Преображение

– Пусть придёт сюда. Скажите, споём Чеснокова – последний раз. Мне нужны басы.

Наконец, он соизволил прийти к Херувимской. На нём была чёрная рубаха. До этого он почти всегда появлялся в белой. Его суровый вид и лицо без намёка на улыбку были достаточно красноречивы. Служба шла своим чередом. С молебна почти все певчие-женщины разбежались, сославшись на различные дела. Маша одна осталась в альтах. Он пришёл и стал рядом в альтовой партии. Маша почувствовала, что он мысленно прощается с нею. В это время Георгий вдруг произнёс:

– Иди, иди, помоги ей!

Саша не отозвался. А Машу неприятно поразило это замечание. Она сама не раз жалела Марину и удивлялась, как безо всяких рассказов и слов, легко увидеть чужие чувства и чужую драму. Сама же она была уверена, что о её истории никто и не подозревает.

Вскоре после его отъезда ей приснился знаменательный сон: хоронили умершую, и процессия родственников в сопровождении священников и певчих медленно двигалась к кладбищу. В числе родственников умершей была одна странная женщина, которую окружили со всех сторон, точно скрывая её от незнакомых. Когда началось отпевание, выяснилось, что эта женщина – одержимая. Она находилась полусонном, полубессознательном состоянии, но с началом заупокойной службы вдруг выпрямилась и открыла глаза. Одновременно все присутствующие почувствовали давящую неприятную тяжесть, точно чья-то жестокая рука сжала сердце. Маша испугалась, но тут увидала, что среди церкви расхаживают светлые рыцари в серебряных доспехах. Один из них находился рядом с ней и сопровождал её повсюду. Несмотря на необычный наряд – серебристые доспехи и шлем, закрывающий лицо до самых бровей, – она легко узнала Сашу.

На Успение во время торжественного богослужения в Пюхтицком монастыре его рукоположили в дьяконы.

РАФАИЛ

повесть

Часть первая

И пошёл он искать человека и встретил Рафаила.

Это был Ангел, но он не знал

и сказал ему:

можешь ли ты идти со мной в Раги Мидийские

и знаешь ли эти места?

Ангел отвечал ему: могу идти с тобою и дорогу знаю.

Товит

Снова неудержимо потянуло в Пюхтицу – так хотелось оказаться в этом святом месте! В церкви во время молебна одна раба Божия подошла и сказала: «Людмила болеет. Может, отец Рафаил приедет, он сейчас в Пюхтице».

Отец Рафаил в Пюхтице. Вот оно что! Так случалось уже несколько раз: вдруг, внезапно, возникало сильное желание поехать в монастырь, а вслед за этим случайно узнавала от кого-нибудь, что отец Рафаил там. Что же это значит? Он точно зовёт её. Но она ведь ушла от него, а, выходит, какая-то связь осталась. Может, молится за неё? Если молится, если хотя бы иногда поминает перед святым Престолом, то, может, это и есть самое главное? Может, ничего больше и не нужно?

Когда выходили из храма после службы, Н. подошла к Елене, которая тоже попросилась к отцу Рафаилу в духовные чада, и спросила:

– Лена, ты с отцом Рафаилом видишься?

– Да, мы к нему и в лавру ездили.

– А он что-нибудь говорит?

– Нет.

– И что тогда? Зачем?

– Ну, он за нас молится.

Да, он молится, это правда. И, наверное, это и есть главное. Похоже, она всё-таки совершила ошибку. Иначе, почему так хочется поехать в монастырь? Так бы и полетела!

Перед воротами храма стоял автобус. Оказалось, везут в Пюхтицу детей воскресной школы, и места есть. И поехали. Хорошо было: искупались, погуляли по монастырю. Н. шла и думала: если он здесь, и если она должна вернуться, то, может, сейчас выйдет навстречу, она и скажет. Но никто не вышел.

Прошло немного времени. Отец Рафаил уехал. Н. защитила диплом и на следующее же утро укатила в монастырь. Кума Нина напросилась ехать вместе. Н. не возражала, но предупредила сразу: «Нина, я еду молиться. Разговаривать не буду. Вы сами по себе, я сама. Не обижайтесь». Нина не обиделась, и они поехали.

Странно, но за последние три года Н. помнила только тот свой приезд в Пюхтицу, когда она подошла к батюшке и сказала: не буду больше вашим чадом. А когда уезжала домой, он шёл навстречу и благословил в дорогу.

Как давно уже началась эта история…

Первый раз приехала в монастырь в конце марта 19** года крестить сына. Ему только-только исполнилось два года. Остановились в гостинице за двором. Было холодно, мокро. Ребёнок всё время писался, мать Параскева была недовольна, что не ушли на службу. В монастыре ей тогда не понравилось. Понравился только отец Димитрий, который крестил Владимира, запомнился его тёплый, любящий взгляд. Было трудно, душа не выдерживала обрушившихся скорбей, и она стала ездить в монастырь с сыном часто, несколько раз в год. Вскоре их тут уже хорошо знали: «А, отец Владимир приехал!» С этим «отцом Владимиром» вышло так: с рождения ребёнка назвали Хабибом, после крещения Владимиром, но пока он привыкал к новому имени, называли Хабиб-Владимир. В монастыре одна матушка спросила: «Как тебя зовут?» и он ответил: «Хабиб-Владимир!» Та недослышала: «Как? Отец Владимир?! А я-то думала, ты просто Вовчик!» Так с тех пор и пошло. Вот только был ли уже тогда в монастыре отец Рафаил или нет, Н. не помнила.

Запомнился момент, когда она стояла к нему на исповедь, хотела посоветоваться, что делать. Крестная сказала, что батюшка может ответить на вопросы, помочь. Н. стояла в очереди, думала о своей жизни, и вот, когда до батюшки оставалось один-два человека, вдруг начала неудержимо плакать. Так она не плакала ещё никогда. Прежде, чем позвать её к себе, отец Рафаил на несколько минут ушёл в алтарь. Потом она подошла, и, захлёбываясь от рыданий, рассказала ему своё горе: уже несколько лет не дают вида на жительство ни ей, ни сыну, который здесь родился. Работать без этого нельзя, учиться тоже не берут, да и сыну надо как-то жить, надо идти в школу. Отец Рафаил молча выслушал, почти ни о чём не спросил, но вот странно: когда Н. отошла от него, она почувствовала, что скорбь её куда-то ушла, что железная рука страха и отчаяния, которая сжимала её сердце все эти годы, вдруг ослабла. А во время молебна к Божией Матери она услышала, как отец Рафаил сам назвал её имя: «О скорбящей Надежде».

Вот и всё. Потом, в шесть лет, Владимир пошёл в первый класс в частную православную школу, куда его приняли пока без документов. В тот год они приезжали в монастырь на каждые каникулы.

Осенью в Пюхтице было необыкновенно тихо. В это время года они были почти единственными паломниками. Тогда останавливались уже на горке, у мать Макарии, где жил и отец Рафаил. Его келия была как раз над седьмой келией, где они жили, и по ночам Надежда слышала мерный звук его поклонов. И от этих звуков ночной монашеской молитвы рождалось чувство спокойствия и уверенности: батюшка здесь, он молится, он вымолит! К тому времени в монастыре было уже много знакомых, и её, и сына знали по имени, радовались, когда приезжали. Особенно хорошо принимали мать Зиновия и мать Феодосия, которая помогала мать Макарии и тоже жила тогда на горке в крошечной келии возле лестницы на первом этаже. И зимой здесь было красиво: вечером, когда возвращались со службы, горели огоньки на ёлках, посаженных на улице под окнами. Снега было видимо-невидимо, как в сказке.

Вида на жительство не давали. Пришёл очередной отказ. Сил уже не было, но тут забрезжила надежда: суд. Одна женщина выиграла суд с департаментом гражданства и миграции, который работал точно, как нацистский карательный орган, и мучил огромное множество людей, попавших в тяжёлые обстоятельства, тех, кто, как и она, угодил между жерновами безжалостной государственной машины. И вот одной удалось прорваться! Для Надежды тоже составили иск, и она поехала за благословением в Пюхтицу.

Вечерню служил отец Димитрий, потом вышел благословлять народ. Н. подошла и изложила ему свою просьбу.

– Нет, нет, никаких судов, – замахал руками батюшка. – Иди к иконе «Всех скорбящих Радосте» и молись.

Она отошла как громом поражённая. В первый момент не было даже слёз. Душа, хорошо наученная страданиями понимать веяние иного мира, ясно чувствовала, что это единственный шанс вернуться к нормальной жизни – и его нельзя упускать. Как она пережила ту ночь, лучше не вспоминать, а наутро в храм пришёл отец Рафаил и вышел исповедовать.

Снова повторилась та же история: подходя к батюшке, она начала давиться слезами, так что первые несколько минут просто не могла говорить. Он выслушал молча, глядя куда-то вдаль поверх её головы. Подумал немного (Н. сказала, что подходила к отцу Дмитрию, и что он ей ответил), а потом произнёс:

– В таком деле на суд я благословляю.

Спаси его, Господи, за то, что он так сказал!

Суда не было. Они с сыном приехали в Таллинн; в назначенное время вошла судья в шапочке и мантии, пришёл представитель от ДГМ; им дали переводчика, и вот через переводчика судья объявила им, что департамент уже принял решение выдать временный вид на жительство и ей, и сыну и обязуется в течение двух недель предоставить документы. Семь лет хождения по мукам были позади!

Летом во время очередного приезда в Пюхтицу в конце литургии она увидела отца Рафаила, стоящего возле аналоя. Последний исповедник уже отошёл. Она быстро пересекла храм, подошла к батюшке, поздоровалась и сказала:

– Я хочу вас поблагодарить. Нам дали вид на жительство.

Он улыбнулся.

Вскоре стало слышно, что отец Рафаил уехал на Афон. В монастыре вместо него появился отец Самуил. Он крестил её первого крестника Серафима.

В то время она уже начала молиться о даровании духовника. Душа подсказывала, что из всех знакомых священников на эту роль подходит только отец Рафаил, но он был на Афоне. Она решила попроситься к отцу Дмитрию. Обстоятельства складывались так, что она смогла узнать и батюшку, и матушку поближе, работала несколько раз у них на огороде, заслужила благодарность. Совсем решила попроситься в духовные чада, и батюшка этого уже ждал. Но в последний момент почему-то не сделала.

И тут узнала, что отец Рафаил в Троице-Сергиевой лавре и скоро собирается приехать в Пюхтицу, а по дороге заедет в Нарву. Старший брат её крестника Арсений учился в лавре на иконописца и знал отца Рафаила, вся их семья обращалась к нему за советом.

Н. написала и передала о. Рафаилу через Арсения письмо, где просилась в духовные чада. Вскоре Рафаил приехал в Нарву, у Людмилы собрались женщины. Н. с мамой тоже пришли.

Беседа ей не особо понравилась, показалась совсем обыкновенной, но всё же в конце, набравшись смелости, подошла и спросила: «Батюшка, я вам писала. Вы возьмёте меня в духовные чада?»

Отец Рафаил отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Н. показалась самой себе в его глазах маленькой, смешной и глупой, но была настроена решительно.

– А ты меня выдержишь? – спросил он.

– Выдержу, батюшка, выдержу! – горячо заверила она, ожидая, что он сейчас же назначит ей какое-то строгое правило, но отец Рафаил не прибавил больше ни слова. Вслед за Н. в духовные чада попросились и некоторые другие женщины.

Домой возвращались втроём: мама, Н. и её подруга Татьяна С.

– Вот, взял в духовные чада, и что теперь? – возмущалась дорогой мама.

– А знаешь, Надежда, – сказала Татьяна, – ему было приятно, когда ты к нему обратилась. Он так улыбнулся! Меня он просто взял, а тебя – не-ет.

– Конечно! Ему смешно на нас смотреть.

Спустя несколько дней новоиспечённые духовные чада собрались к батюшке в Пюхтицу. Н. с мамой тоже поехали.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.