, ни услышав его голоса.

Тагоэль знает, что они с Бранд-Кьярвалем почти ровесники, оба одинаково молоды и наверняка оба одинаково напуганы свалившейся на них властью и ответственностью за целое Королевство. Но также они оба – истинные сыны своих отцов. Те ненавидели друг друга всем сердцем, вели войны на протяжении многих лет. Но сегодня Тагоэль, как и многие дни ранее, размышлял о том, что, быть может, Север и Юг не такие уж и разные? Подданные Южного Королевства ненавидят Кьярваля за его неоправданную, необъяснимую жестокость – а подданные Северного Королевства ненавидит своего короля за его холодность. Семья Кьярваля мертва, как и семья Тагоэля; южане только и делают, что пытаются выжить в условиях жестокой, жгучей пустыни, среди невообразимо запредельных налогов и постоянных сборов на очередное сражение; северяне замерзают в такой же бездушной пустыне, только уже ледяной – солнце здесь не греет, животные и птицы давным-давно покинули эти места, есть только скованные морозом деревья – и скованный льдом в стальную цепь Торджилс у самой границы Королевства. Говорят, Кьярваль прячет чудовище в подвалах своего замка… Тагоэль же прячет все эти свои размышления о Юге, на людях оставаясь по-прежнему равнодушным к чужим бедам, и презрительно кривя губы при одном лишь упоминании рода Брандов.

– Ваше Величество, не извольте выходить в коридоры, все завалено снегом. Все лестницы во льду… Мы убираем, но пока не успеваем; с потолка сыпет нынче пуще обычного.

– Да-да, спасибо, – отвечает Тагоэль слуге, даже не обернувшись.

И, как только тяжелая деревянная дверь, расписанная тонкими узорами, захлопывается, Таголь опускает свой взгляд на свиток, что раскрыт на столе; письмо, которое столько дней остается неоконченным, и которое столько раз было смято и выброшено прочь – и начато на следующий же день снова… Оно похоже больше на отчаянный, жалкий зов о мире. Длинная, витиеватая вязь раскосых строк, обрывающихся будто на полуслове, покрывается инеем, стоит Тагоэлю лишь сесть и пробежаться глазами по поверхности белого свитка; перо прилипает к гладкой оледеневшей поверхности письма, покрывшейся инеем за секунды.

«Я, Ийс-Тагоэль, король Северных Долин, властитель Вековых Ледяных Гор и Хозяин Северного Моря, призываю Вас, Бранд-Кьярваль, Его Величество Король Юга, Хозяин Пламени, Повелитель Подземных Теней, принять мое приглашение – я приглашаю Вас на встречу, я вызываю Вас на диалог о возможном перемирии. Во имя жизни подданных обоих наших Королевств. Я не хочу войны. И посему предлагаю вам встретиться на нейтральной территории и обсудить наши интересы и наше положение.

С нетерпением буду ждать вашего ответа.

С уважением, Ийс-Тагоэль,…»

Но в мыслях Тагоэля пробегает вдруг: «Ах, как нелепо! Право, это слишком глупо звучит… Лучше предыдущих моих попыток, но всё же… Но всё же нет. Я никогда не отошлю это письмо, никогда не закончу его. Спрячу подальше от любопытных глаз, и только».

…По ночам окна в спальне Тагоэля опутывает плотный слой морозных узоров, щеки короля покрываются инеем, а на ресницах его разрастаются острые снежинки. «Если задержаться в своих снах еще на какое-то время, то эти ветвистые узоры расползутся по коже, стянув веки…» – и Тагоэль, резко распахнув блестящие иссиня-черные глаза, подолгу смотрит перед собой в темный сводчатый потолок, совсем не чувствуя холода. Его черные брови усеяны осколками тех самых снежинок, что запутались в длинных шелковых ресницах.

А после юный правитель Северного Королевства поднимается с кровати, и, пытаясь успокоить свое сбивчивое дыхание, спускается в королевский сад, где под белым светом луны проводит весь остаток ночи, задумчиво вглядываясь в изморозь на поверхности застывшего фонтана.

***

По ночам Кьярваля часто мучали безумные сны, и в такие ночи луна над землями Южного Королевства приобретала блёклый красноватый оттенок. Дощатый пол королевской спальни потрескивал, словно в огне; кончики пальцев Кьярваля прожигали простыни, а с губ короля то и дело срывались едва различимые слова, смысл которых терялся, рассыпаясь в тишине комнаты.

Кьярваль просыпался, тяжело дыша, и приподнимался на локтях, взволнованно вглядываясь в полумрак королевской спальни. Его широкая грудь оказывалась покрыта крупными каплями, словно следами поцелуев утренней росы, а на лбу проступала испарина. Вода в стакане на прикроватном столике каждый раз бурлила, закипая, а перстни на пальцах Кьярваля, что матово сияют в приглушенном свечном огне, отпотевали изнутри… Это всё его безумные сны – сны о невозможно-белых руках, которых король Юга никогда не видел прежде, полуночные видения о ледяном холоде, что заставляют покрываться горячую ото сна спину гусиной кожей. Кьярваль никогда не знал Тагоэля, выучен лишь ненавидеть его – его, и все, что принадлежит ему; но есть в мыслях Кьярваля потаённые уголки, где неизвестный образ далекого заклятого врага оживает каждую ночь во снах, превращаясь в навязчивые кошмары. Обычно после них заснуть уже не получается, и потому Кьярваль встает с кровати, и, накинув расшитый золотом пурпурный халат, отправляется в очередной раз бродить по бесконечным коридорам своего замка, освещая себе путь трепещущим пламенем факела.

И бродит по южному замку, по его бесконечным коридорам… И размышляет о Севере – и о его хозяине, о человеке, которого ненавидит с самого своего рождения, но которого никогда не видел прежде даже на портретах.

«Тагоэль – лишь заносчивый потомок аристократов, что правят Севером. Никто по сути своей. Лишь сын своих отцов?.. Трусливый потомок эльфов, что прячется за остекленевшей стеной холодных берегов Торджилса. Мой отец убил многих твоих подданных. А я… мне это еще предстоит, я думаю. И я сделаю все для того, чтобы стереть Северное Королевство с лица земли».

Однако это не единственные мысли, что занимают Кьярваля бессонными ночами. Он умен, хотя и проводил в библиотеках не так много времени, как следовало бы, – он размышляет о времени, и его удивительных чудесах.

«Мы знаем прошлое, и знаем настоящее; но каково наше будущее? Кто знает, какие миры зарождаются в этот самый момент, и ожидают рождения наших потомков?.. И кто знает, как бы переплелись наши жизни, если бы мы жили сотни, тысячи лет спустя? Быть может, мы никогда бы не встретились; но, быть может, мы совсем и не были бы врагами. А что, если бы мы стали друзьями?» Но Кьярваль тут же хмурит черные брови, прогоняя эти глупые мысли прочь: «И какой, однако же, бред в моей голове из-за этой проклятой бессонницы!..»

И, вернувшись к себе, усевшись за свой тяжелый стол из красного дерева, Кьярваль берет в руки пятнистое, длинное перо и быстро покрывает желтоватый свиток круглым, частым почерком, перебитым редкими каплями чернил:

«Я, Бранд-Кьярваль, сын ныне почившего короля Хорака и королевы Лагерты, муж ныне почившей королевы Марны, отец ныне почивших…»

Но рука сама будто останавливается вдруг на полуслове, а черные узоры на загорелой коже замирают в тусклом свете свечи: «Нет, не так. Как-то… Как-то мрачно».

«Я, Бранд-Кьярваль, сын короля Хорака и королевы Лагерты, обращаюсь к тебе, Ийс-Тагоэль, потомок Северных королей. Я прошу тебя о встрече…»

Но Кьярваль вновь собою недоволен: «Стоп. Слишком унизительно».

И, откинувшись на спинку высокого резного кресла, комкает в пальцах свое письмо – а когда разжимает кулак, то из него на пол сыпется лишь сухой черный пепел.

Огонь может растопить любой лед, каким бы прочным не был его слой. Кьярваль обречен гореть изнутри – хотя многие и называют это «даром» – он проклят нести само Пламя Адово в своем сердце, хочет он того или нет. Снится ли ему загадочный образ неизвестного принца Севера, что совсем недавно получил корону и трон, и власть над всеми землями, спрятанными за Ледяными Вратами, или нет… Кьярваль никогда не унизится пред ним. Никогда. И не позволит себе протянуть руки навстречу.

О нет, это письмо никогда не будет отправлено. Кьярваль никогда не отошлет его, и даже никогда не закончит… Как и Тагоэль.

Спрячет подальше от любопытных глаз, и только.

Глава третья

Спуск в темноту на десятки, на сотни, на тысячи железных ступеней. Винтовая лестница вьётся, как виноградная лоза, и откуда произрастает она – неизвестно. Должно быть, из самой Адской Бездны? Нет ни капли света – только знающий каждый фрагмент лестницы человек сумеет спуститься, не сорвавшись вниз. Кьярваль знает, и смело шагает, спускаясь в подземелье своего замка всё ниже, и ниже, и ниже…

Мягкое сияние оранжевого пламени медленно начинает рассеивать тьму. Еще несколько головокружительных витков – и последняя ажурная ступенька упирается в черную землю, изрытую алыми прожилками.

Кьярваль останавливается на миг и делает глубокий вдох. Грудь наполняется ядовитым кислым воздухом, сырым и холодным, пропитанным испарениями серы, что поднимаются нитями дыма из трещин под ногами. Король Юга, поёжившись, быстро шагает вперед.

Перед глазами виднеется каменная арка, а под ней – тяжёлая кованая дверь. Она заперта, и замок на ней непрост – он с секретом, и пропустит вперед далеко не каждого.

Оказавшись за дверью, оставив её открытой, Кьярваль делает два небольших шага и поднимает лицо, устремив взгляд к вершине огромной клетки. Прутья её давно проржавели от сырости и ядовитого пара, но клетка достаточно прочна – древняя магия надежно сдерживает узника внутри. В темноте вспыхивает огромный алый глаз, поблескивая в тусклом свете дрожащих факелов.

– Здравствуй, – ухмыляется Кьярваль, продолжая держаться на безопасном расстоянии.

– И ты будь здоров, – отвечает шипящий голос из темноты; не человеческий, но и не звериный.

– Я с радостной вестью к тебе – скоро ты сможешь взлететь к небу. Я выпущу тебя… Скоро.

– Не лги мне, потомок королей, – шипит что-то огромное из темноты. – Я не верю вам больше. Ваши слова – пыль, и не стоят ничего.

– Близится война, война с Севером. И проиграть её я не могу. Поэтому… – Кьярваль, сложив руки за спиной, медленно прохаживается вдоль клетки, не рискуя, однако, приближаться к её черным прутьям. – Я использую тебя как главного воина моей армии. Люди, сколько бы их ни было, не смогут все преодолеть холод Северных Лесов. До замка Тагоэля дойдут не все. Тогда-то мне и понадобишься ты, Дьярви.

В подземной темнице воцарилась тишина, нарушаемая лишь падающими с потолка каплями, что тихо скатываются по квадратным глыбам каменных стен.

– А ты не боишься… – Зазвучал тихий шепот из-за кручёных прутьев клетки, – что я уничтожу не только твоего соперника, но и тебя? – Угрожающе прорычал голос из темноты.

– Нет, – улыбнулся король. – Ты связан договором, который не посмеешь нарушить. Мы оба это знаем.

Собеседник раздраженно выдохнул, и из клетки повалили клубы сизого пара. Кьярваль, охваченный облаком чьего-то гнилостного дыхания, закашлялся.

– Фу, ну и мерзость! Я отдам распоряжение, чтобы тебя кормили получше.

Послышался хриплый смех, разлетевшийся глухим эхом по темноте коридоров.

Кьярваль развернулся к арке, направляясь обратно к лестнице, продолжая говорить громко:

– Будь готов к битве. Жди, когда я позову тебя. А впрочем… Ты услышишь.

– Разумеется, хозяин, – промычал некто в ответ.

– Прощай, Дьярви. Увидимся снаружи, – закончил Кьярваль, скрываясь во мраке.

В ответ из темноты клетки послышалось лишь шипение – презрительный ответ того, кого называли «Дьярви». Тот, в чье существование не верили, тот, мысли о котором доводили жителей Южного Королевства до ночных кошмаров. Тот, чьё упоминание заставляло замолчать даже самых непослушных детей.

Дьярви – вечный узник королевской семьи, обманом пойманный одним из предков нынешнего правителя. Древнее существо, чьей хитрости не было равных; но поддавшееся однажды на уловку человека, обречённое расплачиваться за свою ошибку на протяжении многих, многих лет.

***

Тем же днём был созван Совет – все министры и советники были собраны в Зале Заседаний. Этот Зал был самым большим и самым вместительным местом во всем Замке: все прочие коридоры были узкими и темными, комнаты – спальни, библиотеки, кабинеты, помещения для прислуги – практически не имели окон. Все залы были темны, имели низкие потолки и довольно высокие пороги; однако Зал Заседаний Совета был совсем иным. Этот был высок – узкие решетчатые окна тянулись вверх на несколько метров, а вдоль стен располагались длинные скамьи, ступенчато поднимающиеся на несколько ярусов; в центре стоял тяжелый королевский трон, сделанный из огромного куска чистого золота, украшенный алым бархатом и резными замысловатыми узорами. Пол этого зала был каменным, как и во всем замке; однако здесь же был выложен из крупных плиток светлого мрамора, а не из черного обсидиана или рыжего кирпича. От высоких дубовых дверей до самого трона был протянут темно-красный широкий ковер с золотистыми кистями и бахромой по краям. Именно здесь сегодня и собрались все те, кто имел право участвовать в делах государственных.

Седые приземистые старички, похожие скорее на древних мудрецов, облаченные в черные плащи, быстро заполнили ярусы своих мест. Разложив пред собой желтоватые пергаментные листы, пожилые министры оживленно переговаривались между собой в ожидании самого короля – строили догадки о причине сегодняшнего сбора, делились новостями, обсуждали свои дела… Но ждать главного участника заседания долго не пришлось: вскоре тяжелые створки дверей распахнулись с глухим скрипом, и в зал вошел Бранд-Кьярваль.

Министры тут же стихли. Как только король занял свое место, в Зале и вовсе воцарилась полнейшая тишина. Все присутствующие ожидали речи. Но король не спешил начинать. Он неспешно обвёл взглядом окружающие его заполненные людьми скамьи, и, помедлив, коротко произнес:

– Начнем слушать доклады. Я хочу узнать всё о ситуации в городе и во всем Королевстве сегодня. Честно и без приукрашиваний.

По Залу прокатился легкий ропот (всё же присутствующие хотели бы сперва узнать, что за срочная причина заставила их всех собраться здесь сегодня), но длилось это смятение всего пару мгновений; один из министров поднялся на ноги и, развернув свой свиток, начал читать.

***

А Нджалл все бредёт по лесным холмам, погрузившись в свои мысли. Встреча с Морганой казалась далёкой, уже почти позабытой, но слова ведьмы все еще отдавались звонкими отголосками эха в памяти. «Она безумна… Но что заставило ее сказать все это?.. „Та власть, что дана тебе, спасет сотни, тысячи невинных жизней…“ Какая власть, если у меня нет ничего? Какие жизни?» – думал Охотник. Он остановился, оперевшись о ствол дерева, прижавшись плечом к холодной резной коре, и поднял глаза – впереди была заледеневшая водная гладь, покрытая словно синим мёрзлым мрамором; вдали чернели очертания деревьев и виднелись скрытые в тумане вершины отвесных скал.

«Граница Северных Земель…» – Охотник, помедлив, спустился на лёд и зашагал вперед.

На другом конце озера начиналось Королевство Холода; по крайней мере, влияние Севера ощущалось здесь безошибочно. Это означало, что бояться провалиться здесь сквозь лед явно не стоит: озеро наверняка скрыто под ледяным покрывалом толщиной в целый человеческий рост. Воздух здесь кажется колючим и мертвым. Ни одно живое существо, будь то дикое животное вроде оленя, волка или лисицы, привыкшее к суровым диким условиям, не смогло бы провести здесь и часа. Природа здесь как будто мертва, – она словно окаменела, иссушив воздух колким морозом, окутав деревья плотным покрывалом снегов, усыпив их вечным мертвым сном… Нджалл, ступив на лед, быстро перешел на легкий бег, оставляя за собой темнеющие следы, которые с высоты птичьего полета походили бы на стежки торопливого шва. Случайный гость, посетивший эти места, явно не пожелал бы здесь задерживаться.

Внезапно Охотник заметил, что с каждым шагом он будто чувствует некую отдачу из-подо льда, словно некие толчки из ледяной черноты под ногами. Нджалл немного замедлился и прислушался, стараясь уловить ритм: всё верно, удары снизу замедлились тоже. Охотник останавливается и растерянно опустил взгляд себе под ноги. Что, если это пошла трещина и лед вот-вот расколется?..

Но как только остановился Нджалл – остановились и странные волны, бьющиеся изнутри озера.

Охотник медленно согнул колени и осторожно присел на лед, протягивая руку вперед и поднося ладонь к замерзшей поверхности озера. Откуда-то снизу, издалека, будто раздаётся какой-то странный звук: послышался не хруст и не треск расползающихся во льдах трещин – послышался гул. Это было похоже на приближающийся порыв сильного ветра, или на вой огромного дикого зверя; только вот исходил он из-под глубокой толщи воды. Но Охотник не чувствовал опасности, и не чувствовал страха. Ему отчего-то не хотелось бежать к спасительной линии берега, что чернела где-то вдалеке. Охотник почувствовал… странное ощущение, неведомое прежде: он почувствовал власть.

От того места, над которым зависла теплая человеческая ладонь, вдруг начали во все стороны расползаться полосы – широкие и выпуклые, синие, словно вены; казалось, что озеро дышит, что его поверхность раскачивается в такт вдохам и выдохам чьего-то бьющегося сердца. На какой-то миг Охотнику показалось, что он услышал чей-то спокойный, глубокий вздох, раздавшийся со дна ледяного озера, преодолевший морозную темноту, вырвавшийся на поверхность сквозь одну из этих темных прожилок…

Будто очнувшись ото сна, Нджалл отнял ладонь ото льда и резко выпрямился. Осмотрев горизонт, Охотник вновь опустил взгляд себе под ноги – лед оставался по-прежнему гладким и прочным, а на сотни миль вокруг царила безжизненная тишина, скованная стальными цепями безжалостного мороза.

Не желая более поддаваться влиянию тех странных иллюзий, что происходят здесь, и всяким необъяснимым видениям, Нджалл решил поспешить к суше, почти бегом направившись к противоположному берегу.

***

В это же время в замке Кьярваля министры и советники как раз завершили свои речи, поведав своему правителю обо всех делах, что творятся в Королевстве Пламени.

Король молча смотрел на каменную мозаику мраморного пола, погрузившись глубоко в свои мысли. Никто из присутствующих не смел нарушить его забытье. Быть может, Бранд-Кьярваль раздумывал обо всём, что услышал, и принимал некое важное для государства решение; быть может, он думал о своих погибших сыновьях – ведь близнецы Орм и Ормарр могли бы присутствовать на сегодняшнем Совете, будь они живы…

Помолчав с минуту, Кьярваль вышел из своего временного забвения и, вздрогнув, – словно приняв, наконец, какое-то трудное, но важное решение – заговорил, рассеивая звуком своего голоса повисшую в Зале благоговейную тишину:

– Уважаемый Совет, – обратился он к пожилым бородатым министрам, – мы должны объявить сбор войск, ибо грядет новый виток Великой Войны. Я намерен завоевать Север и уничтожить Тагоэля до окончания этого лета.

По залу прокатилась шелестящая волна десятков голосов – министры тихо начали переговариваться друг с другом.

Кьярваль сжал пальцами золотые подлокотники трона и порывисто поднялся на ноги.

– Я понимаю ваше недовольство и ваше смятение, – заговорил король Юга, окинув взором присутствующих, – но я в своем решении тверд и уверен. – Выдержав паузу, Бранд-Кьярваль уверенно продолжил: – У меня есть секретный козырь в рукаве; а именно – воин, что был выращен на самых низших этажах замка… – По залу прокатился встревоженный ропот. – Моя семья содержала его столетиями. И этот… Это создание… Будет воевать за наш род, жертвуя своей жизнью безоговорочно, подчиняясь лично мне.

Совет и правда пребывал в смятении. О чудовище, живущем в подземелье замка, ходило множество самых разнообразных слухов, и слухи эти были самыми что ни на есть жуткими и зловещими. Но король, казалось, был абсолютно уверен в своём решении, и преисполнен решимости:

– Мы соберем всех мужчин Королевства в этом городе, – продолжал он, – способных держать оружие. Абсолютно всех. – Подчеркнул король. – Мы пойдем к Ледяной Стене… – Он сделал несколько шагов вперед, перемещаясь по алому узорчатому ковру, – и возьмем северную заставу либо измором, либо… – Король резко развернулся на каблуках, – либо я расплавлю Ледяную Стену пламенем, сожгу Северную Стену дотла, чего бы мне это не стоило, – закончил он почти шёпотом.

Насладившись произведенным на присутствующих эффектом, Кьярваль громко продолжал:

– Огонь всегда сильнее холода. Это известно всем. Каким бы ни был мороз, он не сможет погасить пламя. Но любой лёд плавится и тает под напором достаточно горячего огня. И поэтому, дабы растопить самый прочный слой остекленевшего льда… Я открою клетку и выпущу Дьярви! – Объявил правитель, и сердца его подданных разом сжались от ужаса.

– Ваше Величество! Это невообразимо! Нельзя отпускать Дьярви! Он своеволен, он хитер! Это же самоубийство! – Раздавались возгласы со всех сторон. Однако Кьярваль был слишком самоуверен, чтобы позволить себе услышать все эти сбивчивые предостережения.

– Дьярви обязан мне и моей семье. Он не посмеет предать королевский род. Он поможет нам победить… Раз и навсегда. В обмен на свою свободу.

В зале заседаний всё стихло.

Окинув взглядом ступенчатые ярусы, заполненные уважаемыми пожилыми министрами – несомненно, мудрыми и опытными, но слишком трусливыми, – Кьярваль воскликнул, вскинув руку вверх:

– Собирайте армию, объявляйте призыв! И подготовьте мои доспехи! Скоро мы выдвигаемся на Север! – Глухо простучав каблуками по алому ковру, король пронесся к резным створчатым дверям, и через несколько мгновений покинул Зал Заседаний, оставив встревоженных министров в полнейшем смятении.

***

Кьярваль, вернувшись в свои покои, велит захлопнуть за собою двери и отдает распоряжение «не сметь беспокоить». Сложив руки за спиной, король несколько раз проходит по комнате взад-вперед и замирает, устремив сосредоточенный взгляд в окно.

«Я намерен объявить войну Тагоэлю… Я намерен… Я намерен увидеть тебя наконец-то», – думает король Южного Королевства. «Я соберу войска и поведу армию к границе. Я растоплю Ледяную Стену и пересеку оледеневшие леса. И перейду Торджилс. Я убью каждого, кто встанет на моем пути… Я рискну своими людьми, своими подданными, лишь бы увидеть тебя – и убить… Ведь война – единственное, что мне дорого, а Север – мой самый желанный, и самый долгожданный трофей… Который я обязательно заполучу».

Глава четвертая

Охотник уже слишком долго блуждал по крутым каменным спускам, все снега вокруг были измяты темнеющими следами его шагов. Но в какую бы сторону он не обращал свой взор, где бы ни искал спасительного просвета меж высоких темных стволов вековых деревьев, нигде он не видел ни тропы, ни дороги. Леса, что назывались «Мертвыми Лесами», поистине таковыми и были – дикий мороз царил здесь, убивая все живое на десятки, на сотни миль вокруг. Казалось, с каждым вдохом этого пронизывающего, этого ледяного воздуха Охотник терял свои силы… Наконец он прижался спиной к одному из деревьев, и, оперевшись ладонями на свои колени, постарался восстановить сбитое в отчаянных скитаниях дыхание.