Тайна Симеона Метафраста

– Это, конечно, тоже расследование, – добавил Серж, – но другое.

– Получается, самый быстрый способ – сегодня вечером в Монакум, а завтра по прилету уже поездом в Краков, – сдался Алекс. – И расскажите-ка мне еще раз всё, что вам удалось узнать о тетрадях, книге и о том, чем ваш гувернёр занимался на свободе…

По дороге из Кривоколенного переулка Суржиков всё рассуждал сам с собой обо всём, что ему рассказали и не рассказали. Как раз дойдя до двери дома, он хлопнул себя по лбу и промычал:

– У-у, балда! Надо ж было соображать!

Он взбежал по лестнице на второй этаж, в несколько шагов достиг кабинета, открыл дверь и застыл, никого не увидев.

Алекс обнаружился в спальне. Он стоял над небольшим кожаным саквояжем и аккуратно укладывал туда чехол с рубашками.

– Шеф, я понял, где я лопухнулся!

– Что, сбежала наша богомолица? – поднял на него взгляд Верещагин. – Интересно только, в театр или к любовнику?

– Какой театр? – затормозил Владимир.

– Да я подумал, что очень все её молебны отдают дурным любительским спектаклем… Ты извини, я тебя перебил. Излагай, что ты придумал!

– Ага… Значит, замужем Шарлотта три года, не вчера выдали. И сама она из купеческой семьи, с детства её в почтении к старшим воспитывали и дела вести учили. Вполне себе такая… крепкая девица была. Стояла на земле обеими ногами.

– Это тебе нянька сказала?

– Что-то нянька, что-то я из разговора с неутешным супругом понял. Да и знаю я, как купцы дойчландского происхождения детей воспитывают, в детстве соседи были такие, насмотрелся! Так вот, три года назад она вышла за Шнаппса и жила с ним… нормально. Хороший прочный брак. Если бы сразу после замужества она взбрыкнула, можно было бы списать на девичье потрясение, нервы, всё такое. Но чтобы три года нервы не вибрировали, а тут вдруг взыграли?

– Согласен, – кивнул Алекс. – И ты решил?..

– Я решил, что она любовника завела, тут-то крышу и сорвало. Шнаппс… не похож на инкуба.

Не удержавшись, Верещагин фыркнул:

– Вот уж точно! Но старуха тебе об их проблемах в спальне не рассказала?

– Думаю, она и не знает. Подруге женщина могла бы рассказать о таких подробностях личной жизни, но не няньке. Ну, мне так кажется. Так что я планирую хорошенько потрясти парикмахершу, авось, что-то и вытрясем.

– Хорошо, так и сделаем. Тебе придётся довести это дело самому, потому что я сегодня вечером должен отбыть в Краков.

– Потерявшийся гувернёр, – кивнул Суржиков. – Слушай, и клиенту мне придётся отчитываться?

– Отчитаешься, небось, не бином Ньютона. Бланки отчётов в правой тумбе стола, оплату положишь пока на свой банковский счёт, вернусь – разберёмся.

– А вдруг я не сумею…

– Иди к тёмному! – разозлился Алекс. – Гамлета сыграть сумел? Ну, так сыграй и Шерлока Холмса!

Барбара Вишневская и сама не слишком хорошо понимала, что привело её в Москву, и почему она не уехала сразу же, доставив детей. Или, может быть, понимала, но всё ещё не готова была в этом самой себе сознаться. Со времени их знакомства с Алексеем Верещагиным и его непростым семейством прошло не так уж мало времени, почти полтора года. Они периодически встречались то в Кракове, то в Медиолануме, то в Лютеции, и при каждой встрече этих двоих буквально бросало друг к другу, никакой не было возможности оторваться, разомкнуть объятия.

А потом они всё же расставались.

И наступали долгие периоды молчания, прерываемые редкими электронными письмами или разговорами по коммуникатору.

Ни Алекс, ни Барбара ни разу не говорили о том, чтобы жить вместе, хотя, что уж скрывать, у любой женщины такая мысль возникает и долбит мозг изнутри. Конечно, вот она – любовь, страсть, которая за это время нимало не потухла, а с другой стороны – налаженная жизнь, работа, друзья…

Никак невозможно представить, чтобы Верещагин бросил дом и работу и поехал завоёвывать клиентов в Краков. Но для пани Вишневской переезд в Москву представлялся совершенно невозможным, немыслимым после первого брака.

И всё же, когда Алекс позвонил ей в некоторой растерянности и попросил помочь, она бросила всё, взяла отпуск в клинике и собрала чемодан.

Всё это и много другое Барбара обдумывала, вымешивая тесто. Наконец она сочла, что нужная структура достигнута, накрыла таз чистым льняным полотенцем и стала отряхивать руки. Тут её обняли сзади и поцеловали в макушку:

– Пироги будут?

– С капустой, с мясом и с маком.

– Здорово… Жаль, что я не попробую.

– Это почему? – развернулась она к Алексу.

Он развёл руками:

– Дурацкое стечение обстоятельств. Представляешь, сегодня отправляюсь в Краков. Василий влип в историю. Мне звонила городская стража, его обвиняют в краже.

– Святая Бригита, ерунда какая! – Барбара быстро вымыла руки, сердито стряхнула воду, поискала глазами полотенце и, не найдя, вытерла пальцы о фартук. – Так, погоди минуту…

Она почти пробежала до отведённой ей комнаты, вытащила из чемодана пухлую записную книжку и быстро перелистала её:

– Ага, вот! Записывай: Марек Пшемысский, капитан стражи. Свяжись с ним, он поможет…

– Твой поклонник? – равнодушно поинтересовался Верещагин.

– Друг детства, – она рассмеялась и, встав на цыпочки, чмокнула ревнивца в кончик носа. – Постарайся быстро с ними разобраться, а то у меня кончится отпуск.

Дирижабль «Герцогиня Ауфштадт» отвалил от причальной мачты точно по расписанию, в восемнадцать тридцать. Глеб откинулся на спинку удобного кресла и не без удовольствия осмотрелся. Увиденное ему понравилось: хотя в брюхе дирижабля и помещалось более двухсот пассажиров, со своего места он видел ещё пятерых. Более того, когда подойдёт время спать, спинка кресла откинется, боковую загородку можно будет сдвинуть и остаться практически одному.

– Что меня радует, – сказал он, обращаясь к своему спутнику, – так это то, что наше руководство не стало экономить и отправило нас без ночевок на промежуточных станциях.

Капитан-лейтенант Кулиджанов согласно угукнул и раскрыл на столике папку с делом.

– Давай поглядим еще раз, какой у нас план.

– Да какой план, если мы ещё сутки лететь будем?

– У нас есть, во-первых, рекомендации, во-вторых, цель.

– И, в-третьих – адрес, – пожал плечами Глеб. – А пока мы не знаем, что скажет нам этот господин с говорящей фамилией, любые дальнейшие действия предсказать невозможно. Кстати, я не посмотрел год его рождения – это что, [тот самый] Монтегрифо?

Слова «тот самый» в его речи явно были выделены жирным шрифтом.

– Нет, ну ты что? Знаменитый библиофил, букинист и авантюрист Пако Монтегрифо был дедом нашего гипотетического информатора. Двести с лишним лет человеку без капли магии не прожить никак! Да и Маноло, к которому мы едем, тоже немолод…

Никонов вытащил из папки лист бумаги и прочёл негромко: «Монтегрифо, Маноло Пабло Эстебан, родился пятого мая 2084 года в Мадриде, с 2122 года постоянно живёт в Монакуме. Занимается изучением рунной магии, коллекционер-библиофил…».

– Это выходит, ему больше ста лет? – поднял брови Глеб.

– Сто один. И он до сих пор управляет своей небольшой империей, хотя уже лет тридцать не расстаётся с креслом на колесиках.

– Болел?

– Передозировкой смертельных проклятий, – усмехнулся Кулиджанов. – Благодаря мощным защитным амулетам почтенный господин Монтегрифо остался жив, но ногами не владеет.

– И кто ж его так?

– Клиент. Недовольный клиент, как ты понимаешь. А недоволен он остался, получив не совсем ту книгу, которую оплачивал. Ему требовался сборник призывов к духам лоа с прилагаемым перечнем даров издания Нувель-Орлеанского университета 1756 года, а Маноло Пабло Эстебан вручил том, выпущенный на три года позже.

– То есть, изданный после принятия первого закона о запрещённых заклинаниях? – присвистнул Глеб. – Действительно, досадная разница…

– Вот именно. Наш вудуист был украшен орихалковыми браслетами и надолго забыл о духах лоа, но ног господину букинисту это не вернуло…

– То есть, получается, этот самый букинист вовсе не такой уж невинный барашек?

Кулиджанов помолчал, потом закрыл папку и убрал её в сумку, а сумку – в пространственный карман.

– Знаешь, – сказал он наконец, – среди этой публики – букинистов, антикваров, коллекционеров и тому подобных – можно встретить упрямого барана. Но вот невинного ягненочка – вряд ли. В конце концов, каждый из нас состоит не только из того, что он съел, но ещё и из того, что он прочёл…

Подошедший стюард прервал их философскую беседу предложением поужинать, по желанию, в ресторане или на месте.

– В ресторане, – быстро ответил Глеб. – Давай-давай, разомнём ноги, сидеть ещё долго!

– Сидеть, лежать, есть, и всё со скоростью почти четыреста километров в час, – пробурчал в ответ Кулиджанов. – Работать надо! В Монакум мы должны прибыть готовыми к разговору с Маноло Пабло и так далее.

Зал ресторана был освещён лампами, стоящими на каждом из столов, плюс притушенными магическими фонарями, живописно разбросанными под куполообразным потолком. Сидя на своём месте, можно было разглядеть лишь физиономию своего визави, ну, может быть, ещё соседа справа или слева. Остальные почти две сотни ужинающих оставались невидимыми.

И тем не менее, усевшись на удобный диванчик и подняв глаза, инспектор Никонов первым делом увидел за соседним столиком знакомое лицо.

– Батюшки светы! – воскликнул он с некоторой подколкой. – И здесь ты?

Алекс – а сидел по соседству именно он – слегка поморщился:

– Как известно, Москва – очень маленькая деревня, где все друг друга знают. Очевидно, это распространяется и на другие города и веси.

Инспектор помахал рукой официанту и, когда тот подошёл, попросил его:

– Пересадите нашего друга за этот же столик, пожалуйста… Ага, вот и отлично. Итак, я не помню, вроде бы вы не знакомы?

В ответ на этот вопрос Верещагин помотал головой, а безопасник, наоборот, покивал.

– Вот и славно! – потёр руки Глеб и быстро их друг другу представил. – А теперь рассказывай, дорогой друг, коллега-частник, зарабатывающий бешеные миллионы, какой тёмный несёт тебя в Дойчланд?

Выслушав лаконично изложенную историю обвинения гувернёра Василия в краже, Кулиджанов потёр лоб и сказал хмуро:

– Скажите мне, у меня паранойя, или мне кажется, что это две стороны одной монеты?

– Учитывая поводы к нашим путешествиям, я бы сказал, что это листы одной книги! – хмыкнул инспектор. – Просто, подозреваю, идут они не подряд, и между ними излагается какая-то неизвестная нам часть истории.

– Ты говоришь, дети тебе расписали всё, что им известно?

Алекс кивнул.

– Дай почитать, утром верну, – протянул Кулиджанов руку. – Предлагаю вообще завершить трапезу и отправиться по своим местам, спать. А завтра, на свежую голову, обсудить произошедшее и выработать стратегию.

– Давай начнём с тактики! – усмехнулся Алекс, отдавая листки.

– А вот тактика и есть – выспаться и подумать, – серьёзно ответил капитан-лейтенант.

Укладываясь спать, Софья взбила подушку, перевернула её и снова взбила.

«Завтра надо будет поменять постельное бельё, – подумала она. – И найти прачечную, чтобы постирать это. И купить молока, сливок, фруктов хоть каких-нибудь и овощей. Картошки, вот, именно картошки! И мяса, сегодня почти всё съели, остался только кусок буженины на завтрак. Святая Бригита, хоть бы Аркадий Феофилактович поскорее вернулся!»

На грани сна ей показалось, что где-то поблизости прозвучал знакомый ехидный смешок…

Глава 2. 9 мая 2185 года от О.Д.

{– Сколько ни направляй коня в нужную сторону, неизбежное обязательно будет поджидать тебя у ворот ближайшего Самарканда: сидит там себе твоя судьба да чистит ногти венецианским кинжалом или шотландским штыком.}

{Артуро Перес-Реверте, «Клуб Дюма, или тень Ришелье»}

В брюхе дирижабля, плывущего вместе с розоватыми утренними облаками в сторону Монакума, была сонная полутьма. Две сотни пассажиров спали, отделённые от земной тверди тремя тысячами метров воздуха и тонкой оболочкой, заполненной гелием.

Алекс проснулся мгновенно, будто от толчка, и в первый момент не понял, где он находится, и что его разбудило. Потом, проморгавшись, увидел над собой лицо Кулиджанова с пальцем, прижатым к губам.

– Хватит дрыхнуть, вставай давай! – прошептал тот.

Верещагин подтянул к глазам руку с часами.

– С ума сошел, шесть утра! – ответил он так же тихо.

– Идём завтракать, пока нет никого. Заодно и поговорим!

В ресторане и в самом деле не было почти никого, только за дальним столиком какой-то толстяк с самым суровым видом поедал одну за другой оладьи.

Глеб Никонов уже сидел на диванчике и смотрел в меню. Вид у него был не менее сонный, чем у Алекса, только капитан-лейтенант магбезопасности светился бодростью и благодушием.

– Вот как ты считаешь, что надо сделать с человеком, который мало того, что с утра свеж как маргаритка, так ещё и ближнего к тому же побуждает?.. – вопросил Никонов со страдальческой миной.

– И пробуждает, – буркнул Алекс, усаживаясь напротив. – Ты хоть кофе заказал, изверг?

– А как же! – Кулиджанов повёл рукой.

На приставном столике и в самом деле стоял сверкающий серебряный кофейник с ароматным паром из носика. Рядом размещались сливочник, тарелки с тонко нарезанной сёмгой и розовыми ломтиками ростбифа, фарфоровое блюдце, где под капельками воды желтело масло, вазочка с мёдом, баночки с разными джемами, корзинка с хлебом и булочками… Словом, накрыто было правильно, и сразу захотелось есть.

После второго бутерброда возмущение сотрапезников слегка улеглось, и Алекс спросил:

– Так о чём ты хотел поговорить?

– Ты из Монакума летишь в Краков? – вопросом на вопрос ответил Кулиджанов.

– Ну, да. Правда, рейс только вечером будет…

– Вот именно. А прибываем мы через три часа, в десять утра. То есть, у тебя целый день свободен для подвигов. Или ты хотел, как настоящий турист, заглянуть в картинную галерею и промчаться по магазинам?

– Пошёл к Тёмному! – обиделся Верещагин и налил себе ещё кофе. – Что ты предлагаешь, сидеть в воздушном порту или дрыхнуть в гостинице?

– Я предлагаю поехать с нами к фигуранту дела, – совершенно серьёзно ответил капитан-лейтенант. – Мы совершенно себе не представляем, с чем столкнёмся. Как-то так жизнь складывалась, что с разновидностью безумцев, именуемой букинистами, я не сталкивался ни разу.

– Я тоже, – подтвердил Никонов.

Он уже понял, какую игру затеял его временный напарник, и с интересом наблюдал, что же из этого получится.

– Ну-у… – протянул Алекс. – Было у меня дело, где и антиквары отметились, и букинисты, и охотники за книгами. Наследство делили после смерти одного собирателя.

– И как?

– Ты не прав! – он надолго замолчал, сооружая себе бутерброд с маслом, сыром и густым бледно-жёлтым мёдом.

Кулиджанов терпеливо ждал, но, когда Верещагин впился зубами в ломоть хлеба, не выдержал:

– В чём я не прав?

– Не все они сумасшедшие, – прожевав, ответил Алекс. – Есть очень разумные деловые люди. Просто торгуют они не сталью, колбасой или амулетами, а книгами. Старинными или современными, неважно, лишь бы была прибыль.

– И с какими, на твой взгляд, легче иметь дело? – перехватил нить беседы Никонов.

– Ни с какими. Безумца ты интересуешь ровно до того момента, пока в твоих руках он видит предмет своего вожделения, торговца – если у тебя есть что-то, что принесёт ему прибыль. Вопросы поиска убийц или восстановления справедливости их не касаются.

– Отлично! – Кулиджанов потёр руки. – Тогда так мы и сделаем. Ты будешь продавцом, а мы – твоей охраной.

– И чем я буду торговать?

Жестом фокусника Кулиджанов вытащил из воздуха лист бумаги и прочёл:

– Пункт первый: Авл Геллий, «Аттические ночи», издание типографии Альда Мануция, Венеция, 1515 год.

Утро у Суржикова началось с того, что он варил кофе на всю компанию. То есть, не только кофе – Стас и Серж попросили какао, а Катя – чай с лимоном. Никакого труда в этом не было, кофе получился отличный, густой и чёрный, Влад даже слегка загордился собой. Правда, гордость подувяла, когда пани Барбара, пригубив напиток, вытаращила глаза, попросила сливок, а отдышавшись, сказала:

– Ты что, в свободное время в зельеварении практикуешься? В таком кофе только нераскаявшихся преступников топить!

– Да ладно, – вступился за друга Макс. – Отличный крепкий кофе, всё как положено!

И бухнул в чашку ещё ложку сахара.

Завтракали по сложившейся привычке все вместе, тем более что никому и никуда не нужно было бежать к определённому времени. Омлет, оладьи, сметана, заботливо оставленное домовым варенье – всё было отлично, и всё равно Суржикову чего-то не хватало.

Он понял, что не одинок в этом ощущении, когда Макс вздохнул и спросил:

– Никто не знает, когда Аркадий Феофилактович вернётся?

– Увы, – ответила Софья. – Ешь что дают и отправляйся в университет. Ты собирался устроиться на кафедру подработать.

– Ла-адно, – пробурчал почтительный сын, и зарылся в оладьи.

После завтрака дети упорхнули гулять, а Суржиков решил посоветоваться с дамами, как же ему искать пресловутую парикмахершу, если известно только её имя?

Дамы переглянулись, и Софья сказала:

– Давай так: ты поищи в Сети по имени, а мы поспрашиваем у знакомых.

Стоит ли говорить, что второй путь принёс успех куда быстрее? Москва – город маленький, и все всех знают.

Госпожа Джаванширова, избавленная Софьей от мигреней, сама лично о Диане Мерсье не слышала, но спросила у своей камеристки. Та тоже была не в курсе, но для её подруги имя уже было знакомо, ну а подруга подруги сдала все адреса и явки в полном объёме.

Никакого салона у Дианы Мерсье не было. Тем не менее, эта дама и в самом деле была парикмахером – стилистом, как она сама себя называла, – и работа её с клиентами была организована на загляденье, с выбором одного из трёх вариантов. Во-первых, самых близких и давних женщина принимала у себя, в доме в Озерковском переулке, унаследованном ею от прабабушки. Домик был крошечный, три комнаты и садик размером с носовой платок, но Диана любила его без памяти и допускала в небольшую отлично оборудованную рабочую комнату очень немногих.

Во-вторых, к клиентам капризным и дорогостоящим она приезжала домой. Конечно, те оплачивали заказной экипаж, да и выезд стоил куда дороже, чем стрижка дома. Раза в три примерно, а иногда и в четыре.

В-третьих, дважды в неделю госпожа Мерсье арендовала кресло в салоне на Большой Ордынке – шикарном, дорогом, с самой модной косметикой и новейшим оборудованием. В салоне её высоко ценили и не раз предлагали работать у них постоянно, но Диана держалась за свою независимость и на уговоры не поддавалась.

Салонные дни были вторник и четверг, сегодня пятница. Суржиков с досадой сплюнул: надо было идти вчера, ждать почти четыре дня немыслимо. Ладно, будем действовать иначе.

– Пани Барбара… – он замялся.

– Слушаю вас, Влад! – Женщина посмеивалась, отлично понимая, о чём ей хотят попросить.

– Пани Барбара, а вы не хотели бы подстричься?

– Вы считаете, что моя причёска недостаточно элегантна?

– Нет, что вы! Всё замечательно! – Суржиков в замешательстве покрутил руками возле головы, потом взгляд его прояснился: – «Вот подлинно прекрасное лицо! Рука самой искусницы природы Смешала в нем румянец с белизной…».

– Цитатами вы бьёте наповал! – улыбнулась Барбара. – Хорошо, давайте попробуем.

И через десять минут она уже договаривалась с Дианой Мерсье, что та нынче же после обеда приедет в Селивёрстов переулок, чтобы сделать причёску пани Вишневской.

– Лучше, наверное, чтобы она входила в мою дверь, – сказала Софья. – Чтобы надпись «Частный детектив» пока не фигурировала. А может быть, я тоже подстригусь…

И женщины переглянулись, составляя маленький заговор.

Алекс покрутил в руках лист дорогой бумаги со списком книг, перечёл знакомые пункты – Авл Геллий, Симеон Метафраст, “MisteriaVermis” – и со вздохом список отложил.

– В таком виде подозреваемому это показывать нельзя.

– Почему? – заломил бровь Кулиджанов.

– Потому что мы не знаем, имеет ли Монтегрифо отношение к убийствам, а равно к поискам книги с пометками короля Сигизмунда Ягеллона. И если да, если имеет, то этот перечень должен быть ему знаком, как собственная спальня!

– А если нет, то он нам и не нужен, – понятливо кивнул инспектор Никонов. – Твои предложения?

– Надо сделать не список, а картотеку! Десяток карточек, на каждой одно название и разные пометки. Нет, не десяток, полтора. И часть томов из этого списка я буду продавать, а часть – искать. Из нашего листа мы туда поместим три названия…

– А откуда возьмём остальные?

– Найдём, – Верещагин был абсолютно уверен в собственной правоте, и, как всегда бывает в таких случаях, заражал это уверенностью остальных. – Я попрошу Влада отыскать пару названий, вы тоже у кого-то спросите…

– Мы так до вечера провозимся, а тебе улетать в семь!

– Значит, я улечу завтра. Или вообще поеду поездом. Василий пока что жив и здоров, а пару дней в камере заслужил за то, что бросил подопечных.

– Тоже верно, – согласился капитан-лейтенант. – Тогда вы отправляйтесь в гостиницу, а я пойду и представлюсь местным коллегам. Кстати, возьму у них дополнительную информацию по Монтегрифо, а может, и пару названий для картотеки.

Когда туша дирижабля замерла возле причальной мачты, а синий ковёр протянулся от лестницы до входа в здание аэровокзала, Кулиджанов не стал ждать своей очереди к выходу. Каким-то хитрым движением он ввинтился в толпу и исчез прежде, чем его напарники успели сказать «А».

– Ладно, – отмер, наконец, Глеб – Нам спешить некуда. Я бы вообще поел сперва, завтрак-то был сто лет назад, а потом уже отправлялся на поиски жилья.

– Вам что, гостиницу не забронировали?

– Не-а! А зачем? В Монакуме я бывал, город знаю. И вот что… думаю, надо нам остановиться не в отеле, а… Погоди-ка, как он назывался? Во, «Хитрый тролль»!

– Трактир, что ли?

– Именно! И когда ты попробуешь, какие колбаски готовит жена хозяина, ты и сам захочешь там поселиться!

Колбаски и в самом деле были хороши: белые, толстенькие, с аппетитно просвечивающей сквозь полупрозрачную шкурку зеленью и умопомрачительным запахом чеснока и специй. На предложение хозяина сопроводить их кружкой светлого пива напарники с сожалением ответили отказом.

– Вот вечером!.. – мечтательно произнёс Алекс.

– Тёмного! И рульку с красной капустой к нему!.. – поддержал Никонов.

– Ага, – понятливо кивнул герр Шульце. – Мне как раз должны угря копчёного доставить, так я вам отложу коробку?

– Непременно! И вот ещё что, герр Шульце, помнится, вы комнаты сдавали?

– Так господам приезжим положено в отеле жить, – хитро заулыбался тот. – Вон, «Кёнигсхоф» построили, новый, всего год как открылся.

– Да ну его, не люблю я отели, – поморщился Глеб. – Мы люди простые, приехали по делу, нам и удобства нужны обыкновенные. Без излишеств, а не это всё… бланманже.

– Ну что же… – герр Шульце достал из кармана белоснежного фартука блокнот, перелистнул несколько листов. – Вот, пожалуй, подойдет вам. Самая дальняя дверь на втором этаже, – он мотнул головой в сторону лестницы. – За двоих сорок дукатов в день с завтраком.

– Нас трое, приятель наш позже будет.

– За троих пятьдесят. Годится?

Вместо ответа Никонов выложил на стол пять золотых монет.

Как ни присматривался Алекс, он так и не смог усечь момент, когда дукаты исчезли с дубовой столешницы, расслышал лишь, как они звякнули в кармане фартука…

Поднявшись в отведённую им комнату, мужчины осмотрелись и одобрительно похмыкали. Вне всяких сомнений, комната эта была удобной – светлой и достаточно просторной для троих немаленьких гостей. Кроме этого, в ней начисто отсутствовали мелкие предметы, сами собой появляющиеся в любом помещении, которое обставляет женщина; не было ни занавесок с рюшами, ни фарфоровых фигурок и вазочек, ни глянцевых журналов, ни вышитых дорожек… Три удобные даже по виду кровати, большой платяной шкаф, круглый деревянный стол на толстой резной ноге и четыре стула составляли всю обстановку этого временного жилища.

Кинув дорожную сумку в шкаф, Верещагин достал коммуникатор и набрал номер помощника.

Довольно долго Влад вообще не понимал, о чём идёт речь…

– Какие книги, шеф? – возопил он, наконец. – У нас дело не закрыто, Шнаппс, правда, не торопил пока, но я сегодня встречусь с парикмахершей…

– Вот и славно, – непреклонно ответил Алекс. – А перед этим загляни к твоему знакомцу в библиотеке и попроси списочек.

– Ладно… – смирился Суржиков. – Список чего тебе нужен, эксплуататор?

– Список книг, которые трудно, но в принципе возможно найти. Антикварных, – подчеркнул Алекс. – Мечта богатого коллекционера, но не несбыточная, а такая… за которой надо побегать. Штук пять-шесть хватит.