Сны длиною в жизнь

Тианна Ридак

Сны длиною в жизнь

Все события вымышлены автором

Все совпадения случайны

Посвящается моей дочери Жанночке

Часть первая

Укрой меня снами, я кажется выдохся,

Во мне всех реалий потеряна видимость.

Ненужное выдохнув через прощение,

Быть может пойму, а жил ли вообще…я?

Глава 1

В комнате было сыро и неуютно. Виктор лежал на чём-то жестком и холодном, в абсолютно непривычной ему позе.

–Вот сейчас бы к камину, с пледиком, да пару глоточков глинтвейна! – подумал он открывая глаза и оглядываясь вокруг.

– Интересно – где я? Может я всё-таки ещё сплю? – Виктор попытался осмотреться, хотя едва мог поворачивать голову. Справа от него было окно, слева дверь, прямо зеркало, большое и совсем тусклое. На потолке решетка с вентилятором, и оттуда шёл холодный воздух. – Зачем меня охлаждают, я и так почти замёрз – все органы внутри как в холодильнике. В голове пустота. А может я умер?… Но тогда, как я могу ощущать холод? Впрочем, откуда мне знать, как там после смерти?… Смерть, жизнь, жить, как никогда хочется жить! Надо попробовать встать и выбраться из этого холодильника, бежать куда глаза глядят, главное понять, что я живой!»…

Его мысли прервал стук, который доносился со стороны зеркала. Пришлось потратить много сил, чтобы поднять голову и взглянуть на свое отражение в стекле.

«Хм, странно всё это, даже своего отражения не видать! Вот, чёрт, влип так влип! – раздражённо сказал Виктор. – Так, я сейчас закрою глаза и подумаю о чем-нибудь хорошем, а потом открою и ничего этого не будет! И-и раз, два, три, четыре, пять – вышел зайчик погулять! Тьфу! Что это со мной, и вроде бы не трус, а боюсь чего-то. Уж не реальности ли?!»…

Сколько прошло времени он не знал, но когда открыл глаза, то комнаты уже не было. Вокруг было темно, но достаточно комфортно по внутреннему ощущению. Виктор был в пустоте, как в невесомости. Постепенно темнота начала рассеиваться и взгляд замер от удивления. Границ пространства не существовало, это был космос наполненный миллиардами звезд и лучами света, манила за собой даль и очаровывала красота вокруг. «Боже, если это рай, то я хочу остаться именно здесь!» – сказал Виктор. Он будто окунулся в океан вселенской безмятежности, достиг нирваны или это был катарсис. Кто-то погрузили его в это состояние или он сам этого достиг, Виктор не знал. Как долго это продолжится, да и как понять непонятное. В какой-то момент он стал забываться и почти терял сознание, его влекло и манило что-то, всё дальше и дальше, но куда и зачем всё это – оставалось загадкой, ответ на который ждал был впереди… Глаза сами начали открываться, а он всё ещё пытался остаться там, в «раю», но это явно была не конечная станция его жизненного пути. Когда Виктор окончательно пришёл в себя, вокруг него стояли врачи в белых халатах, а ему было до боли обидно потерять свой бескрайний космос.

– Этого не может быть, коллеги! – произнес один из врачей. После такой аварии остаться в живых, быть в сознании, реагировать на свет!

– Да-да, я тоже ничего толком понять не могу, уважаемый Иван Петрович.

– Мы вкололи ему обезболивающие, но…

В этот миг желание Виктора оказалось сильнее его организма и он опять отключился. Картинка поменялась, он отчетливо увидел себя со стороны, – как душа отделилась от тела и начала «жить» сама по себе.

«Где-то писали, что тело человека после смерти становится легче на двадцать один грамм и это душа,– крутилось у Виктора в голове. – Значит сейчас мой вес чуть больше двадцати грамм?! Странное ощущение, но мне очень комфортно». Он отчетливо понимал всё происходящее вокруг, наблюдая со стороны и слыша голоса, но…. Его никто не слышал, и не видел. Над его бездыханным телом склонились врачи, вокруг суетились медсестры.

«Эй, люди, я тут!… Да-ну, бесполезно, кому я кричу?! Видимо я всё-таки умер…»

Несколько лет спустя

– Так вы утверждаете, что всё помните? – повторил свой вопрос доктор. – Вы были в коме столько лет и помните всё, что с вами происходило? Но это не возможно, нет!.... Странно что вы вообще нормально говорите. Лично я был уверен, что с речью у вас будут проблемы, впрочем, как и со всем остальным,– сказал удивленно профессор, снимая очки и протирая их нервно краешком своего медицинского халата.

– Простите доктор, но я бы хотел немного прийти в себя и собраться с мыслями. Если хотите узнать какие-то подробности, то я с удовольствием вам всё расскажу, только не здесь и не сейчас, – ответил раздражённо Виктор, пытаясь понять, это сон или явь вообще.

– Да-да, конечно!… Но мы не можем вас надолго оставлять без наблюдения! Вы наверно еще не совсем осознаете то, что живы и можете общаться здесь, с нами, спустя столько лет комы. Нет, нет, нет! – доктор демонстративно развёл руки в стороны. – Даже не думайте, что я оставлю вас в покое. Я пишу диссертацию и провожу массу экспериментов – это уникальное событие, сенсация! В конце концов, вам необходима реабилитация, слышите, это очень важно!

– Так, доктор… простите, я не знаю как ваше имя отчество, но вы можете замолчать на минутку и дать мне собраться с мыслями?! Я не хочу чувствовать себя подопытным кроликом, мы же не в концлагере! И уж тем более, я не намерен участвовать в написании вашей диссертации. Вы не думайте, что я слаб и не смогу себя защитить… Что вы делаете? Уберите руки! Не-е-ет!

– Каков наглец! Нет, ну надо же! – Иван Петрович аж покраснел от злости и повторил: « …я не хочу чувствовать себя подопытным кроликом, мы же не в концлагере!» А я значит, по его мнению, похож на Йозефа Менгеле? Этого «Ангела смерти», ставившего опыты на узниках концлагеря в Освенциме?! Ну и дела-а! Дожил, на старости лет такое о себе услышать! Так и что мне теперь с ним делать, как быть? Хотя с другой стороны, кто его отсюда выпустит просто так, без разрешения и прочей бюрократической писанины, шутка ли – научный центр! – продолжал громко возмущаться профессор…

– Простите, Иван Петрович, мне кажется пациента необходимо чем-то заинтересовать, но уж точно не пугать и не кричать, – прозвучало у него прямо над ухом. – Извините, что вошла без стука и вмешиваюсь, но…

– Я не понял, вы ещё, простите, кто? – повернув голову, посмотрел в недоумении, поверх маленьких окуляров, доктор.

– Меня зовут Вероника Витальевна Вельс. Я психолог, точнее – психоаналитик, и с сегодняшнего дня это мой пациент!

–Хм-м-м, интересно… Еще интереснее – кто позволил? Впрочем, раз вы здесь и меня никто не предупредил о вашем визите, – нахмурив лоб и приподняв одну бровь, сказал Иван Петрович. – То, я так понимаю, мне от вас никуда не деться и мешать вам тоже не следует?! Знаете, – продолжил он, – вот будь я помоложе, то начал бы: спорить, возмущаться, звонить … но уж больно ценный кадр мне попался. Наблюдаем мы за ним с того самого момента, когда он впал в кому, после ужаснейшей аварии. И вам, я думаю, это известно не хуже меня.

Вероника кивнула, обводя взглядом палату.

– Ну что же, тогда добро пожаловать! Мне представляться, я так понимаю, уже нет необходимости.

– Вы правы! Я читала и много слышала о вас, уважаемый профессор Тишинский, – пожимая доктору руку, продолжала говорить Вероника. – Но уж не сочтите меня невеждой, я всё-таки хотела бы остаться наедине с пациентом. И, пожалуйста, надо бы перевезти его в помещение, более располагающее к откровенному разговору. Это больше похоже на космическую лабораторию, чем на палату. Иван Петрович, вы меня слышите?

–А ? Что?… Что вы сказали, Вера Викторовна?

– Я вас не сильно расстрою, профессор, если скажу, что меня зовут Вероника Витальевна? Можно просто Ника и то только вам, и попросила я … Впрочем, давайте оставим этот разговор до завтра. Вижу вы вкололи ему успокоительное и до утра ничего нового мы не узнаем.

Её улыбка невольно заставила Ивана Петровича улыбнуться в ответ и он только сейчас смог разглядеть красоту этой невероятно обаятельной женщины: высокая, стройная, с деловой короткой стрижкой, лицо выразительное, доброе, большие карие глаза, ослепительная улыбка, красивая форма носа. Всё казалось идеальным, и ничего не хотелось изменить или выделить. Мысли в голове профессора замелькали, как в окошке поезда, когда тот мчится с бешеной скоростью. Ты пытаешь разглядеть, что ж там такого интересного, но всё мельтешит перед глазами, и сконцентрировать взгляд никак не удаётся.

– Да-да… я запомню, Вероника Витальевна… непременно запомню,– слегка потряс головой профессор и посмотрел на Веронику в упор. – Уж простите, тут такое событие, понимаю, что торопиться нельзя и всё же, не могли бы вы мне помочь?

– Согласна, только с одним условием,– она снова улыбнулась, не оставляя профессору шансов на атаку. И если бы в руках у Ивана Петровича в эту минуту был белый флаг, то он непременно бы его поднял, объявив о капитуляции. А Вероника тем временем продолжала:

– Вы переведете пациента в более комфортное помещение, я даже могу помочь всё там благоустроить, чтоб обстановка располагала к разговору, а не наоборот. Договорились? – закончила она, смотря прямо в глаза профессору.

– Договорились! – как под гипнозом ответил тот, едва сумев отвести взгляд и повернув голову в сторону окна, на несколько секунду замолчал, потом, очевидно собравшись с мыслями, добавил:

– Но вы даже не спросили, в чем заключается ваша помощь, уважаемая Вероника Витальевна?

– Да какая разница уже. Не думаю, что вы попросите меня о чем-то сверх невыполнимом.

Профессор явно был ею очарован, а в таком случае слова имели второстепенное значение.

– Я согласна, Иван Петрович!

– Но… я же ничего ещё не сказал или вы телепат…– ка? Вы точно – психоаналитик? – профессор был удивлен, с какой лёгкостью он поддался чарам этом молодой особы. – Так и не долго выболтать все врачебные тайны, если беседа продолжится не в больничной палате научного центра, а…

Он не успел додумать дальше, его мысли нарушило какое-то жужжание. Профессор не сразу понял, что это и только когда Вероника достала телефон из сумочки, лежащей на соседнем стуле, и извинившись вышла в коридор, он окончательно понял, что эта дамочка не из простых. В этом научном центре строго-настрого было запрещено общаться по мобильному, но Вероника не могла себя заставить отключить телефон, хоть и была предупреждена. Уж очень важен был для неё этот звонок, Вероника ждала его больше, чем пробуждение, после многолетней комы, уникального пациента Виктора.

– Алло! Ну наконец-то, Ром! Я знала, что ты передумаешь и позвонишь, – заговорила она, не дав звонившему ни секунды на то, чтобы передумать и отключить связь. – Ну же, не молчи, просто скажи, что я была права и всё… Алло, ты только не молчи, прошу!

– Я не молчу, Ника, просто собираюсь с мыслями… Я не готов говорить глядя тебе в глаза, поэтому слушай меня и не перебивай!…

В это время к Веронике сзади подошёл Иван Петрович и аккуратно похлопав её по плечу, тихо произнёс:

–Уважаемая, Ника, простите, что прерываю ваш душещипательный разговор, но будь вы хоть сам Господь Бог, говорить по телефону здесь категорически за-пре-ще-но. Прошу вас покинуть научный центр, мы и так уже обо всём договорились. Не смею задерживать! – и не дожидаясь реакции повернулся и пошел назад, в палату к Виктору.

– Да что ж это за день сегодня такой?– возмутилась Вероника, но правила есть правила. – Я перезвоню, – прошептала она в трубку.– У меня тут важная встреча была. Только не вздумай выключать телефон, слышишь!

–Да…

Глава 2

Несколько лет назад

Виктор перестал ощущать себя даже в весе двадцати одного грамма. Космоса вокруг уже не было, врачей и подавно, лишь темнота и пустота. Ни холода, ни звуков, ничего и никого вокруг.

«Меня наверное уже нет, это всего лишь мысли мои летают в пустоте, как в невесомости?– сделал он окончательный вывод. – Какое-то странное ощущение непреодолимой пустоты вокруг и гармонии со всем миром одновременно».

Виктор не желал принимать всё происходящее всерьёз и ждал какого-то нереального чуда, ещё надеясь на то, что он всё-таки жив. Хотя ему было более чем комфортно, но в голове оставалось много вопросов и казалось, что кто-то должен дать на них ответ. А потом будь что будет, если только ответы не запутают всё окончательно.

Время шло. Виктор уже начал привыкать к нынешнему своему состоянию, бесконечно перебирая всевозможные вопросы и каждый раз находя на них другие ответы. Когда вдалеке, мерцающими точками еле заметно забрезжил свет, он не поверил своим глазам. Это были последние лучики надежды на спасение. Они начали собираться в пучок и наконец превратились в светящееся облако. Виктор начал лететь к этому шару-облаку, и желал лишь одного, – чтобы этот свет никогда не погас.

Кто-то таки услышал его молитвы и преодолевая расстояние, он всё летел и летел. Яркого света становилось всё больше, темнота отступала и от этого простого превращения появлялась теплота, где-то глубоко внутри.

– Здравствуйте! Вы можете открыть глаза, не бойтесь!

Голос прозвучал ниоткуда, Виктор даже не сразу определил, что уже сидит на чем-то твердом и его глаза закрыты. Пришлось для полной уверенности ущипнуть себя легонько.

– Вы слышите меня, Виктор? Попробуйте хоть что-нибудь сказать для ясности или мне придётся вас ударить, чтобы окончательно привести в чувства.

«Виктор?… Да, это я!» – отметил он про себя и открыл глаза. – Я слышу вас. – Произнес он каким-то не своим голосом, от чего в желудке предательски заурчало. – Объясните мне, пожалуйста: что со мной, кто вы? И где я?… Я умер или воскрес?… Где моя жена и дети? – Виктор хотел задать все вопросы сразу, но незнакомец его остановил.

– Я тот, кто ответит на все ваши вопросы и можете мне их не пересказывать! Я знаю всё, о чём вы думаете и даже то, о чём собираетесь подумать. Я знаю о вас всё, даже то, что вы сами о себе не знаете!

« О, как! Ну-ну…» – снова подумал Виктор, но всё-таки решил проявить сдержанность. Незнакомец напротив не выглядел зверем и не светился как ангел, скорее наоборот, ничего особенного в его внешности найти не удалось: на вид ему было чуть больше тридцати пяти лет, одет в темную спортивную куртку с капюшоном, немного худощавое телосложение, волосы русые, славянские черты лица. Вот только взгляд, было в нём что-то отталкивающее и если присмотреться. – О, нет! У этого парня нет зрачков, просто голубая радужная оболочка, немного тусклая и всё. А зрачки?…

– Они белые, зрачки мои, не удивляйся, это такая мелочь по сравнению с тем, что я тебе сейчас расскажу. Так что расслабься и слушай меня внимательно.

– Мы перешли на «Ты»? Что ж, это уже радует, тогда рассказывай, я по всей видимости никуда больше не спешу. Знаешь, как ни странно, но у меня ничего не болит, а главное, я стал до жути любопытен, после всего что случилось… Авария! – Виктора будто прошибло током и он вспомнил. – Вот чёрт – была авария! Маша – моя жена, детишки – мои самые главные человечки в жизни, моё всё! Где они? Скажи, они живы?

– А ты сам-то жив, Виктор?

– Ну, как видишь! – он уже было подумал, что это какой-то жуткий розыгрыш или галлюцинации после уколов. Сейчас это действие наркоза, а потом он, Виктор, проснётся и его любимая жена Маша, с дочкой Юлей и сыном Юрой, будут в соседней палате. Всего пара синяков и ссадин, это всё, что он мог себе на них представить, не более того! И жизнь продолжит бить ключом, главное чтобы не по голове.

– Так! Всё! Мне надоел этот спектакль, финита ля комедия, баста, что там ещё,– зэ энд!… Это уже не смешно, ты начинаешь меня раздражать, незнакомец! Ты мне прямо скажи, без философских премудростей, что со мной и где моя семья?– разозлился Виктор и решил немедленно прекратить этот неудачный розыгрыш или спектакль.

– Прямо, да ?… Хорошо! Ты в коме, твоя жена и дети погибли, в данный момент ты там, где и должен быть – за облаками, потому что ещё окончательно не решено: умирать тебе или жить. Ты доволен ответом?

«За какими-такими ещё облаками? Кто решил? Нет, это какой-то псих»,– подумал Виктор и решил немедленно покончить с этим бредом. В один момент он вскочил, но не смог скоординировать свои движения так, как хотелось. Пытаясь удержать равновесие, он будто бы двигался по подвесному мосту. Движения были плавными, шаги почти невесомыми, как в замедленной съемке. Ощущение, что ты желе или как Каспер из «Охотников за привидениями». Виктор был каким-то полупрозрачным и в то же время осязаемым, в одежде и обуви, но сквозь него можно было разглядеть предметы. Это окончательно его смутило, развеяв в пух и прах все надежды на то, что когда-нибудь всё станет прежним и то, что он жив вообще.

– Всё, ты успокоился, я могу продолжать? – мужчина напротив оставался невозмутим и даже мимика на его лице была минимальной. – Виктор, ты пойми,– продолжил тот, кто даже не удосужился назвать своё имя. – Чем больше глупых вопросов ты мне будешь задавать, точнее, чем больше в твоей голове будет возникать вопросов, тем запутаннее будут мои ответы. В двух-трёх слова описать твоё нынешнее положение не получится. Так что теперь попробуй сконцентрироваться и вникнуть в рассказ. Давай, попробуем на счёт: раз, два, три…

– Виктор опять присел и тупо начал продолжать считать числа за этим идиотом, пытаясь сосредоточиться и понять, что делать дальше. Странно, но на счете: девять, десять, – его мысли куда-то сами собой начали улетать. В голове стало пусто, будто кто-то стер все файлы и обновил систему, установив «заводские настройки». Он словно заново родился и был готов воспринимать любую информацию, его больше ничего не тревожило, и не пугало.

Оглядевшись, Виктор постепенно стал изучать обстановку: кафе или бар, но посетителей нет, даже за барной стойкой пусто. За окнами тоже не было ни людей ни машин, все казалось каким-то бутафорским. Предметы, если присмотреться поближе, можно было потрогать, но в то же время, сквозь них возможно было беспрепятственно пройти. Если тебе необходимо присесть, то стул или диван материализуется, а так его нет – сгусток цветной пыли в правильном силуэте. Чудеса да и только!

– А где народ, где этот незнакомец?

– Я рядом, Виктор. Как твоя голова?

– Норм голова, – машинально ответил он в пустоту, перебираясь с мыслями. Было ощущение, будто прошлое спрятано за дверью, и ты знаешь, что там происходило, но боли нет, чувств нет… Это он – Виктор и одновременно – не он. – А зачем ты спрашиваешь? Сам же сказал, что можешь читать меня, как открытую книгу, рыться без спроса в моей голове, знать наперёд мои мысли,– Виктор всё ещё продолжал оглядываться по сторонам.

– Для приличия. Мы не закончили разговор, вот и всё, – ответил незнакомец и посмотрел куда-то в сторону.

– Так мы его и не начинали, по-моему. Знаешь, всё это странно и не очень. Если я «за облаками», как ты говоришь, то я что-то такое себе и представлял, но где тогда остальные люди или души людей, может тут ещё где-то врата рая есть?

– Чувство юмора у тебя отменное, – улыбнулся незнакомец. – А Бога, ты не хочешь тут увидеть? В рай захотелось? А чертей со сковородками, за барной стойкой, не боишься сейчас обнаружить? Поджарят тебя полуживого и съедят без соли!

Наши дни

Вероника вышла на улицу. Она так спешила выбраться из этого жуткого научного центра на свежий воздух, что второпях, на лестнице больно подвернула ногу.

– Главное, чтобы не опухла, и угораздило же меня надеть шпильки в такую погоду,– сказала она и едва не врезалась в своего водителя, который стоял столбом у её машины.

– О, ты, как всегда, вовремя, но стоишь в неположенном месте, Илья …богатырь, блин… Муромец! Давай, заводи и поехали в офис и, пожалуйста, найди мне лёд, я ногу подвернула, болит до жути!

– Давайте я посмотрю, Валерия Витальевна? Этому меня ещё мой дед в детстве учил.

– Чему учил: смотреть или оказывать первую медицинскую помощь?– Ника скривилась от боли и решив не упрямиться доверилась Илье. Она была благодарна этому двухметровому парню за своё спасение от маньяка-психопата, который несколько лет назад, под видом журналиста, проник в её кабинет и напал неожиданно. Как Илья оказался в нужное время и в нужном месте, точнее у дверей её кабинета, именно в этот момент, она до сих пор понять не могла. Случай свёл этих двух разных по характеру людей, да так что казалось, будто они были кровными братом и сестрой. Друг другу они доверяли на сто процентов, как самим себе, могли, как два давнишних приятеля, болтать подолгу обо всем, включая: политику, спорт и конечно же – книги. Они даже обращались друг к другу с каким-то интеллигентно-родственным уважением: он её вежливо называл – Вероника Витальевна, а она его – Илюша. За исключением тех редких случаев, как сейчас, она могла добавить к имени славное прозвище – Муромец, из-за сходства с богатырем, из русских былин. К тому же Илья был прекрасен внешне, даже слишком красив, для мужчины, но он этим не пользовался. По крайней мере, не был замечен среди мартовских котов по весне и уж тем более, что тоже важно, не пускал в ход свое обаяние, и не пытался заигрывать с клиентками Вероники или с её подругами. Ей иногда казалось, что в скором времени, Илья, как и его прототип, примет постриг и станет иноком. Доброта его сердца, чистые помыслы и какая-то несоизмеримая, всепрощающая любовь ко всем, и ко всему, очаровывала и возносила Илью на несколько ступеней выше всех, кого знала Ника. С того самого дня, как они познакомились, прошло больше двух лет, а Илья всё больше убеждал Нику, на примере своих поступков, что он надёжный и бескорыстный человечище. Ей очень хотелось, чтобы он встретил девушку, соответствующую его качествам и желала ему только всего самого наилучшего, как любимому сыну, брату, племяннику… Хотя, была у него на примете одна молодая особа, но что-то в последнее время Вероника о ней не слышала. В данный же момент Нике было важно, что у неё болит лодыжка, ей нужна первая медпомощь, а ещё важнее было дозвониться Роману – своему мужу, – звонок от которого Ника ждала долгих три месяца. И вот, когда долгожданный момент настал, она оказалась в этом научном центре, где по мобильной связи говорить было запрещено.

Удобно устроившись на заднем сидении авто, уже с перебинтованной ногой, Вероника стала поспешно набирать номер Ромы.

– Спасибо Илюша, руки у тебя «зо-ло-тые»!… Алло, Ром?

– Да, да – Ром… И ром, и коньяк с водкой тоже …/ ик /– послышалось из трубки.

– Ты когда успел так налакаться, Роман?– в данный момент Веронике захотелось оказаться рядом с ним и надавать затрещин, да так, чтобы он больше никогда не смог пить, и говорить тоже! – Ты бессовестный, бестолковый, бесчувственный болван, вот! – выпалила она на одном дыхании.

– О-о-о, / ик/… это всё? И что на букву «Б» у тебя уже все эпи-те-ты закончились, Ни- кушечка, /ик/ – кукушечка моя!

– Надо же, юмор прорезался!– нормальных слов Вероника подобрать больше не смогла, да и Роман, к сожалению или к счастью, был уже вне зоны доступа. Его телефон предательски выскользнул из рук, упал на кресло, отрикошетил на пол, у него откуда ни возьмись появились ножки и он убежал под диван, где и умер в вибросудорогах, издав напоследок писк выключающегося телефона. Что там дальше говорила Вероника, какими идиоматическими выражениями сопровождался её монолог, слышал только Илья, но предпочел дать ей выговориться и не останавливал.

– Так, всё! – Вероника бросила трубку рядом на сидение и посмотрела на забинтованную ногу, потом в окно, на мелькающие витрины. – Илья, извини…

– Ничего, ничего, Вероника Витальевна, дела семейные, понимаю.

– Да какие, к чёрту, семейные… Нет её, семьи этой давно уже и не будет. Я ж как сапожник без сапог: психолог-психоаналитик, а разобраться со своей семейной жизнью не могу. К счастью об этом знаешь только ты и Роман, ну и ещё пару-тройку человек, которые, надеюсь, дорожат своей работой и не любят сплетничать,– вздохнула Вероника.

– Прошу тебя, отвези меня домой, рабочий день на сегодня закончен. Две последние консультации я могу провести и по телефону или перенести на завтра. Нет, стоп, завтра я должна поговорить с этим Виктором, который в коме больше трёх лет провёл. Представь себе картину, Илья, что живешь ты хорошо, здорово, без забот и хлопот: любимая жена, двое детишек-погодок, престижная работа. И в один прекрасный день, точнее ужасный, всё это летит в тартарары, потому что один пьяный водитель врезается в твою машину, лоб в лоб. За руль в этот день села твоя жена, вы мчались в аэропорт, тебе надо улетать на переговоры и поэтому ты хотел побыть с малышами рядом. Вы прекрасно расположились на заднем сидении, ты за креслом водителя, что в итоге тебя и спасло, дети рядом, вам весело и хорошо. До аэропорта дорога неблизкая, но трасса новая, гладкая, без пробок, время не час пик, – получается не езда, а одно удовольствие. Но вдруг из редкого встречного потока машин выскакивает какой-то пьяный лихач, решивший, что ему именно здесь надо развернуться, но не поворачивает, а продолжает движение, но уже по твоей полосе. Он несётся с бешеной скоростью на твою машину. И если бы ты был за рулём, то возможно и вырулил, увернулся, но шофер сегодня – твоя жена. Она растерялась и по тормозам, в итоге лобовое столкновение. Ну, и где справедливость? Жена с детьми погибли, водила тоже, а ты жив, даром что в коме.