Ячейка №30

Мы получили около полтонны фарша, и тогда решаем, что нам нужно сделать пару отвратных вещей, вроде его продажи другим людям. Водитель делает несколько заходов с фаршем в багажнике на легковой машине, которую мы обнаружили. На передней ее части виднеется большая буква ЛЯМБДА, а он вытаскивает из машины сумку, наполненную деньгами, и канистры, наполненные множеством бензина. Легкое исполнение первой части замысла позволяет с такой же легкостью перейти ко второй, которая станет достаточно проблематичной на фоне всего, что было чуть ранее.

Проблема состоит в том, чтобы изначально попасть туда, куда пути для людей нет. Как же становятся сигмами, если они так легко уничтожают человеческие отходы? Нам нужно немного прошвырнуться по магазинам, выполнив некоторые пункты из списка покупок. Я не замечаю то, как мы заходим в магазин каждый раз, я слышу лишь звон колокольчиков, которые висят удивительным образом на каждой двери. Каждый раз мы берем что-то, Водитель скидывает это в сумку, а мне просто неинтересно углубляться в понимание того, что именно мы покупаем. На мою маску странно смотрят люди, когда я выхожу из машины, но это даже доставляет мне удовольствие. Я постоянно пишу что-то внутрь той книги, что была пуста. Обрывки мыслей, идей, воспоминаний, но каждый раз, когда я просыпаюсь от того, что пишу, то понимаю, что каждая из тех мыслей, что я пишу, касается только разрушения Союза государств на планете Земля. Мой маленький план по перестройке огромной планеты на собственный лад, под собственную музыку и вкус. Я ли слишком самоуверен? Я просто знаю, что никому, помимо меня, не сможет достаться эта власть. Я понял это в тот момент, когда увидел огромную букву ЛЯМБДА на странице книги. И в один момент мы оказываемся около дома высокопоставленного военного чиновника, а Водитель выходит из машины с сумкой, наполненной нашими покупками. Он спокойно встает перед камерой, которая даже не реагирует на него, а он достает кусачки из сумки, перерезая забор. Дом удален от городов, что делает его абсолютно защищенным от внешних агрессоров, кроме нас.

Нас удивляет факт, что этот дом не был перенесен в самую защищенную часть Союза, но оно – только нам на руку. Мы пробираемся внутрь, но открывая дверь понимаем, что дом и вправду находится не здесь, а это – то, что было от него, но некоторый интерес вызывает компьютер, стоящий в одной из комнат. Мы открываем электронную почту, и каждую секунду в списке писем появляется один и тот же отправитель – МЫ. И текст не меняется из раза в раз, становясь своеобразной мантрой, открывающей новую эру.

ТЕПЕРЬ МЫ ЕДИНЫ.

МЫ ВЕЧНЫ.

ТЕПЕРЬ МЫ ЕДИНЫ.

МЫ ВЕЧНЫ.

ТЕПЕРЬ МЫ ЕДИНЫ.

МЫ ВЕЧНЫ.

Щелчок.

Наши тела находятся позади кухонного гарнитура, а я не помню тот период времени, в течение которого мы двигались сюда. Вообще ничего, а потом я слышу крики молодого парня. Тут же рука Водителя сбоку хватает меня, что ясно дает понять необходимость молчания. Где… где его левая рука? Ее теперь нет, а я пытаюсь возвратить собственное дыхание в норму. Я немного выглядываю из-за угла гарнитура, а вокруг нас полная темнота, что делает мою голову почти невидимой. Взрослый мужчина держит голову парня в кастрюле, вода которой кипит. Потом я замечаю другого, грудная клетка которого содержит внутри себя тесак, проникший на глубину порядка 15 сантиметров. И теперь каждый маленький эпизод внутри моей головы начинает вскипать. Что мы сделаем теперь, когда находимся внутри такой ситуации? Пару секунд я думаю о том, что каждый памятник будет уничтожен нами. Потом, когда мы восстановим собственные силы, когда мы сможем уничтожить такую вещь, как работа. Поколение безделья – скажете вы, существующие в прошлом, поколение свободных – скажу я, существующий в будущем. Работа вам нужна для выживания, для содержания мировой экономики, но если мы вырежем одну вещь – деньги, и будем предоставлять услуги каждому по их желанию с помощью робототехнической помощи, то сможем удерживать экономику в абсолютном спокойствии без денежных средств. Вся власть будет сосредоточена в руках одного, имеющего способность удерживать мысли всех и сразу от разрушения, от человеческой природы. Такая система позволит вовсе избавиться от чиновников и любых государственных структур, дело которых станет саморазвитие. Мы будем контролировать мысли, срубать древо агрессии на корню, заставляя человеческую агрессию находить другие формы выражения. Все человеческие мысли будут известны одному, для которого не будет существовать такого слова – потребность. Конечно, на начальных этапах работы будет невероятно много, однако, нужно отдать собственные ресурсы для построения великого будущего. Будущего, лишенного боли, агрессии, разрушения.

И каждая моя мысль, каждое движение уголками рта оказывается на страницах. Мужчина бросает парня, лицо которого сварено, и выглядит как панцирь омара, брошенного в кипящую воду. Отходит от тела, а потом идет к сейфу, открытие которого показывает инъекции какого-то вещества. Оттуда же достается папка бумаг, наполненная множеством документов. Он смотрит на них, после чего хватает нож со стола, и втыкает лезвие себе в руку, ведя его вниз по вене… Я не слышу звуков теперь – я оглох после криков. Он вводит инъекцию в то место, откуда кровь льется маленьким ручьем, после чего она практически сразу же зарастает клетками эпителиальной ткани. Моя маска скрывает шок на лице, после чего мужчина берет тесак и отрубает себе руку по локоть несколькими ударами – я вижу его крик, но я его не слышу. Рука восстанавливается быстрее, чем волосы на моей голове, а я начинаю их активно терять от того зрелища, что наблюдаю. Папка летит на пол, а мужчина выбегает из помещения, захватив с собой практически все капсулы с загадочным веществом, оставив на столе всего две инъекции. Я подползаю к папке и вижу информацию о нахождении одного из трестов сигм, в котором по информации разведки находится множество детей. Мужчина, очевидно, решил потерять человеческий облик. Я встаю на ноги, а потом вижу около себя камеры, которые вовсе игнорируют мое присутствие, наполняемое удивлением от наблюдаемой ситуации. Множество документов, наполненные всей информации о местоположении стольких стратегических объектов сигм, ни один из них не атакуется армией, а причину подсказывают пометки маркером на листах – неимение ресурсов. Водитель встает из-за гарнитура, после чего идет к парню со сваренным лицом и бьет ногой по нему, что носок ботинка оставляет собственный след в плоти, размягченной и разрушенной температурой. Через угол папки я замечаю странное зеленое пятно за его пределами, а потом поднимаю взгляд к нему. Пятнышки крови на нем запускают процесс кипения собственных мыслей. Так что же произошло? – скажу я сам себе, не выходя за пределы собственной головы. Головы двух сыновей чиновника резко запестрили странными и противоправными деяниями, однако, это даже не был голод. Кажется, что где-то смогла выбраться истинная личностная сущность. Братья решили заняться делом сигм и приготовили собственную сестру, как это сделали бы только спятившие от голода люди, но голода в этом доме даже и не было.

Однако в самый разгар их трапезы вернулся отец, а мы наблюдали за этим из-за угла гарнитура, стараясь не выдавать собственное положение. Кажется, в здравом уме тут нахожусь только я, поэтому отец решил оставить без жизни и поваров, приготовивших столь нестандартный… ужин. Кто вообще в этом мире еще сохранил собственную придуманную человеческую натуру и собственную личность под действием всех факторов, установившихся так крепко в современном мире? Я отвожу взгляд прочь от того, что находится на полу и замечаю криптограмму на столе, немного прикрытую штативом с инъекциями. Буквы, каждую из которых я знаю, но все они собраны в наборы, не имеющие никакого смысла, не несущие никакой пользы. Явно шифр, но неясно, почему в бумажном виде? Я беру листочек в руки, внимательно вглядываюсь в него, не понимаю ни единого слова, которые тщательно скрыты от меня. Тогда я замечаю на письменном столе маленькую фигурку рыцаря, сделанную из металла, и текст начинает становиться такими же, как и все остальные. Буквы переставляются, меняются на другие, становятся большими, маленькими, проставляются запятые, а я лишь стою и не понимаю, что именно сейчас происходит. Набор букв превратился в письмо, которое было адресовано явно не мне, но меня сейчас это не волнует, стал связным текстом, несущим какой-то смысл, и тогда я начал читать то, что написано.

ОТ: Исследовательская группа «АТЛАНТ»

КОМУ: Маршалу Уильяму Брэдфорду

Уважаемый Маршал Уильям Брэдфорд, ситуация экстренная, поэтому стоит опустить приветствия. Наша исследовательская группа подтвердила шокирующую информацию – тот вирус, что был недавно обнаружен нами, заразил всех. На планете нет больше незараженных людей. Это трагедия невероятных масштабов, однако, как мы выяснили – вирус вообще не имеет возможностей убить человека направленно. Он, по каким-то причинам, действует как симбионт, когда заражает нас. Мы имеем вакцину, и отправили ее вам вместе с этим письмом для вакцинирования всей вашей семьи. Данные, которые мы получили об амиловирусе, повергают нас в шок. Они позволяют предположить, что он является причиной всех политических и социальных изменений, происходивших в течение последних 6 лет. Он, будто разумный организм, атакует только определенные участки головного мозга, причем очень точно. Атака происходит в строгой последовательности у каждого человека, но происходит с разной скоростью, что объясняет появление политической оппозиции во всех странах. У людей становятся одинаковыми некоторые взгляды на жизнь, появляются одинаковые мысли, когда они заражаются, но вирус для чего-то сохраняет личность. Некоторые сигмы, как вы знаете, невероятно кровожадные, что вызывает подозрения о том, что вирус на самом деле иногда может случайно открывать истинную человеческую натуру, разрушая многочисленные структуры мозга. Мы выяснили, что вирус активно переписывает человеческий генетический код, стараясь сделать следующее поколение людей наиболее устойчивыми ко всем внешним и внутренним условиям. Когда мы обнаружили нулевого пациента, то оказалось, что у него развилось слабоумие, но, вероятно, это лишь первичная недоработка – иначе сейчас половина населения планеты были бы слабоумными. Он активно эволюционирует, поэтому нам пришлось лишь обрезать генетическую программу, по которой происходило разрушение ментального сознания человека, а вирус в каждом человеке останется, как показывают исследования, навсегда. Между зараженными людьми, имеющими наибольшие нервные повреждения, кажется, существует какая-то связь, помогающая им в общении без помощи речи. Для эксперимента мы поместили двух людей, имеющих очень сильные повреждения внутри мозга, в комнату, не стесняя их движений. Они разговаривали в течение всей своей жизни абсолютно на разных языках, и не знали языков своего собеседника, как мы выяснили до эксперимента. Однако когда мы начали и попросили их начать разговаривать, то они делали это на своих языках, но при этом вели связный диалог. Здравый смысл подсказывает, что если они не знают языков собеседника, то не должны и понимать собеседника, однако, они понимали незнакомые им языки с невероятным уровнем. Они разговаривали так около двух часов, а потом мы попросили прекратить, и отправили их домой, заплатив им награду. Как мы выяснили позже – испытуемые даже не знали о том, что говорят друг с другом на разных языках. Мы решили, что, возможно, это не потолок возможностей и решили найти первых зараженных, на которых вирус еще сам не начал эволюционировать и разрушал мозг слишком активно, лишая человека возможностей проявление высшей нервной деятельности. Люди, которых мы смогли найти, находились внутри одной комнаты в кроватях, над ними находился монитор, считывающий движение их глаза для печати. Мы были шокированы результатами: мониторы не были между собой никак соединены, однако, когда один напечатал сообщение на одном мониторе, то другой смог на него ответить на собственном экране. Они вели диалог, не используя никакой связи, известной нам. Это удивительный феномен, и нам нужно его тщательнее изучить, но вы должны знать об этом. Кажется, что если вы даже лишите сигм связи, то они смогут общаться между собой с помощью этого явления.

Когда один из них был убран из комнаты, то другой начал писать повторяющуюся фразу, которую мы всем коллективом где-то слышали, но никто не смог вспомнить откуда. Когда между ними велся диалог, то они вводили буквы для написания слова достаточно долго, но спустя 10 секунд нахождения в одиночестве на мониторе появилось около трех сотен строчек одной и той же фразы, которая заставила всех нас испытать достаточно сильное удивление, и даже, наверное, страх.

ТЕПЕРЬ МЫ ЕДИНЫ,

МЫ ВЕЧНЫ.

ТЕПЕРЬ МЫ ЕДИНЫ.

МЫ ВЕЧНЫ

У ТЕБЯ, МОЙ СКРОМНЫЙ ДРУГ,

ВСЕ ЕЩЕ НЕ ПОЯВИЛОСЬ ОЩУЩЕНИЕ,

ЧТО ЭТО ТЫ ТУТ – ЛИШНИЙ?

Наполняло 300 строчек, которые мы пролистали, ни в какой из них не было отклонения от самой первой, и они ничем не отличались друг от друга, но мы все же решили, что это системная ошибка, вероятно, компьютер начал копировать фразу самопроизвольно. Техники разбираются с этим случаем.

Мы постараемся добыть как можно больше информации, но пока нужно лишь ожидать.

При введении вакцины старайтесь соблюдать все правила дезинфекции во избежание осложнений.

Неполное введение препарата из ампулы может привести к чрезвычайно неожиданным, возможно трагичным, последствиям, поэтому вводите его до щелчка.

Побочное действие – небольшая физическая усталость и общая слабость, скрежет зубами во сне.

О них не нужно беспокоиться – они пройдут сразу, как вирус лишится возможности уничтожать участки вашего мозга.

Удачи вам, Маршал.

№1511.

Обычно при делении клеток бесполым путем хромосомы, которые обычно невидимы для микроскопа, становятся видимыми. Знаете, возможно, половой путь размножения, привитый нам не так уж и хорош, как кажется. И в мою ногу втыкается инъекция, которая сейчас не нужна мне. Оставшаяся рука давит мне ее в ногу, а я бью кулаком в нижнюю челюсть Водителя. Ампула отпадает от моей ноги, после того как я встаю, а Водитель пятится в сторону от полученного удара, и ампула разбивается. Тогда Водитель опускает голову на кусочки стекла, покрытые особым веществом, способным спасти мозговые клетки. Он смотрит на них несколько секунд, а потом из его глаз начинают бежать слезы. Сейчас он плачет, так непривычно мне, так непривычно всем, но оставляя нас наедине с фактом. Возможно, даже самым сильным, непробиваемым, непобедимым стоит проявлять такие эмоции и не стыдится того. Слезы бегут от того, что он не смог спасти, кого хотел, что не смог уберечь вовремя, что оставался без каких-либо возможностей на то. Слабость ли? Норма ли? Естественно ли? Тогда мое внимание на столе привлекают еще две ампулы, предназначение которых мне так и неясно. Брэдфорд смог вернуть себе с помощью их содержимого целую руку, так может ли скрываться что-то плохое в их действии?

Мы выходим на улицу с этими ампулами, а охрана решила вовсе отсутствовать. С каждой улицы видны те, кого стоит видеть, те, кто не заставят себя долго ждать, те, кто не станут лишь буквами на бумаге. Вокруг нас стягивается кольцо сигм, а я это чувствую, но лишь слабо, как-то отдаленно, будто это ощущаю вовсе не я. Оно не такое многочисленное, но пришло за нами.

Что, начинает казаться затянутым и скучным?

Слишком мало событий и действий, трогающих тебя?

Оглянись вокруг – ТЫ ТАК ЖИВЕШЬ.

И тогда в мою спину что-то ударяется, и тело смиренно падает на землю. Я пытаюсь оглянуться, но мою голову начинает вдавливать в землю мужская нога, чувствующая исходящую от меня угрозу. Знаете, когда ваше тело превращается в куклу для избиения, то весь мир вокруг начинает казаться каким-то сторонним, только лишним. Кости внутри моей ладони превращены в кашу, смешивающейся с соединительными тканями руки, а потом в нее вкалывается та самая ампула, действие которой нам не было известно. И я слышу миллиарды голосов вокруг, все вокруг начинает заглушаться их говором, я не слышу никого из них по отдельности, чувствую всех и сразу, и не могу разобрать ни одного, но могу понять каждого. Слова, слова, слова, слова смешиваются друг с другом, образуя несвязные фразы, отвратные моей голове, пока моя рука начинает зарастать с огромной скоростью.

ЭНЕРГИЯ В ЗАМКНУТОЙ СИСТЕМЕ НЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ ИЗ НИЧЕГО И НЕ ИСЧЕЗАЕТ ВНИКУДА. ОНА ЛИШЬ ПЕРЕХОДИТ ИЗ ОДНОЙ ФОРМЫ В ДРУГУЮ.

ТЕПЛОТА ПЕРЕДАЕТСЯ ОТ БОЛЕЕ ГОРЯЧЕГО ТЕЛА К БОЛЕЕ ХОЛОДНОМУ ВСЕГДА.

ВСЕ СИСТЕМЫ ВО ВСЕЛЕННОЙ СТРЕМЯТСЯ К ЭНТРОПИИ.

Возьмите кружку чая, а потом добавьте внутрь немного молока. Что вы наблюдаете? Сначала молоко, попавшее в чай, чрезвычайно усложняет его структуру, делая его чрезвычайно неоднородным, а потом становится все более и более гомогенным. Вам ли не кажется, что вы видели это раньше? Сейчас вы видите, то, что происходит ежесекундно в разных ситуациях, но самая частая из них – время. С течением времени однородность увеличивается, значит ли это, что время это мера энтропии? Однако ваше сознание также не является однородным, а лишь становится однородным по мере обретения множества мыслей, прививая мысль о том, что абсолютное знание – абсолютная энтропия и однородность со всем, что окружало нас. Вы никак не сможете отделить молоко от чая, верно? Так почему у вас все еще остаются мысли о том, что знание обратимо? Что время обратимо? Что появляющиеся мысли внутри моей головы обратимы? Так нарастает карточный домик знания внутри головы, но если бы этот домик был обычным! Крыша этого домика упирается в его основание, делая его зависимым от самого себя, поэтому потеряв где-то свет, вы можете потерять его вовсе. Мы не говорим о чем-то витающим в облаках, чем-то далеком от вас, мы говорим о чем-то столь БЛИЗКОМ вам. Можете ли вы задать вопрос тому, кто не знает ничего? А можете ли вы задать вопрос тому, кто знает все? Ответ прост: вы не сможете задать вопрос им обоим. Как же противно мне от одной мысли о том, что я могу думать лишь собственной головой! Противно от того, что мне придется вырабатывать собственные ценности! Я готов опорожнить собственный желудок на ближайшую поверхность из-за чужих мыслей внутри головы! Меня поднимают вверх сигмы, а я вижу, как Брэдфорда забивают множеством сил из различных орудий, и ткани его регенерируют каждую секунду. Меня уносит толпа, мысли которой я знаю каждую секунду.

Щелчок.

Мы сидим внутри подземного помещения, внутри которого собрались те, чью веру подавили наверху. Лавочки, стоящие в ряды создают ощущение процедурной генерируемости комнаты. Тут христиане, там – ислам, еще дальше – буддисты. Водитель сидит сбоку со своим протезом, полученным от наших сил, а мы сидим и слушаем слова человека, который сам не осознает, о чем говорит. О чем их молитвы? Что они решают, что они исправят, если сейчас все решаем и исправляем мы? Может быть, все, что произносится сейчас – пустой треп, не несущий смысла?

Мою голову захлестывают мысли о неправильности всего происходящего. Мы не принимаем ни одной веры, существующей внутри мира, не по той причине, что сами не верим в них, а потому что ни одна из них не выполняет функций, которые ее определяют. Разве хоть одна вера перестала восславлять убийства в полной мере, прекратив их совершение полностью? Если каждое из вероисповеданий настолько верно и настолько правильно, то почему ни одно из них не смогло поглотить всех людей? И каждый из богов гениален и всезнающ, но каждому из них задают вопросы, которые не должны задавать – разве это логично? Может, стоит создать настоящую веру, стоящую в основании государственного аппарата? Та, которая сможет держать правопорядок внутри него, но одновременно с тем являться чрезвычайно полезной, применимой? Может, поклоняться стоит великим людям прошлого, восславляя их достижения, стараясь увековечить их? Что, если молитвы наши будут созданы для закрепления и углубления полученных знаний? Что, если мы будем поклоняться собственным умам, восславляя их? Дети даны нам для продолжения собственного рода, поскольку жизни наши не вечны, но для чего дети богам, если жизнь их нескончаема? Богу не должны поклоняться, бог должен отвечать напрямую, не используя никаких посторонних средств, если он всемогущ, так для чего создание всех этих проблем со связью? Не подставляй другую щеку, если ладонь попала по одной – лучше убей того, кто ударил. Мы будем жертвовать всем, что необходимо, но никогда для тех – кто этого недостоин. Поэтому, нам нужно искоренить всех, кто недостоин наших жертв, чтобы жертвовать, не боясь за ценность собственности.

Когда мне все это надоедает, то на лестнице слышатся ритмичные шаги множества людей. Поднимается волнение, может даже, паника, а тогда они замечают меня. Водитель, не торопясь, просто встает и уходит в дальнее помещение. А комнату наполняют верные жители будущего государства. Мы можем дождаться того момента, когда каждый из них станет таким же как и мы, но есть опасность, что каждого привьют, если каждый из нас еще не получил вакцину, что может быть крайне возможно сейчас. Мы вталкиваем всех, кто здесь был в одно помещение, ставя как ограничителей парней с оружием. И тогда вместо человека, имеющего святость, встаю я. Я задвигаю сзади шторку, которая полностью закрывает христианский крест, а по бокам парни снимают распятия и прочие атрибуты. Я встаю на сцену и начинаю вещать обо всем, что было. Все, что мы делали, все самое отвратное и противное. Я особенно выделяю внимание на том, что именно происходило с телами заключенных и в каких случаях. Прямо сейчас миллионы тонн инициирующих взрывчатых веществ находятся внутри машинных отделений каждого завода и внутри каждой выводящей трубы. Мы хорошенько постарались для того, чтобы это и вправду сделать. Когда я заканчиваю свою речь о том, как мы превращали человеческие отбросы в пригодное для употребления сырье, то зал наполняется криками и ругательствами. Каждый из них кричит, что я НЕ ЧЕЛОВЕК! ЖИВОТНОЕ! ТВАРЬ! МРАЗЬ! ПАСКУДА! ГОРЕТЬ МНЕ В АДУ ЗА ТАКОЕ ДЕЯНИЕ! Я ДОЛЖЕН СДОХНУТЬ! КАКАЯ ЖЕ Я СВОЛОЧЬ! УБИЛ ТАК МНОГО ЛЮДЕЙ!

И тогда все крики стихают от одного выстрела в потолок, призванного установить тишину. Я начинаю рассказывать о том, что каждый грамм мяса, что видели они в своей жизни последнее время, также принадлежит всем тем людям, что их жизни обеспечили жизни тех, кто только что всячески оскорблял меня. Вся их жизнь сейчас зависит только от мяса, убиенных мною людей. И после этого встает тишина, при которой слышно даже ветра свист, который звучит в голове у каждого из них. Сейчас произошло то, чего я так долго ждал – весь мир узнал о том, что все это время он ел сам себя изнутри. Я захотел оповестить это место сам по собственной воле, а также мы напечатали газеты, разослали телеграммы, написали на стенах, выложили в руины интернета, мы рассказываем миру о том, что мы его кормили. Знаете, чем этот момент так сладок? Тем, что сейчас ни один из них не признает собственной вины, которую только что весили на меня. Тогда я слышу прекрасную фразу от молодого парня из первого ряда, чьи щеки так и свисают.

– Но они были мертвы. Если они были мертвы, то зачем пропадать добру? Это же нормально… в природе же так и происходит. Поедать друг друга для выживания.

И тогда зал мой наполняется смехом, а все помещение трясется. Только что упала экономика всего мира, и каждая труба отдельного завода повалилась вниз, а я смеюсь, смеюсь невероятно громко. Мне ведь так смешно! Только что их мир сломался, а они попытались это оправдать так просто и легко, будто съели чужую шоколадку! Ха-ха-ха-ха! Какие вы все забавные! Какие вы все правильные! Не то, что я, верно? Я же НЕ ЧЕЛОВЕК! ЖИВОТНОЕ! ТВАРЬ! МРАЗЬ! ПАСКУДА! Просто прекрасно, это то, чего я и хотел услышать, то, чего я добивался. Их уводят ряды, а я иду сзади, предвкушая вид разрушенных зданий сверху. Мы оказываемся на улице, а я замечаю Водителя с ребенком в руке. Руины вокруг, а он стягивает с меня мою маску, и уходит прочь, игнорируя любые мои крики, любые мои движения.

Ужасно, просто ужасно.

Книга с буквой ОМИКРОН полностью исписана моей рукой и всех, кто среди нас.